Закупоренная кабина оказалась прекрасным местом для ночлега, здесь наверняка останавливались целые семьи, явно кто-то задерживался не на один день, быть может пережидали опасность раненные, а до того, как грузовик увяз, в нем кто-то путешествовал, надеясь отыскать безопасное место.
Скорее всего, какое-то время он был еще освещен, до тех пор, пока не сели все аккумуляторы, ну а позднее, всю ненужную технику выскребли, освободив место для более полезного применения: под склад оружия.
Поэтому в нишах по бокам от кровати можно было удобно развесить и арбалет, и винтовки и нашлось даже отдельное почетное местечко для Люсиль.
Когда стрелок забирал ее из руки главаря, тот дернулся, схватив вора за руку, но тут же отпустил, убедившись, что это Дэрил, позволил забрать и распорядиться.
Просыпаться ему было не велено успокаивающим диксоновским «спи», даже хрипы мертвецов, скребущихся и стучащихся снаружи, не напрягали. Если Дэрил сказал «спи» - это значит, что можно ни о чем не беспокоиться.
В их комфортабельном «гнезде» оказалось так божественно уютно, что даже посетило желание отбуксировать Фредлайнер однажды к Святилищу, или использовать для перевалочных пунктов.
Эта глубокая кабина, куда мощный лунный свет проникал лишь через лобовое стекло, ощущалась бункером, пещерой, космическим шатлом. Перед которым простиралось бескрайнее звездное небо с миллиардом ярчайших звезд, и ничто не закрывало обзор. Шум с улицы был не так уж и слышен. Все хрипы, стоны и скрежет были приглушенными, далекими, лишь по ударам о двери, было понятно, что ходячие ломятся внутрь. Да и то, скоро устанут и пойдут своей дорогой.
Пока что стрелок насчитал шестнадцать качающихся в ночи мерзких силуэтов вблизи своего ночлега.
Да, даже если их будет и сотня, они не смогут его повредить, быть может слегка качнуть, да и только.
Внутри было более чем удобно, и было все, что нужно, даже мягкая обивка на кровати, хоть и протертая изрядно. Это место было вполне (относительно) чистым. Конечно, обшарпанным, и местами перезаколоченным, с засохшими следами крови где только можно, и соломой на полу, с дырами от пуль в стенах (но по отсутствию дыр на потолке и задней стенке, можно было судить о том, что еще никто здесь не пускал себе пулю в лоб, и не устраивал перестрелок между собой, а по всей видимости, палил лишь по ходячим сквозь стены. И это удивительно, что все стекла так и остались целы). Так или иначе, оно все равно не выглядело заброшенным, все заботливо закрывали, уходя, эти двери. Внутри не пахло гнилью, сюда не забирались трупы или дикие животные. Кажется, люди старались сохранить это место. Неудивительно, что здесь было так волшебно.
Крыша над головой, безопасность, укромность, мягкая кровать, место, где можно укрыться от непогоды и нападений, блуждая и пытаясь спастись от тварей, всюду добирающихся до тебя. Но только не здесь.
Здесь можно было спастись. От осознания этого стрелок был счастлив. Ведь их скитания могли так и продолжаться сейчас там, на улице, в темноте, в страхе из-за усталости, когда негде прикорнуть и все время нужно бежать. Сейчас не было нужды бежать. Хорошо бы и завтра остаться здесь, никуда не идти, поймать белок в ближайшем лесу, перевести дух, не спешить, осмотреться вокруг. Тут было слишком хорошо.
Диксон потер пальцем надпись на приборной панели: «Здесь были Джон и Марта». Романтично, подумал стрелок, усмехнувшись. Отчего-то он верил, что эти люди благополучно нашли и покинули это место, ведь когда тебя пугают и жрут – вовсе не до царапанья глупых надписей!
Забавно, как бы отреагировали незнакомцы на надпись: «Собственность Нигана»?!
Диксон повернулся к мирно и довольно спящему любовнику, рассматривая его с такой радостью, которая даже затмевала все переживания от сегодняшних убийств. Это было странное чувство. Ведь выходит, что всех до одного положил именно он, не Ниган, Ниган ведь всерьез пытался их спасти?! Чертов психопат. Себя надо спасать! И только себя.
Дэрил вдруг смутился, ведь последние мысли прозвучали голосом брата.
Это заставило задуматься, чего совсем не хотелось делать. Думать над тем, как это вышло, что он вдруг заговорил, как Мерл.
Когда-то, когда он остался без Мерла, в его жизни появился Рик и все эти люди, которые дали возможность поверить в себя. Самому решать, каким быть. И так вышло, что Дэрил захотел помогать людям, а не грабить их. Стал заботиться о ком-то, кроме себя самого. И считал это правильным. За это, в итоге погиб брат, потому что тоже это понял.
А потом Бэт. Однажды эта наивная девчонка взяла и заставила поверить в существование добрых людей. И она умерла за свою веру, потому что не смогла закрыть глаза на чье-то горе, пройти мимо.
А теперь этот чертов Ниган! Из-за близости с которым стрелок вдруг стал верить в искупление!?
Искупление для них обоих. Он поверил в это еще тогда, в амбаре, потому что тот пришел за ним, и вытащил из западни. Рискуя собой.
А что, если нет никаких хороших и плохих людей. Что если и плохой, казалось бы, человек, такой как Ниган, может совершать добрые дела, спасая всяких упырей и подонков от смерти, от их собственной глупости, от самих себя.
И дело тут, слава Богу, уже не в хороших людях, Ниган не верит в хороших людей. И не собирается быть хорошим. И не предлагает помогать кому-то, он помогает лишь себе, но отчего-то это выглядит так альтруистично. Отчего это все похоже на то, как будто он и правда кого-то спасает?!
Оттого, что чертовски сложно помогать себе, не убивая тех, кто угрожает твоей жизни!
Сегодня в церкви стрелок устроил настоящую кровавую бойню, и поступил бы также, повторись оно снова. Ему не о чем тут было сожалеть. Он ВИДЕЛ этих людей. Их лица. Они были трусы и шваль, он знал это наверняка, хотя, казалось, ему неоткуда это знать.
А что, если был шанс не убивать их?
Он ведь даже и не думал, что Ниган зазывает их всерьез, это же должна была быть ловушка!?
Но его глаза. И эта просьба не убивать. Ниган просит не убивать людей!? Да, да, «люди - это ресурс», но ведь не те, кто прижимает тебя, а те, кого прижимаешь ты, разве нет?! Неужели он и правда не хотел убить этих уродов?
