***
— Мелиса! Я шла домой с таким умиротворением и надеждой, что ввалюсь в свою комнату и проведу остаток дня в полнейшей тишине, занимаясь любимыми вещами. Но когда я увидела в каком состоянии комната, пришла просто в бешенство. Я сразу знала чьих рук это дело, ведь не в первый раз с таким сталкивалась. Маленькая чертовка в облике моей племянницы, должно быть, слишком глупая, раз надеялась, что я не замечу этого. — Мелиса, черт возьми! — Ты чего так орёшь, больная? - в дверях появилась моя сестра, которая вместо того, чтобы извиниться за своего ребенка смеет ещё и огрызаться на меня! — Ты видимо не видишь в каком состоянии моя комната, - я глубоко вздохнула, указывая вокруг и собирая волосы в хвост. Это было больше похоже на то, что я собираюсь напасть, оставалось только помять костями. — Я сто тысяч и дохера раз просила тебя не впускать её сюда! — Она ребёнок, - мою сестру словно ничего не напрягало; её голос был пропитан безразличием, лицо не выдавало никаких эмоций, а тело облокотилось на дверную раму. Меня раздражало её спокойствие, в прочем как и то, что я разговаривала с ней. — Это не даёт ей права копаться в моей комнате и уж тем более оставлять её в таком виде, - я пытаюсь успокоиться, когда произношу эти слова. — Если хоть одна из моих вещей пропала или испортилась, клянусь, я даже не посмотрю на родителей и накинусь на тебя как бешеная собака! — Ты настолько печешься над своими жалкими вещами, что сама порой выглядишь жалкой, - она складывает руки на груди, усмехаясь. Моя сестра была настоящей стервой, но никто об этом не знал, кроме нашей семьи и её бывшего мужа, который был в два раза хуже. Я практически чувствовала как моя горячая кровь разливается по венам, когда поняла, что меня ожидает очередной срыв. Моя нервная система пострадала еще в подростковом возрасте, когда я натерпелась такого дерьма, от которого, наверное, любой хотел бы откинуть лапы. Звон моего сердца отдавался эхом в ушах, руки сжимались в кулаки, когда я пыталась сохранять самообладание, сосредотачивая внимание на дыхании. Один. — Твоя комната вся состоит из какого-то барахла, неудивительно почему детям так интересно в ней поиграть. Два. — И что за хрень ты налепила на стены? Три. — Тебе видимо нравится портить дорогие обои своей подростковой херней, хотя ты давно уже не подросток. Четыре. — Но твои мысли и действия такие необдуманные, из-за чего порой кажется, что тебе снова шесть. Пять. — Ты даже одеваешься убого, словно покупаешь себе шмотки из дешёвого... — Проваливай на хрен из моей комнаты! - я выталкиваю её, сразу же запирая дверь на замок. Облокачиваюсь на дверь, понимая, что мои ноги дрожат и непонятное давление сдавливает мои виски. На глаза наворачиваются слёзы, когда я медленно скатываюсь по двери, прижимая ноги к груди. Я привыкла к слезам. Привыкла чувствовать постоянное давление со стороны семьи, привыкла к тому, что они постоянно доставляют мне боль. Я привыкла внушать себе, что сильная, но стоит мне остаться одной и вся моя сила вытекает в слезах. Моя душа настолько иссякла, настолько разочаровалась, что сил улыбаться просто не осталось. Казалось, воздух сдавливал мне горло, из-за чего слёзы лились еще больше. Я знаю - через десять минут это пройдет и всё станет как прежде. Всё будет как прежде: сестра останется такой же стервой, родителям всё так же будет плевать на меня и мои чувства, племянники снова будут разрушать мою комнату. Никто и никогда не менялся в этом доме, кроме меня - девчонки, окружившей себя вещами, которые доставляли ей хотя бы какую-то душевную безопасность и радость. Девчонки, которая изо дня в день внушает себе, что всё в её жизни прекрасно. И лишь одна единственная частичка знала, что нихера в её жизни не прекрасно - и это та, которая сидела сейчас на полу и разрывала свою душу по клочьям, пытаясь смириться с несправедливостью в этом мире. В моей жизни все было не так: начиная с детского сада и заканчивая сегодняшним днём. Даже единственный