***
- Правда, хорошая погода? - неподходящий под время и место вопрос, звучащий несвойственно, когда по обе стороны слышны бесконечные бормотания и смех от шуток в своей же голове. - Я уже не помню, когда так просто гулял по территории, - с легкой улыбкой на губах, нежась под теплыми лучами солнца, произносит Бэкхён. - И как давно это было? - Нет, меня, конечно, выводили на «свежий воздух», чтобы я там не сгнил окончательно. Но закрытая камера и всё происходило под наблюдением, словно я домашний питомец. Точно! Это был выгул собаки, - как самую обычную новость, – а в последний раз по-человечески, если можно так сказать, я гулял с мамой. От таких слов кровь в жилах стынет, учитывая, что мама скончалась четыре года назад. Но Чанёля даже больше возмутили совсем другие слова. Чуть больше пяти лет назад, отец пообещал, что в закрытой камере Бэкхёну будет лучше – независимо от изоляции у него будет относительная свобода и это вынужденная мера, чтобы, цитируя «никто ничего не заподозрил, да и подальше от психов здоровее будет». - Извини. - Да брось, Чанёль. Бэкхён, как обычно, молча, внезапно свернул. Пак, заметив недалеко лавочку, и примерно поняв траекторию движения, опередил его, первым присаживаясь и правой ладонью отряхивая «пыль» с места, куда, по идее, должен был присесть мужчина. Такое простое, детское и, по сути, бессмысленное действие заставляет что-то в сердце Бёна сжаться. Губы безвольно расплываются в смущенной улыбке, а глаза застилает пелена слез, которую ни в коем случае нельзя показывать Чанёлю. Да, он должен добиться полного доверия, но это уже слишком – настоящие и живые эмоции. Прикрыв глаза тёмной челкой, Бэкхён быстро моргает, смахивая слёзы и присаживается на «чистое» место. - Бэкхён. - Что? – всматриваясь в лицо собеседника. - Бэкхён, ты сможешь когда-нибудь меня простить? – боясь наткнуться на осуждающий взгляд, с толикой страха и душащим комом в горле, спрашивает Чанёль. Пальцы нервно постукивают по деревянной поверхности в такт бешено отбивающего ритм сердца. Летний ветер заставляет колыхаться яркие листья на мелких кустарниках, мягкий шорох от которых, смешиваясь с шумом крови в ушах, давят на мозг, щекоча нервы в томительном ожидании. - Как человек, получивший юридическое образование оказался здесь? Будто и не было предыдущего вопроса. Вот так, просто, пропустить мимо ушей слова, к которым Чанёль долго готовился, собирался силой и мыслями. И он даже не может Бэкхёна за это осудить, тот не обязан реагировать не только на этот вопрос, но и на существование Пака в целом. Но Бён не отстранятся, не прогоняет, за исключением пары моментов, дарит редкие улыбки, которые старательно пытается скрыть от зорких глаз Чанёля и даже горячие поцелуи. - За шесть лет многое могло измениться, тем более с деньгами и связями, - не совсем обдумав, выдаёт мужчина. - Ну да, с деньгами и связями можно и не такое провернуть, - шумно выдохнув, огрызается Бэкхён. - Мне холодно. Хочу обратно. Резко привстав, Бён собирается быстрее сбежать, но чужая рука не даёт это провернуть, притягивая обратно и утыкаясь взглядом снизу-вверх. - На улице знойная жара, Бэкхён, и тебе не холодно. - Видимо, не такая жара Чанёль, что я выбираю закрытую камеру вместо прогулки на свежем воздухе с тобой, - с презрением произносит Бён. Фраза, вызывающая новый приступ ностальгии. - Я не хочу каждую нашу встречу заканчивать ссорой. Прошу, просто ответь на вопрос. Я виноват, я совершил ужасную ошибку, за которую корил и буду корить себя до конца жизни, прости, что опомнился так поздно, прости, что предал. Не сейчас, можешь это сделать хоть перед моим последним вздохом, только умоляю, скажи, что у меня есть шанс, - слёзы уже стекали по щеке, а язык выдавал всё, что накопилось за столько лет, никак не фильтруя мысли. – Я уже сейчас знаю, что мне не светит никакое счастье, мы