Перед глазами все еще стояла картина, которая запомнилась ярче всего: лицо спасителя, озаренное сиянием, этот его пронзительный осмысленный взгляд. И огромная страшная лужа крови за его спиной, так и не коснувшаяся его. Он весь был в ней, но и не имел к ней никакого отношения.
«Ты пойдешь за мной?!»
Я пойду за тобой на край света!
А ведь арбалетчик думал, что это он спасает любовника. Но это Ниган протягивает и предлагает ему свою руку, чтобы помочь выбраться из кровавого ада.
Все это было странно. Весь этот гребанный день оказался перевернутым с ног на голову, все казалось было нереальным, каким-то сном, вымыслом.
И несмотря на то, что было над чем задуматься, париться из-за этих убийств арбалетчик совсем не собирался.
Дэрил был рад, что он сберег спасителя, что сейчас тот лежит в укромном местечке, в глубине этого шатла, на мягкой кровати, как чертов король, закинув руку за голову, согнув одну ногу в колене, как будто наслаждаясь загорает на пляже. Он был спасен.
А где при этом все его люди?! Вероятно, уже «в могиле»! Арат и другие Спасители, а бойцы на заставе? Эти проклятые захватчики наверняка разделались со всеми, они бы точно не стали никого спасать.
Но, если кто из них и остался в живых, то они теперь точно не доберутся до главаря. В такую глушь им от заставы не попасть, а вскоре, их и правда посетит проверка Спасителей, Дуайт должен спохватиться по поводу пропажи людей.
Еще, что было странно: Дэрил совсем не переживал по поводу того, как им выбираться? Куда идти? Он совершенно не сомневался, что вдвоем они выживут совершенно спокойно, даже если не вернутся в Святилище никогда. Чувства западни, преследовавшего раньше по пятам, сейчас не было. Да, он, несомненно, боялся за Нигана, но вот сам Ниган, казалось, не боялся ничего! И это весьма сильно придавало энтузиазма.
Конечно, главарь был несколько зол, что планы дня были жестко нарушены, люди погибли, а сами они потерялись в лесах, но при этом на адреналине он был весь день собран, оптимистичен и замотивирован выбраться во что бы то ни стало, по пути он хоть и отвешивал злобные комментарии, но по сути, как и всегда: он всю дорогу юморил. Просто использовал сплошную иронию, в своем стиле.
Наблюдать его в отсутствие его людей было непривычно. Можно было подумать, что он разнеженный воображала, который без огневой поддержки и шагу ступить забоится, без Дуйата не сможет завязать шнурки, но нет!
Оказалось, даже немножко наоборот: по ощущениям арбалетчика, Нигану было лучше без сопровождения бестолковых медлительных подчиненных, которые вечно не догоняют, что от них требуется, все путают, мнутся, стесняются, боятся, заискивают, переигрывают с услужливостью, делая свои долбаные услуги «медвежьими».
Отчего он так любит с ними нянчиться!? Для чего они ему? Ведь он абсолютно все может сам! Может и делает это лучше и быстрей. Он вовсе не неженка, нисколько не трус. Вон: он даже без душа, ужина и химчистки чувствует себя королем мира!
Это так сильно грело душу охотнику, это было нечто совсем родное. Родное по духу. Казалось, что они вовсе не посреди беспросветного кошмара, отчаянья и боли, а на воле, на прогулке с приключениями, открытиями, предоставлены сами себе, как разбойники или пираты, в самом романтическом смысле этого слова.
Его сладкий спаситель был очень храбрым. Ловким, сильным, выносливым. Арбалетчик был так нереально счастлив от осознания, что его любовник – парень не промах, в том смысле, что не надо так сильно трястись, опасаясь за его жизнь, как это обычно бывает со всеми, кто тебе дорог. Ниган слишком крут, чтобы умереть, как он сам это любит говорить, и это ахуенно здорово: довериться этому утверждению!
Спаситель – был настоящий захватчик, до жопы довольный всем, что ЕГО, даже если в данный момент у него есть лишь верный напарник, и прочная кабина грузовика. Он выжил сегодня, да, вероятно потерял людей, да и сам потерялся, но черт возьми выжил, и поэтому чувствовал себя превосходно. И это было так верно, так правильно, пожалуй, это действительно тот человек, которого можно считать учителем. Ведь он, и правда, знает, как жить!
Нужно найти пару байков, и путешествовать по стране! Да, какой там теперь стране, - по всему континенту!
Или хорошо бы жить вдвоем в большом тропическом лесу, имея такое же уютное жилище высоко на деревьях…
Фантазия о том, что было бы, если б кабина Фредлайнера оказалась подвешена и замаскирована среди ветвей и листвы, уже была слишком откровенной, никогда арбалетчику не доводилось так глупо по-детски мечтать. Осознание этого заставило стрелка обхватить лицо рукой, потирая глаза, в попытке вернуться к реальности.
И проблемам.
Но зачем? – Завопил внутренний голос. Зачем возвращаться к проблемам, когда сейчас их совсем нет. Да, у Спасителей проблемы, но ничего такого, с чем бы они не справились. Зато, вероятно, меньше будут доебываться до александрийцев.
Хотя, если ехидный Саймон единолично захватит в свои руки власть, то Рик, возможно, снова возьмется за мысль о войне с захватчиками. Да и нельзя пропадать с радаров совсем: как же охота для Александрии?! Свободная жизнь вдвоем с Ниганом была бы прекрасной, но так не бывает, так нельзя. Они оба нужны своим людям, вот и все.
Но ничего, завтра они найдут транспорт, а затем и направление. Это не такая уж и проблема. Любые трудности преодолимы, пока они вместе. А они непременно будут вместе, и ничто не сможет разлучить их.
Ниган даже Люсиль свою не потерял с этой беготней и стрельбой, а ведь она – источник его жизненной Силы!
Куда ж он без нее. – Усмехнулся стрелок.
Он вспомнил момент, как подобрал ее со скамьи. Он и сам уже так привязался к этому предмету, а ведь эта бита – орудие убийства Глена и Абрахама. Но каким-то странным извращенным образом, а Дэрил чувствовал присутствие своих друзей через этот страшный предмет, забравший их жизни, их силу, как будто Люсиль и правда - была живой. Интересно, кто была Люсиль, как она умерла, и почему она так важна для него?
