Ошибки прошлого

      Деревня Франколар, уютная, залитая солнцем деревенька, лежала чуть выше кладбища Мер-Лашез. Жизнь в ней, как и во всем Туссенте, била ключом — купцы зазывали к своим лавочкам, кузнец звонко стучал молотом, женщины болтали о насущном и обменивались новостями. Ватага ребятишек едва не сбила Трину с ног, когда они с ведьмаком направлялись к таверне. От крепкого запаха мясного гуляша с приправами зверски заурчало в желудке.       Хозяйка корчмы «Красный кардинал» принесла им по миске горячего мясного варева, две кружки и кувшин пива. Первый глоток холодного пенного напитка показался Трине настоящим благословением. Она удивилась насыщенному вкусу. Он не шел в сравнение с тем кислым пойлом, что называлось пивом в далеком двадцать первом веке. Все в этом мире казалось ей каким-то настоящим. Пусть ей и не хватало некоторых благ цивилизации, отчего-то тоски по будущему она не испытывала.       Где-то там, за зыбкой гранью материи, которой еще не придумали названия, скрывались бесчисленные миры. В них был жив тот, из-за кого она пошла на сделку с демонами. Попадая в очередной мир, чтобы прожить очередную жизнь, Трина всегда испытывала неприятное тянущее чувство где-то в районе живота. Оно приходило всегда перед самой встречей с Петером. Омерзительное предчувствие заранее предрешенной судьбы. Это всегда было так — первая волнительная встреча, потом головокружительный роман, а в конце его виноватое «прости». И так каждый раз. То, что молодой и глупой травнице казалось панацеей от боли утраты, в реальности оказалось нескончаемой пыткой. А жалкие попытки забыться в объятиях кого-либо другого не приносили ничего, кроме разочарования и злости.       Попав в свой родной мир, Трина с удивлением отметила, что ее не одолевала эта изнурительная тоска. Напротив, ей было вообще плевать, было легко и свободно, даже несмотря на почти невыполнимое задание демиурга. А все потому что здесь Петер был мертв уже многие годы. Попав сюда, домой, Трина ощутила в душе первые ростки тепла, настоящего искреннего тепла. Того, что люди привыкли называть любовью. И было уже глупо отрицать, что тянулись они к чудовищу, монстру, избежавшему встречи с демиургами, готовому страдать за нее, рискнуть собственным благополучием.  — Да брось ты уже, — сказал вдруг ведьмак, тронув ее за плечо.  — М?       Трина очнулась от собственных тяжелых дум. Перед ней все еще стояла миска с гуляшом, почти нетронутая, хоть еда и пахла фантастически. Идя в корчму, ведьма просто умирала с голода, а теперь аппетит куда-то исчез.  — Я говорю, незачем тебе так переживать, — Геральт зачерпнул первую ложку. — Все с ним будет хорошо. Регис куда сильнее, чем кажется на первый взгляд.  — Это я знаю.  — На тебе лица нет с того самого момента, как мы вернулись из крепости. Так вот еще раз говорю — он скоро оклемается. Поверь, причитания ничего не дадут.       Трина шумно выдохнула.  — Забавно. Когда я не проявляю эмоций, меня называют бесчувственной тварью. Когда проявляю — говорят, что причитаю, — немного сердито заметила она. — Тебя как будто вообще не волнует произошедшее в руинах.  — Я так говорю, потому что знаю. Поверь, то, что произошло в Тесхам Мутна, — далеко не самое страшное, что нам с ним довелось пережить.       Снова вздохнув, Трина все же взялась за ложку. Потерянный аппетит возвращался медленно, неохотно, но она глотала кусок за куском — силы нужно было восстановить.  — Геральт, — ведьма приложилась к кружке с пивом. — Он всегда такой?       Ведьмак, в этот момент тоже пивший из своего сосуда, вопросительно повел бровями.  — Регис, — пояснила женщина. — У него всегда такой бзик впрягаться за других?  — Я тебе так скажу — если бы все люди были такими, как он, в мире не было бы войн, распрей, убийств и прочего.  — Даже так.  — Когда мы с ним встретились, кстати, довольно банально, на кладбище, то он испугался нас больше, чем мы его. Нас была толпа, он один. Хотя ему вполне хватило бы сил растащить наши кишочки по всему жальнику. Но вместо этого Регис позвал нас к себе и напоил своим дистиллятом, за который бы мы в жизни не рассчитались. Просто так, безвозмездно. Потом вступился за умалишенную девушку, пройдя суд ордалиями и вытащив раскаленную подкову из огня. Вытащил нас с Лютиком из плена, потом Лютика же перевязывал… Разумеется, своими поступками он выдал себя, и я послал его куда подальше. Но этот хренов эмпат вернулся обратно, потому что Лютику, видите ли, надо повязку было поменять. Вот и суди, Трина. Я не берусь предположить, осилили бы мы тот путь без него или нет. Потом та история с Жюстиной… Ну, что ты морщишься? А, ревнуешь, — белоголовый усмехнулся.  — Не лезь не в свое дело, пожалуйста.  — Ладно, ладно, — Геральт поперхнулся и шумно откашлялся. — Регис не говорил о том, что случилось в замке Стигга, во время наших поисков Цири? — Что тогда произошло? — Трина подалась вперед. — Он так ничего и не рассказал, хотя несколько раз упоминал какого-то мага со странным именем… Мне показалось, Эмиель не хочет говорить об этом.  — Еще бы! На его месте я бы тоже вспоминал о том дне как можно реже.       Ведьмак невесело цокнул языком и спросил им еще две кружки пива. Нетрудно было догадаться, что вспоминать былое ему тоже неприятно. Он заметно помрачнел. Глаза его затуманились, подернулись дымкой тяжелых воспоминаний.  — Это я их туда потащил, — заговорил он. — Лютик, благо, остался здесь, только потому и живой до сих пор. А остальные все полегли.  — Кто — все?       Ее охватил неподдельный интерес. Глядя на сидящего перед ней ведьмака, Трина даже и представить не могла, сколько испытаний выпало на его долю. Выглядел белоголовый довольно бодро, но его глаза… Это были глаза старика, прошедшего через огонь, воду и медные трубы.  — Когда я отправился в Нильфгаард за Цири где-то пятнадцать лет назад, — слегка приглушенным голосом заговорил Геральт. — Так сложилось, что у меня появилась собственная ганза. Вот ведь словечко… Это Ангулема нас так окрестила.       Грустная улыбка тронула обветренные губы белоголового.  — Сначала со мной были только Лютик и Мильва, брокилонская лучница, — продолжил он. — Лучшая лучница из всех мной виденных. Примерно в то же время за нами шел Кагыр, нильфгаардский рыцарь. Когда-то мы были с ним врагами, потом же… Он стал нам близким другом. Все время нам твердил, что никакой он не нильфгаардец, из Виковаро он, дескать. Какую-то часть пути мы прошли с компанией краснолюдов, и вот как раз вместе с ними мы дошли до эльфского кладбища, где нам и встретился наш с тобой вампир. Черт его знает, за каким хером он с нами поперся.  — Наверняка, как обычно, — улыбнулась Трина. — Чужое горе покоя не давало.       Ведьмак усмехнулся и снова отпил из кружки.  — Наверно. Последней к нам пришла Ангулема, шалопайка, разбойница и матершинница. Как я уже сказал, Лютик с нами не пошел. Остальные дошли со мной до того самого замка Стигга, где держали в плену Йеннифэр, мою давнюю любовь. Там все они и полегли.       Очевидно, ведьмак заметил ее недоумевающий взгляд и поспешил продолжить.  — Регис разнес почти всю кодлу, что стояла у нас на пути, но его сгубила собственная неосмотрительность.  — Регис? И неосмотрительность? Что-то не вяжется.  — Он напился крови одного из убийц. Переоценил себя, думал, что его удали хватит на сумасшедшего мага по имени Вильгефорц. А этот самый колдун возьми и сотвори магическое пламя. Вильгефорц разорвал его пополам, а после сжег.       Ему понадобилась пауза, чтобы справиться с нахлынувшей горечью.  — Он сжег вампира, которому не страшен огонь, — продолжил он. — Холера… Я никогда не слышал, чтобы кто-то так кричал. Крик Региса потом долго снился мне в кошмарах. Я видел, как он превращается в нечто бесформенное, сгорает заживо, а я ничего не мог сделать.  — Великая Башня… — она прижала ладонь к губам.       