Ангел мой

Знаете, как-то странно чувствовать под собой твёрдую землю и щекочущую всё что можно траву, хотя я засыпала в уютной и мягкой кровати у себя в комнате.  Но это ещё не самое ужасающее. Самое страшное то, что я чувствую, как по моим ногам ползают муравьи…  Муравьи?!  Что есть мочи заорала и, поднявшись, как оказалось, с земли, я поспешила убрать нежеланных гостей, которые решили сделать из моего тела если не площадку для свободного хождения, то хотя бы мостик. Вволю накричавшись, отряхнулась и поняла, что меня никто не услышит из-за громко звучавшей недалеко от меня музыки. Осмотревшись, я сообразила что нахожусь на какой-то незнакомой поляне, окружённой редкими деревьями, а если посмотреть на… северо-запад (примерно), то можно увидеть едва заметные очертания людских силуэтов и каменных строений.  Пойдя именно в ту сторону, я невольно начала размышлять и анализировать ситуацию. Где я? Это чья-то злая шутка? Или меня похитили и увезли непонятно куда? Или это Ирка решила надо мной пошутить? Да ну, бред! Если бы меня похитили, то, наверное, уже давно убили и прикопали, тем более рядом то ли деревня, то ли маленький городок, а версия с Иркой…  Тьфу, блин. Такого бреда, который я сейчас сморозила, ещё ни разу не слышала. Встав на полпути и нервно похихикав со своего глупого предположения, я всё же продолжила свой путь, только немного быстрее. Предположим, что версия с подругой верна… Зачем ей похищать меня из собственной квартиры, привозить хрен знает куда? Если для какого-нибудь сюрприза, то я не припомню, чтобы у меня был сегодня день рождения или какой-нибудь другой праздник. Тогда напрашиваются вопросы: где я, что произошло, и как я тут оказалась? Когда я очнулась, то, уже подходя к силуэтам, которые были вдалеке, отчётливо услышала речь, похожую на французскую. И странно не только то, что я как-то оказалась во Франции, но и то, что я отлично понимала, что они говорят, хотя из французского знала только: «merci» (спасибо), «s`il vous plait» (пожалуйста), ну и «pardon» (извините). И всё!  Даже моё обожание Нотр-Дам де Пари не вызывало желание знать больше этих слов. Если я сейчас же не узнаю что происходит, то у меня сто пудов начнётся истерика, а я этого не очень хочу. Хотя… она по-любому начнётся! Чуть ли не вылетев из-за деревьев, я как будто оказалась в веке эдак 13-14.  Маленькие страшненькие домики, повсюду ходят люди в грязных и даже местами порванных тряпках. Почему тряпках? Да потому что я бы никогда не назвала гору реальных лохмотьев, пришитых друг к другу, одеждой.  Пытаясь не сильно заметно пялиться на людей, я побрела на еле движущихся босых ногах к месту, где и играет музыка. Не представляете каких усилий мне потребовалось, чтобы идти тихим и размеренным шагом и не замечать на себе взгляды прохожих. И всё бы нормально: ну смотрят и смотрят; главное — не трогают, но увидев недалеко от себя солдат, пристающих к молодой цыганке, недвусмысленно давая понять, чего они хотят, я не смогла пройти мимо.  — Детка, ну чё ты так зажимаешься, ты же цыганка, значит должна повиноваться нам и выполнять все наши прихоти, — уже откровенно лапал бедную девушку жирный, немытый и ужасно волосатый солдат в потрёпанных и до омерзения грязных доспехах.  Второй же несильно уступал в чистоте первому, лишь цвет волос был не рыжий, а черный.  — А вы свиньи, но я же молчу и не говорю вам полезать в печь, — наспех вытащив девушку из лап этих… Этих… Я продолжила без могучего русского мата поливать грязью ошалевших солдат: — Чтобы стать не очень аппетитным ужином на чьём-либо столе.  