Ангел мой

Надо лишь выждать нужный момент! А сейчас затолкать свою обиду и слёзы куда подальше и постараться ещё больше развеселить народ, сняв платок и присоединившись к Эсмеральде в её довольно странном танце. И вроде бы всё было хорошо и непринуждённо. Я танцевала и смеялась с Эсмеральдой и остальными людьми, пока в моей голове не прозвучал противный старческий голос: — Какой момент? Какой подождать? Я для чего тебя сюда притащил, чтобы ты здесь сопли распускала и выжидала «нужного момента»?! Резкое появление «собеседника» в моей голове выбило меня из колеи. И я, зажав уши, — в надежде заглушить голос — пробивалась сквозь толпу к малоприметному, тёмному даже в такое солнечное утро переулку. — Ах, нет, девочка моя, не видать тебе спокойной жизни здесь! Сама хотела всё исправить, вот и исправляй! Ты вообще знаешь, что если мечтаешь изменить историю, надо всё продумывать, а лишь потом кричать во все стороны: «Да если бы я там была… Да я…»! Я выпала в осадок. Нет, не потому что слышу отчётливо голос в своей голове, который не стесняется отчитывать меня, а оттого что голос собственно прав. С тех пор, как я увидела впервые мульт «Горбун из Нотр-Дама», я очень хотела поменять сюжет. Ещё будучи маленькой девочкой (да-да именно тогда я впервые и посмотрела этот мульт), мне очень понравился главный злодей. Всем моим сверстницам нравились принцы на белых конях, а мне — разрушители их «вечного счастья и любви». Но дело не в этом. В детстве я и правда кричала во все стороны, что обязательно попаду в этот мультик и изменю историю, но со временем я как-то остыла к этому мультфильму, не знаю почему так вышло, но я напрочь забыла, что вообще смотрела его; и вот, спустя 7-8 лет, я снова его посмотрела и мои детские забытые чувства вспыхнули с двойной, нет, даже с тройной силой. — Ну, что молчишь? Только не притворяйся, что меня не слышишь, — продолжал ворчать голос в моей голове. — Нет-нет, я просто задумалась. А… Кто вы, и почему я слышу ваш голос в своей голове? — всё же не удержалась я от пары вопросов. — Кто я — тебе знать пока не обязательно, да и это длинная история, а мы спешим!.. — Да? — Да! — передразнил меня голос, ну ладно, 1:0. — Так вот, никаких ожиданий моментов и пассивного участия в истории! Ты меня поняла? Не дождавшись кивка, голос продолжил (видимо его вообще не волнует, что я скажу, главное, чтобы всё сделала «правильно») — Приму твоё молчание за «да», так вот, не знаю, что ты будешь делать, но главное, чтобы ты хоть что-то предприняла. Запомни! Ты вторая главная героиня. От тебя тоже зависит сюжет, хоть это и малозаметно для тебя. Я молча слушала и впитывала в себя информацию, как губка, вряд ли кто-нибудь ещё мне её будет говорить. — На этом пока всё. Если у тебя возникли вопросы, то задашь их в следующий раз, а сейчас мне надо отлучиться, — и всё, голос в моей голове затих, сколько бы я ни пыталась его звать, он не откликался. Если я скажу, что у меня появилась лишь пара вопросов, то нагло совру: у меня возник целый рой недопониманий, и, к сожалению, некому мне помочь от них избавиться. Немного успокоившись и приведя мысли в более или менее порядок, я вышла из темноты переулка и остолбенела. На сцене, возле Эсмеральды, стояло уродливое существо, отдельно напоминающее человека: горб, тело с разным размером конечностей, опухшее и искажённое лицо с одним заплывшим глазом и ртом, полным кривых и, можно сказать, разбросанных зубов. Лишь рыжая шевелюра этого урода не отталкивала от себя. (Да простят меня фанаты Квази, но не торопитесь кидать в меня камни) Если пару минут назад я хотела подойти к сцене, ближе к Эсмеральде, то теперь мне хочется лишь убежать куда-нибудь и забиться в угол от страха. Я, конечно, читала и видела в фильмах и более страшных людей (и не только), но столкнуться лицом к лицу с таким и в реальной жизни, а не на экране телевизора — это две разные вещи! Не знаю как объяснить своё поведение, на него сами навели свою хозяйку к той злосчастной сцене, где и находился счастливый, коронованный Квазимодо, а также напуганная до чёртиков Эсмеральда. Подойдя близко к сцене, я не нашла ничего лучше, чем крикнуть: — Да здравствует Король Шутов! — не надеялась я на какой-либо положительный эффект, но он был. Толпа тут же начала выкрикивать эти четыре слова и катать Квази на «троне», при этом кружась в хороводном танце. Я же, подбежав к Эсмеральде, поспешила успокоить едва не плачущую маленькую девочку с мыслями: «О, Дева Мария! Она же в свои 16 лет ведёт и ощущает себя, как малый ребёнок». — Всё-всё, Эсмеральда, его уже унесли