Глава Четвертая
Обнажённые чувства
POV: Бетти
— Я думаю, что ты могла бы взять несколько дополнительный занятий у мадам Роуз. — У меня нет никаких проблем с французским, мама. — Ну, никогда не знаешь, когда они начнутся! Понятия не имею, почему моя мам всё время пыталась отправить меня на дополнительные занятия. Возможно, она думала, что таким образом заставит меня думать только об учёбе, а не о «всяких глупостях». Шёл дождь. Он сбивал с деревьев листья, которые, падая, всё сильнее обнажали деревья. Думаю, осень обнажает не только деревья, но и души людей. День был обычным, Арчи весь день говорил о предстоящем матче по футболу. — Постой, ты играешь в футбол.? — нахмурилась я. По его лицу пронеслась усмешка. — Да. Играю. Я тебе говорил, что я квотербек. — сказал он. — Так… Квотербек это футболист. Прости. — улыбнулась я. Мы шли к кабинету литературы. Когда мы пришли, кабинет был закрыт. — Странно, — сказала я тихо, — обычно он в кабинете на переменах. — А вы не слышали? — остановился рядом с нами один из наших одноклассников, — Его сегодня нет. — Что? В принципе? — спросил Арчи. — Не знаю, видимо, да. С ним что-то случилось, наверное. — пожал плечами парень и ушёл. Я почувствовала странную тревогу в груди. Мои глаза забегали и стали искать его, потому что без него здесь стало пусто и душно. — Я пойду, мне… нужно найти маму. — я отошла от него и быстрыми шагами пошла по коридору к кабинету философии. Моя мама стояла возле кабинета и непринуждённо болтала с мадам Роуз. Наверняка речь шла обо мне. Это сейчас мало меня интересовало. Я подошла к ним. — Миссис Купер, можно у вас спросить кое-что? — спросила я. Она взглянула на меня вопросительно. — Конечно. — ответила она, мадам Роуз же стояла рядом. — Мистера Джонса нет в школе, почему.? — осторожно задала я вопрос. Моя мама и мадам Роуз переглянулись, а затем они пожали плечами. — Заболел, наверное. — сказала мадам Роуз. — Забавно, обычно он ходит на работу даже больным. — немного усмехнулась моя мама. — Ну, это вполне логично, ведь у него нет родных вроде… — мадам Роуз сказала это абсолютно спокойно. Я попятилась и кивнула в знак благодарности за то, что рассказали хоть что-то. Они продолжили свою лёгкую беседу, словно ни в чем не бывало. Мне, наверное, тоже стоило пойти и наслаждаться обычной жизнью среднестатистического школьника. Я сжала руки в кулаки и снова почувствовала, как ногти царапают ладони. Конечно, попросить номер телефона учителя это плохая идея. Никому не нужен номер телефона преподавателя, ведь это нарушение конфиденциальности. А может он и мне не нужен?.. Может не нужно мне волноваться, это не моё дело… А чьё тогда..? Какой ужас, почему я сейчас это чувствую?.. Скорее всего, потому что он — мой друг. Звучит глупо, очень глупо, но эти уроки литературы значили для меня больше, чем пустые разговоры. Каждый урок мы говорили на важные для меня темы, которые я не осмеливалась поднимать дома. Когда он рассуждал о тех или иных персонажах, он словно снимал у меня слова с языка. Мы читали мысли друг друга, и это было со мной впервые. Коленки у меня стали дрожать. Вдруг что-то случилось?.. Что-то плохое. А никому нет дела. Я знала, что в учительской должен лежать справочник с номерами и адресами всех учителей. Нужно было только туда проникнуть. Странная и непредсказуемая идея для тихой отличницы, не так ли? Я сама была удивлена, что она возникла у меня. А ещё больше я удивилась тому, что стала эту идею претворять в жизнь. Я дождалась, пока все выйдут из учительской. Эту комнату никогда не закрывали, поэтому попасть туда по случайности, заблудившись, несложно. Итак, я проникла в эту заветную комнату, и дело оставалось за малым: найти то, что мне нужно. Справочников было здесь как грязи. Я подошла к столу, заваленному бумажками, блокнотами и тетрадками, и стала копошиться на нём. — Дорогая, что ты здесь делаешь?! Я вздрогнула и отпрянула от стола. В дверях стояла моя мать. По моему телу пробежалась дрожь. Я проникла в учительскую, я сделала что-то запрещённое. Сейчас мне грозила смерть, мучительная, очень мучительная… В такие моменты, когда меня накрывала безысходность, в детстве я всегда задерживала дыхание. Это было неконтролируемо, и я понятия не имею, зачем я это делала. Вот и сейчас со мной произошло то же самое. — Что ты себе позволяешь, Элизабет?! Скажи, это ведь кто-то из твоих негодных одноклассников, кто ещё мог научить тебя такому! Что