Поплачь где-нибудь ещё

      Время летит быстрее, чем нам хотелось бы: день сменяется другим, месяц, год, десятки лет. Окружение покидает нас, оставаясь лишь яркой заметкой в старом отрывном календаре, листы из которого снова забыли вырвать. Ты вспомнишь о них когда-нибудь, точно вспомнишь: в одну из бессонных ночей или в кафе, заметив за столиком напротив незнакомца с такой же улыбкой или привычками, прослушивая песни своей молодости, под которые вы однажды возвращались домой, деля одни наушники на двоих. Ты вспомнишь. Люди остаются в воспоминаниях навсегда.       Шесть лет.       Шесть лет назад Чанёль, сам того не подозревая, в последний раз вживую увидел родинку и услышал смех Миён. Как будто бы вчера, память подкидывает картинки девушки в цветастом платье из струящейся желто-персиковой ткани, что сидела прямо по правую руку от Пака, временами, будто случайно, прикасаясь к ней своими тонкими пальчиками. Он помнит, как в последний раз в успокаивающем жесте она замахала руками с наманикюренными под цвет платья ногтями в ответ на пролитый на неё сок, и с улыбкой вышла, чтобы хоть как-то отмыть пятно.       А прямо сейчас она смотрела с той же, не покидающей её и при жизни улыбкой, выгравированная на холодном камне, которое согревали только такие неподходящие в этот момент, лучи майского солнца. Аккуратно прибранная и со свежими цветами, могила, будто отражали саму девушку – чистую и невинную, бездыханную. Слишком рано и жестоко оборвалась её жизнь. Она меньше всего из этой «компании» заслуживала такой кончины - взбудоражившей все СМИ исчезновение студентки, чьё тело кинологи нашли только спустя несколько дней.       Аккуратно возложив букет из её любимых белых пионов, Чанёль молча отошёл, наблюдая, как то же самое делает его супруга, слишком быстро отворачиваясь, будто взгляд сквозь гранит мог её испепелить. Спустя столько лет уже не хотелось плакать.       - Она была лучше нас всех, - наконец, прервал давящее молчание, появившийся за их спинами Чонин.       Он прошел рядом с парой, становясь на колени и опуская голову прямо на за столько лет заросшую землю перед надгробием. Ссутулившаяся спина, облачённая в чёрную рубашку, задрожала, вырывая наружу все скопившиеся слёзы, которые впитывала в себя почва, с лежащей в ней сестренкой. Тихие слёзы уже совсем скоро переросли в агонию: Ким захлебываясь, перешёл на крик, сам того не понимая, начиная вырывать короткостриженый газон под руками.       Чанёль ни физически, ни морально не мог помочь другу – просто не хотел. Не в такой ситуации, где вся вина целиком и полностью, лежит на нём. Оставалось только тихо наблюдать, как покойная подруга смотрит на всё происходящее, с непоколебимой улыбкой на устах. Но в отличие от Пака, Кёнвон, которой за все эти годы Чанёль так и не смог раскрыть имя настоящего убийцы, оказалась более добродушной и мягкосердечной. Отпустив крепко сжатые ладони мужа, она направилась в сторону Чонина. Каблуки проваливались в мягкую землю, усложняя ходьбу и, не поднимая голову, она присела рядом с мужчиной, медленно проводя рукой по его крепкой спине.       - Чонин, прошу, успокойся, - спускаясь к чужой напряжённой ладони и накрывая её сверху своей, прошептала девушка. Этого легкого касания и банальной фразы было достаточно, чтобы Ким, словно под гипнозом, быстро замолчал, оставляя несчастную растительность на земле в покое. Подняв голову с застрявшими на волосах парой травинок, он уставился на Кёнвон красными, наполненными слезами глазами.       - Я не виноват, - качая головой, - это не моя вина, - с прерывистыми резкими вздохами повторил он.       Внезапный тёплый весенний ветер заиграл с лёгкими лепестками цветов, коими могила в этот день была завалена, словно Миён пыталась ответить словам брата.       - Я знаю, Чонин, - крепче сжимая в ладони чужую руку, - мы все знаем, чьих это рук дело. И он заслуженно сейчас отбывает наказание.       Второй рукой, аккуратно стирая слёзы с лица Кима, Кёнвон обернулась в сторону мужа, поняв, что только что одним ударом убила сразу двух зайцев и, наблюдая, как губы мужчины сжимаются от злости, проявляя желваки.       - Не стань следующей, Пак Кёнвон.       Чанёль ещё недолго посмотрев на супругу опустошённым взглядом, отвернулся и направился в сторону выхода из кладбища, не желая более терпеть весь развернувшийся театр.       