Венок из осоки и маргариток

      С постели её, ни черта не понимающую, — хорошо хоть не разделась — стаскивали пинками. — Вставай! Быстрее! Кто-то донес, что ты тут… — Кто?.. что?..       Рывком поставили на ноги, подхватили из вещей то, что успели, и потащили куда-то очень быстро, торопливо.       Вой полицейских машин, топот ног…       Ее почти поволокли куда-то, затолкали в машину и поехали.       Снова побег — теперь только для нее. Снова…       Быстрая езда. Но, мотаясь на заднем сидении машины между двумя настороженными бойцами, она поняла, что вещей чудовищно мало: небольшой рюкзачок с самым необходимым и важным — видно его приготовили на случай совсем уж лихорадочного бегства.       Улицы городка сменились проселочной дорогой, а она — лесной тропкой.       Ее выволокли из машины и потащили вглубь леса.       Она старалась изо всех сил шевелить ногами, но, по сравнению с полукровкой и сидхе, она, конечно, уступала.       Сзади раздается лай собак, а рядом злое и задыхающееся: — Bloede d'hoine! — Ебучие ублюдки!       Уже почти бег, ее практически тащили за собой, потому что нестись с такой скоростью через лес она просто не была способна.       Под ногами захлюпала сырая земля, запахло прелой листвой и грибами.       Быстрый бег, а за спинами лай и рычание собак.       И страх не успеть.       В руины они вбежали, почти на руках внося Энид.       Сияла и едва ли не пела Арка. — Ну вот… тебе пора. — А вы?.. И как?.. — У тебя есть письмо… Если… одноглазый поганец еще жив, он защитит тебя. Все же ты выглядишь в достаточной мере Seidhe, чтобы он не попытался тебя убить, не выслушав. — А что с вами? — А мы проведем обряд Отсечения. Эрин и еще некоторые земли уйдут на другую Грань. И все наши тоже уйдут. Метрополия более не станет нам опасна, а туда можно будет привести… друзей. Мы наконец сможем жить в мире. — Но… — Послушай теперь меня, beanna. Ты войдешь в Арку. Дождешься напарника. Вместе найдете Йорвета, а даст Богиня, и еще кого, кто сможет вам помочь. Выживешь. И приведешь на Эрин наших братьев, всех, кого сможешь, — холодный, с ничем не истребимым акцентом голос подействовал, как ведро холодной воды.       Один из ее провожатых стянул капюшон плаща — в слабом свете нарождающейся луны было хорошо видно, что это не человек. — Мы хотим мира и покоя, а вы не самые худшие соседи… Все, ступай, девочка.       Мягкий толчок в спину.       Она судорожно сжала сверток с оружием и прихваченный рюкзачок и шагнула через Арку…       Свет…       Свист в ушах…       Всадники в алых плащах…       Вспышки молний…       Боль, слезы…       Яростный блеск колючей зелени…       Алая тряпка… красные капли на снегу…       Холод. Снег. Только один снег кругом. Снег, перемешанный с углями и пеплом…       Застывшее мраморное лицо…       Прекрасная грустная дева, застывшая навек…       Розы…       Звон тетивы…       Плач младенца.       Холодный блеск короны…       Лай собак…       Крики воронов…       Пепел, что падает с неба, словно снег…       И цепочка следов на нем…       Она выпала откуда-то. Где-то. Качаясь, словно пьяная в слюни, прошла несколько шагов по инерции и рухнула на колени. Ее вывернуло раз, другой, и лишь потом она смогла встать и оттащиться от вонючей лужи.       Ночь.       Здесь тоже была ночь.       Арка погасла.       Что там, на другой стороне? Кто скажет?       Она отковыляла в сторону и, зайдя в какие-то развалины — лишь крыша и стены есть — без сил упала на пол, проваливаясь в сон.       И сон пришел…       …Яркий, режущий глаза белый свет… пронизывающий тело холод…       Прекрасные, совершенные белокаменные арки, своды. Галереи, где звук шагов отдается эхом…       Она шла по этому сияющему великолепию, и вот она уже в огромном зале.       Трон… Прекрасный, совершенный…       А на троне — корона…       Простая и совершенная.       Резкий, каркающий голос: — Что ты тут делаешь, человечья девка?       Она поворачивается и замирает.       Йорвет.       Над сидхе словно не властно время, но он изменился.       Стал суше, резче. Глаз смотрит тяжело и с неприязнью. Губы кривит презрительная усмешка. — Что ты делаешь в месте памяти Aen Seidhe? Отвечай!       Скрип тетивы.       Взгляд зеленого глаза становится холоднее…       Щелчок…       Свист…       Она рывком села, глотая воздух и потирая грудь.       Ощущение, что в нее вонзилась стрела, было ярким. Больно до сих пор.       Неужели тот, кто качал ее ребенком на колене и пел песенки своим хрипловатым голосом, кто позволял неловким детским пальчикам гладить шрам, убьет ее просто за то, что она человек?       Хотя. Все может быть.       Прошло время, и все это время он ведь не крестиком вышивал, а воевал.       Убивал. Людей.