человек, которому я пыталась дарить остатки своей радости и которому доверяла - являлся полнейшим ублюдком. Сдавленный крик вырывается из меня, когда я прячу лицо в колени - чтобы даже этого никто не слышал. В этом доме никто не умеет слушать, но вот слышат они прекрасно. Я встала с пола, направляясь в ванную комнату и по пути натыкаясь на собственные вещи, которые разбросала эта малявка. Она не виновата в том, что её мать не уследила за ней. Дети не бывают виноваты, хотя бы потому что ими движет игра. Но то, что сказала мне сестра - это убивало меня. Я не в первый раз слышу такое в свой адрес, но почему-то каждый раз больно как в первый. Слова и действия родных тебе людей всегда бьют с удвоенной силой. Я смирилась с этим точно также как смирилась с тем, что я белая ворона среди своей семьи. И как же я завидовала своему брату, который при первой же возможности свалил из этого дома. Я бы тоже не раздумывая ушла, но, к превеликому сожалению, мой отец ни за что на свете не отпустит меня. Я живу словно в восемнадцатом веке. Мне многое не разрешалось с самого детства, что было разрешено обычным детям. Но я привыкла к этому, но если даже в собственном доме мне не было уважения и счастья, то где я найду его? Впрочем, это никого не волновало, кроме меня самой. Я привыкла относиться к чувствам как к чему-то запретному и тому, на что всем было наплевать. Я просто привыкла.***
На улице давно стемнело, когда я, удобно уместившись на кровати в своей комнате и устремив свой взгляд в окно, слушала звук недавно начавшегося дождя, наслаждаясь одиночеством. Я успокоилась спустя двадцать минут после того, как ушла сестра. Но осадок, оставшийся в моём сердце, напоминал мне о том, какая я жалкая, давя на рану ещё глубже. Я устала бороться за уважение в свою сторону, устала каждый день твердить одно и тоже. Когда я стала такой оцепеневшей? В какой момент я потеряла себя? Мой телефон завибрировал у меня на тумбочке, вырывая из мыслей и оповещая о новом сообщении от неизвестного номера. Неизвестный: Что делаешь, львёнок? Я затаила дыхание, несколько раз перечитав текст сообщения, когда поняла, кто являлся отправителем. Недоумевая о том, откуда у него мой номер, я быстро стала печать ответ: Я: Отвали от меня. Хантер: Как грубо. Я просто хотел поболтать. Честно говоря, я не особо хотела с ним разговаривать, но мне всё равно нечем было заняться. Даже опустив тот факт, что Джеймс раздражает меня, я не хотела казаться ему скучной девчонкой, с которой не о чем было поговорить. Я: Ты прочитал записи? Я задала вполне обычный вопрос, учитывая то, что распрощались мы ещё вчера, и он давно должен был всё прочесть и вернуть блокнот. Хантер: Как раз поэтому я и написал тебе. Выйди на балкон, львёнок. Мои ноги подскочили с кровати, после чего я тихо вышла на балкон, пытаясь успокоить ритм своего сердца. Понятия не имею, почему мне стало так жарко, но я всем своим сознанием убеждала себя, что это не появление Джеймса повлияло так на меня. Я схватилась за перила, опуская голову вниз. Джеймс, мать его, Хантер стоял на заднем дворе моего дома, прямо под моим балконом. Он был в одной лишь футболке, которая прилипла к его телу, выделяя все его преимущества. Мощная шея, которая покрылась испариной от дождя, широкие плечи, переходящие в выделяющиеся ключицы, а затем...я не хотела опускать взгляд ниже и разглядывать его, но я просто не смогла остановить своё любопытство. Футболка действительно очень сильно прилипла к нему, я отчетливо видела все кубики пресса на его животе. Его руки были в карманах тёмных джинс, когда он поднял голову вверх, улыбаясь мне белоснежными зубами. Я следила за каждым его движением, потому что не могла оторвать глаз и вдруг призналась себе в том, что мне нравятся его руки. Выпирающие вены покрывали всю поверхность его рук: начиная предплечьем и заканчивая кончиками длинных пальцев. Его фаланги были настолько красивыми, что будь я художником, я бы определенно рисовала исключительно