Трина ощутила, как холодеют руки. Жуткая картина, безумно ярко вставшая перед глазами, превратила все нутро в лед.  — Ты убил этого сукина сына? — прищурилась ведьма. — Убил его?!  — Убил, конечно, — ведьмак обыденно пожал плечами. — Не без труда, правда.  — Как жаль, что я не смогу спустить с него шкуру лично.  — Уверен, за тебя это делает демон, которому ты служишь.       Трина осеклась и подозрительно воззрилась на него. Ее собеседник как ни в чем не бывало откинулся на спинку стула и сцепил пальцы рук в замок на животе.  — Не смотри на меня так, — усмехнулся Геральт. — Регис рассказал кое-что о тебе. И о твоем контракте. Ты заключила сделку не с некой сущностью, а с демоном. Гоэтия — сомнительное мероприятие, знаешь ли. Да и демоны не слишком подходят на роль союзников. Как-то я столкнулся с одним.  — Вот же… — она поджала губы, чтобы не дать вырваться обсценным словам. — Болтливая летучая мышь!  — Не злись на него. Честно сказать, историю он рассказал прямо-таки фантастическую. Я оставлю при себе свое мнение насчет твоей мотивации. Мне интересно другое. Я знаю, что миров гораздо больше, чем один. Моя дочь рассказывала мне совершенно удивительные вещи.  — Не знала, что у тебя есть дочь, — заметила Трина.  — Это Цири. Не родная, но она — моя дочь.  — Так и что тебя интересует?  — Как все это устроено? — ведьмак с интересом уставился на ведьму. — Как выглядят миры, где тоже есть цивилизация?  — Ох… Это очень обширный вопрос, — она почесала лоб. — Я уже как-то объясняла Регису, но не слишком подробно. Ну, хорошо. Не знаю, говорила тебе твоя дочь или нет, но миры расположены беспорядочно, разбросаны в материи Хаоса, не нарушая границ друг друга. У всех них есть лишь одна точка пересечения — мир снов, Онейрос. Там находится ось всего сущего, Великая Башня Абиссер, что не имеет ни начала, ни конца. В этой самой Башне находятся все, кто окончил свой земной путь. Каждого, кто туда попадает, судят по его поступкам и заслугам, а после ему избирается игра.  — Игра? — переспросил Геральт.  — Игра, испытание, кара — выбирай, что нравится. В Башне, помимо умерших, содержатся монстры, что населяли Онейрос еще тогда, когда самые первые миры были в новорожденном состоянии. И игра заключается в том, чтобы найти выход из Башни. Если это сделает условный человек, то он сможет переродиться. Для монстра условия те же.  — И что, многие выигрывали?       Трина неопределенно пожала плечами. Ей никогда не доводилось задумываться над тем, были ли выигравшие. Можно ли вернуться из ада? Можно ли воскреснуть без посторонней помощи? Абиссер не спешил расставаться со своими пленниками просто так.  — Все зависит от того, насколько сложна игра. Поверь, еще никто не доходил до выхода на раз-два. Не только потому, что игра невообразимо сложная и мучительная. Абиссер бесконечен, и искать выход на вершине или дне Башни попросту нет смысла.  — Но какой тогда в этом всем смысл? Это же несправедливо.  — Геральт, — Трина пристально посмотрела на него. — Ты что, вчера родился? Жизнь вообще несправедлива. А смерть тем более. То, что нам кажется несправедливым, на самом деле может быть окончательной и бесповоротной истиной, спорить с которой нет смысла. Твое мнение ничего не значит для того, что существовало всегда и будет существовать всегда. Узнать был ты прав или нет, возможно лишь там, на последнем судилище. Ты ведь не раз задавался вопросом о Предназначении? Вот там, в Абиссере, ты и узнаешь, есть оно или нет. Впрочем, ты спросил меня не об этом.       Касаемо иных миров… Они самые разные. Есть такие же, как этот, с магией, есть лишенные ее вовсе. Как тот, где я жила последние несколько лет. Есть те, где нет людей. Там живут фантастические существа, каких ты себе даже представить не можешь. Есть такие, где волшебство и технологии идут бок о бок. Поверь, это не описать простыми словами. Бывало так, что население одного мира находило способ открыть проход в соседний мир и начать войну.  — Уж я-то об этом знаю, — усмехнулся ведьмак. — Эльфы Aen Elle нашли дорогу в наш мир и пытались переселить сюда свой народ, потому что их мир погибал.  — Иногда демиургам приходится уничтожать миры, по тем или иным причинам, — пожала плечами ведьма. — Сопротивляться этому бессмысленно. То, что начертано рукой Хиссен Райи, изменить невозможно. Разве что сам демон этого захочет.  — Как раз о демонах я и хотел узнать.  — Спрашивай.  — Кто такой Хиссен Райи?       То был хороший вопрос. Кем был или была Хиссен Райи. У нее было много имен, много определений, но не было того, что вбирало бы в себя всю суть этого существа. Даже слово «демон», которым пользовалась Трина, было лишь этакой палочкой-выручалочкой, чтобы не вдаваться в подробности.  — Она… — Трина растерянно улыбнулась. — Она все и ничто.       Такой ответ не удовлетворил ее скептически настроенного собеседника.  — Ты хочешь сказать, это бог? Единственный существующий?  — Геральт, ни в одном языке ни одного мира нет точного слова, чтобы сказать кто она. Это все, что тебе нужно знать.       Он шевельнул бровью, утвердительно качнул головой.  — Ладно, как скажешь. Какую работу ты для них выполняла? Вряд ли демон дешево бы взял за то, что было дано тебе.  — Работу… Я жила. Жила так, чтобы определенные люди или существа проживали ровно столько, сколько предначертано. Это необходимо для сохранения Баланса. Если он будет нарушен, то мир становится уязвим для монстров. Если тебе интересно, то в одном из миров я была больше киборгом, чем человеком.  — Это что еще такое?       Трина немного растерялась. Порой ей так не хватало красноречия, чтобы объяснить вещи, до которых этому миру еще развиваться и развиваться.  — Ох, как бы это объяснить… В общем, мое тело было почти полностью из металла и искусственных материалов, а вот разум был человеческий.  — Как големы?  — Да! Точно! Я была предводителем целой расы подобных существ, и мы вели войну с другой. Это были такие огромные гуманоидные рептилии. Смыслом их жизни была охота на другие расы. Они любили вырывать своей добыче позвоночники и черепа, чтобы делать трофеи. Моей задачей было довести вожака одного из их кланов к определенному финалу его жизни.       Геральт слушал, подперев подбородок кулаками. По его виду трудно было сказать, верил он или нет. Впрочем, это было неважно. Вопрос неверия никогда не имел какого-либо значения для Абиссера и всех его служителей.  — По тебе видно все твое отношение к вышесказанному, — хмыкнула ведьма.  — Прости. Все это как-то… Не укладывается в голове. Хотя Цири рассказывала нечто похожее. Просто я не верю ни в богов, ни во что-то такое сверхъестественное, что предопределяет мою судьбу. Я сам ее вершу.  — О, это нормально, — улыбнулась Трина. — Тебя не удивляет, что я свободно говорю обо всем этом?  — Удивляет. Я думал, подобные вещи культисты держат в большой тайне.  — Сам ты культист! А, проехали. Суть в том, что неважно, веришь ты мне или нет, веришь ты в демиургов или нет. Они-то в тебя верят.  — Но Региса ты просила об этом молчать.       Трина вздохнула и щелкнула пальцем по выщербленному краю кружки.  — Я подумала, что если мы на пару с ним начнем всем подряд рассказывать об этом, то нас сочтут сумасшедшими. Поэтому я и просила помолчать этого любимца суккубов. — Ну-ну, уверен, он найдет, как загладить перед тобой вину.       Ей не понравился насмешливый взгляд беловолосого. Похоже, что ее коричная булочка разболтала куда больше, чем кажется. Растущая симпатия к вампиру не казалась ей чем-то предосудительным, напротив, ее она рассматривала как положительный личностный рост. Но что-то не позволяло говорить об этом открыто.  — Это ты на что намекаешь? — прищурилась она.  — Да брось ты. Только дурак бы не понял, что ты влюблена в него.  — Чушь!  — Не шипи.  — Не знаю, с чего ты все это взял, — ведьма почувствовала, как заливается краской. — Ты ошибаешься. И вообще, даже если бы это было правдой, то Эмиелю это было бы не нужно. В этом нет смысла ни для одного из нас.       Геральт прикрыл лицо ладонью. Трине был знаком этот жест, его в двадцать первом веке называли «фейспалм». Неужели все настолько очевидно?  — Черт бы тебя побрал, Геральт, — фыркнула она, кинув ложку в миску. — Что, догадливый сильно? Ладно, что-то в нем есть. Типаж не совсем мой, но… Выглядит он интригующе. Типичный такой из себя вампир — правильные черты лица, тонкие губы, чернушные глаза… Понимаю, почему суккубиха так на него прыгала.       На губах так и норовила разъехаться мечтательная девичья улыбка, но Геральт, вопреки ее ожиданиям, повел разговор в иное русло.  — Все это замечательно, все эти розово-ванильные истории, — он многозначительно приподнял бровь.— Только вот я снова хочу тебя предупредить.       Трина насторожилась.  — Ты опять про то, чтобы я ему мозги не пудрила? Я услышала тебя и в первый раз.  — Ты видела его зверскую сторону. Видела, на что он способен. Регис хоть и не станет устраивать геноцид из-за разбитого сердца, но все же он чудовище, и мыслит иначе, чем мы. Видал я уже одну парочку — человеческая женщина и высший вампир. Получилась такая херня, что не передашь.  — Ну давай, поведай мне, — с вызовом ответила ведьма.  — Долгая история. Вкратце так — она его кинула, а он этого не понял. И устроил здесь такое, что вспоминать не хочется.  — И что же его так задело? Это же просто женщина, они уходят и приходят.  — Я еще раз говорю, их мышление работает иначе. Есть большая разница между любовью человека и любовью вампира. Мы относимся к расставаниям философски, мол, ну пришла, ушла, так бывает. Для вампира партнерша становится частью стаи, и просто так свалить не получится. Этот союз длится до самой смерти. Вампир любит отчаянно, слепо, как зверь. Имей это в виду. Я не намереваюсь ни сватать вас, ни разлучать. Ты теперь знаешь, какое у нас с ним прошлое, понимаешь, почему я хочу его защитить.  — Геральт, — она пристально посмотрела на него. — Еще раз говорю — я тебя услышала. И если ты будешь нудить мне и дальше, я превращу тебя в герань.       Развивать ссору на этом фоне было бессмысленно. Если бы он только знал, насколько сложна общая картина всего бедствия… Как бы ей ни хотелось пользоваться внезапно свалившейся свободой, долг перед демоном никуда не исчез. И это давило многотонным камнем, душило и тянуло вниз.  — Я… уже думала над этим, — снова заговорила она, уже спокойнее. — Да, он чудовище. Но ко мне еще никто не относился настолько хорошо. Порой мне кажется, я не встречала никого лучше за все свои жизни, проведенные в иных мирах. И что, мне взрастить в себе неприязнь только из-за того, что Регис не такой, как ты или я?       Геральт сокрушенно покачал головой.  — Ох, женщины, — вздохнул он. — Чуть пригрей вас, приласкай, и вы готовы закрыть глаза на все. Ты уверена, что сможешь мириться с его натурой? Что, если однажды, он не сможет удержать свою жажду и убьет тебя? Он не сможет себя за это простить.       Не знай Трина о наличии у Геральта некой Йеннифэр, она бы восприняла эту заботу о Регисе как интерес не совсем дружеский. К подобным союзам ведьма относилась спокойно, считала, что каждый сам вправе решать с кем быть. А под этой чрезмерной заботой явно крылось какое-то подспудное чувство долга. Или вины.  — Время покажет, — она в один глоток допила свое пиво. –Пойдем-ка проверим, как там наша коричная мышенька.       Их визита он бы скорее ждал ночью, но не в знойный полдень, когда солнце изливало свой жар на эти жадные до тепла земли.       Их шаги он слышал даже в полусне, но замутненное дремой и тошнотворной слабостью сознание не распознало шагавших.       