feelings are stronger than any medication

Целитель не стал лишний раз чего-то ждать, и немедленно понес раненую девушку в дом. Ее ладони были холоднее ледников, годами стоящих в океанах сурового севера. Она не открывала глаз, казалось, что она была в полуобморочном состоянии. Губы подрагивали, шепча бессвязные предложения, находясь в бреду. С Мортред на руках мужчина зашёл в дом, захлопывая дверь ногой. Не снимая своего тулупа, он прошёл в свой «медицинский кабинет», если его можно было так назвать, и только когда он уложил девушку на диван, избавился от верхней одежды. Внешне девушка выглядела просто ужасно: все ее лицо покрывали страшные открытые раны, в некоторых местах ещё со свежей кровью. Броня, а точнее то, что от нее осталось, была абсолютно испорчена. Сквозь дыры в ее костюме виднелись точно такие же раны, что и на лице, но смешанные с грязью. Ноги, спрятанные в высокие ботинки чуть ниже коленей, оказались промокшими: неудивительно, что у нее был сильный жар. Первым делом лекарь решил заняться ранами на лице. С кухни он принес пиалу с чистой водой и ватой, чтобы для начала обмыть лицо от грязи, а затем, смочив чистую ватку спиртом, начал слегка промакивать свежие ссадины. На удивление, Мортред абсолютно никак на это не реагировала — в своём состоянии она совсем не понимала происходящего. Однако перед ним встал вопрос посложнее: что делать с ранами на теле? Придётся раздевать ее самому? К слову, особого выбора не было. Аккуратно сняв с девушки защитную броню, она оказалась перед ним в одном тонком костюме. Громобой долго не решался делать что-либо дальше, ведь все-таки раздевать девушку, которая никем тебе не приходится, немного противоречило его религии, но ведь ради спасения жизни — это другое дело, верно? С костюмом, к слову, пришлось немного повозиться, но дело в конце концов было сделано. Мортред теперь лежала перед ним в одном белье, которое, слава Всезнающему, не мешало обработке ран, поэтому его можно было не снимать. Целитель аккуратно проделал все те же процедуры, что и с лицом, перевязал особо кровоточащие раны тугой повязкой, и дабы сильно не смущать девушку после того, как она придёт в себя, если, конечно, придёт, надел на нее свою белую свободную рубашку, которая на Мортред выглядела словно платье. Чёрные волосы девушки пришлось распустить из высокого хвоста, поэтому они лёгкими волнами лежали на подушке, красиво обрамляя ее лицо. Зрелище было поистине прекрасное, ведь девушка, несмотря на свою сущность смертоносной убийцы, была очень красива, и что таить греха — Ревнитель начал замечать это ещё во время битвы. Ох, были времена! Теперь же она лежит перед ним, израненная до одури, с дичайшим жаром и изнуренным состоянием. Прикладывая к ее лбу тряпку, смоченную в отваре какой-то особой травы, название которой знать нам не дано, он тихо шептал молитвы, умоляя бога не дать ей уйти на тот свет. Примерно через час девушка стала спокойнее — она уже не проговаривала непонятные предложения в бреду, ее дыхание было ровным. Целитель, убедившись, что она дышит и просто спит, лёгким касанием руки погладил Мортред по волосам, и поспешно оглядев ее ещё раз, вышел из комнаты, тихо прикрыв дверь. До утра он так и не смог сомкнуть глаз. Часто заходил к девушке в комнату, проверял ее состояние, которые сейчас он оценивал, как удовлетворительное. Нет, она не была полностью здорова, она все так же была дезориентирована и беспомощна. И несмотря на все то, что происходило пару месяцев назад, в сердцах он чувствовал, что обязан спасти ей жизнь, хотя бы попытаться. Ведь как бы то не было, он — не бог, чтоб решать — кому жить, а кому нет. Даже несмотря на то, что она делала когда-то.