Ошибки прошлого

— Мне уже лучше, честное слово.       Трина подняла на Геральта вопрошающий взгляд и встретила неумолимое покачивание головой.  — Жми, — приказал он.  — Прости, булочка, — виновато вздохнула Трина и чуть сжала пальцы левой руки, между которыми искрилось заклинание.       Промыть желудок вампиру оказалось той еще задачей. Залить в него несколько стаканов воды было не сложно, а вот выдавать ее обратно Регис то ли не хотел, то ли не мог. Геральт не рискнул лезть пальцами в рот вампира, полный острых зубов, чтобы вызвать рвоту. Впрочем, Регис предупредил, что при малейшей попытке это сделать будет кусаться. Чтобы спасти ведьмаковские пальцы и немного облегчить состояние Региса, Трина применила одно слабенькое заклинание, не раз выручавшее ее на вечеринках, когда кто-нибудь из знакомых перебирал с выпивкой. Оно вызывало легкое раздражение в желудке с последующей рвотой.       Этот подход был уже третьим. Окончился он благополучно — в этот раз в подставленное деревянное ведро вампира стошнило прозрачной водой. Как только спазм утих, Регис без сил упал на подушку, часто дыша и что-то ворча себе под нос.       Трина протянула к нему руку и аккуратно отерла его губы платком. Отчего-то это незамысловатое действие приносило ей необъяснимое удовлетворение. Нет, она не чувствовала себя так, словно возвращала долг за его заботу после встречи с жряком. Ей этого хотелось. Хотелось заботиться, хотелось, чтобы он чувствовал ее присутствие; знал, что ей не все равно и в трудную минуту она будет рядом.       Регис приоткрыл глаза. Белки совсем покраснели от выступивших сосудов, взгляд словно подернулся масляной пленкой. Ведьма видела такое не раз у перепивших дешевого пойла фанатов, что скакали в первых рядах у сцены.  — Укуси меня шиншилла, — сокрушенно покачала головой Трина, глядя на беспокойные метания вампира на постели. — Я и подумать не могла, что все будет вот так.  — Не знаю, каковы на вкус гнильцы, — Геральт не спешил убирать ведро. — Но думаю, что в переводе на наши реалии это все равно, что обмылки от посуды разбавить спиртом и залпом выжрать.       Ведьма наморщила нос и улыбнулась. Мгновение назад она, повинуясь неудержимому желанию, взяла Региса за руку. Где-то в груди словно блеснул солнечный зайчик, когда его узловатые пальцы слабо стиснули ее ладонь в ответ. Трина чуть склонилась над ним и дотронулась свободной рукой до его лица.  — Ну что, еще разок? — лукаво спросила она.       Тот тяжело сглотнул, закрыл глаза и протяжно выдохнул.  — Прошу, не надо, — его язык слегка заплетался. — Все уже вышло, осталась только интокс… Интоск… тьфу! Отравление. Честное слово, я скоро протрезвею.  — Может, тебе «Слез жен» дать, а? — участливо спросил ведьмак.  — Пожалуй, хватит с меня на сегодня жидкостей.  — Если бы я только знала, что все так кончится, — Трина испепелила мокрый насквозь платок и достала новый. — Я бы снова превратила тебя в булку!  — Да, любит наш вампир страдать за других, — согласился Геральт. — Ну, что, легче тебе, болезный?       Регис вымученно улыбнулся и с усилием кивнул, очень стараясь сделать вид, что идет на поправку. Верилось в это все еще с трудом.  — Можешь убрать эту штуку от моего лица, Геральт, — кашляя, проговорил он. — Все уже вышло. Интоксикация проходит. Какая же, все-таки, дрянь эти гнильцы. На вкус как помои.  — Как скажешь. Уверен, что не подцепишь заразу от трупоеда?  — Вот увидишь, через несколько часов я буду в полном порядке. Регис попытался встать, но Трина деликатно пресекла его попытки. Он не стал слишком яростно сопротивляться, тем более что противная мелкая дрожь вызвала у него новый приступ головокружения, и потому послушно замер на своей лежанке. Вид у него был довольно плачевный.  — Геральт, — вампир очень старался придать голосу бодрости. — Прости меня за укус. Еще немного и…  — Успокойся уже, — проворчал ведьмак. — Очень надеюсь, что в ближайшее время жажда тебе не грозит. Кто знал, что эта тварь выпустит тебя.  — Ох, как раз этого стоило от нее ожидать, — немного в сторону произнесла Трина.       По коже прокатилась волна мурашек. Стоило только вызвать в памяти отвратительный образ чудовища, как в желудке завозилось нечто склизкое и донельзя противное. Взгляда Геральта ведьма не видела, но ощущала. Он так и жег ее своими кошачьими глазами, как будто пытался прочесть мысли. Трина искренне надеялась, что ведьмаки этого не могут.  — Кажется, ты задолжала нам историю, — сказал белоголовый. — Что у вас за личные счеты с гневницей?       Пальцы непроизвольно стиснули ладонь Региса. Он ответил тем же.  — К сожалению, я оказалась права в своих опасениях, — заговорила колдунья. — Это не просто гневница, как ты предполагал, Геральт. Это существо, которое в Абиссере нарекли Гнилой Невестой. Пусть вас не обманывает ее хрупкость, на самом деле это могущественный монстр.  — Да я уж заметил, что не простой, — хмыкнул ведьмак, усевшись на стоявший рядом стул. — Как правило, призраки не обладают таким живым интеллектом.  — Это и не призрак, — возразила Трина. — Гневники — перерожденные души. Бывшие люди. Наверно, это даже страшнее, чем монстры от рождения.  — Что должно было случиться, чтобы девушка превратилось вот в это? — спросил вампир, переворачиваясь на спину.       Все то время, что длился ее рассказ, они держались за руки. Трина совершенно не замечала, как подушечкой большого пальца бессознательно ласкает его ладонь. Зато замечала, что он делал то же самое. Ощущения были настолько приятными, что сердце иногда пропускало удар.  — Казалось бы, ничего особенного, — грустно ответила ведьма. — Она неудачно влюбилась. Нас обеих сгубило именно это. Опуская реалии двадцать первого века, скажу так — он был музыкантом, она — его поклонницей. Так сложилось, что им довелось встретиться после его выступления. Сначала все шло хорошо, они провели вместе некоторое время. Лана была счастлива, насколько может быть счастлив человек, дотянувшийся до своей мечты. До того момента, как к ним присоединились друзья этого музыканта. Пьяные, под кайфом, не знавшие берегов. Девушка в окружении толпы ужратых мужиков — догадываетесь, чем все кончилось?  — Сволочи… — сквозь зубы бросил Регис.  — Ее так называемый «возлюбленный» в этом участия не принимал, он свое к тому моменту уже получил. Но и остановить их не пытался, смотрел на весь этот кошмар. Никого не наказали, все сумели скрыть. Если есть деньги, то ты практически неуязвим. Кумир просто свалил в закат.  — И как только Лютик в свое время гневниц не наплодил, — пробормотал Геральт.  — Помолчи, Геральт. Что было дальше?  — Лана умерла в больнице, — продолжила Трина. — Вся в бинтах, в трубках, опозоренная, униженная. Умерла в таком страшном гневе, что ее душа оказалась как бы пригвождена к миру живых. Ярость исказила ее, разъела, как проказа, и Лана стала чудовищем.       Своих насильников морок убил быстро. Хуже пришлось тому, кто мог ее спасти, но не стал этого делать. Найдя, Гнилая Невеста долго сводила его с ума, пытала, высасывала последние силы, но не давала умереть. Гнобила, издевалась, мучила, чтобы он понял, что совершил, и раскаялся.  — Смею предположить, своего девушка добилась? — снова спросил Регис.  — Еще как! Только вот ярость ее не утихла. Музыкант сбежал из места заточения, только если Гнилая Невеста присосалась, сбежать от нее нельзя. Она так бы и паразитировала на нем, если бы Хиссен Райи не послала меня за ней. Вот вам и личные счеты, господа, — я отняла у чудовища любимую конфетку. Но я тогда все-таки облажалась, — Трина досадливо покачала головой. — Невеста сбежала. Ей долго удавалось скрываться, от ее рук умерло много людей. Гнилую Невесту по итогу я поймала, отправила в Абиссер. Когда был суд, демиурги признали, что вся ее история — настоящая дикость. Я не припомню ни одного раза, чтобы они хотели помиловать чудовище, очистить от скверны и дать второй шанс. Но Гнилая Невеста этого не захотела. Гнить в собственной злобе ей понравилось больше, отравлять все, что видит. Поймите одно — ей нравится быть такой. Спасать там уже некого.  — Не зря философы утверждают, что месть не лечит разбитые сердца, — задумчиво изрек вампир.       Геральт, молчавший все это время, глубоко вздохнул. Огоньки свечей плясали в его кошачьих глазах, отчего казалось, что те светятся.  — Но разве своей местью она не восстанавливала баланс? И что стало с этим бардом… музыкантом? — прищурился он. — Почему он не был наказан?  — Был, но не так, как заслуживал, — возразила ведьма с невеселой усмешкой. — Его на некоторое время закрыли в психиатрической лечебнице, а там… Там было кое-что другое. Видишь ли, Геральт, он действительно мудак, но должен отжить положенный ему срок. Кара — прерогатива демиургов, и они очень не любят, когда кто-то ее забирает. Поверь мне, за свое равнодушие он получит сполна.       