В конце концов, арбалетчику надоело сидеть и пялиться в окно, где было прекрасно видно, что ничего нового не происходит: механическое копошение тел, которые казались заводными роботами. Бестолковое и хаотичное шатание «народа» по площадке, миграции одних стаек, других стаек. Это было все равно, что наблюдать за рыбами в большом аквариуме. Жизнь идет там, за стеклом, как ни странно мертвецов называть «жизнью», но так или иначе это жизнь. Довольно умиротворенная, тихая. Присутствие толпы как-то даже успокаивало, ведь это означало, что живые не сунутся сюда, и никто не нарушит сладкий сон спасителя.
На этой ноте Диксон не выдержал и встал, приняв решение отойти уже от окна, ведь не хватало еще начать философствовать по поводу живых и мертвых!
Он перелез через любовника и прилег сзади, возле стены, обшитой мягкой обивкой, так, чтобы видеть и спасителя, и окно. Всунул колени под ногу любовника (заворчавшего во сне, но даже и не подумавшего поменять позу), устроившись на боку, одной рукой подпирая голову, а другую держа на чужом животе, так как ее все равно больше некуда было деть.
Близость ходячих, копошащихся за стеной, по привычке (он же дежурил), не давала расслабиться настолько, чтобы отрубиться и заснуть, но, судя по всему: это тоже можно было себе позволить.
А вот близость Нигана, точно не давала расслабиться. Сразу все внимание было направленно на этого человека, его мирное посапывание, ощущение его тепла и дыхания. От него пахло потом и кровью, отчего к нему вновь потянуло.
Поначалу, Дэрил наивно думал, что ему удастся просто радоваться близости с ним и лежать - придаваться дальше своим безумно фантастичным размышлениям. Но наблюдение за этим человеком заняло все мысли, точнее выбило их.
Движение его груди было самым увлекательным процессом на свете, а стук его сердца, эта пульсация жизни, - просто гипнотизировал. Казалось, если коснуться его кожи кончиками пальцев, то можно почувствовать энергию, которую он генерирует.
Диксон тихонько дотронулся до его шеи, она была горячей, а касание обожгло каждый палец, токи волнующим холодком побежали по телу, заставляя встать дыбом каждый волосок на теле, отчего Диксон поежился.
Гормоны впрыснулись в мозг и моментально взгляд охотника воспламенился.
Этим огненным взглядом он какое-то время облизывал своего напарника, мысленно проводя губами по его лицу, его щетине, его ресницам, волосам, по холодной коже его косухи, по мягкой ткани его футболки, по волоскам на его груди. Хотелось разбудить его, дать ему почувствовать все это. Это окутывающее набегающими волнами восторга состояние. Состояние сдерживаемого острого вожделения, пьяного и радостного предвкушения удовольствия, которое непременно подарит обладание этим человеком.
Он никуда не денется, не сбежит, не испарится, как мираж, это чувство не забудется, как сон. В любой момент он будет рядом, чтобы снова ощутить его мягкое согревающее тепло и этот нетерпеливый восторженный жар.
Размышляя (если можно так назвать процессы, происходящие в этот момент голове стрелка), над тем что ему можно, а чего нельзя, Диксон пришел к выводу, что сейчас самый подходящий момент сделать с любовником то, чего ему по ходу дела захочется сделать, и незамедлительно к этому приступил.
Внизу живота уже все горело, и он просто не мог вспомнить, что там была за проблема, из-за которой им чего-то вообще нельзя.
С другой стороны, он и не хотел чего-то конкретного, как и раньше, когда он и подумать не мог, чем тут должно закончится дело. Он просто хотел сейчас прижаться к НЕМУ, прильнуть своим телом, и все. Больше ничего. Ничего ужасного…
Он легонько навалился, сходя с ума от упоительного головокружения. Сначала просто сбоку, обнимая, притягивая и прижимая главаря к себе. Тот улыбнулся ему сквозь сон. Он был не против объятий, ему это было приятно. Эта реакция совсем осчастливила охотника.
Возбуждение нахлынуло сильнее, Диксон не выдержал и, поправив не слишком вежливо, его ногу, моментально взобрался верхом на спящего, сразу же прильнув грудью, чтобы снова прижаться, уже ласкаясь щекой к щеке. Одной рукой он обхватил его шею, а вторая поспешно поползла вдоль тела, изучая наощупь изгибы ткани, предметы одежды, сначала кончиками пальцев, осторожно, как хрупкое сокровище, а затем грубее, сжимая, захватывая в объятья широкой ладони. Ткань сминалась, елозила, тянулась, рука нетерпеливо заползла под одежду, скорее касаясь горячего тела.
Ниган проснулся и уставился, вглядываясь в лицо арбалетчика. Тот его совсем не прятал, не прятал глаз. Напротив, смотрел так уверенно, как будто ничего «такого» не происходит. При этом громко и тяжело дыша, чего он, тоже, абсолютно не скрывал. Как и своих наглых действий, таких как: жадная рука, хватающая и сжимающая бок, заползающая под одеждой на лопатку и плечо.
Сердце главаря разогналось до сотни и выше в считанные секунды, догоняя сердцебиение партнера. Спаситель не мог шевельнуться, не мог воспрепятствовать этим действиям. Не хотел и просто не мог.
Дэрил, со своим сбивчивым дыханием, жадно втягивал его запах, беспокойно меняя положение тела, всем телом ласкаясь, касаясь всюду, по-всякому сдавливая и прижимая, то сползая слегка вбок, то нетерпеливо возвращаясь обратно, подминая под себя спасителя, выгибаясь и, периодически, сильно сжимая его бедра своими ногами.
Ниган расширив свои черные как уголь глаза, демонически поблескивающие в свете луны, был напряжен и скован, ощущая дикий восторг, словно его сейчас изучал большой опасный зверь, какой-то, к примеру, медведь, с которым лучше не ввязываться в схватку. Только этот зверь, плюс ко всему, был не в себе: по всей видимости, обдолбавшись какой-то своей звериной наркотой.
Действия безотвязного Диксона были грубые и бесцеремонные, а при этом ласка - такой страстной, наполненной чувством, касания лица - совсем невесомыми, очень нежными, иногда он начинал дышать ртом, и тогда его губы прикасались к коже, обдавая дыханием лицо и шею.
А что, черт возьми, делали его говорящие взгляды, наполненные желанием и похотью. Он не извинялся и не спрашивал, он успокаивал и сообщал «все нормально», когда на самом деле такое ему было категорически запрещено.