обречены - наркомания, пьянство, бесплодие – следствие и карма за тот злосчастный май, но даже это не соизмеримо с тем, что пережил ты, Бэкхён, - крепко сжимая чужую руку и прислоняясь к ней покрывшейся испариной лбом. - Я люблю тебя и никогда не перестану, прости, я люблю тебя, прости, - без остановки, как мессу повторяет Чанёль, оставляя короткие поцелуи на тонких пальцах. Бэкхён опешил от таких слов – мало того, что Чанёль прямо перед ним чуть ли не впадает в оголтелую истерику, так ещё и слова о наркотиках и бесплодии совсем выбивают из колеи. Он даже в мечтах не мог представить, что Пак всего за пару дней докатится до такого состояния. Бён, не отрывая рук, аккуратно присаживается на чужие колени. Прямо на глазах у всех крепко обнимает, не совсем ещё опомнившегося Пака, прижимаясь щекой к горячей шее. - Во-первых, Ёль, не смей меня винить в ваших бедах, - совсем спокойно, чуть ли не шепотом, - и, во-вторых, наркоманами и алкоголиками вы были и при мне, а вот кто сорвал куш в виде бесплодия? Томный голос Бэкхёна и то, как он сжимает своими коленями чужие бедра, кружат голову. Но осознание, что с откровениями Чанёль палку перегнул, быстро отрезвляет мысли. - Я, - как ответ слыша ухмылку, согревающую шею горячим воздухом. Бэкхён ненавидит Чанёля. Но он рад, что Пак сейчас может только слышать укор, а не видеть горькие слёзы, так и норовящие сорваться с глаз. - Получается, у тебя теперь и трезвым не получается, - с коротким смешком, напоминая их первый диалог, произносит Бён. - Получается, и ты безвольно закодирован? Никто уже не сдерживает слёзы, но и никто не видит, как они обжигают кожу. Проклятая жизнь, трусость, враньё. - Я люблю тебя и простил давно, - не оставляя и миллиметра между телами, прижимается Бэкхён, - мне жаль, что такое с тобой произошло. Горячее дыхание обжигает. Чанёль думал, что после прощения ему станет легче, но почему сейчас тошнит, а груз вины утяжеляется всё больше и больше. Бэкхён оказался слишком сильным человеком, а он низкий, падший, который совсем недавно задумывался: «нужно ли Бэкхёну вообще счастье?». Даже не найдя слов, чтобы ответить, Пак продолжает молча поглаживать чужую спину, поднимаясь выше до шеи. Спустя около получаса ожидания, в поле зрения Чанёля, наконец, попадается знакомая фигура с небольшими коробками в руках. Встав с насиженного места, он быстро направляется в его сторону, на ходу забирая одну из нош. - Почему не сказал про переезд? – Чанёль ограждает путь ещё не совсем понявшего, что происходит Бэкхёна. - Откуда ты… - Твоя подруга подсказала, - прерывая чужой вопрос, - довольно таки разговорчивая. Ты не ответил. Бэкхён устало выдыхает, опуская коробку на землю. Откровенно говоря, ему бы совсем не хотелось, чтобы «друг» видел, где он живёт, ни район, ни саму квартиру. - Вы виделись? И где же? – переходя в наступление, – Мне, может, стоит начать беспокоиться, что прямо из-под носа лучшая подруга уводит у меня парня? - Твоего парня, говоришь? – Чанёль буквально готов кричать на всю округу от таких слов, а от мысли, что у Бэкхёна возможно даже проскальзывает легкая ревность, на лице невольно растягивается глупая улыбка. - Господи, ты похож на дурака и если ты сейчас же не ответишь, пеняй на себя, - тыкая в чужую грудь пальцем, наигранно угрожает Бён. - Тогда можешь расслабиться, я не увожу девушек у своих друзей. Она была с Чонином, вот и пересеклись. - С Чонином?! Они что, - немного помолчав, - вместе? - Я думал, ты знаешь. Но стоит признать, что твоя ревность того стоила, - смеётся Пак. – Почему не сказал о переезде? Бэкхён в секунду становится серьёзным. Он понятия не имеет, как правильно это объяснить Чанёлю, чтобы не выглядеть перед ним совсем глупо. - Ты не привык к таким местам, - наконец, совсем тихо выговаривает парень, нервно устремляя взгляд на свою обувь. – Как бы объяснить, боже, - взъерошив