Ведьмак определенно ей не верил, в это можно было даже не сомневаться. Не верил или что-то подозревал. Выражение его лица было трудно понять в неверном свете множества свечей.  — Не уверен, что меня бы это устроило, будь я на месте этой Ланы. Ладно, проехали. Холера, и что нам теперь делать? — спросил он. — Серебро эту дрянь не берет. Магия Трины тоже. А если убийства не прекратятся, то полетят головы что моя, что Региса, что твоя, Трина, за компанию.  — Не о летящих головах надо думать, — нахмурилась та. — У нее Око Абиссера, и пока оно на ней, ранить и убить ее невозможно. Оно, конечно, не поддается ей в полной мере, и все же трудно представить, что она может сотворить. Я думаю, она продолжит свою охоту на людей. Кровь восстанавливает ее, возвращает плоть на кости, придает силы. Поэтому она нас и не убила. А что нам делать… Есть вариант. Только вот практически неосуществимый.  — Какой?  — У Хиссен Райи есть, скажем так, церемониальное оружие, символ власти — золотой меч Ведерйеллнгах, от которого кольцо не спасет. Когда в Онейросе шла война между последователями Абиссера и монстрами, этим меч положил немало отступников. Если мы его достанем, то Геральт сможет убить или хотя бы ослабить Гнилую Невесту.  — Почему я? — удивился ведьмак.  — Потому что ни я, ни Регис махать мечом не обучены, — нетерпеливо объяснила Трина. — Мы можем помочь, поддержать тебя, но не более. Так что вся честь достанется тебе. Мне слава убийцы монстра не нужна. Только кольцо.  — Допустим, ты меня убедила. Где нам взять этот меч?  — Как у кого? У хозяйки.  — Ты же сама как-то сказала, что Хиссен Райи не выходит за пределы Онейроса без так называемого тела, — вспомнил Регис. — А без кольца открыть туда портал ты не можешь.  — У нас два варианта, однако, от второго я бы предпочла воздержаться. Нам нужно найти кого-то, кто может беспрепятственно путешествовать между мирами. Давайте, напрягите память. Раз тут есть магия, значит, и пространство кто-нибудь да умеет рвать.       Геральт развел руками.  — А чего напрягать-то? Есть у нас такой человек. Я думаю, Цири нам не откажет в помощи.  — Ах, Цири! — улыбнулся вампир. — Как же давно я ее не видел… Думаешь, у нее найдется время, чтобы открыть нам портал?  — Уверен. А знаешь, что самое приятное? Что скоро она приедет ко мне. У нее очередной объезд владений, и она всегда заглядывает ко мне днем позже официального визита во дворец Анариетты. Так что будет большая пьянка. Приходите, если есть желание.  — Как я могу упустить шанс повидать императрицу? Мы непременно будем, друг мой.  — Чудно, — ведьмак поднялся. — Трина, я собираюсь в деревню тут неподалеку, не желаешь присоединиться? Регису лучше поспать, в себя прийти. Да и мы с тобой отдохнем немного.  — Не знаю, — с сомнением отозвалась та. — Я думала остаться здесь, присмотреть за ним. Кто знает, что может случиться.       Трина вопрошающе взглянула на вампира. Тот едва заметно улыбнулся уголком рта и кивнул.  — Иди, дорогая моя, — ласково ответил он. — Геральт прав, вам лучше немного развеяться. А со мной все уже хорошо. Еще ни одному гнильцу не удалось отравить высшего вампира своей поганой кровью.       Еще немного поколебавшись, колдунья все же уступила. Она обернулась к ведьмаку, уже стоявшему на ступенях.  — Подожди меня снаружи, — попросила она. — Я сейчас подойду. Тот ответил легкой усмешкой и направился к выходу.  — Жду. Воркуйте, голуби.       Едва он ушел, Трина прерывисто выдохнула. Наконец-то можно было скинуть эту осточертевшую маску хладнокровия и дать волю обуревавшим ее чувствам. По телу разливалась тошнотворная слабость от осознания того, что ничего большего сделать нельзя, никак не снять остаточные явления отравления. Откуда-то из глубины души по ребрам карабкалась злость, чтобы, пройдя область сердца, вырваться наружу простым состраданием. Во взгляде, в жестах, в словах. Трина всегда считала это чувство чем-то постыдным, непристойным, демонстрацией собственной слабости. И с каким же удивлением обнаружила, что больше этого не стыдится. Пусть он видит. Перед вампиром ей было не страшно открыться.  — Тебе правда лучше? — несмело спросила ведьма, подсаживаясь ближе к изголовью.       Вверх взметнулась рука вампира, вцепилась в каменную полку. Регис напрягся, болезненно поморщился и с усилием сел.  — Если не брать во внимание то, что меня болтает, как драккар в шторм, и знобит, то да, действительно лучше.  — Жаль, что я больше ничем не могу помочь. Даже в Онейросе не придумали заклинания, которым в одно мгновение можно сделать хорошо.       Он беспечно махнул рукой.  — Не стоит внимания, дорогая, это теперь лишь вопрос времени.       Она отвернулась. С плеча сползла большая прядь волос, так вовремя скрывшая покрасневшее лицо.  — Что-то не так? — осторожно спросил Регис.       Как же тяжело и в то же время просто было признать, что все, чего она так хотела, чего она искала в одном и том же человеке в разных мирах, воплотилось в нем, творении темной магии, опальном монстре.  — Все не так, — зло прошептала Трина, чувствуя, как глаза начинает жечь. — Ну зачем, зачем ты так поступаешь?       Он несколько раз непонимающе моргнул, и ведьма усомнилась в том, что это был подходящий момент. Его все еще не отпустил хмель, такому бесполезно что-либо говорить. Да и стоит ли…  — Я чем-то тебя обидел? — невинно поинтересовался Регис.  — Нет, глупое ты создание!  — Просто я правда не понимаю…       Ей не хотелось его обижать. Трина не поднимала головы, завесив лицо волосами, опасаясь, что он увидит слезы в ее глазах. Сострадание само по себе не было чем-то плохим. А вот слезы — уже перебор.       В ладони разрасталось тепло. Опустив взгляд, ведьма заметила, что они все еще держались за руки. Пальцы сжались сами собой, ногти впились в кожу вампира, оставив маленькие полумесяцы следов.  — Я больше не хочу видеть то, что видела в Тесхам Мутна, — голос просел и сломался. Этого за волной волос скрыть было нельзя. — Не хочу больше слышать, как ты…       Не докончив фразы, она замолчала, прикусила губу и стала ждать, пока рвущийся наружу всхлип не уляжется где-то в груди.       Все обошлось. Иначе ведь и быть не могло.       Великая Башня, я не хочу, чтобы все это его касалось. Он не должен все это делать.       Невероятных усилий ей стоило загнать слезы обратно. Регис терпеливо ждал, пока она справится с собой. Заговорил он только тогда, когда Трина все же нашла в себе силы посмотреть на него снова.  — В этом не было ничего сверхъестественного, — заверил он. — Это же ради общего блага.  — Но ты не должен был этого делать!       Они сидели друг к другу намного ближе, чем предполагалось, но ни один и не подумал увеличить дистанцию.       Как же хотелось на него злиться! Вызвать из глубины души это спасительное чувство ненависти, обезопасить себя и его, отбить это стремление идти на ненужные жертвы. Но нет. Ненависть не желала рождаться, взлетать в груди знакомым жгучим вихрем.       Ведьма так и продолжала сидеть в непочтительной близости и изучать каждый дюйм лица Региса. Его кожа все еще оставалась смертельно бледной, даже серой, изукрашенной жуткой сетью черных сосудов. Вокруг глаз возникли темные круги, придавая и без того уставшему вампиру еще более изможденный вид. И все же во всем этом Трине виделось нечто прекрасное и притягательное, и тому не находилось объяснения. Залегшие в уголках глаз морщинки, серебро седины, подернувшей некогда черные как смоль волосы, необъяснимая печаль во взгляде — все это придавало ему какую-то болезненную неотразимость, которую она столько времени не замечала.       И она едва не сорвалась. Едва не поддалась томительному желанию поцеловать его, чтобы больше не тратить время на безликие и бесполезные слова. Но кто тогда знает, во что выльется этот поступок.       Похоже, он угадал ее намерения. Удивление на его лице сменилось доброй усмешкой, тонкие губы растянулись в обезоруживающей обаятельной улыбке.  — Я знаю, — он тронул ее за подбородок кончиками пальцев.       Переборов себя и свое желание, Трина подалась вперед и мягко обняла его, ничуть не стесняясь своей нежности. Он этого заслуживал.  — Невыносимая ты летучая мышь, — выдохнула она ему в шею.  — Это я тоже знаю.       Катарсис был пережит, эмоции схлынули, оставив на душе свои теплые следы, как волна оставляет разводы на песке. Самое время было дать ему наконец-то отдохнуть и набраться сил.  — Что-то я перенервничала, — виновато улыбнулась Трина. — Пора мне, Геральт там уже невесть что себе напридумывал. Тебе принести что-нибудь?       Регис покачал головой и неспешно лег обратно. Трине пришлось немного постараться, чтобы высвободить руку из его пальцев — отпускать ее он явно не хотел.  — Иди, моя дорогая. Не думай о плохом.  — Береги себя, — с неожиданной теплотой для себя произнесла Трина.  — Непременно.