танцевать в толпу, ты сейчас спокойно сможешь вернуться во Двор Чудес, а, когда я здесь закончу, то принесу тебе вкусного шоколада. Честно! Эсмеральда ахнула. — Но ведь шоколад очень дорогой, особенно по праздникам! Если Эсмеральда и хотела меня отговорить тоном и смыслом сказанных слов, то вот глаза её были полны надежды и мольбы. И вот скажите: как отказать этому ребенку? Тяжело вздохнув, я всё же посвятила её в свои резко появившиеся планы. — Сегодня же Пир Дураков, если я начну выступать, то наверняка соберём немало денег, и я уверена, что их хватит и на шоколад, и на продукты для сегодняшнего ужина. Сколько счастья я увидела всё так же в глазах на вид взрослой девушки. Отправив цыганку домой, мне ничего не оставалось, кроме как, схватив пустой мешочек из-под денег, привязанный к моей талии, зайти в один из шатров, чтобы сменить одежду на более удобную для танцев. Ну, если в общем, я была права. За несколько часов танца на главной площади возле собора я заработала не только на шоколад для Эсмеральды, но и на еду на два дня. А всё благодаря незнакомцу в чёрном плаще с капюшоном, натянутым так, что лица практически не было видно. На Пиру Дураков я выступала где-то до обеда, не думала, что закончу сегодня так рано (праздник ведь), но я даже обрадовалась, пошла на рынок и купила заграничных сладостей, не забыв про шоколад. И снова придя на площадь, позвала детишек и начала угощать сладостями. Как я помню из истории: 15 век не баловал людей, а ведь дети всегда остаются детьми в любые времена. Я бы не назвала детей, которые ко мне подходили, ребятами из богатеньких семей. Хотя, чего я ожидала? Знать очень редко ходит на крестьянские праздники, а отпускать детей неизвестно куда и с кем. Брр… Пока дети с настороженностью брали у меня сладкое, ко мне из-за спины подошла маленькая девочка, лет 5. — Сестрица… — неуверенно позвала она… наверное меня. Я, не делая резких движений, выпрямила спину и повернулась к ней. — Что случилось, солнышко, ты что-то хотела? — опускаюсь перед ней на колени, чтобы мне, не наклоняясь, быть с ней на одном уровне (спина жуть как затекла, пока я раздавала детишкам сладости). Только достаточно приблизившись к ней, я заметила опухшие глазки и норовившиеся скатиться по милому личику слёзы. На меня смотрела взглядом потерявшегося котёнка маленькая, белокурая и голубоглазая девочка в красивом нежно-голубом платьице ниже колен и такого же цвета туфельках. — Мы… — шмыгнула носом, — пошли с мамой в собор, — она сказала, что на молитву. — Но я потерялась… — очередной всхлип. — Я звала маму, но она не услышала и зашла в собор без меня, а я не смогла пройти через толпу-у-у! — уже не стесняясь, плакала в конце своего рассказа девочка. Мне так жаль стало кроху, а ведь правда: через толпу, которая еще была на соборной площади, тяжело пройти не то что ребенку, взрослому человеку сложно будет пробиться. Я решила действовать чётко, быстро — тараном. Подхватила лёгкую, как перышко, девочку на руки, расталкивая горожан, которые были на моём пути. Толкалась, пиналась и ругалась отборным русским про себя я недолго, буквально через пять минут я с девочкой-ангелочком стояла у дверей собора и смотрела на встречающую нас мать девочки, а возле неё (по законам жанра) стоял… Клод. Хмурый такой, как будто я ему настроение весь день портила. — Доченька!!! — опомнилась горе-мать и поспешила стащить ангелочка с моей шеи. — Как ты посмела, цыганское отродье, прикасаться к моей дочери, это ты её забрала у меня, когда мы шли к собору, ты отвлекла её, я это точно знаю! От шока я даже не могла сказать ни слова… Не поняла я юмора. Открывая рот и закрывая, как рыба, брошенная на берег, я переводила взгляд то с девочки на мать, то с матери на Клода. И последний причём ещё сильнее начал хмуриться и смотреть на меня с каким-то разочарованием, лишь взглядом показывая, что я упала в его глазах. А вот сейчас и вправду обидно стало… Наши переглядывания прервала моя спасённая спасительница: — Мамочка, сестрёнка, наоборот, привела меня к тебе, — беря в свои маленькие ручки лицо матери, тем самым привлекая внимание не только её, но и архидьякона. — Я не могла пройти сквозь толпу и попросила сестренку помочь! Не надо её ругать! Все взгляды были снова на мне. Ну, а что я? Я, горько усмехнувшись своему везению, подошла к девочке, дала ей кусочек шоколадки и яблоко, затем ушла. Да. Вот так вот. Ничего не сказав и ни на кого не посмотрев, просто ушла. А, нет, вру. На последней ступеньке я обернулась.  — Я не цыганка… — было последним, что я сказала, поспешив затеряться в толпе.