Но ведь сейчас они вовсе не дома. Рядом нет Спасителей, завтра нет никакой «работы», быть может ничего вовсе нет, как и нет никаких запретов. Есть только это чувство радости от их близости, от волнующих прикосновений, от головокружений, которые он испытывал сейчас, поэтому на его лице периодически была замечена нескромная и абсолютно счастливая улыбка.
Наглея все больше, он стал вжиматься пахом, ритмично, стимулируя свой чувствительный орган, самозабвенно качая бедрами все сильней и сильней.
В штанах у напарников все горело и терлось. Так что арбалетчик испытал потребность «освободить» их обоих, и начал нервное копошение с ремнями.
Ниган был без памяти от происходящего, он не мог ничего предпринять, он лишь держался за плечи охотника, касаясь его кожи, доверившись его действиям, и бдительно наблюдая, чтобы тот не посмел сделать ничего лишнего. Втайне мечтая, чтобы тот сделал.
Диксон все чувствовал и понимал, нисколько не собирался перешагивать через волю любимого, не важно, что тому хочется сейчас, а он видел, что хочется. Важно было то, что ему запрещено, и он будет верен этому решению. Он и так может быть доволен всем тем, что спаситель позволяет ему сейчас. Вот только надо позаботиться об этом чертовом трении.
Наконец, арбалетчик расстегнул все, что нужно и нетерпеливо сдернул штаны любовника вниз, вместе с бельем, освобождая его набухший член, помогая ему рукой лечь ровно вдоль тела, ласково пройдясь ладонью по всей его длине, перед тем как приступить к освобождению от лишней одежды себя. Сильно наваливаясь грудью на грудь спасителя, как будто предостерегая его от попыток побега, он так же грубо сдернул и свои вещи.
Незамедлительно последовал волшебный момент соприкосновения обоих возбужденных членов между собой. Одно лишь касание и Дэрил, вспыхнув от новой волны возбуждения, поспешил распахнуть куртку главаря и задрать его футболку повыше, задирая и свою рубашку, не успевая заморочиться с расстегиванием пуговиц.
Прильнув снова, плотнее, он тихонько протяжно и жалостно замычал от удовольствия. Больше совсем ничего он не хотел заставлять партнера делать, лишь прикоснуться к нему, и это было божественно.
И вот теперь, когда он начал двигать бедрами, и у Нигана помутился рассудок. Установка «никаких проникновений» сейчас же слетела в раздел сомнительных решений. А пока им одолевали сомнения по поводу этого вопроса, действия любовника уже вовсю дарили наслаждение. Острое, яркое, завораживающее и обволакивающее.
Они оба все громче постанывали, качаясь как на волнах, утопая в нежности друг друга. Иногда губы беспокойного Диксона опускались на губы главаря, но не могли задержаться надолго, так как он был весь сосредоточен на том, что происходило там внизу, где находились сейчас все его самые бесстыжие мечтания, воплощались все самые откровенные фантазии.
Он знал, что этот ахуенный человек принадлежит ему, он, и его желанное сладкое тело. Диксон уже владел им, и имел на него все права.
Ниган – его! И не сегодня, не завтра, но он снова овладеет им.
Стрелок прекрасно помнил это ощущение сдавленности внутри чужого тела, он помнил это неописуемое чувство безграничного восторга, мучительного, терзающего, заставляющего быть животным, потерявшим разум, и не знающим ничего, кроме как засаживать свой член, как можно глубже в этого непостижимого для себя человека, который значит так много и так много позволяет. То, чего нельзя позволять! Тем более ему! А он внезапно дарит столько удовольствия и счастья, поражая каждый раз новыми гранями своей личности. Удивляя, восхищая. Заставляя стремиться к себе всей душой и телом, с непреодолимой и такой чистой жаждой Познания. Познать его – было самым желанным, чтобы это ни значило, как бы это ни осуществлялось, - это было самое важное и нужное стрелку. Это любопытство не давало покоя, ни ночью, ни днем, это именно оно влекло так сильно. А познание, оно может быть таким разным, и Диксон верил, что ему нечего больше бояться, теперь он хотел пробовать все, ведь Ниган ему это позволит. Только Ниган, и больше никто. Заодно узнавая и о себе, своих возможностях, своих чувствах и ощущениях. И вот сейчас, когда любовник, отвечая, так же сходит с ума, и нетерпеливо хватает за ягодицы, прижимаясь сильнее, и когда так много точек их соприкосновения: рот, пальцы, живот, пах, ноги, которые ощущают друг друга, и когда вся эта информация идет в голову разом, становится совсем не сложно забыться и представить, что они оба уже проникают друг в друга.
Находясь лицом к лицу, выхватывая мутным зрением: насколько сладко другому, судя по отяжелевшим векам, настойчиво приспускающимся вниз, по глазам, закатывающимся под них. Слыша по дыханию, тайно звучащему возле уха, срывающемуся на тихие стоны и шипение, по тому как чмокает язык, облизывающий пересохшие губы, как дергается кадык при нетерпеливом сглатывании слюны, наполняющей рот. Чувствуя по тому, как чужие зубы прикусывают кожу, руки сжимают пальцы, а тело двигается навстречу.
Ничего им не было нужно больше: этими ощущениями можно насладиться сполна, довольствуясь таким теплым и сказочным состоянием, в котором можно остаться навсегда, так и не двинувшись никуда дальше.
Главарь знал, что Диксон – настойчивый парень, и что он точно добьется от него всего. И сейчас Дэрил показывал ему свою настойчивость, напористость, отчего спаситель терял волю, тащился, и вовсю представлял, как Диксон его трахает.
Он убил тринадцать человек, не моргнув и глазом, после чего заботливо спросил: «Ты в порядке?». Сохранность своего сокровища, вот все, что волнует этого воина, солдата. Или маньяка?
А теперь он трахает свое сокровище в укромном безопасном месте, и похоже, что это все, что ему нужно в этой жизни!
Но не смотря на свое желание обладать, Дэрил ни к чему не принуждает, пока нет. Просто фантазирует о том, как это будет. И заставляет Нигана фантазировать вместе с ним.