его руки. В полумраке улицы это выглядело еще красивее, так как свет падал тускло и какими-то загадочными тенями, которые будто знали куда им падать. Хантер был совсем мокрый, что заставило меня задуматься о том, как долго он здесь стоял. Но следующий вопрос забеспокоил меня больше: Как он пробрался в мой двор? Наша круглосуточная охрана, за которую мой отец отдает огромное количество денег даже не заметила его, пока он перебирался через высокий забор. — Джеймс, я задам тебе лишь один вопрос, - я стараюсь говорить тихо, чтобы никто ничего не услышал, но мне это давалось с трудом из-за огромного количества эмоций, которые я испытывала в этот момент. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — Пришёл посмотреть на тебя в домашних шортиках, - ехидно произносит он, когда я оттягиваю свои шорты вниз. — Хотел вернуть тебе блокнот. — Ты мог сделать это в университете, - я говорю вполне разумные вещи, на что получаю лишь смешок. — Но так ведь гораздо интереснее, - он пожимает плечами. — Я обхитрил ваших безмозглых охранников, пролез через забор, каким-то чудесным образом угадал какое окно ведёт в твою комнату и за две минуты узнал твой номер. Вуаля. Его самодовольная улыбка не покидала лицо, пока он всё это говорил мне. Честно говоря, я всё ещё пребывала в шоковом состоянии от того, что вижу его здесь. Это так странно и...непривычно. Я даже не заметила, как улыбнулась его словам, когда поняла, что дождь всё ещё идет, а он уже, должно быть, замёрз. — Мой отец дома и в любой момент может выйти подышать воздухом, и я не думаю, что он будет счастлив увидеть парня, тайно пробравшегося через забор к его дочери. — Отлично, будет повод познакомиться поближе, - юмор Хантера ни на секунду не покидал его сознание, когда он говорил совершенно спокойно такие серьёзные вещи. — Мой отец любит парней, которые умеют пользоваться дверями, - серьёзно говорю я, скрывая улыбку. — Так, на заметочку. Он подарил мне широкую улыбку, после чего стал вглядываться в моё лицо. — Ты грустная, - совершенно неожиданно произносит он. — Твои глаза выдают тебя с потрохами. Я поникла после его слов, не желая больше притворяться весёлой. Как бы я ни старалась спрятать свои эмоции, этот человек видит меня насквозь. — Может, прогуляемся? - аккуратно говорит Джеймс, загоняя меня в тупик своим вопросом и скорее всего ожидая отрицательный ответ. — А ты разве не замёрз? - не знаю почему меня это так беспокоит, но я не сдержалась, задав этот вопрос. — Спускайся, заодно и проверишь, - ухмылка украшает лицо Хантера, когда я впиваюсь в него взглядом, раздумывая над его предложением. — Давай же, львёнок. Я стояла несколько минут, обдумывая все «за» и «против». Задаваясь вопросом, зачем ему проводить своё время в моём обществе и не придумав разумный ответ на этот вопрос, я зашла обратно в комнату. Тёплая одежда оказалась на мне за считанные секунды, и я даже не стала ничего делать со своим лицом, решив остаться без косметики. Спускаясь вниз, я чувствовала себя крайне странно: эмоции и ощущения непривычно навострились, мне даже казалось, что всё написано у меня на лице. В гостиной я застала лишь свою мать, которая в одиночестве смотрела какое-то реалити-шоу по кабельному, потягивая красное вино из бокала. Я не была удивлена, что она одна. Отец никогда не проводит с ней время, не уделяет должного внимания, даже несмотря на двадцатипятилетний брак. В своей матери я увидела себя: потерянную, одинокую, не желавшую с кем-либо делиться своими чувствами. Это так было похоже на меня, что в какой-то момент боль в моём сердце увеличилась. Она не заметила меня, увлечённая телевизором, и я, воспользовавшись этим, быстро проскользнула к двери. Обувь оказалась на мне ещё быстрее одежды, и порываясь как можно быстрее выйти из дома, вдруг остановилась, уставившись на висящую рядом кофту папы. Я раздумывала над тем, чтобы вынести её Джеймсу, но, покачав головой, словно отгоняя мысли, аккуратно закрыла входную дверь.