Регис открыл глаза, приподнялся на локте. Ему подумалось, что вернулись его товарищи по авантюре, но они отчего-то не спешили входить. Чуткий слух уловил едва различимый звук, какой ни за что бы не услышал человек. Так принюхиваются звери. Обостренное обоняние вампира не уловило знакомого запаха, коим обладал Геральт, не чувствовался нежный аромат вербены, исходивший от ведьмы. Зато вонь ненависти и агрессии сочилась в каждую щель.       За порогом ждали враги. И он прекрасно знал кто. Жаждущие мести, жаждущие слепо, как слепо само правосудие. Им плевать на мотивы, на причины, лишь бы пролить его кровь. Восстановить баланс.       Они поджидали его у запертой двери, скреблись, хоть и могли вынести хлипкую преграду в пару ударов. Регис не желал излишнего пафоса. Он вылетел через запасной ход в пещере ведьмы, и материализовался за спинами тех, кто пришел по его душу.  — Если вам есть что сказать, то внимательно слушаю, — спокойно произнес вампир.       Говорить они не собирались. Три легких темных плаща еще не успели упасть на землю, как их владелицы рассредоточились вокруг своей жертвы.       Две бруксы, один альп.       Одна из черноволосых упыриц, та, что с безжизненными рыбьими глазами, совершила фантастически сильный прыжок, выкинув вперед руку с длинными тонкими когтями. Регис мгновенно парировал удар, и на траву посыпались искры. Остальные вампирки восприняли это как сигнал к нападению и атаковали все разом. Они старались рассеять внимание изгнанника, совершали ложные выпады, рывками кружились вокруг. Обычно Регис не трогал ни брукс, ни альпов, относясь к ним как к равным себе, однако теперь же ситуация требовала пересмотра принципов.       Сонная тишина кладбища была грубо нарушена пронзительными визгами вампирок низшего ранга, злобным шипением Региса и металлическим лязганьем когтей. Предатель, как его называли незваные гости, отбивался до последнего, щедро рассыпал удары. И все же одной из брукс удалось застать его врасплох и подсечь сухожилие под правым коленом. Регис невольно припал на здоровое левое, а через мгновение уже оказался под гнетом трех тел, облепивших его, словно пчелы. Все три вампирки старались дотянуться до шеи, чтобы свершить свое слепое правосудие.       Альп, рыжая упырица, занесла ощеренную когтями пятерню, чтобы перебить жертве горло. На лице ее замерла торжествующая уродливая гримаса, которая после короткого металлического звука вдруг сменилась недоумением. Рука, отсеченная по локоть, упала и обагрила кровью старое надгробие. В следующую секунду голова альпа слетела с плеч и отправилась следом.  — An ghali yra! — громыхнул властный голос.       Регис ощутил, как неведомая сила стягивает с него брукс. Они повисли в воздухе, вереща так громко, что закладывало уши. Их визг становился все громче и громче, пока обе вампирки не лопнули, словно мыльные пузыри. Кровавая взвесь разлетелась по ближайшим могилам, на радость забредавшим на кладбище гулям.       Геральт убрал серебряный клинок в ножны, подошел к Регису и протянул руку. Вампир немного пошатнулся, но быстро выпрямился — рассеченное сухожилие уже срослось.  — Это что еще такое? — спросила Трина, опустив, наконец, руку и подходя ближе.       Регис отряхнулся, поправил съехавший ремень. С отвращением взглянул на обезглавленное тело альпа и перевел взгляд на ведьму.  — Мои сородичи, — отозвался он.  — Ты же знал, что они придут, — хмуро произнес Геральт и сплюнул в траву.       Разумеется, он знал. С самого первого дня, как они с ведьмой пересекли границу Туссента, он вслушивался в шепотки, вглядывался в лица прохожих и ловил те самые особенные взгляды. Их взгляды. Они просто ждали.       Расслабляться Регис не спешил, напряженно вслушиваясь в шелест крон. Но больше он никого не чуял. Возможно, эти трое были или своеобразной разведкой, или яростными энтузиастами.  — Знал, — спокойно отозвался вампир, устало опускаясь на покосившийся саркофаг.  — Очередные засланцы от Гнилой Невесты? — предположила ведьма.  — Нет. Вампирское возмездие.