И плевать как это все выглядит со стороны, хотя такое, казалось бы, совершенно не нормально, не серьезно, плевать кто бы что сказал, потому что это дело не касается больше никого, лишь их двоих. Между любовниками все нормально, что устраивает обоих, а это, черт возьми, было нереально волнительно и сладко. Настолько непривычно, что главарь не смел пошевелиться. И был совсем не против чего угодно, что бы только не взбрело в голову этому обезумевшему наглецу, чьи волосы щекотали лицо, а сбитое громкое дыхание ласкало слух, чьи грубые руки впивались в мышцы, крепко до боли сжимая пальцы, чьи вздохи и стоны так красноречиво говорили о том, насколько сильно охотник хочет обладать своей добычей и как, в то же время, он верен своему хозяину, посягнуть на честь которого он не посмеет, хоть и знает, что однажды тот будет не против. Он дождется этого.
Никто и никогда так сильно не хотел спасителя, само это желание арбалетчика сносило крышу сильнее, чем любой секс с женами, который был весьма разнообразен и изобретателен, как думал Ниган раньше. Сейчас он думал, что ничерта он об этом не знает и никогда не знал.
Внезапно Дэрил замедлился, его опалило жаром, на несколько секунд он сильно заволновался, а затем с рывком прервал их транс, останавливаясь. Поджал живот и, затаив дыхание, с широко открытым ртом, сосредоточился на своих ощущениях, совершая редкие покачивания, и дрожащим голосом и по-женски трепетно постанывая. После, сильно задышал, выдыхая, и уже потихоньку стал приходить в себя, просыпаться, стыдливо опуская глаза туда вниз, и поднимая виноватый взгляд на любовника, вовсю улыбающегося его внезапному оргазму.
– О, черт, Дэрил! – Удивленно выдохнул Ниган, тщетно пытаясь успокоить собственное сбитое дыхание, встрепенувшись и усмехаясь.
Диксон расслаблялся и опадал, плотно опускаясь на тело любовника, тяжело дыша и пряча лицо на его груди. Он просто расползался, стекая слегка набок, шевелясь и понеживаясь, обвивая тело любовника как змея в своих объятьях. Руки спасителя легли на его спину, поглаживая, успокаивая. Одна скользнула под рубашку, крепко прижимая разнеженное тело к себе.
– Ничего себе. – Прокомментировал главарь, тоже весьма пораженный тем, что Диксон кончает от одних лишь прикосновений, что же дальше? Будет кончать от его взгляда!? Это было совершенно удивительно и непривычно.
Малыш умудрился взять свое ничего совсем «такого» и не делая. Разве так бывает, разве так сильно люди могут возбудиться лишь мысленно?
Хотя, если так подумать, он ведь и сам чуть не кончил вместе с ним.
И что теперь? Что теперь ему делать дальше?
Ведь если он оторвет свои лопатки от кровати, то несдобровать арбалетчику. Так же безобидно кончить, у него точно не выйдет.
Сейчас, когда Диксон прекратил свои чарующие действия, собственные фантазии главаря вновь полезли в его голову.
Он вроде бы и попытался представить, как бы он сейчас прижался членом к его разнеженной заднице, которая так призывно и легкомысленно раздвинута, как бы он хотел нежно протолкнуться внутрь головкой, потрахивая нахального Диксона совсем слегка, так чтобы ему тоже нравилось, ласкаясь к нему, поглаживая его по спине…
Поглаживания по спине почти сразу напомнили про розги. Мысль о наказании вызвала другие фантазии, вместе с гормонами удовольствия, резко нахлынувшими и ударившими в голову.
Оказалось на Диксона можно было взглянуть и по-другому:
Этот маньячный наглец был сегодня очень плохим мальчиком!– Заговорил «демон на плече». –
Убивал без разрешения, всех без разбора, можно сказать, отобрав у хозяина его «игрушки», приставал без разрешения, использовал хозяина для своих утех. Более того, заставил того хотеть подставить свою задницу! Кто его знает, к каким еще извращениям он готов склонять, какими методами готов соблазнять. Окутывая это пространство, достаточно замкнутое, кстати, своими чертовыми диксоновскими умопомрачительными феромонами. Вон, аж запотело все стекло.
Следует наказать его, ведь похоже, что он совсем отбился от рук! Диксон – это зверь, который нуждается в жесткой дрессировке. Тем более что это не только наказание, но и вознаграждение. За преданность. Хозяин покажет, что он любит своего дерзкого малыша.
Я полюблю его, он должен будет понять, как мне с ним хорошо, когда я смогу насладится его телом сполна, заливая в него свою любовь. Разве это не прекрасно: чувствовать, как тобой наслаждается твой господин?! Разве это не награда?
Руки Нигана гуляли по оголенному телу любовника. Осторожно, ласково, чтобы не спугнуть. Он массировал его мышцы, чтобы усилить его удовольствие.
***
Как же было хорошо Дэрилу лежать в его объятьях, так спокойно, так счастливо и сладко, но твердый стояк партнера просто не давал до конца расслабится. Стрелок чувствовал себя обязанным что-то с этим сделать.
– Сейчас. – Бормотал он, на что Ниган отвечал издевательским «Тщ-щ», можно подумать, что он успокаивает младенца. Это заставляло улыбнуться. И позволило отдохнуть пару минут. Прежде чем…
Прежде чем стрелок вяло приподнялся (как будто его тело весило тонну), и вдруг стал стекать вниз, в направлении чужого члена.
Не успел Ниган и опомниться от обжигающих липких поцелуев своих ребер и живота, с которых Диксон, кажется, слизывал свою сперму, как ощутил незабываемое, чувственное, жадное касание диксоновского языка на своем члене, и то, как арбалетчик обхватил влажными губами головку, и мягко втянул ее в рот, насаживаясь и засасывая глубже.
Бодрящее наслаждение ударило в голову, как крепкий кофе, заставляя все клеточки тела встрепенуться, и провоцируя волну мурашек, бегущих от головы до пят и обратно.
У главаря вырвался стон, он изогнулся всем телом, а Дэрил, повторяя свое движение, любовно, жадно, инетерпеливо насадился еще раз, пробуя погрузить член глубже, заставляя любовника панически хвататься за оставшийся уголок сознания, чтобы вырваться из плена беспросветного удовольствия и остановить происходящее безумие.
Нет нетнет Нет…( Да! Да…)
Дрожащей рукой Ниган крепко схватил любовника за загривок и отдернул его голову, заставляя выпустить чертов член изо рта.
– Нет, Дэрил! – Вырвалось у него при этом, хотя он мысленно говорил это «НЕТ» себе самому.
Стрелок, все еще разнеженный и преисполненный желания осуществить свои липкие исследования, доверчиво поднял к главарю лицо, при этом поглядывая в сторону своего лакомства, испытывая влечение скорее вернуться к нему и своим чувственным опытам. От приливов крови член напрягался, приподнимаясь, как будто он тоже этого хочет. Отчего же тогда его хозяин этого не хочет?!
