Ангел мой

«Я не цыганка», — слова, которые не давали мне спокойствия весь оставшийся день и вызывающие стыд перед ней, Марией. При любой моей попытке отвлечься от воспоминаний ее глаз наполненных непониманием, неверием в происходящее и обидой - мое сердце разрывалось на маленькие кусочки. После ухода Марии и Эсмеральды, я стал отсчитывать минуты до вечерней службы. Войдя в свою келью, меня словно вышвырнули из тумана грез в жестокую реальность. Мария ведьма! Ведьма! И Эсмеральда тоже! По-другому я не могу объяснить, почему же меня с первых секунд начало так тянуть к ним. Посмотрев им обеим в глаза, я словно утонул в ни. Безвозвратно околдованный ими… Запустив пальцы в длинные волосы, взлохмачивая их, я, не унимаясь, все ходил по келье и размышлял над сложившейся ситуацией. Хех. С каждой минутой в голову приходили безумные мысли: «Я ХОЧУ найти ее! Я готов сжечь весь Париж, лишь бы она была моей! Ведьма! Колдунья!» Под конец я, уже не сдерживая эмоций, крушил свою келью. Вот, хлипкий, деревянный стул летит в стену, и разлетевшиеся куски и щепки разбросаны по всей комнате. Вот стопка книг, лежавшая секунду назад аккуратно на столе, уже валяется на полу, а возле хаотично валяются вырванные листы. Склянки с важными экспериментами полетели туда же. «Я, по многочисленным сплетням, строгий, суровый, угрюмый священник, блюститель душ — Архидьякон Жозаский, перед которым трепетали и маленькие певчие в стихарях и курточках, и взрослые церковные певчие, и братья святого Августина… Когда Я, величавый и задумчивый, скрестив руки на груди и так низко склонив голову, медленно проходил под высоким стрельчатым сводом хоров. А сейчас — кто я? Всего двух дней хватило этому прекрасному, светлому созданию, чтобы я стал агрессивным животным, желающим только ее близости. Желая, чтобы она прижалась ко мне, совсем не в невинных объятиях прихожанки…» Овладевшие мои совсем не светлые мысли пьянили и кружили голову. Но вся эта услада пропала, когда я вспомнил, каким взглядом она на меня посмотрела, прежде чем скрыться в толпе. До ноющей боли где-то внутри. В центре всего этого бардака, я упал на колени, а затем и полностью рухнул на пол, скручиваясь в позу эмбриона и хватаясь за ткань сутаны в области груди. Можно ли испытывать такие чувства к недавно появившейся из неоткуда девушке? Она… Ведьма. Резко поднявшись на ноги и расхаживая по келье, я наконец пришел в себя. — Вот, вот почему я не могу найти себе места! Это все проделки ведьмы! — как обезумивший, я пытался что-то доказать самому себе. — Я под чарами этой ведьмы! Резко остановился. — А ведь она так похожа своим ликом на ангела спустившегося на грешную землю, чтобы отпустить всем нам наши грехи… Нет! Это все пыль в глаза. Ведьма захотела, чтобы я усомнился в своей вере к Богу. Она так хитроумно забрала тело столь невинной души и притворилась ею, чтобы добраться до меня! — Остановившись возле окна и вглядевшись в свое отражение, я отшатнулся. Из него на меня, обезумевшими глазами, смотрел мужчина лет тридцати шести; взъерошенные длинные каштановые волосы падали на обмякшие плечи. Мятая сутана никак не украшала этот образ, а ранее висевший на шее крест оказался в самом углу кельи. Ах… Если бы в этот момент меня кто-нибудь увидел, принял бы за сумасшедшего. Хотя… Я не далек от этого высказывания. Я сгораю в адском пламени, спрятанном в глазах, словно из-за льда. Через несколько часов проведенных в агонии и выискивании разумных мыслей в голове Великого Грешника, я привел себя в порядок и поспешил предупредить, что меня не будет на вечерней службе. Успокоив свои мысли, я все же смог с чистой душой лечь спать. Этот день и в правду был слишком длинный и сложный. Дальше дни стали протекать, как обычно… Для других. Для меня же эти дни оказались сущей пыткой. Каждый день я просыпаюсь с надеждой, что увижу своего — хм… Я уже стал считать ее своей — ангелочка. Мой лучик райского света в этой бездне тьмы и порока. Но ее не было. Я просыпался, гулял по утреннему Парижу, проводил службу и стремился к окну, но ее не было. На площади выступала только та мерзкая цыганка Эсмеральда со своей козой. Я выискивал ее по улицам Парижа, но безуспешно. На третий день таких выискиваний я и вправду забеспокоился. Долго не решался подойти к цыганке, чтобы спросить, но тревога пересилила меня. Выйдя на площадь после службы, я устремился к танцующей цыганке. Как бы я не пытался воспринимать ее танцы как грех — у меня не получалось. Она и правда была прекрасна. Эти глаза, волосы, ножки, пугливо выглядывающие из полов платья. Заметив меня, она как будто засияла еще ярче. Очень странная реакция на мое появление. Обычно люди спешат обойти меня 10-й дорогой или же кардинально меняют маршрут, а тут… Спешно закончив танцевать и забрав «заработанные» деньги, она подбежала ко мне и… обняла. Я боролся с огромнейшим желанием оттолкнуть ее, но информация того стоит. Поэтому я, как можно любезнее, отстранился и поправил полы сутаны. — И тебе здравствуй, дитя мое. — Здравствуйте, отец Клод. — не переставая сиять от радости, пропела Эсмеральда. — Вы пришли посмотреть, как я танцую? Я опешил. Посмотреть на ее выступление? Я? «Тише, Клод. Своими словами ты можешь обидеть ее, и она не скажет, где Мария.» — Извини, дитя мое, — как можно мягче ответил я. — Я хотел бы узнать, где Мария? Я давно ее не видел на улицах Парижа. Эсмеральда заметно скисла. — Ааа. Вы за Марией, — каким-то скучающим голосом начала она, но уже через минуту молчания, я заметил ухмылку на ее лице. Что вообще происходит? — Так вы же не знаете… — в ее голосе я уловил надменные нотки. — Вечером она вместе с Тибальтом возвращалась во Двор Чудес, но на них наткнулся Капитан Феб Де Шатопер. Ему приглянулась Мария, — эти слова заставили напрячься все мое тело. — Но Тибаль защитил ее и… Случайно сильно покалечил его. Наутро после этого событий к нам во Двор Чудес приходит один из наших ребят и говорит, что на Марию написали письмо — Инквизиторам… Дальше я не слушал то, о чем говорила цыганка. Мария… моя Мария…