Ошибки прошлого

— Ты все запомнил? — снова спросила Йеннифэр. — Геральт, это очень серьезно.  — Да, запомнил, — в который раз ответил тот.  — Смотрите, ничего не перепутайте. Одна ошибка в комбинации эликсиров будет стоить ей жизни. Со своей стороны я сделала все, что смогла, теперь только зелья и травы. Не знаю, что ее так отделало, — чародейка покачала головой. — Но просто чудо, что твой вампир догадался дать ей экстракт Раффара Белого. Кстати, отправь его уже спать, на него смотреть страшно.       Йеннифэр была не слишком счастлива, когда он воспользовался ее мегаскопом. Готовая разразиться яростной тирадой, она быстро сменила гнев на милость, стоило ей услышать о том, чего от нее хотели. В магической помощи она отказать не могла.       Чародейка снова отбыла в Венгерберг, оставив все необходимые рекомендации, и все теперь зависело только от них с Регисом. Впрочем, вампира не в чем было упрекнуть — тот из кожи вон лез, скрупулезно выполняя все указания волшебницы по уходу за раненой женщиной.       С момента их возвращения из Каэд Мырквид прошла неполная неделя. Когда кризис миновал, благодаря стараниям Йеннифэр, дни потянулись один за другим, однообразные, полные труда. В определенные часы Геральт разламывал зачарованные восстанавливающими заклинаниями амулеты. Регис, в свою очередь, постоянно готовил новые и новые флаконы сложного зелья регенерации, наподобие того, что когда-то принимал сам. Каждую свободную минуту он проводил у постели больной. Геральт отказывался его понимать.       Марлена вежливо попросила лекаря удалиться из гостевой комнаты. Она несла с собой бадейку теплой воды и губку. Никаких возражений старушка и слушать не хотела, считая купание больной чисто женской задачей.  — Регис, ты себя в зеркало видел? — обеспокоенно спросил Геральт.       Вампир только что спустился, а точнее, скатился со второго этажа, выдвинул из-за обеденного стола стул и в изнеможении на него опустился.  — Очень смешно, друг мой.       Выглядел он немногим лучше, чем после драки в Тесхам Мутна или пыток в темнице боклерского дворца.  — Обхохочешься. Сколько ты уже не спишь?       Регис поднял на него мутный взгляд, немного помолчал, силясь что-то сообразить.  — Не помню, — признался он.  — А я помню. Пятый день. На тебя смотреть страшно, так Йеннифэр сказала.  — Знаешь, — язык вампира слегка заплетался. — Тяжело только на вторые сутки. Непонятно, спишь ты или нет. А потом открывается второе дыхание. Только вот глаза болят, как будто песка насыпали. И тремор, как после долгих возлияний.       Всем своим видом Регис напоминал безумца или наркомана, остро нуждавшегося в новой дозе. Геральт скептически покачал головой.  — Марлена сказала, ты уже пару дней как не ешь ничего. Скоро в мумию превратишься.       Ведьмак подтолкнул к нему серебряную тарелку с нарезанной ветчиной, сыром и свежим хлебом. В стоявший рядом бокал налил пахучего красного вина. Над столом поплыл густой аромат ежевики, вишни и сливы.  — Благодарю, Геральт, — вымученно улыбнулся Регис. — До смерти не оголодаю.       Что такое не спать несколько дней ведьмак прекрасно знал. Много лет назад, незадолго до того дня, как они с Лютиком выловили джинна из пруда в окрестностях Ринды, Геральт несколько дней страдал от жуткой бессонницы. Этот баланс на грани бодрствования и сна по приятности был сравним с прохождением в портал. Черная бездна сна манила, как любовница на ложе, а потом, смеясь, отталкивала прочь.       Регис же не спал по собственной воле, отчего ощущения должны были быть еще отвратнее.  — Сейчас Марлена закончит, — снова монотонно заговорил вампир. — Нужно будет поставить экстракт гезунда обыкновенного. Я уже все приготовил. Ты не принесешь мне иглы, Геральт? Они должны были уже как следует провариться.  — О чем разговор, дружище. Я могу и капельницу поставить. Ты должен поспать хотя бы пару часов.       Регис решительно покачал головой.  — Нет. Пока ей не станет лучше, мне нельзя останавливаться.       «Вот же упрямый хер», со злостью подумал Геральт. Он не узнавал его. После всего, что случилось в роще друидов, он все еще хотел помогать ей. Что это, безумие? Одержимость? Приворот?  — Регис, — вздохнул ведьмак. — Ты уверен, что все это стоит твоих усилий? После того, как…  — Молчи! — вампир ткнул в него когтистым пальцем. — Ни слова, Геральт, ни слова! Я все сказал. Да, я знаю, что делаю. Да, оно того стоит. Не хочешь помогать — не надо, унесу ее на кладбище. Я сам обо всем с ней поговорю, как только она придет в себя.  — Прости. Разумеется, решать только тебе.       Поднимать заново этот конфликт не хотелось от слова «совсем» — белоголовый слишком дорожил дружбой с вампиром. После всего, что тот сделал, не помочь ему было бы подло. У каждого своя правда, и вбивать ее в чужую голову — бессмысленное занятие. Еще неизвестно, на что бы он пошел ради Йеннифэр.  — Послушай, — мягко и настойчиво произнес Геральт. — Давай так. Ты поставишь капельницу и ляжешь там же, наверху, на кушетке. А я все уберу, как лекарство выйдет. Как подойдет время следующего эликсира, я тебя разбужу, идет?       Регис ответил ему тяжелым вздохом, явно колеблясь в своем решении.  — Иди спать, — настаивал ведьмак. — Иначе я врежу тебе, чтобы ты вырубился, и привяжу к кровати.  — Ты само обаяние, — усмехнулся вампир. — Будь по-твоему. Но если она проснется, вы должны меня сразу же разбудить.       Песок в часах тонкой струйкой перетекал из верхней половины в нижнюю. Геральт взял их с собой на крыльцо, не желая сидеть в сонном полумраке гостиной. Также с ним отправилась и откупоренная бутылка вина.  — «Холера, а ведь чутье меня не подвело», — размышлял Геральт, усевшись на потертую скамью и закинув руки за голову. — «Я ведь с самого начала почуял неладное, каким-то шестым чувством. Вот и вышло все боком, только не так, как я предполагал. Только что теперь делать-то? Что думать, как относиться? Регис, Регис… Однажды твоя безмерная эмпатия тебя поимеет. Если уже это не сделала»       Песок бежал.  — «Поначалу я ведь все списывал на дурную магическую ауру», — подумал Геральт, отхлебнув из бокала. — «А вот после нашего выезда вместе с эскортом Цири она и в самом деле начала странно себя вести. То, что ей было страшно до усрачки, было и так понятно. Только вот чего именно она боялась, за него или за себя? Зараза… Все же нужно отдать ей должное. Все могло быть намного хуже»  — Ничего не хочешь мне рассказать?  — Нет. А что ты хочешь узнать?       Геральт испытующе смотрел на Региса. Тот с самым что ни на есть невинным видом помешивал угли костра, над которыми запекались пойманные в ручье форели.       После вечеринки в Корво Бьянко Регис и Трина напоминали ему подростков. И дело было даже не в том, что они держались за руки. Эти смешки, глупые телячьи нежности… Вампир так вообще перестал быть на себя похож. Это был не тот умудренный жизненным опытом философ, которого ведьмак когда-то встретил на древнем эльфском жальнике. Он скорее напоминал Кагыра, когда тот во время их общего пребывания в Туссенте любезничал с баронессочками и молоденькими графинями. И Геральт порадовался бы за своего старого приятеля, ведь тот заслужил немного счастья. Порадовался бы, если бы Трина не вызывала у него какой-то подспудной тревоги. И безумно раздражало то, что веских причин для этого найти не получалось.       Между тем, вампирова пассия спустя день после выезда стала вести себя странно. С каждой новой стоянкой, с каждой ночевкой ее настроение портилось все больше. За весь вечер она могла вообще ни с кем не перекинуться и словом, разве что кто-то обращался к ней напрямую. И то ответы ее были односложными, с грустной улыбкой. Предыдущей ночью Трина вообще вернулась из леса с покрасневшими от слез глазами, и даже Регис не смог выпытать у нее причин расстройства.  — Ну, например, с чего внезапно твоя любовница стала носить этот милый черный шарфик? Причем, на следующий день после пьянки?  — Женщины любят приносить в свой образ что-то новое, — Регис был спокоен. — Сейчас она носит шарф, завтра еще что-нибудь.  — Ну да, ну да.       