– Ты не будешь этого делать! – Пояснил «хозяин». На что Дэрил дернулся вниз, но лишь убедился, что его все еще держат. – Дэрил, Нет! – Снова рявкнул он, как будто здесь существовала некая опасность, которую стрелок не замечал. – Вернись ко мне, малыш. – Уже ласково попросил он, задыхаясь и стараясь отойти от этого впечатления.
Арбалетчик, из последних сил, подтянулся выше, не понимая в чем дело, не зная, как реагировать. Он не мог толком поднять глаза, и выглядел виновато, и растерянно, отмалчиваясь.
Ниган должен был объясниться, но тоже не мог подобрать слов, мысли и образы роились в его голове, разве Дэрил сам не понимает, о чем речь?! Почему он не понимает!?
Все что спаситель знал об оральных ласках, касалось, ясное дело, только женщин. А у него их было достаточно много. И несмотря на то, что он порой подумывал о подобных забавах с Дэрилом, всерьез этим заняться он пока что был совсем не готов. Он попросту не знал, как им это делать. То есть, дело то, казалось, было не хитрое, вот только испорченное первое впечатление – это как раз то, чего спаситель хотел бы избежать в этих отношениях. Не важно, кто и как часто в его жизни лажали в постели, то были женщины и им все прощалось. К ним было другое совсем отношение, их важно было трахнуть. Просто Ниган никогда не думал о чужих чувствах! Он любил унижать людей, поголовно всех. Тех, кто рад был унижаться и тех, кто не очень. Женщины, те, что были раньше – знали свое дело, и он относился к ним, в какой-то степени, с уважением, жены, которые были сейчас – мало что умели, многого смущались, но принуждать их – было особенным удовольствием. Именно это и было самое ахуенное, как и во всех остальных взаимоотношениях главаря с подчиненными. Он был чуток и внимателен, но люди для него были лишь функции, и он для них. Они выполняли свои роли. Никто не лез глубже. Никто не хотел знать его как человека, быть с ним. И слава Богу, ведь ему то точно не нужен был никто. Одних людей на местах можно всегда заменить другими. Жены всегда будут женами, лишь бы смазливые, ради статуса. Ведь главарь просто хотел иметь роскошный гарем.
А Дэрил Диксон – не был для него функцией. Его нельзя заменить кем-то еще. Да даже определиться: кто он для спасителя, и как с ним взаимодействовать – было нереально сложно.
Кто он? Он муж, жена, друг, брат? Напарник или приемник, подчиненный или равный?Единомышленник или родной человек? Казалось, что Диксон был сразу всем. Потому он был совершенно незаменим.
А это значит, что пока не понятно, хочет ли спаситель, чтобы его «второй пилот» отстрачивал ему минеты, как долбанные зависимые бабы, чтобы унижался и чувствовал себя обязанным это делать.
Это, конечно, звучит ахуенно, но блять, это просто недопустимо. Он же просто не понимает, что он делает! Он, наверное, думает, что так положено, раз мы любовники. Что он обязан теперь это делать. Все, кто угодно обязаны, но не он!
– Дэрил, ты не умеешь. – Выпалил он, наконец, самое нелепое, что пришло ему в голову.
На что стрелок сперва напрягся, но быстро сообразив, расслабился, потянувшись за поцелуем, улыбаясь и эротично нашептывая:
– Я научусь, я способный!
– Дэрил… – Все, что успел возразить любовник, прежде чем бесстыжий язык Диксона мягко и беспрепятственно скользнул внутрь его рта, провоцируя совершить развратный поцелуй.
Неприятные мысли тут же выбило из его головы.
Спаситель вспыхнул и, отрывая прилипшую задницу от кожанной обивки, нетерпеливо стал подниматься, перехватывая инициативу, переворачиваясь на арбалетчика, разнеженного и податливого, подминая его под себя. Неотрывно продолжая целовать его губы. Вот он уложил этого засранца на лопатки, вот он прильнул к его телу своим, упираясь стояком в его крепкое бедро. Вот он начал потираться, представляя, как сейчас повернет его и немедленно толкнется внутрь. Или стянет с одной его ноги чертов ботинок и штаны, а затем навалится, бесцеремонно задирая ему ноги и присовывая в новой позе, лицом к лицу, чтобы видеть его реакцию, видеть, как ему хорошо.
Хотя хорошего будет мало. Ведь без смазки и растяжки проникновение будет очень жестким. Спаситель ясно видел, как эта наивная и просящая ласки дырочка расширяется под напором здорового твердого члена, как гостеприимно принимает его в свои объятья, пытаясь обволакивать собой… и как жестко то, что происходит дальше! Когда становится понятно, что они пока что несовместимы!
А кто-то будет жадно толкаться и вбиваться внутрь, просто потому, что сорвет к чертям все тормоза. Кому-то будет очень хорошо. Особенно от того, как беспечная наивность получает по заслугам, как жертва не может уйти, вырваться, избежать наказания, открывающего глаза на всю суровость происходящего.
Дэрил, он ведь будет терпеть. Терпеть все! Ему придется. Потому что, отсюда ему никуда не уйти, он в ловушке, позабавиться с ним было бы так здорово, показывая ему как велика любовь хозяина, по сравнению с тем, что тот может в себя принять.
Тогда он будет понятливей, тогда он, наконец, запомнит, что надо слушаться.
Ох, малыш, нам нужна строгая рука, нам нужна хорошая порка. Ты плохо себя ведешь и должен поплатиться, принять наказание.
Состояние адского возбуждения начало передаваться Дэрилу, он уже понял, что происходит с главарем.
Он то думал, что все обойдется, что любовник непременно будет мягче. У него ведь нет выбора! Он не может себе позволить насиловать, ведь им завтра выбираться, отбиваясь от мертвецов. Но здравый смыл был готов испариться из головы спасителя в любой момент. По его движениям становилось понятно, что он закипает, это стало пугать. Ну а это, в свою очередь, - возбуждать!
Я не позволю ему… позволю… я не дамся!...Ниган, да… возьми! – Он ощущал, как сильно горят его щеки, в попытках понять, что он испытывает к любовнику. Это было мучительное, но прекрасное состояние, жгучее желание вновь охватило разум. Он не будет дожидаться, не будет мучать любимого, он сейчас перевернется и сам попросит сделать это с ним. Чтобы тот не чувствовал никакой за собой вины. Чтобы брал, лишь бы это доставило ему наслаждение.