У каждого из них сейчас в мыслях крутились три разных имени убийцы и каждый убеждал себя в правдивости догадок.       Затянутое тёмными тучами небо и холодный, обжигающий щёки, мартовский ветер не предвещали ничего хорошего. Бэкхён уже двадцать минут, сидя с однокурсницей на холодной лавочке в безлюдном парке, ждали Чонина, который бессовестно опаздывал на такую «срочную» встречу, в которую по просьбе подруги оказался втянут и он.       Спустя ещё некоторое время, наконец, на горизонте появилась знакомая фигура, облачённая в тонкое сиреневое пальто и берет, на пару тонов темнее.       - Привет, я так полагаю, вы тут ждете моего братца? – с улыбкой, поприветствовала она и, не дожидаясь ответа, – Прости, мой непутёвый брат забыл про экзамен, а подарок нужно было передать, видимо, срочно, - быстро протараторив, Ким протянула небольшую коробку, которая по цвету сочеталась с её одеянием.       Смущённо улыбнувшись, девушка приняла тот самый подарок и с тихим «спасибо» в ответ, отложила его в сторону.       - Привет, Миён, - наконец подал голос Бэкхён, - как твои дела?       - Бэкхёни, - с прищуром протянула Ким. – К тебе у меня есть отдельный разговор, - поворачиваясь к нему. – Скажу прямо. Видишь ли, не только ты питаешь тёплые чувства по отношению к Чанёлю, - получая в ответ пару непонимающих взглядов. – Я росла с ним, знаю все его привычки и предпочтения, и уже со средней школы представляла идеальную свадьбу только с ним. У него должна быть полная семья с любящей женой, которая подарит ему маленьких детишек. Я люблю Чанёля и не хочу, чтобы какой-то парень испортил ему жизнь, ясно?       Бэкхён от таких слов опешил и не успел он придумать достойный ответ, как в бой вступила подруга, соскакивая со своего места.       - Послушай сюда, милашка, ты можешь представить себе хоть секс с Деппом и это не значит, что он сейчас лежит в твоей постели, разбрасываясь лепестками роз. Чанёлю лучше знать, что у него должно быть и ты уж точно не та, кто подарит ему ребёнка, так что утихомирь свой пыл, обиженка! - проводя указательным пальцем у чужого носа, пригрозила девушка.       Миён одним резким движением убрала с лица назойливый палец, подходя вплотную и прямо в ухо, сквозь зубы проговаривая:       - Чонин будет рад узнать про твой длинный язычок.       И получая в ответ с идентичной интонацией:       - Мне всё равно.       Бэкхёну стоило лучше вслушаться в слова девушек, но желание продолжить эту внезапную словесную перепалку окончательно отпало, кого на телефон пришло уведомление от Чанёля с фото, где на фоне видна постель и пару его картин, что означало лишь одно – тот в его квартире, а это намного важнее, чем фантазии обиженной девушки.       - Нам пора, - взяв в одну руку чужой подарок, второй Бэкхён потянул подругу, и с громким: «Удачи окольцевать Деппа!» и слишком яркой улыбкой, оставил недоумевающую Миён одну.       Очередной клочок бумаги летит под подушку. Бэкхён ненавидел рисовать знакомых ему людей – слишком ответственная работа. Со стороны любой скажет, что это, возможно, даже идеальный портрет: тот же вырез глаз, пухлые губы, правильная линия подбородка – всё на месте, но только со стороны. Автор же знает, как округляются в удивлении эти самые глаза, а губы расплываются в радостной улыбке, совершенно меняя весь образ и заставляя рвать все старания в маленькие клочья, чтобы с новыми силами, раз за разом, начинать сначала.       Чанёль снова где-то пропадал и желание Бёна показать свой характер за вчерашний «таких как ты» с каждой секундой улетучивалось в воздухе, почти полностью растворяясь. Силой ударяя и ломая графит карандаша, он снова комкает лист и отправляет его в своеобразное «кладбище работ». Что бы то ни было, у него уже выработался рефлекс, как у знаменитой «собаки Павлова», только звонком был наступивший новый день, а наградой - улыбчивое «доброе утро». Время уже перевалило за полдень, и Бэкхён чувствовал себя наркоманом во время ломки. О себе опять дала знать паранойя - а что, если Чанёль снова ушёл из его жизни, привязал к себе каучуковыми узами, разъедающими кожу, которые при разрыве вызовут адскую, невыносимую боль.       