Глава Шестая
Друг
POV: Бетти
Мы вернулись домой уже ближе к вечеру. Пока мы добирались, мама молчала. Стоило нам зайти домой, как мама гневно сняла с себя пальто и села в кресло, закрыв лицо рукой. Это было стандартное движение, которым она пыталась меня пристыдить. Она долго молчала. — Ты должна увеличить дозу препаратов. — заявила она. — У тебя началась маниакальная фаза. Я подняла брови и скрестила руки на груди. — Я чувствую себя прекрасно, мама. Мне не нужно увеличивать дозу! — я почувствовала, что начинаю злиться. Кровь буквально закипела во мне, я сжала руки в кулаки, и глаза заслезились от боли, когда ногти стали ранить кожу. — Элизабет, я нашла тебя сегодня в учительской. Ты же знаешь, что в учительскую школьникам заходить запрещено. — сказав это, она встала с кресла и встала передо мной, поставив руки в бока. — А потом? Потом ты сбежала от меня в больнице, и я даже не хочу спрашивать, как ты оказалась в палате мистера Джонса! Что происходит, Элизабет?! Ты не должна так поступать! — Ну прости, что я не идеальна, как ты! — выпалила я. Она покраснела от злости. У нас впервые была настоящая ссора, которая не закончилась благодаря тому что я уступила. — Отец бы не одобрил твоего поведения… — сказала она. — Отца здесь нет! — отрезала я. Желая прекратить перепалку, я развернулась и ушла в свою комнату. Закрывшись в комнате, я залезла в постель и замоталась в одеяло. Отца не было давно. Он умер семь лет назад совершенно неожиданно. Ссорился с мамой, когда у него разорвалась аневризма, и он моментально умер. Это он так яростно навязывал моей матери идею о контроле и идеальности, которую теперь она навязывает мне. Нет, мой отец не был тем самым мужчиной, который должен был стать для своей дочери самым первым и самым любимым рыцарем. Они с моей мамой превратили мою жизнь в бесконечный экзамен. На этой почве, наверное, я и сошла с ума. Теперь моя мама относится ко мне как к больной психопатке. Она пичкает меня всеми возможными таблетками, стоит только моему поведению отклоняться от нормы. Девушка с биполярным расстройством, когда вчера пребывает во фрустрации и загибается от депрессии, а сегодня готова убить кого-нибудь и даже… сбежать из дома?.. Вот такая безумная мысль посетила меня на третий час моего сидения в одиночестве в комнате. Мама постучалась ко мне ближе к ночи. — Ложись спать. — сказала она. — Мне не очень хорошо, мам, можно я останусь дома завтра?.. — спросила я тихо и застенчиво, вроде как играя хорошую девочку. Она скептично осмотрела меня. — Хорошо. — ответила она и закрыла дверь. Итак, мы абсолютно точно были в ссоре. Что ж, завтра всё станет ещё хуже, потому что у меня созрел в голове очень плохой план. Утром хлопнула дверь, и я осталась одна дома. Я подождала минут десять, потому что не была уверена в том, что моя мама не станет следить за мной. Я пошла на кухню. Там на столе стояла тарелка с блинчиками. Я осмотрелась, нашла на полке с посудой контейнер, положила туда несколько блинчиков. Да, я абсолютно слетела с катушек. Я оделась, положила контейнер в сумку, взяла ключи и ушла из дома. Я сбежала из дома. Я никогда не сбегала из дома. Это было что-то безумное, не присущее мне. Я направилась к автобусной остановке. Я ехала и не знала, правильно я поступаю или нет. Я хотела увидеть его. Увидеть человека, который без причин дарит мне тепло. Ему стоило взглянуть на меня, и весь мир становится другим. Не таким жестоким. Я зашла в больницу и встретила прямо у входа того самого врача. — Мисс Купер? — он увидел меня и подошёл, — Что-то случилось? — Нет, — я отрицательно покачала головой, — я пришла… к одному человеку. Джагхед Джонс. Доктор осмотрел меня с некоторым недоверием. — А кто он вам?.. — спросил он. На секунду я задумалась. — Мой учитель литературы. — выдала я вскоре. Он не стал ничего больше спрашивать. — Пойдёмте. — сказал он и повёл меня по больнице. Мы молча пришли к той самой комнате, в которой я оказалась вчера. Ничего не изменилось. Он по-прежнему лежал там один, лицо его всё ещё было бледным. Руки, которые лежали у него на животе, казались ещё более худыми. — Это всё… очень серьёзно? — спросила я. — Ну, нам пришлось провести полостную операцию, а после неё требуется некоторое время, чтобы восстановиться. А ещё у него травма головы, довольно серьёзная. Но, думаю, всё будет хорошо. — сказал доктор. Мне стало заметно легче. Опасность миновала. — Но ему понадобится помощь. — продолжил доктор. — Не стоит ему оставаться одному после выписки. — И когда вы его выпишите? — Пока что не знаю, но неделю как минимум я точно не отпущу его. Я кивнула. — Можно мне приходить