***
Король стоял в центре комнаты, раскинув руки, в светлой рубахе навыпуск и лёгких брюках. Настроение было… превосходным! даже какая-то песенка мурлыкалась под нос. Монарх терпеливо сносил процедуру перевязки. Лекари обмазывали каждый слой бинта сильно пахнущей мазью, которая перебивала запах гниющего тела. Мысли витали где-то далеко, но все время возвращались к Эриде. При упоминании путешественницы во времени, губы Балдуина растянулись в нежной улыбке. Ему давно никогда не было так легко и спокойно на душе. Он тяжело вздохнул. Где-то за окном что-то громыхнуло, возвращая монарха в реальность. Нельзя позволять их отношениям заходить так далеко. Да и какие отношения могут быть у мертвого с живым? На душе было горько и гадко. Он корил себя за малодушие. Клялся ведь себе, ещё давным-давно клялся, что не будет влюбляться, чтобы не ломать судьбы, не терзать душу и сердце. А поступил как мальчишка, предав собственные убеждения. Слуги закончили с лечением и поспешно убрались из покоев. Король опустился в кресло и откинул голову, устало прикрыв глаза. Вновь послышался тяжёлый вздох. Поздно было уже что-то исправлять, нужно принять это и позволить себе насладиться, возможно, последними мгновениями жизни. Балдуин обвел взглядом комнату, увешанную вдоль стен гобеленами со сценами охоты. Нельзя было предаваться пустыми мечтаниями и иллюзиям. Нужно думать, что делать дальше. На кого оставить королевство и как помочь Эриде освоиться в чужом для нее времени. Стоило бы выдать ее замуж, так было бы спокойнее за ее будущее… Так ведь не пойдет. Не испугается перечить даже королю. Балдуин хмыкнул. Такой строптивице поди прикажи ещё. В груди шевельнулось что-то похожее на ревность, стоило представить, как Эрида окажется в чужих руках. Король усмехнулся: вот уж никогда не думал, что будет кого-то ревновать. Как-то раз его отец, Амори, будучи во власти хмеля, поделился с малолетним сыном мудростью, полученной от брата. Он сказал, что любить нужно так, чтобы все внутри горело и было похоже на столкновение непокорных стихий, а не на затухающие истлевшие угли. Тогда до маленького Балдуина едва ли дошел смысл отцовских слов. А теперь он все понял… Жаль, что только на закате жизни. Настроение, бывшее в начале восхитительным, постепенно скатывалось в бездну глубокого отчаяния. Безрадостные размышления о судьбе королевства и своей собственной были прерваны слугой. — Господин, прибыл Ги де Лузиньян с докладом. Прикажете впустить? — Пусть войдёт. — Благосклонно ответил король и с интересом посмотрел на вошедшего. Лузиньян прошел в покои монарха: эти стены, казалось, впитали запах целебных благовоний. Мужчина дёрнул плечом, ему никогда не нравилось находиться рядом с королем. Ему было противно и он никогда не понимал, как с ним без брезгливости общается Тиберий, Балиан или та же иноземка… Об их отношениях слухи ходили разные… Нацепив маску учтивости и добродушия, Ги поприветствовал короля. — Ваше величество, рад видеть вас в добром здравии… — Ги. — Устало ответил монарх. — У меня нет времени на любезности, переходи сразу к докладу. — Конечно, Ваше величество. Закончив свой краткий рассказ, наполненный сухими фактами, Лузиньян замолчал и в ожидании уставился на короля. Он надеялся, что венценосец задаст наводящие вопросы. Мгновение тянулось невыносимо долго… — Что удалось узнать у пойманного шпиона? Надежды оправдались. Ги спрятал победную ухмылку в густой бороде. Дело оставалось за малым — посеять в душе короля зерно сомнения. — Он проговорился, что в замке есть шпион. Женщина, если судить по аккуратности письма и плавности строчек. Он виделся с ней несколько раз, говорит, она поставляет ценные сведения о вас. И говор у нее не местный, странный… Это был рискованный шаг. Лузиньян практически объявил Эриду изменницей. Но эта игра стоила свеч, и теперь он с жадностью вглядывался в прорези маски, надеясь уловить в глазах короля малейший намек на любую эмоцию. Тщетно. Монарх словно обратился в каменную статую, наподобие той, что восседает верхом на коне у его покоев. — Я услышал тебя. — Ровным голосом сказал король. — Ступай. Ги поклонился и покинул покои. Он был уверен, что его слова достигли цели. А остальное додумает сам король. Лучше всего на свете Лузиньян умел запугивать и сеять смуту. После ухода Ги, Балдуин, терзаемый неясными сомнениями, подозвал доверенного слугу. — Приведите в Малый зал всех рыцарей, которые присутствовали при допросе плененного шпиона. Ги никогда открыто не врал королю, но и честного в его словах было мало: недомолвки и недосказанность, искажение смысла слов были привычным делом. Но эта непонятная и мерзкая игра слов, когда на кону стояла честь и репутация Эриды, была Балдуину неприятна. Слова Ги де Лузиньяна требовали подтверждения.***
Рыцари предстали перед королем. Они честно отвечали на его вопросы, не пряча глаз. Да, был сарацинский шпион. Да, его поймали на территории королевства и пытали. Балдуин был мрачнее тучи. — Кто-нибудь из вас знает арабский язык? Рыцари переглянулись друг с другом и виновато покачали головами, как вдруг среди них раздался неуверенный и робкий голос. — Я знаю немного, Ваше величество… — Сможешь пересказать, о чем говорил Ги де Лузиньян с сарацином? — Я не уверен, Ваше величество, но, кажется, они говорили о каком-то шпионе во дворце. После этого Его милость вдруг вышел из себя и убил пленного прямо на месте. — Я услышал достаточно. Идите. Вернувшись в покои, король застыл на месте. Кровь бешено стучала в висках. Эрида не могла так с ним поступить. Не могла… Но все сведения указывали именно на нее. Балдуин взревел раненным зверем, перепугав всю свою прислугу. Взяв себя в руки, он позвал начальника стражи. — Леди Эриду, иноземную госпожу, взять под стражу и ждать моих дальнейших распоряжений. Отдав приказ, Балдуин горько усмехнулся. Вот так ирония: она — государственная изменница, а он по-прежнему трепетно называет ее «леди». С предательством в таком виде пришлось столкнуться впервые.