Я бы, наверное, много ещё сказала ущемлений в их сторону, но схватившая меня за руку и побежавшая цыганка мне не дала этого сделать. Скрываясь различными улочками и переулками минут пятнадцать, она всё-таки выдохнула и остановилась, наконец отпустив меня. Отдышавшись, она попыталась что-то сказать мне, но с моим учащённым и тяжелым дыханием я почти ничего не услышала, однако кое-что всё-таки поняла.  — Спасибо вам, госпожа. Если бы не вы, то я боюсь представить, что они со мной сделали бы.  Ещё немного отдышавшись, я-таки смогла ответить.  — Во-первых, не «госпожа», а Мария или просто Маша, а во-вторых, не надо благодарностей, мне самой это было приятно, — выпрямившись и оглядевшись, я поняла, что девушка привела меня в какой-то грязный и узкий переулок, в котором, к счастью, никого не было.  — Ты лучше скажи мне: где мы и какой сейчас год?  Нет, ну, а чё? Тут и дурак давно поймет, что я не в России и вообще не в 21-веке. Все эти люди, их одежда, да и язык немного отличаются от современного французского.  Посмотрев на меня как на умалишённую, она всё-таки ответила.  — Вы в Париже, сейчас 1481 год, 5 января. … Загрузка… Не поняла… А чё я здесь забыла? Тем более так далеко от 2000-го года? Потом разберусь, пока есть возможность, надо узнать больше.  — Так, понятно. А как тебя зовут, и не могла бы ты мне помочь чуть-чуть…? Так сказать, услуга за услугу.  Опять смерив меня недоверчивым взглядом и что-то прикинув у себя в голове, она кивнула.  — Хорошо, я помогу тебе! А зовут меня Эсмеральда, — мило улыбнулась мне цыганка.  Я снова выпала в осадок. Эсмеральда… Париж… 1481 год… Если бы не вопрос о моём временном жилье здесь, я бы точно свалилась сейчас в обморок и пролежала до следующего полудня.  — Оке… То есть хорошо. Мне нужно где-то пожить. Некоторое время… — начала я с самого важного. Если я там, где думаю, то ситуация не так страшна, как кажется.   Немного призадумавшись, Эсмеральда посмотрела по сторонам и сократила наше расстояние с вытянутой руки до нескольких сантиметров. — У меня есть для тебя два варианта, — начала гуманно издалека. — Первый — это собор Нотр-Дам, где ты можешь попросить убежища…  Разумно, но будет слишком много вопросов по поводу незнакомой девушки, которой срочно нужно убежище. Нет, не пойдет!  — А второй? — А второй — это Двор Чудес! Дом для бродяг, цыган и всяких «отребий общества». Если вы не побрезгуете, то я попрошу за вас дядю Клопена.  А вот это звучит намного лучше. И вопросов меньше будет, если переодеться и помогать Эсмеральде, то и зарабатывать можно. Решено!  — Я согласна! Но сначала мне нужно в Нотр-Дам… Помолиться.  Недолго думая, Эсмеральда, снова схватив меня за руку, повела из переулка в сторону нарастающей музыки.  * * * Приведя меня к собору и рассказав, где искать Двор Чудес, Эсмеральда попрощалась и побежала к одному из ставящихся шатров, как позже я узнала, шатры ставили для выступающих в день дураков (то был завтрашний) артистов.  * * * Зайдя в приоткрытую массивную дверь собора, я не смогла сдержать восхищение. Наверное, меня поймут многие, кто хотел посетить Нотр-Дам, но не успел… Вот так и я. В тот день, когда Нотр-Дам охватило пламя, я была в толпе парижан и со слезами на глазах пела «Ave Maria». И вот сейчас он цел и невредим. Немного побродив и рассмотрев все иконы, статуи и витражи, я не удержалась и подошла помолиться к статуе Девы Марии.  * * * Опустившись на колени перед статуей Девы Марии и сложив руки в молитвенном жесте, начала воздавать божеские почести. Да-да, просто молиться. Нотр-Дам, как вам известно, сгорел год назад, а я так и не успела в нём побывать, помолиться, увидеть как раз-таки икону и статую Девы Марии. Я не знаю, в какой момент из глаз моих потекли слёзы, но ощутила их тогда, когда меня прервал чей-то голос в тени колонн.  — Кто вы? И что вы здесь делаете? Женщинам нельзя посещать собор не во время утренней или вечерней службы! — от крика этого «кого-то» по собору раздалось эхо, да такое, что я невольно закрыла уши.  Немного подождав, я всё-таки убрала руки от ушей и ответила:  — Простите меня, пожалуйста, я честно не знала. Просто… дверь была открыта, и я…  Не найдя больше слов оправдания, я поднялась и с опущенной головой побрела к двери на площадь.  Хоть несколько минут, но я смогла побывать в соборе и помолиться, как и мечтала. Уже подходя к двери, я снова услышала голос незнакомца, но теперь он не кричал, а говорил приятным, хоть и властным, рокочущим голосом.  — Стой! — выходя из тени одной из колонн, ко мне направился человек, закутанный в плащ и скрывающий своё лицо под капюшоном. — Кто ты, дитя моё?  Если хорошо подумать, то можно предположить, что со мной говорит святой отец, и это его «дитя моё». Или я что-то путаю…  Подождав, когда незнакомец ко мне подойдёт, я снова, упав на колени, сложила на уровне груди правую ладонь на левую и, со словами «благословите, Владыко» поцеловала тыльную сторону его ладони. Дождавшись, когда рука коснётся моей головы, я встала.  Он всё же снял капюшон. Предо мной предстал самый красивый, по моему мнению, мужчина, лет 35-36, с каштановыми волнистыми волосами до груди, с приятными, хоть и немного резкими, чертами лица, который был одет в чёрную рясу — как и все священники — а на груди у него висел внушительного размера крест. А глаза… Глаза словно растопленный шоколад… Ах…  ТАК. Надо придти в себя! Наверняка, я сейчас выгляжу ужасно глупо, рассматривая его, не отводя взгляд.  — Мария, меня зовут Мария, — смущённо потупив взгляд и уставившись в пол, я ждала новые крики и возмущения. Ведь сейчас примерно 1481 год. Здесь нет равноправия и почти все мужчины склонны к сексизму.  — Откуда же ты тогда, дитя моё? — на удивление, он говорил мягко и вежливо, как будто разговаривал с маленьким ребёнком, который потерялся и начал плакать.  Опа… А вот над мифом о моём появлении здесь я не поработала.  — Я… эм… Я из… С минуту он смотрел на то, как я пытаюсь вспомнить название нынешней России.  — Ты цыганка? — с едва уловимыми нотками гнева и брезгливости в голосе, спросил он.  — Что…? — чё он там сказал, цыганка? — Нет, конечно. Я просто… Не знаю. Меня… Когда мне было 5 лет, меня украли…! И продали… цыганам, — что я несу? Похоже, он тоже понимает, что это бред, но лезть не будет. — Я первый раз в Париже, но я много слышала о Нотр-Даме!  Смягчив свой доселе суровый взгляд, монах легонько подтолкнул меня в сторону двери.  — Ладно, сделаю вид, что поверил тебе, девушка. Но, если тебе ещё раз захочется помолиться перед или после службы, можешь придти. Я разрешаю.  Ура! Значит, я смогу увидеть всех героев «Собора Парижской Богоматери»!  — Ура! Спасибо вам большое, Святой Отец! — прыгала я на месте от счастья.  Только я собиралась уходить, как вспомнила, что так и не узнала имя мужчины мечты.  — Простите, что снова беспокою, Святой Отец, — обернувшись, сказала я. — Но я забыла спросить, как вас зовут.  Оглянувшись, священник посмотрел на меня слегка удивлённым взглядом, но всё же ответил:  — Зови меня Отец Клод, дитя моё, — обворожительно улыбаясь, ответил мне Свя… Отец Клод. — Если захочешь поговорить со мной, то приходи в собор и попроси позвать архидиакона Жозасского. Я предупрежу «братьев», чтобы тебя пустили в мою келью, дитя моё.  Смотря на Клода… Фролло… как на воскресшего Иисуса я поклонилась, перекрестилась и побежала искать Двор Чудес. Если Эсмеральда меня не обманула, то он на самой окраине и до него довольно долго идти.