Мимо прошли двое солдат из эскорта Цири, смеясь и что-то лопоча на нильфгаардском варианте Старшей Речи. Основной лагерь располагался чуть дальше, но императрица при каждом удобном случае прибегала посидеть со старыми друзьями. Геральт заметил, как она нетерпеливо что-то выговаривает камергеру, а сама поглядывает в их сторону.  — Признайся честно, — Геральт решил взять быка за рога. — Ты ведь пил из нее.  — Геральт…  — Ты обещал мне.       Вампир вздохнул, отложил прутик, которым ворошил угли. Последние язычки пламени плясали, отражаясь в его угольно-черных глазах.  — Дорогой мой друг, — немного пафосно начал он. — Я очень ценю твою заботу, но должен сказать, что порой ты перегибаешь палку. Я ее укусил, не больше. Все прошло без эксцессов — я не пустился во все тяжкие, а Трина жива. Так в чем тогда проблема? Полагаю, мой преклонный возраст дает мне право самостоятельно принимать решения.  — Я понимаю. Просто ты сам на себя не похож в последнее время. Правда, я очень рад, что ты все-таки перешел от ненужных размышлений к действиям, но… Я все равно чую какой-то подвох.  — Прости, но я не совсем понимаю суть претензий, — степенно отозвался Регис. — Тебя пугает то, что я немного поддался своему пороку, или что нашлась женщина, принимающая меня таким, какой я есть?       Геральт осекся. Он и сам не мог себе ответить, что же его так коробило. Это напоминало то противное ощущение, когда где-то чешется, а где именно понять не можешь.  — Я тебе уже говорил насчет твоего «порока». А в остальном, то даже не знаю…  — Тогда и говорить не о чем, — пожал плечами Регис. — Ты вспомни себя с мазелью Фрингильей. Тебя за уши было не оттащить от ее, кхм, прелестей.  — Не обо мне сейчас речь. Лучше скажи, что творится с твоей ведьмой? Она постоянно куда-то уходит, и явно не по нужде, возвращается с глазами на мокром месте. Вы ведь не разлей вода, спите вместе, едите, даже на лошадях за ручки держитесь. Что ее так расстраивает?  — Честно говоря, я и сам не знаю, — вампир немного поник. — Я думаю, ее огорчает мысль о том, что ей придется уйти отсюда. Трина призналась мне, что не хочет уходить, ей здесь хорошо. А если поразмыслить логически — она боится. Говорила же, что Великий Демиург на нее, мягко сказать, зла.  — Даже так. Я думал, ты назовешь что-нибудь вроде причины, по которой женщины раз в месяц с ума сходят. Или что вы доигрались грешным делом до…  — Нет, друг мой. Она не может иметь детей. Ни от кого.       Разговор явно не клеился. Отчасти Геральт понимал, что не имеет никакого морального права лезть в чужие отношения. Пока нет никаких доказательств, что у ведьмы есть какой-либо корыстный или другой интерес, предъявлять и предостерегать незачем. Этим можно было только разрушить многолетнюю дружбу.  — Извини, — сквозь зубы бросил он. — Я знаю, что не должен лезть.  — Геральт, — голос Региса слегка потеплел. — Потерпи нас еще немного. Как только мы разделаемся с Гнилой Невестой, Трина перестанет раздражать тебя своим присутствием, а я уеду домой. И все вернется на круги своя. Пойми уже наконец, я сам в состоянии решать подобные вопросы. Мы обратились к тебе за помощью совсем с иным.  — Регис, я не… А, холера. Может, позовешь ее? Рыба уже доходит.  — Да, я думаю, самое время.       Геральт негромко выматерился, как только приятель скрылся в лесной чаще, окутанной ночным мраком. Сплюнул в костер, отер с голенища сапога налипшую грязь.       Размеренная и спокойная жизнь настолько его размягчила, что резкое возвращение на ведьмачье поприще породило в нем настоящую паранойю. С чем только раньше не приходилось сталкиваться — и мутанты, и заговоры, и драконы. Дикая Охота, наконец. Чем не выходцы из иного мира? Ведь были причины волноваться и посильнее, чем эта ведьма.       Он зарекся снова учить жизни вампира, чей опыт был в несколько раз больше. В конце концов, он прав — сам сможет разобраться в своих проблемах.  — На тебе хоть капусту маринуй.       Цири. Его родная ведьмачка. Она всегда была и останется для него ведьмачкой, пусть ее провозгласят хоть королевой всего мира.  — Вы что, разругались? — Цири присела на бревно рядом. — Мне показалось, он ушел с не самым счастливым лицом.  — Нет, просто… — Геральт склонился вперед, опершись локтями на колени. — Просто мне не нравится его подружка.       Тонкие брови Цири, подведенные черным, удивленно взметнулись вверх.  — Трина? — удивленно переспросила она. — Она довольно милая, как мне кажется. В том мире, где я ее видела, она делала много хорошего.  — Например?  — Ну, например, — императрица поправила полы черной кожаной курточки. — Она жертвовала много денег на благотворительность. В приюты для животных, для детей, организовывала бесплатные концерты… Да и с поклонниками общалась, никому не отказывала. Геральт, ты мне много раз говорил о том, что иногда лучше пересидеть на заборе, чем лезть в какую-то клоаку. Вот и не лезь.  — Мда. Правда, тяжело сидеть на заборе, когда видишь, что твой друг лезет в пасть к риггеру. Хотя ты и права.       Они немного помолчали. Со стороны основного лагеря донесся громкий смех и отрывистая нильфгаардская речь — солдаты травили друг другу байки, шутили, о чем-то спорили. На лицо девушки словно набежала тучка.  — Как тебе правится? — Геральт решил сменить тему. — Свыклась?  — Да черта с два, — фыркнула она. — Я уже сто раз пожалела, что полезла в эту сточную канаву. Знаешь, я так надеялась, что мне удастся наладить отношения со Скеллиге. С Керис я нашла общий язык, она мудрая королева. А вот Хьялмар, как узнал, что я заняла место Эмгыра, теперь и знать меня не хочет.  — Ну, он всегда отличался неуемным максимализмом. И принципами.  — В последнее время я часто вспоминаю то время, — изумрудные глаза Цири затуманились. — Когда ходила с бандой Крыс. Да, я делала много нехороших вещей, грабила, убивала, дралась… Но мне было хорошо, Геральт. Это была свобода, в том смысле, в каком она должна быть. Я так скучаю по нашим ночевкам у костра. По байкам Ассе, шутеечкам Реефа, да даже по ядовитой падле Кайлею! И Мистле… Я бы все отдала, чтобы снова оказаться с ней. На краю света, но с ней.  — Да… — вздохнул Геральт. — А я в то время с ног сбился, пока искал тебя. Мы искали. Я по своей ганзе тоже иногда скучаю.       Цири встала, скинула курточку, оставшись в белой строгой рубашке с серебряными пуговицами в виде шестигранных звезд. От былой печали в ее глазах не осталось и следа.  — А может, ну это все к черту? — задорно спросила она. — Пошлем всех да возьмем какой-нибудь контракт? Завалим куролиска или архигрифона, пойдем напьемся в таверне?  — Цири, я уже выполняю контракт. И не от кого-нибудь, а от твоей родственницы.  — Ну вот, опять отмазки! Ты, наверно, совсем рассохся на своей винодельне. Знаешь, вот я иногда занимаюсь с учителем фехтования, но ведь это совсем не то! Так что бери-ка меч, я тоже сейчас у кого-нибудь свистну… И давай-ка потренируемся!       Она обернулась к эскорту.  — Эй, солдат! — крикнула она караульному. — А ну, неси сюда меч! Давай, давай, поживее!       Найти ее было несложно. Когда ты ночью видишь лучше, чем днем, даже густая чаща не кажется преградой. Трина примостилась у корней могучей березы с причудливо изогнутым стволом, в десятке шагов от берега ручья Мензиль. Ведьма сидела, сжавшись в комок и обхватив колени. Заметив вокруг себя клубы фиолетового тумана, она подняла голову.  — Очень милое место, — заметил вампир, материализовавшись рядом.       Лицо ее немного раскраснелось, по щекам сбегали дорожки слез. Ведьма поспешила стереть их, шмыгнула носом.  — Здесь хотя бы не слышно гогота солдатни, — она растянула искусственную улыбку.  — Ты снова не скажешь, что тебя так расстраивает? — мягко спросил он. — Уже который день ты уходишь и возвращаешься в слезах. Каждый раз я пытаюсь расспрашивать, но ты молчишь. Трина, я не могу тебе помочь, если ты ничего не скажешь. А я обещал, что сделаю все, что в моих силах.       В ответ он получил снисходительную улыбку. Обещать можно все, что угодно, хоть свернуть все горы на Континенте. Осознание собственного бессилия перед тем, что страшило ее, сидело на душе настоящей червоточиной.  — Знаешь, — Трина улыбнулась, закусив губу. — Когда со мной было Око, я не боялась ничего. Я вообще забыла, что такое страх. Чего мне бояться, если я не чувствую боли, не могу умереть, могу изменить ход событий так, как нужно мне. А теперь? А теперь мне страшно, как никогда.  — Теперь у тебя есть я, — просто ответил Регис. — Согласен, возможностей у меня поменьше, чем у магического артефакта, на палец ты меня не наденешь, но все же…       Трина хихикнула. Она снова шмыгнула носом. Из неизменной зачарованной сумки появился аккуратный батистовый платок. Промокнув им лицо, ведьма глубоко вздохнула.  — А ты? — спросила она. — Тебе разве не страшно?       Крона старой березы басовито зашелестела на внезапно налетевшем порыве ветра. Сильно пахло сырой древесиной и жимолостью. Среди травяных косм то и дело проглядывали крохотные зеленые точки светлячков.  — О, я боюсь очень многого, — откашлялся вампир и подвинулся ближе к женщине. — Я ведь говорил, я тот еще трус.  — Завтра мы призовем сюда то, что сотворило нас всех. Тебя, меня, этот лес вокруг, — она обвела руками окружавшую их рощу. — А я еще и проштрафилась перед ней. И я боюсь, Регис. За тебя, за Геральта… Ведь я не знаю, как она себя поведет. Вдруг она вообще не захочет с нами говорить и просто… — вздох прервал ее. — И ведь все началось с меня. Все из-за меня.  — То, что должно случиться завтра, случится завтра, не ранее. Иди сюда, колдунья, — он привлек ее к себе и обнял за плечо. — И не нужно винить себя во всех смертных грехах. Иногда мне кажется, в то, что сейчас происходит, каждый внес свою толику.       Ведьма вдохнула, словно собиралась что-то сказать, но… Тишина. Долгий выдох и ничего. Регис не стал настаивать. Ее голова покоилась на его плече, тяжелая и теплая. Ее волосы как всегда пахли вербеной.       Вдруг ее рука скользнула куда-то в глубины декольте (куда Регис не упускал возможности бросить мимолетный взгляд), и в тусклом лунном свете блеснуло нечто небольшое и круглое, висевшее на тонкой бечевке. Это был амулет, выполненный из куска цельного, гладко отполированного аметиста с выгравированной на нем неизвестной руной.  — Возьми. Это подарок.       Камень упал в его раскрытую ладонь. Он источал тепло женского тела и, казалось, едва ощутимо вибрировал. Регис несколько секунд покрутил его в пальцах, внимательно оглядев, а после повесил на шею.  — Благодарю, моя карамелька. Но в честь чего?  — А разве нужен повод? Разве не могу я просто сделать тебе подарок? И да, сейчас получишь за карамельку.  — В руки твои предаю себя, чародейка… — с шуточным пафосом отозвался Регис, поднимая руки в знак смирения.  — Завтра нас всех может не стать. Пусть эта вещица принесет тебе удачу. Кроме того, тебе не придется беспокоиться за одежду, когда будешь обращаться в нетопыря. Проверь потом, как будет возможность.  — Непременно проверю, милая.  — Эмиель?  — Да, луна моя?  — Хм, луной ты меня еще не звал, — Трина улыбнулась уголком рта. — Поцелуй меня.       Отказать ей в этом было невозможно. И потерялся счет секундам, потом минутам. Прерваться не желал никто, ни он, ни она. И уже совсем скоро синими искрами струилась магия, чтобы не тратить драгоценное время на взаимное раздевание.       По возвращении в лагерь Трина сразу же отправилась в палатку. Регис решил ненадолго присоединиться к Геральту и Цири, уже доедавшим одну из рыбин.  — У вас там все в порядке? — спросила девушка.  — Вполне, — отозвался вампир, присаживаясь рядом.  — Значит, тебе все же удалось поднять ей настроение? — ухмыльнулся ведьмак.       В ответ на его непонимающий взгляд белоголовый полоснул пальцем по запястью. Взглянув на руку, Регис увидел уже светлеющие следы зубов и размазанную кровь. Укус Трины еще не до конца затянулся.  — Надеюсь, что так, — он стер потеки. — Как видишь, друг мой, у нас все честно. Она — мне, я — ей.  — Извращенцы, — вздохнул убийца чудовищ.       Спустя немного времени Регис вошел в палатку и лег рядом с ведьмой. Обнимая ее, он долго не мог уснуть, размышляя о том, что случилось в лесу. Его не покидала мысль, что все произошедшее было своего рода прощанием. В этом был смысл, ведь никто не мог предсказать, что ждет их впереди, но все же что-то не давало Регису покоя.       Быть может, тревога Геральта не такая уж необоснованная?