к нему? — спросила я. Доктор ухмыльнулся. — Конечно. Я улыбнулась, поджав губы. Затем я подошла к двери и снова дёрнула её. Услышав меня, мистер Джонс открыл глаза и взглянул на меня. Его губы растянулись в улыбке. Я медленно подошла, и вдруг лицо его изменилось, он нахмурился. — Разве ты не должна быть в школе? — спросил он. Я стыдливо потупила взгляд. — Я… плохо себя чувствовала и осталась дома. А сейчас мне стало лучше, и я решила прийти к вам. — объяснила я, но он всё равно смотрел на меня строго. Через пару секунд он выдохся. — Я просто подумала, что не хочу, чтобы вы были тут совсем один. — сказала я и присела на край койки. Он опустил глаза. Странно, ведь учителя это взрослые люди. А он сейчас был совсем как ребёнок. Его глаза суматошно бегали, как тогда, когда я поддержала его после урока. Было немного неловко, и тогда я достала из сумки контейнер. — Я принесла вам обед. — сказала я и протянула ему коробку. Он улыбнулся. — Тебе не стоило… Бетти. — О нет, стоило. Тем более, так вы сможете поесть в компании. В моей компании. Он посмотрел мне в глаза. — Хорошо. — кивнул он. Итак, я накормила его блинчиками, рассказала вчерашнюю глупую историю. Его взгляд стал строгим лишь на мгновение, когда я сказала, что проникла в учительскую, но затем он рассмеялся. — У вас действительно никого нет? — вырвалось у меня случайно, я сразу же почувствовала, что краснею и опустила глаза. — Простите, не стоило мне спрашивать… Он глубоко вздохнул. Глаза немного опустели. — У меня есть отец. — сказал он, — Но мы плохо ладим. Это мягко говоря… Мама у меня тоже есть, но мы очень много лет не общаемся. Я чуть покраснела. Мне не стоило спрашивать о семье, это ведь очень лично. — А у тебя с твоей мамой… какие отношения? — произнёс он с опаской. Чувство такта в этом разговоре зашкаливало. Мы оба явно поняли, что уже пришли к самым неудобным и довольно интимным вопросам, и пути назад нет. — Мы с ней… — я вздохнула, — Она всё время контролирует меня. Она говорит мне, что мне есть и что надевать. Ей бы хотелось, чтобы я была идеальной, но… — Но у тебя не получается, и поэтому на руках у тебя шрамы?.. — спросил он. Неожиданно я почувствовала, как его худые пальцы дотронулись до моих рук. Он сделал движение, как бы раскрывая мою ладонь. В груди у меня сердце забилось так быстро, что дышать стало тяжело. Он еле заметно отдёрнул руку. Глаза извиняющееся на меня взглянули. Я набрала побольше воздуха и сумела улыбнуться. Я поняла, что прямо сейчас я могу рассказать ему что-то сводящее меня с ума. — Я делаю это, когда чувствую больше, чем нужно. Делаю это когда злюсь, когда расстроена, когда во мне появляется что-то, что может показать людям мою душу. — почти прошептала я. — Мама с детства говорила, что я не должна показывать людям себя. Я сжимаю свои руки так сильно, что ногти вонзаются в ладони, и из-за боли я забываю о чувствах и заставляю себя натянуть улыбку. Он внимательно слушал, смотря на меня. А я смотреть на него боялась. Боялась увидеть укор во взгляде, непонимание, отторжение, испуг. Набравшись смелости, я подняла на него глаза. Он просто смотрел на меня. Смотрел сосредоточенно и… бережно. Я наконец-то почувствовала, что человек рядом. По-настоящему рядом. — Знаешь, это неправильно. — сказал он, обдумав всё, — Неправильно говорить тебе, что ты не должна показывать чувства. Есть те, кто хочет знать о них. И они важнее тех, кто не хочет. Только сейчас я поняла, что у меня в глазах стоят слёзы. Все барьеры были разрушены уже не раз, и я поняла, что у меня есть только один вопрос. — Почему вы хотите знать?.. Знать о моих чувствах… — задала я вопрос дрожащим голосом. Он опустил глаза и чуть заметно пожал плечами. — А ты зачем пришла сюда? — спросил он. Сначала я не поняла сути вопроса, но затем мне стало ясно, что он не знает, так же, как и я. Мы смотрели друг на друга несколько секунд, а затем я почувствовала прикосновение его руки к моей, теперь уже более смелое. Я не испугалась, я позволила ему взять мою руку. Я даже немного подалась вперёд. — Я просто чувствую, что мне комфортно здесь с вами. — продолжила я, — никому не говорила об этом до вас. — А я… Что ж, на самом деле, мы с отцом живём вместе. — рассказал он вдруг, — Он пьёт. Очень много… Вот так. Я взглянула на него, мне вдруг стало жаль, очень жаль его. Я осознала, что он одинок не только в палате, он вот так вот живёт. — Я буду приходить к вам. Я обещаю. — сказала я уверенно. Под тихий писк монитора мы смотрели друг другу в глаза и держались за руки. В душе было так спокойно и тепло, и я тогда поняла, что он уже не мой учитель литературы. Он мой друг.