волосы, - мне в какой-то степени стыдно перед тобой. Я прекрасно понимаю, как ты живешь, а узнай мой адрес, непременно явился бы в гости, я же тебя знаю, - упираясь лбом об чужое плечо, не переступая коробку, - господи, это звучит так ущербно. - Да, Бэкхён, ты прав, - выдержав паузу, соглашается Чанёль. – Я правда не прочь наведаться на чай, - быстро, пока лишние глаза не заметили, губами коснувшись лба Бёна, он отворачивается, продолжая идти в сторону многоэтажного здания. – На какой этаж ты говоришь переехал? Теперь очередь Бэкхёна явить свою улыбку и ничего не остается, кроме как поднять забытую коробку и догнать этого самоуверенного юношу. Подъезд встречает затёртой плиткой и обшарпанными серыми стенами, заклеенными самыми разными заметками и объявлениями. Ноги аккуратно вступая по мрачной лестничной клетке, поднимаются на второй этаж. - Вроде дошли, - Бэкхён вставляет ключ в скважину, отрывая со временем уже потемневшую дверь. Маленькая комната, даже можно сказать отсек, открывает вид на вешалку, а следом сразу кухонную тумбу с газовой плитой. Кровать находилась в такой же маленькой комнате со шкафом и раскладным столом, на котором уже стопками лежали старые холсты, а дальше - ванная, включающая в себя раковину, унитаз и не закрытый душ, с открытым водостоком на полу, максимум два на два метра. Даже одному человеку не было возможности особо развернуться, а тут двое. - Мне даже нравится, - поставив коробку к другим таким же, что уже стояли в углу, говорит Чанёль. Видно, что Бэкхён был уже на завершающем этапе переезда. Легкие бежевые занавески висели на единственном маленьком окне, на подоконнике которого также лежали принадлежности для рисования, пока многочисленные стопки книг по медицине и анатомии всё ещё находились в, пожалуй, самой большой коробке. – Знаешь, тут тесно и особо не развернёшься, поэтому ты, как настоящий хозяин должен позаботиться о госте и поделить со мной кровать, - осмотрев жилье и остановив взгляд на Бёне, который как раз освободил руки, поставив свой груз на две такие же коробки. - А гость не думает, что он слишком наглый? - Прости, но напомню, что этот гость - твой парень, - передразнивает Пак словами, которые, не обдумав, выпалил Бэкхён пару минут назад. Наконец, Чанёль доходит до вещей, что заинтересовали его, как только он вошел в квартиру – картин. Взяв в руки одну из лежащих на столе работ, он, мягко говоря, пребывает в шоке - красивые мазки, что в синтезе соединяются в милое детское улыбающееся лицо, излучающее наивно-чистое счастье, покрытая редкими веснушками смуглая кожа и длинные, слегка растрёпанные светло-русые пряди, выбившиеся из кос. Оставляя эту картину, Пак берёт в руки следующую – пожилой, все так же по-доброму улыбающийся, мужчина в соломенной шляпе, и даже отсутствие пары передних зубов придают особый легкий шарм; дальше – известный актер, неизвестная Чанёлю женщина бальзаковского возраста, популярный западный певец. Приятные, воздушные пастельные цвета восхищают и окутывают уютом. Бэкхён тихо подглядывает со спины, наблюдая, как с каждым разом подбородок юноши опускается все ниже. - Не могу поверить, - отложив последнюю работу, произносит Чанёль, - у меня нет слов. Ты никогда не рассказывал, что так хорошо рисуешь. - Не было подходящего момента, - с легким смешком произносит Бён. - Для такого не нужно искать подходящий момент! Как много я о тебе ещё не знаю? - Полагаю, сейчас ты узнал всё. - Зачем нужна была тебе эта медицина, - указывая рукой на кипы неразобранных энциклопедий, - если ты творишь на холсте просто немыслимое? - Ёль, я бы прямо сейчас забил на медицину, если бы моя мама не нуждалась в поддержке. Бён за один шаг доходит до Чанёля, уже по-обыденному, прижимаясь к нему и вдыхая такой приятный древесный аромат парфюма. Чужие руки подталкивают его на одноместную старенькую