Но вдруг спаситель громко зарычал и зло оттолкнулся, откатившись от него прочь, выбрасывая свои чертовы желания из головы.
– Проклятье, Дэрил!!
– Все нормально. – Попытался успокоить его стрелок.
– Сделай это рукой, черт! Не будем… Я не могу. Помоги мне! – Нервничал любовник, раздраженно спихивая штанины к щиколоткам. Как вдруг понял, что ему совершенно неудобно, и принялся стягивать сапоги, чтобы освободиться от плена одежды, снимая куртку, футболку, бросая в сторону вещи, скидывая, наконец, штаны со своих ног. Попутно проверяя где Люсиль, нож и пистолет.
Обнажившись, он почувствовал себя легче, свободней, в компании ходячих за дверью это было невероятно волнующе, совершенно бесстыдно, безбашенно и безрассудно. Никогда бы не пришло в голову, оказавшись ночью в незнакомом месте, в ловушке с ходячими, раздеться до гола и требовать любовника себе передернуть. Это было великолепно. И никакого насилия, только бесстыжее удовольствие, никто совсем не должен пострадать. Только не Дэрил. Дэрил заслуживает любви, а не насилия. Он заботливый и на все готов, он верный и преданный, и самый чувственный на свете любовник. Пусть использует руки, они у него охуенные!
Спаситель притянул к себе арбалетчика, поддев рукой его за талию и прижал с к своему телу, ощущая себя раскованно и совершенно великолепно. Дэрил тут же присосался к его шее, обалдевая от всей прелести этого человека, ощущая себя его рабом, наслаждаясь этим, обхватывая стояк своего господина уже смоченной слюной ладонью.
Ниган застонал.
– Да, малыш, вот так! – Радостно похвалил он, не в силах избавиться от воспоминаний о том, как это влажный рот Дэрила коснулся там его плоти.
Какое-то время Диксон хлюпал рукой, под вздохи его великолепного аппетитного любовника, чью шею и грудь он обильно покрывал слюной, мечтая снова спуститься языком ниже, но вдруг не вытерпел и остановился.
– Что случилось? Ты устал? – Очнулся от переживаний спаситель.
Дэрил помедлил с объяснением. Ему трудно давались обсуждения щекотливых вопросов, как, впрочем, и все другие обсуждения. Он с трудом произнес слова, вертевшиеся на языке долгое время:
– Почему ты остановил меня?
– Что? – Запутался спаситель, но тут же понял, что он о другом. О том, о чем и он все это время думал в своих (почти безобидных) фантазиях о Дэриле. – Ты это не можешь, не должен, черт. – Запутался он. – Дэрил! Я не могу тебе позволить!
Тот все еще ничего не понимал и ждал дальнейших объяснений, держа любовника в напряжении.
– Малыш, мне это вовсе не нужно… Я не хочу, чтобы ТЫ это делал!
– А что, пригласишь кого-то другого? – Обиженно подъебал арбалетчик.
– Нет, блять, хватит пререкаться, закроем эту тему.
– А вот и не закроем! – Настоял Диксон, приближаясь вплотную к его лицу, чтобы сделать их разговор интимнее. – Я хочу. – Он задышал быстрее, вспомнив, чего именно он хотел. – Я просто попробую. – Таких признаний он сам от себя не ожидал. Чтобы избежать неловкости, он снова осторожно начал двигать рукой, заставляя главаря слегка позабыться в ощущениях, задабривая его и отвлекая.
– Черт возьми, Дэрил. – Простонал Ниган, толи от движений руки, толи от откровенных признаний, которые, действительно, сводили с ума. Обсуждать минет во время дрочки было ахуеть, как не просто, ведь мозг попросту уже вовсю представлял себе арбалетчика на коленях, с членом хозяина во рту. Мозг бессовестно генерировал самое развратное, что только можно было представить, подгоняемый желанием получить свой оргазм. – А ты бы хотел, чтобы Я… у тебя… – Сумел выдать он, уже воображая и себя на коленях перед стрелком.
Дэрил снова остановился. Теперь до него, наконец, дошло, о чем говорил спаситель: он ни за что бы не хотел увидеть, как Ниган опускается к его члену и берет его в свой рот! Это бы разрушило весь образ повелителя, который заводил сильнее всего. Этим должны заниматься продажные девки, вот точно не Ниган. Хотя (давно уже вновь твердый) член арбалетчика дергался и выделял смазку при одной только подобной мимолетной мысли, но черт возьми, что бы он понимал, ему все кажется возбуждающим, любая похабная чушь, и чем похабней – тем лучше.
– Нет, ты никогда не станешь этого делать! – Возмутился стрелок, видя перед глазами все те грубые пошлые образы, взятые из своего, в этом смысле, печального прошлого.
Спаситель широко улыбался, обнимая его за подбородок, всем своим видом показывая, что он доволен тем, что Дэрил, наконец, все понял. Наконец, удалось объяснить ему!
– Нет, черт! – Поморщился арбалетчик, в попытке соотнести свое безобидное искреннее желание с тем (чем-то неприглядным и унизительным), о чем, кажется сейчас, говорил и думал его спаситель. – Мне можно попробовать, я не ты, я просто… черт, Ниган, да почему мне приходится спрашивать!? – Он присосался к чужому животу, замечая, как быстро рот наполнился слюной. – Я просто немного оближу тебя, а потом мы закончим с рукой. – Заявил он отлипившись с чмоком.
– Проклятье!... Делай, блять, что хочешь, долбаный засранец! – Не выдержал главарь, чье сердце трепетало от предвкушения. – Малыш, обещай мне… – Его уносило от горячих и мокрых прикосновений губ, он уже задыхался от волнения. – Не думай о том, чтобы мне… Делай просто… что нравится. Если… нравится. То, чего захочешь сам. Мне будет хорошо! Чтобы ты не сделал…
– Заткнись уже. – Усмехнулся опьяненный от своей вседозволенности охотник, во всех смыслах опустившийся достаточно низко для того, чтобы смачно облизнуть по всей длине великолепный член своего желанного партнера, заставляя того запрокинуть голову от удовольствия, доставляемого одним лишь прикосновением его обжигающе горячего бесстыжего языка.
– Дэрил. – Тихонько трепетно зашептал любовник, провоцируя стрелка улыбнуться.
