Долг жизни

… В которой героиня читает стихи, действует всем на нервы и пытается доказать, что она — гостья из будущего. В тюремной камере было скучно. Даже не так. Здесь было о-очень ску-учно-о. Словно время растянулось жвачкой от одного конца вселенной к другому. - Сижу за решеткой в темнице сырой. Вскормленный неволей, орел молодой… — Горланила я вовсю. Я бросила печальный взгляд на стражника, который оставался верен своему долгу и терпеливо сносил все тяготы жизни, ниспосланные ему судьбой. Потому что концерт из песен и стихов в моем бездарном исполнении длился уже целый час. Судя по ощущениям, день подходил к концу и наступал вечер. Интересно, а сколько продлится мое пребывание во сне? События будут строго следовать канону и удастся ли мне поучаствовать в финале? Как-то совсем не хотелось оказаться в осажденном Иерусалиме, пускай даже и во сне. Моя тюремная камера была крохотной: в углу находилась грубо сколоченная скамья, а на ней стоял кувшин с водой, под ней — некое подобие ночной вазы. Надеюсь, никакой шутник не поменял их местами. Скамья имела неопрятный и откровенно грязный вид, и не вызывала ничего, кроме чувства брезгливости, поэтому все время, проведенное в заточении, я простояла на ногах. От скуки и бездействия хотелось лезть на стенку. И я думала, что в скором времени я уподоблюсь Рено де Шатильону, который ловко взбирался на железные прутья решетки. Неожиданно в полутемном длинном коридоре раздались гулкие быстрые шаги. Стражник и я синхронно повернули головы и с надеждой посмотрели на темный силуэт, который стремительно приближался. — Кто ты такая? — Прорычали мне в лицо, и я от страха попятилась назад. Тиберий всегда казался мне спокойным и уравновешенным персонажем, в отличие от того же Рено де Шатильона. Как же сильно я ошибалась… — Я же вам сказала… — Пролепетала я. Конечно, маршал не смог ничего про меня узнать и пришел в бешенство, но все язвительные выражения и шутки, которые я придумывала специально для этого момента, застряли у меня в горле. — Выходи. Сейчас же. — Он качнул головой, и решетка с противным скрипом отворилась. Тюремная камера показалась мне самым безопасным местом на земле. Но устроить истерику очень злому Тиберию и, упрямясь, остаться на том же месте, мне было попросту страшно. Кабинет маршала Иерусалима был обставлен по-военному строго, по-европейски чопорно, но с легким оттенком восточной роскоши. — Садитесь, — он указал на место напротив своего рабочего бюро. Я опустилась в кресло и нервно поерзала. — Кто вы? — Он сел за стол, сложив пальцы замком. — Я же уже рассказывала… — Стараясь говорить как можно мягче, ответила я. — Мне нужно знать, кто ваши родители, откуда вы родом и какова ваша цель пребывания в Иерусалиме? А больше ему ничего не нужно знать? Изобразив ангельское терпение, я пояснила. — Послушайте, Тиберий… Он вздрогнул и поднял на меня взгляд. — Откуда вы знаете мое имя? — Да потому, что я из будущего! — Зло выкрикнула я и тут же мысленно отругала себя за вспыльчивость. — Прошу прощения. Как бы удивительно это не звучало, но это действительно так. Взгляните на мою одежду. Разве люди вашего времени носят подобные наряды? Маршал молчал. Видимо, одежда показалась ему слабым и весьма неубедительным аргументом, поэтому я пошарила по карманам, в надежде найти что-нибудь действительно стоящее и заслуживающее его внимания. И, о чудо! В большом кармане толстовки я нашла свой телефон, запутавшийся в наушниках. Прохладный прямоугольный корпус легко скользнул в руку. — Вот смотрите! — Я выдернула телефон из кармана и подняла его высоко над головой. От моего резкого движения Тиберий дернулся, и его рука рефлекторно потянулась к мечу, висевшему на поясе. — Что это? — Спросил он, когда я положила телефон на стол и с едва сдерживаемым смехом наблюдала, как маршал настороженно разглядывает неведомое устройство, боясь прикоснуться к нему. — Телефон. Средство связи. Называйте, как хотите. — Я дернула плечом, мстительно улыбаясь. Я не собиралась облегчать ему задачу и подробно рассказывать, что такое телефон и для чего он нужен. Пусть сам исследует. Может быть, тогда он поймет, что я не врала ему. Тем временем, Тиберий, движимый любопытством, осторожно коснулся черного корпуса. Телефон незамедлительно отреагировал. Экран загорелся, и помещение наполнил приятный механический женский голос. «Отпечаток не распознан. Повторите попытку.» Перепуганный маршал вскочил с места, но, заметив, что я по-прежнему сижу в кресле, тут же опустился обратно. — Оно живое! — Нет, оно электронное! — Хрюкнула я, давясь смехом. — Почему вы смеетесь? — Недовольно пробормотал Тиберий. — Вы знаете, вы сейчас прям как из того старого французского фильма «Пришельцы». — Я перевела дыхание, вытирая слезы. — Фильма? — Удивленно переспросили меня. Я загадочно улыбнулась. — Теперь вы мне верите? Вы убедились, что я из будущего? — Убедился. — Тяжело вздохнул маршал. На языке вертелись разнообразные колкости, и мне ужасно хотелось ответить что-нибудь едкое маршалу, но я благоразумно решила, что спорить с человеком, от которого зависит твоя жизнь — глупо и чертовски недальновидно. Повисла гробовая тишина. Бедняга переваривал услышанное и увиденное, а я позволила себе оглядеть кабинет. Его обстановка была более чем скромная для человека, занимающего такой высокий пост, но цветовая гамма была подобрана верно и приятно: никаких ярких оттенков или вычурных скульптур. Судя по всему, у маршала было столько работы, что он практически жил в своем кабинете. Первое, что бросалось в глаза — удивительная детализированность. Нет, правда. Для обычного сна все выглядело слишком реалистичным, и от этого становилось жутко, а в голову постепенно стали закрадываться нехорошие подозрения, которые я гнала прочь. Чтобы проверить свою догадку, я мельком взглянула на документы, педантично разложенные на рабочем столе маршала. Аккуратным, каллиграфическим почерком были выведены непонятные иероглифы, смутно напоминающие современные буквы. По телу прокатился озноб. Говорят, чтобы проверить спишь ты или нет, нужно взглянуть на стрелки часов или попробовать прочитать что-нибудь. Но так как часов здесь и в помине не было, я вернулась к документам. Обычно во сне любой текст плывет перед глазами и ты никак не можешь понять его содержание. Я понятия не имела, о чем идет речь в этих документах, хотя кое-где и угадывались латинские словечки, но вот текст был настолько четким, что я могла разглядеть шероховатость бумаги и темные сгустки чернил. «Это не сон.» — Испуганной птицей пронеслась мысль на периферии сознания. Пронеслась — и тут же потухла, и я не успела за нее зацепиться. — Я должен буду доложить о вас королю. — Тиберий первым нарушил молчание. — Докладывайте. — Я вяло дернула плечом.