кровать, возвышаясь сверху. Бэкхён уже тянется за поцелуем, но остановиться его заставляет Пак, который отстраняется от чужих губ. - Пока я не слетел с катушек, те слова, что ты сказал на улице, - оставляя поцелуи на шее, - если я попрошу об этом не заморачиваться, ты все равно не послушаешь, но знай, я люблю тебя и безумно тобой горжусь, - скидывая с чужого тела футболку, Чанёль продолжает дорожку поцелуев, приближаясь к кромке штанов. – Могу я на что-то надеяться? Бэкхён в ответ лишь приподнимает колено, задевая им пах Пака и вырывая из его уст приглушенный стон. - Как заслужишь. Он скидывает штаны вместе с бельём, сильнее сжимая в руках волосы всё ещё полностью одетого Чанёля, и приподнимает таз, пройдясь возбуждением по пухлым губам. Глаза сжимаются до появления звездочек, пока чужой язык так жадно проходится по всей длине, вырывая громкий стон, за который уже завтра будет стыдно смотреть в глаза соседям. - Бэкхён, знаешь, ты ведь меня так и не нарисовал, - но, не успев договорить, осекается Чанёль. После прогулки, оставившей на душе Чанёля смешанные чувства, а в мыслях Бэкхёна полную уверенность в своих догадках, первый совсем скоро исчез, не объясняя причин своего внезапного ухода. На самом же деле причиной являлось срочное приглашение на участок от следователя Ли. Отец, внезапно, впервые за несколько лет решил навестить сына в рабочее время, а пока Чанёль доезжал до места своей официальной работы, он успел помолиться всем богам четырёх тысяч религий, с просьбой, чтобы его папа не заподозрил ничего лишнего. Но на сегодня его спасителем и Богом стал дядя Ли, который в действительности рассказал пару баек, часть который были правдой и, повесив лапшу на уши своего старого друга, отправил того восвояси с чистым сердцем и полной уверенностью, что Пак младший отличный работник и даже прекрасный семьянин. Сейчас же, он сидел рядом с Бэкхёном, которому несколько минут назад принёс ужин. - Если при таких обстоятельствах ты посчитаешь это нормальным, я, конечно, нарисую, - перемешивая кашу, которая за столько лет уже в печёнках сидит, как ни в чём не бывало, отвечает Бён. – Но не ожидай особого шедевра, мои руки уже совсем отвыкли, - улыбнулся он. Наконец, отложив назойливый ужин, что никак не лез в рот, Бэкхён подозвал присесть рядом, похлопывая рукой по одеялу по правую сторону от себя. Не успел Чанёль выполнить просьбу, как оказался завален чужим телом. - Где ты был? Я скучал, – на выдохе прошептал Бён. – Я привык за это короткое время и мне правда тебя не хватает, - всё сильнее заставляя воспылать чувства Пака, продолжил он. - Нужно было заполнить пару бумаг, - раздвигая чужие ноги и сжимая ягодицы, на ходу выдумав, отвечает доктор. - А мне сказали, что тебя вообще не было в здании, - упираясь на локтях, он задумчиво смотрит прямо в глаза Чанёля. - Извини, но ты же знаешь, как они отвечают на вопросы таких как ты, - произносит Пак. - Интересно, кто это «такие же как я?» Безвыходность ситуации и несколько секунд молчания спас старый добрый сосед с цитатами из Библии, а затем ещё и телефонный звонок. Оба они просыпались как по будильнику в одно и то же время, но если вчера Пак, откровенно говоря, проклинал их, то сейчас его переполняло чувство благодарности. Резко вырвавшись из плена чужого тела, он оставил Бэкхёна лежать на покрывале, пока сам второпях принимал звонок от небезызвестного номера, которому, конечно же, он сегодня забыл позвонить. Отправив воздушный поцелуй и помахав рукой, Чанёль как можно быстрее забрал поднос и вышел, оставляя комнату в полной тишине и Бэкхёна, полного злости и с назревающим непонятным чувством унижения. Вскоре, он вытащит из шкафа уже давно начатое изображение старого знакомого, взамен положив туда серебряную ложку, отсутствие которой такой примерный муж Пак Чанёль даже не заметил. Полностью задымлённая и провонявшая