Покрыв слюной ствол, тот облизал все что было возле, с одной и с другой стороны, не смущаясь вести языком прямо по волосам. Двигаясь чуть в сторону, он вцепился поцелуем во внутреннюю сторону бедра, хватая жадно каждую ногу по очереди, раздвигая их шире, чтобы иметь возможность исследовать и ПОЗНАТЬ все, что его интересует.
Ниган, озабоченно приподнимался на локтях, наблюдая, что там происходит, когда Диксон, задирая чужую ногу, лизнул ниже, касаясь языком его яиц.
Боже!! – У обоих в голове происходил пиздец от этих ощущений. Спаситель упал обратно на ложе, проваливаясь в пропасть.
У Дэрила каруселью шло переосознание всего, что было ему известно ранее. О людях, о жизни, об испытанных чувствах, о грехопадении, о ролях и статусах, но ничего совсем он не испытывал отталкивающего. Наоборот, все это исследование было прекрасно, оно только раззадоривало его любопытство испытать что-то новое, и адское желание увидеть реакцию любовника.
Жадный мокрый рот арбалетчика поймал мошонку легким прикосновением, широко и многообещающе раскрываясь, выпуская язык.
Диксон сам охуевал от того, что он делает, но это сводило его с ума, ему никто никогда не позволял вытворять такие вещи, даже женщины, хотя изучить их желание было, доставить удовольствие – желание было, пусть он и не знал, что делать, но он бы непременно разобрался.
А Ниган доверился. И теперь хотелось проверить насколько.
Посему арбалетчик, недолго думая, бесцеремонно задрал уже обе ноги спасителя повыше, и лизнул область между анусом и членом, и, под конец всего веселья, быстрей, пока ему это не запретили, прошелся и по сфинктеру, отчего любовник беспомощно дернулся, и уперся ногой в стену, сопротивляясь такому посягательству, но был обездвижен сильными руками.
– Дэрил! – Задыхаясь от удовольствия, попытался возразить главарь, стараясь повернуться на бок, умоляя о чем-то, сам не зная, о чем, но Диксон все понимал, поэтому долго задерживаться на этом месте не стал, и совать язык глубже, как бы не хотелось, лишь как следует все смочил слюной и скорее поднялся к мошонке, заползая на нее языком, продвигаясь вдоль шва, а затем и захватывая яица в рот, легонько их втягивая, обсасывая.
Ниган, несколько шокированный происходящим, беспомощно откидывал голову, падая в ощущения, выпадая из реальности, но возвращался обратно, пытаясь смотреть, одновременно боясь и желая это видеть. Его затуманенные глаза вспыхивали и загорались вместе с дьявольской блаженной улыбкой, но затухали, сменяемые выражением трепета и мольбы. Его, разведенные в стороны руки, с растопыренными от напряжения пальцами, хватались за все подряд: за край кровати, за полку, за дверь. Над ухом громко стучали и хрипели мертвецы, а все, что волновало спасителя, это влажные губы Диксона, вытворяющие безобразия у него между ног.
Наконец, нализавшись внизу, проверив абсолютно все на вкус, удовлетворенный исследованием рот арбалетчика вернулся к своему главному эксперименту. Снова пройдя по всей длине ствола, язык облизнул сладкую головку, и рот опустился, поглощая ее в себя целиком, снова вызывая яркий праздничный салют в голове у партнера, больно кусающего при этом свою губу, сдавливая вырывающийся стон. Помяв яица рукой, арбалетчик взялся за член, вдумчиво подвигал ею, совершая один страстный поцелуй со своим лакомством за другим, жадно и удовлетворенно чмокая, как вдруг рука спасителя снова оказалась на его голове, только, на этот раз, властно насаживая на член, при том так резко и сильно, что стрелку враз перекрыло кислород.
Сдерживая любовника, Ниган нетерпеливо принялся толкаться прямо ему в глотку, насаживая того ртом сильнее, вперемешку со стонами, нашептывая его имя. Тот мычал, пытаясь вырваться, но вдруг почувствовал, как горячая струя бьет ему прямо в горло. Не успев опомниться, он поперхнулся, но не был выпущен, лишь успел вдохнуть воздуха, глотая перед этим первую порцию спермы, вторая и третья наполнили рот так быстро, что он не успел даже сообразить глотать ему или дышать, так что жидкость частично выплеснулась из уголка рта, вместе со слюной, которой он тоже уже захлебывался. От этих впечатлений он чуть не кончил сам, слыша, как в голос стонет Ниган, как стонет толпа на улице, как «зрители» неистово бьют по стенам, качая Фредлайнер.
С громким вздохом, брызгами жидкостей изо рта, и кашлем, освобожденный от мертвой хватки стрелок, выпустил изо рта чужой член и врезался в стену. Сполз на ложе, пытаясь отдышаться, вытирая слезы, скопившиеся в глазах и убирая налипшие от пота на лицо волосы.
Оба любовника были в шоке, испытывая невероятное стыдливое блаженство, и все никак не могли отдышаться и окончательно прийти в себя. Ниган ерзал и сворачивался от удовольствия, трогая руками арбалетчика, заглядывая в глаза с благодарностью и извинениями.
Дэрил посматривал на него, крепко сжимая в руке свои яица, раздумывая и себя довести до оргазма, так как то, что случилось сейчас с ним невероятно адски возбуждало, как и вкус спермы, оставшейся на губах. Которую скорее поспешил попробовать главарь, как только увидел, что Дэрил облизывает свою перепачканную руку.
Ниган впился поцелуем в его губы, и рука застонавшего стрелка моментально принялась за дело.
Пару раз поцелуй пришлось прервать, чтобы смочить ладонь вязкой слюной, и дело было за малым. Перемазанные в выделениях любовники, задыхаясь, с громкими, разнузданными стонами удовольствия, совершенно забывшие обо всем на свете, слипались жаркими поцелуями, причмокивая, мыча и шипя, до тех, пор, пока Диксон, наконец, радостно не забрызгал спермой любовника, себя и кровать. Сколько времени это заняло, было совершенно неизвестно, так как удовлетворенный ласкающийся Ниган уже вовсю находился в полудреме, позволяя стрелку, «оттрахавшему» и отлизавшему его сегодня, еще и передернуть на себя, и снова кончить на свой живот.
И наблюдая, как получивший удовольствие стрелок, вновь припадает языком к его плоти, заботливо умывая его тело, главарь провалился в сон, сделав вывод, что, пожалуй, на сегодня он видел уже слишком много!
***
