Глава Седьмая
Самое ужасное, самое прекрасное
POV: Джагхед
Она сдержала своё обещание. Она приходила ко мне каждый день, теперь уже после школы. Она приносила мне еду и говорила со мной. Затем она стала обедать вместе со мной, где-то через неделю помогла мне встать на ноги. Швы ужасно ныли, так что ходить было больно. Она стала отвлекать меня разговорами. Сначала мы говорили о литературе, потом о музыке, а потом… — Так ваш отец… он что, не приходит?.. — спросила Бетти у меня. Её зелёные глаза смотрели на меня с искренним сочувствием. Ей было сложно поверить в то, что мой родной отец не приходит ко мне, больному страдальцу. Признаться честно, я и сам не мог понять этого. Мы шли по скверу перед зданием больницы, и девушка осторожно поддерживала меня. — Нет, нет, он не приходил и не звонил. — сказал я, тяжело вздохнув. — Не знаю, быть может, что-то случилось. Мы замолчали. Её взгляд стал каким-то задумчивым и взволнованным. И вдруг она остановилась. — Я помогу вам узнать, что с вашим отцом. — выпалила она очень уверенно, но затем смутилась, — Можно?.. Я нахмурился. Бетти была полна решимости. Она продолжила: — Вы дадите мне ключи от квартиры, я зайду к вам. Проверю, там ли ваш отец. Я стоял как вкопанный, уставившись на неё, скорее всего, самым глупым и нелепым взглядом. — Ты не должна этого делать… — выдавил я из себя. — Почему же? Должна. — твёрдо сказала она. Я ещё недолго смотрел на неё. — Дай мне подумать немного, хотя бы до завтра. — произнёс я, вернув дар речи, — Может быть, он объявится. Она вздохнула и кивнула. — Хорошо, но не затягивайте! Вдруг он и вправду в беде, и ему нужна помощь. Он же не мог просто исчезнуть и бросить вас. — сказала она с новой для меня уверенностью. Мы продолжили путь. Я не верил, конечно, что отец объявится. Я подумал, возможно, он приходил, пока я был в отключке, а потом ушёл в запой. Но вечером мне позвонил неизвестный номер. Ненавижу звонки от неизвестных номеров. Да-да, они пугают не только детей, но и взрослых. — Алло? — опасливо ответил я на звонок. — Джагхед… — услышал я голос в трубке. Я подскочил с кровати. — Папа?! Ты откуда звонишь?.. — процедил я. Послышался тяжёлый вздох. Он помолчал несколько секунд. — Мальчик, ты… в порядке? На секунду я разозлился. Он исчез, не приходил ко мне и не звонил почти две недели, а теперь ему вдруг стало интересно, как я?! Но затем я почувствовал, что он, кажется, волнуется обо мне. Я давно не чувствовал этого, давно забыл, как ведут себя родители со своими детьми. — Я… в норме. — ответил я. Гордость не позволила мне сказать всю правду. Но где-то в душе я ощутил тепло. — Джагхед, ты должен знать, что меня нет в городе. — сказал он. Конечно. Он сбежал. Я не знаю, от чего, но он сбежал. Оставил меня, как всегда. — Я не знаю, когда я вернусь. — продолжил он, — Прости, сын… Я не стал слушать его дальше и прервал телефонный звонок. Родительская забота длилась недолго. Этого и стоило ожидать. Я почувствовал, как грусть и боль разливаются в груди. И вновь меня одолело чувство одиночества. Эти ощущения были почти что физическими, я начинал чувствовать тяжесть в груди, мне начинало казаться, что я не могу дышать. Но на самом деле… это были слёзы. Слёзы, которые застоялись в душе, как будто вода в карьере. Они делали моё сердце всё более жёстким. Было очень рано. Я плохо спал этой ночью, в основном лежал и смотрел в потолок. Я чувствовал, что по щекам скатилась парочка слёз, и в ощущение тяжести в груди немного ослабло. Солнце вставало с каждым днём всё позже, дожди шли всё чаще. Я смотрел в окно и услышал стук в дверь. В палату вошла Бетти. — Простите, — сказала она смущённо, — но я решила зайти перед школой и спросить, не решили ли вы ещё дать мне ключи и отправить меня проверить вашего отца. Я немного улыбнулся. Но эта улыбка наверняка была грустной. Она подошла поближе. — Он уехал из города. — сказал я. Её взгляд изменился, она присела на мою койку. — Мне очень жаль. — произнесла она тяжело. Повисла тишина. Она робко взяла меня за руку. Я почувствовал, как моё сердце стало биться быстрее. Мы взглянули друг другу в глаза. Вот так мы просидели несколько минут, наверное. А затем я приподнялся, приблизился к ней. Наши лица были так близко, что я почувствовал стыд. Она явно чувствовала то же самое. Мы смотрели друг другу в глаза, нам не нужны были слова сейчас. Её глаза были такими глубокими, что я утонул в них. Я видел в них столько смысла, сколько уже давно не мог найти в своей собственной жизни. Они были прекрасны, она вся была прекрасна. Она тоже немного придвинулась и погладила меня по руке увереннее. — Ты… красивая. — вырвалось у меня. Какого чёрта я этого сказал? Не знаю. Она, услышав это, покраснела. Я подумал, что моё сердце остановится, но она вдруг улыбнулась. Снова стало очень тихо. Тогда я поднял руку и погладил её по щеке. Она подалась вперёд. И поцеловала меня. Моё тело наполнилось жаром, сердце стало выпрыгивать из груди. Мы слились в поцелуе, довольно неуверенном, робком, но полным чувств. Это было так ужасно и неприлично, но так прекрасно. В больничной палате в шесть утра я, учитель литературы, целовал свою семнадцатилетнюю ученицу, и она отвечала на мой поцелуй. Ужасно одно: мне это нравилось.