дурью и сигаретами, запах которых ещё долго сложно будет выветрить, комната была заполнена пустыми бутылками, содержимое которых уже пару часов вливали в себя четыре молодых человека. - Доктор сделал из тебя совсем пай мальчика что ли? – заплетающимся языком еле выговорил один из них. Чонин, точнее его прекрасно написанный и защищённый доклад стал поводом этого собрания. А прямо сейчас этот «отличник» вылизывал вылитый виски прямо с пышной груди молодой девушки, которая, была частым гостем на таких вечеринках Кима. Чанёль не обратил внимания на адресованные ему слова, в очередной раз затягивая ровную белую дорожку, которая приносила удовольствие не меньше, чем давно знакомая проститутка, в которую уже битый час заливали крепкие напитки, доводя её до невменяемого состояния. Сквозь громкие биты молодежной попсы с абсолютно бессмысленным текстом, в уши ударила трель дверного звонка. - Мы ещё кого-то ждем? – облокотившись на спинку дивана и закатив глаза от получаемой эйфории, пробурчал Пак. - А вот и подмога прибыла, - еле договорил Ким, отталкивая от себя девушку. Ноги заплетались, а от такого количества спирта даже самого заядлого пьяницу бы стошнило. Облокачиваясь о стены в комнате, Чонин дошёл до дверного замка и не с первой попытки смог найти ручку. Так называемая «подмога» представляла из себя ещё двух совсем вульгарно одетых дам, готовых продать своё тело за крупное вознаграждение. - О, мои девочки, - отойдя от порога и дрожащей рукой указывая им путь в дом, - а мы вас заждались. Чонин последовал за ними, на ходу шлёпая каждую по ягодицам и в какой-то степени используя их как «надежное плечо товарища», о которое можно было опереться. - Друзья, мой вам маленький презент, - пьяно улыбнувшись, он с этими словами, представив новоприбывших, подошёл к старой гостье и, пока никто не обращал на них особого внимания, грубо потянул не сопротивляющееся тело, набитое алкоголем и немалой дозой наркотиков, под локоть на второй этаж. Один бит сменял другой и пока на первом этаже они громко смешивались с мужскими и женскими стонами, на втором же, приглушенно сопровождали очередное убийство садиста. Острие ножа медленно оставляет алые следы на теплой коже. Раны не смертельные, оттого и причиняют нестерпимую, адскую боль на ещё живой жертве. Линии, слившись, создают узоры, заливая друг друга свежей, горячей кровью. И единственное о чём молила Бога девушка – это скорая смерть, которая отказывалась настичь несчастную не один десяток минут, истязая и без того измученное тело. Очередной истошный крик теряется в забитой в рот ткани и отбирает последние силы. Жалкие попытки выплюнуть её не дают никакого результата, а руки с раздробленными костями не могут оказать никакой помощи, только валясь ненужной частью, раскинувшись по обе стороны изувеченной девушки. Абсолютно пустой взгляд спокойно наблюдают за последней полосой на тонкой шее жертвы, а затем предсмертной агонией и последними вздохами. Мужчина, наклонившись над телом, убирает намокшие пряди с начинающего медленно бледнеть лица и, аккуратно проводит по нему, прикрывая в страхе округлившиеся глаза с местами покрасневшими белками. Тело, на котором смешались две жидкости, по своему предназначению являвшиеся носителями жизни, полетело с переломанными конечностями из окна, падая со второго этажа на гладко скошенный газон несуразной кучей, чтобы уже завтра развеяться как прах по трассе, ведущей в университет. Выудив из полки листы и дешёвый набор карандашей, уже почти отрезвевший молодой человек начинает проводить по бумаге кривые линии, заполняя весь овал лица ярко-жёлтым цветом, не забывая прорисовать алые губы, которые совсем недавно так изящно сливались с кровью из её глотки. Эта жертва запомнится надолго и, возможно, на скорых вечеринках её будет не хватать, но подбадривало то, что в мыслях последним запомнился