ты тут искала, а?! Элизабет?.. Самая главная проблема в этом странном условном рефлексе заключалась в том, что прекратить это я не могла. У меня не получалось начать снова дышать, обычно приходилось щекотать меня, чтобы я рассмеялась или щипать. Но мама не успела среагировать. У меня в глазах потемнело, и я… рухнула на пол без чувств. Готова поспорить, вы сейчас смеётесь. Это и вправду ужасно смешно и нелепо. И странно. Я была странным ребёнком. Почему я так думаю? Например, потому что нормальным детям не ставят диагноз биполярное расстройство в двенадцать лет. С таким диагнозом сложно общаться и знакомиться с людьми, жить сложно. Любое психическое расстройство ужасно, потому что появляются мысли и чувства, причину возникновения которых объяснить невозможно.В результате половина жизни уходит на поиск этой самой причины, ведь в голове не укладывается то, что нужно принять это так, как есть. А, быть может, я не права, и это лишь моё восприятие болезни. Кто знает. Я не ожидала, насколько далеко зайдёт всё это. Моя мама, вообще-то, страшная паникёрша. Поэтому я не очень-то удивилась, когда, придя в себя, поняла, что я в больнице… Нет, ни одна ситуация ещё не выходила из-под контроля настолько. — Мама..? — тихо позвала я. — Вот, видите, — послышался незнакомый мне голос, — всё нормально. Скорее всего, это была своего рода паническая атака. — Боже, милая! — когда туман перед глазами рассеялся, я увидела маму, она была ужасно напугана. — Ты слышишь меня?! Всё в порядке?! — Да, мама… — я присела на жёсткой кушетке, — Когда мы успели приехать в больницу?.. Я что, отключилась так надолго?.. — Нет, не бойся, больница всего в нескольких кварталах от школы. — сказала мама. — Довольно удобно… — пробормотала я. — Что? — мама переспросила, смотря на меня напуганными глазами. — Ничего, — я помотала головой, — можно мы пойдём домой? Мама взглянула на доктора с вопросом. Тот кивнул. Вдруг в палату постучались, показался другой врач. — Извините, что отвлекаю, — обратился только что вошедший врач к коллеге, — но к вашему вчерашнему пациенту пришла полиция. — К… Джонсу, если я не ошибаюсь? — спросил доктор, который осматривал меня. Джонс. Мне показалось? — Да, мне впустить их? — Нет, я сам с ними поговорю. Простите, — обратился он к нам, — миссис Купер, мне пора. Мы с мамой остались вдвоём. — Мам, я… поищу туалет? Подожди меня здесь, пожалуйста. — сказала я и стремительно удалилась, чтобы не дать ей возможности возразить. Я незаметно пошла за моим врачом. Ситуация зашла в тупик, когда он зашёл в лифт. Я растерялась. Я стояла около лифта, пока не увидела выход на лестничную площадку. Мной овладел безумный энтузиазм, я почти побежала. Несколько лестничных пролётов, и я поднялась на этаж выше. Прогадать было сложно: больница была очень маленькой, всего трёхэтажной, я была на первом этаже, так что проверить нужно было только оставшиеся два. Я попала с первого раза. В конце коридора я увидела доктора, который говорил с полицейскими. Воспользовавшись тем, что док стоял спиной, я немного приблизилась. — Поймите, он не в состоянии общаться, ему нужен покой. — сказал доктор. — Его сбила машина, нам нужно найти виновного. — сказал один офицер, — Может, вы могли бы нам что-то рассказать. Доктор вздохнул. — Его привёз мужчина, а не скорая. — ответил врач, — Но он не представлялся и не оставлял контактов. Исчез бесследно. Офицеры кивнули, один протянул доктору визитку. — Сообщите нам, когда с ним можно будет поговорить. Доктор кивнул. Офицеры направились в мою сторону, а у врача зазвонил телефон, и он зашёл в какую-то комнату. Я прошлась по коридору, вдоль него были комнаты, но через окна в них можно было заглянуть, хотя и на некоторых были закрыты жалюзи. Я смотрела в каждое. В этих комнатах лежали люди. Рядом с большинством сидели люди, они разговаривали с больными, держали их за руки и улыбались им. И вдруг я увидела черноволосого мужчину, лежавшего в палате в полном одиночестве. Я остановилась и вгляделась в его лицо. Глаза его были закрыты, он был бледен, грудь тяжело поднималась и опускалась и он был совсем один. Я бросила взгляд на коридор, по которому только что шла, и вспомнила всех этих окружённых вниманием людей, а потом взглянула на него. Мой учитель литературы, мой друг, моя родственная душа. Это он был там один, а одиноко и больно почему-то стало мне. Недолго думая, я подошла к двери, взялась за ручку и дёрнула её.