самый лучший образ – залитый кровью и с безобразно выгнутыми частями тела. Докончив последние штрихи в виде смоляных коротких волос, он отодвинул все принадлежности под кровать и, закрыв свою комнату на ключ, направился вниз в эпицентр тусовки. Однокурсник лежал в отключке, свесив худую руку с кресла. Второй же, мерзко вылизывал пальцы абсолютной голой девушке. - Чонин, это что? – подал голос сзади Чанёль, выходящий из туалета и без устали проводящий языком по ровному ряду зубов. - Кое-кому не помешало бы уже выучить график за столько лет, - шипя, ответил Ким, хватая бутылку коньяка и в мыслях ругая себя за такое глупое упущение. Чанёль прищурился не сразу осознав смысл сказанной фразы, но быстро отмахнулся, подняв ладони в жесте и прошёл до дивана, плюхнувшись на него лицом вниз.4
10 июля 2020 г. в 18:55
Часы пробили двенадцать дня, а Чанёля всё ещё не было. Бэкхён отказывался верить, что он оставил его снова, дав к себе привыкнуть за эти несколько дней. А он действительно привык, как минимум к обычному человеческому общению, а как максимум к общению с Паком. А ещё он не хотел верить, что слова Бэкхёна о жене могли так сильно задеть Чанёля. Успокаивал только карандаш в руке, который с каждым движением руки, оставляя на листе чёрный след.
Ручка двери дёрнулась, обращая к себе взгляд полный надежды. И надежды оправдались – на пороге стояла причина его внутренних терзаний.
- Доброе утро.
- Добрый день, - исправил Бён, отводя взгляд обратно к рисунку.
- Ты все ещё обижен? – снова садясь на корточки рядом с кроватью. – Должен ли я снова извиниться?
- Было бы неплохо. Но это я должен попросить прощения, - отложив принадлежности, но пытаясь избежать зрительного контакта, начинает Бён. - Прости, я не должен был так высказываться о твоей семье, а точнее жене, не думал, что это может тебя так разозлить, - с легким укором в голосе проговаривает Бэкхён. – Но и ты обещай, что никогда, ни при каких обстоятельствах не произнесёшь это имя при мне.
- Обещаю, - как ребенок, протянув мизинец и получая то же в ответ, улыбнулся Чанёль. – А я вчера хорошо поработал.
Бэкхён, замешкавшись и не совсем поняв, о чём говорит доктор, проследил за его взглядом. Не имея зеркал, по соображениям безопасности, Бэкхён вопросительно уставился на ухмыляющегося мужчину. Быстро сообразив, Чанёль достает телефон из своего кармана и делает крупный снимок пострадавших мест: на шее и ключицах красовались пара алых, слово распустившиеся розы, засосов.
- Твою мать, - на выдохе выговаривает Бён, увидев во всей красе россыпь на теле.
В ответ на такую реакцию Чанёль начинает заливисто смеяться, по привычке хватая Бэкхёна за колено, заставляя того замереть. Старая идиотская привычка, к которой так долго привыкал молодой Бэкхён, а сейчас же просто оказался не готов к волне ностальгии. Отвесив громкую оплеуху, за такое досадное упущение, что стоило сегодня пары косых взглядов санитаров, которым в общем-то счёте было всё равно, тем более на «психа с пятилетним стажем», Бён наигранно надул губы.
- Да ладно, всё не так уж и плохо. И как это не заметил персонал.
В голове Бэкхёна что-то щелкает в лишний раз оправдывая его догадки, в которые он предпочел бы никогда не верить.
- Ёль, покажи свою жену.
После этой фразы комнату на несколько секунд окутывает тишина. Вязкая. Напряженная. Чанёль сглатывает, а зрачки начинают бегать в стороны.
- Я обязательно это сделаю, но есть идея получше – может погуляем? – как можно быстрее отводит тему Пак.
Конечно, он пока не готов показать супругу. А если точнее, Бэкхён не готов увидеть её – в этом Чанёль уверен. И если за столько лет ему мужественно удалось сохранить здравый рассудок, то после «знакомства» придется снова обращаться за помощью к успокоительным – в лучшем случае, в худшем - он правда начнёт соответствовать своему статусу и частично месту нахождения.