Он резко встаёт с насиженного места, пока мысли окончательно не затянули его в бесконечный поток, запутываясь в одеяле и агрессивно отбрасывая его на пол, начинает накручивать круги по палате, на ходу задевая стул, где в это время должен был сидеть Пак. Он правда сумасшедший. Присев на одеяло, которое всё так же лежало на полу, Бэкхён зарывается пальцами в волосы и оттягивает их, будто пытаясь вырвать скальп. В глаза бросается ручка тумбочки и губительная мысль посещает голову. Нащупав рукой блокнот и поломанный карандаш, он быстрым движением, пока не передумал, выдвигает полку, забрасывая предметы внутрь. Встав на колени и упираясь одной рукой о гладкую поверхность, второй Бэкхён начинает собирать истолченные почти в порошок, выплюнутые за эту неделю таблетки. Старая методика, которой Бён пользуется не первый год: с таблетками нужно было что-то делать, невозможно их вечно хранить в шкафчике, вариант кинуть под матрас или кровать тоже оказался не самым удачным, а измельчить в порошок, затем просто распределить всю эту смесь по такой же белой плитке, стала чуть ли не самой гениальной идеей в жизни мужчины. Со временем, благодаря его спокойному и примерному поведению, персонал перестал тщательно проверять факт принятия таблеток, ограничиваясь лишь добровольно открытым ртом и высунутым языком.       Порошок плохо поддавался, отказываясь цепляться, и только неприятно забивался под ногти. Агрессивно ударив кулаком по мебели, Бён облизывает пальцы в попытке хоть так захватить желаемое. И результат не заставляет себя ждать. Покрытые белой смесью две фаланги, ложатся на шершавый язык неприятной горечью. Бэкхён резко несколько раз повторяет то же действие, рьяно слизывая когда-то «лекарство» и закатывает глаза, будто торчок, получивший свою долгожданную дозу.       Потянувшись в новой попытке, он пропускает мимо ушей приближающиеся по почти пустому коридору шаги. Опомнившись только тогда, когда дверь в палату открывается, Бэкхён встречает посетителя с двумя пальцами во рту и зависает на несколько секунд. Лицо начинает гореть, то ли от стыда, то ли от нервов, а в голове проносятся миллионы разных идей как оправдать свои действия. Но даже несмотря на это, сердце пропускает удар от облегчения, что тебя не бросили и теперь можно снова воочию видеть родное лицо, которое так долго пытался воссоздать на бумаге.       Чанёль также замирает у двери, ещё не до конца осознавая, что за картина предстала перед ним – что делает Бэкхён на коленях, обсасывая, какого-то чёрта, свои указательный и средний пальцы и почему одеяло лежит на полу, а стул стоит в центре палаты?       - Бэкхён? – единственное, на что сейчас способен мозг. Пак хмурит брови, бегающим взглядом полным вопроса, всё так же оглядывая помещение.       Наконец, в секунду его посещает понимание происходящего, и он в два шага доходит до цели. Бэкхён быстро встаёт и перекрывает обзор на тумбу, облокачиваясь и расправляя руки, будто охраняет самые дорогие сокровища. Бён понимает, что здесь он Чанёлю точно проиграет и тот дойдёт до желаемого и может увидеть то, что ему видеть не стоит от слова вообще.       - Не подходи, стой на месте, - не отрывая взгляда, наблюдая за каждым движением, предупреждает Бён, - не двигайся.       Эта внезапность дает фору буквально на пару секунд и пока Пак, замешкавшись, стоит столбом, Бэкхён прикрывает украденную ложку блокнотом и выбрасывает их на мягкую постель и, опустив полный сожаления и вины взгляд, отходит в сторону.       Чанёль видит линии пальцев, что оставили за собой след на белом порошке. Самые худшие догадки оправдались. С громким ударом заталкивая полку коленом, он грубо берёт Бэкхёна за локоть и тащит за двери палаты. Ничего не объясняя, он продолжает таскать не успевающего за ним и путающегося в своих же ногах Бёна по длинному коридору в полне известном направлении. Буквально вышвыривая Бэкхёна, что тот еле остается на ногах, хватаясь за ближайшую стену, Чанёль прикрывает дверь туалета. Он больно давит на плечи, заставляя встать на колени и наклоняет чужую голову над дурно пахнущим унитазом. Одной рукой хватаясь за волосы, вторую Чанёль проталкивает глубоко в глотку. Рвотный рефлекс не заставляет себя долго ждать, сжимая всё тело в судороге, но неполные (а точнее полностью проигнорированные, где была создана только видимость) завтрак и обед сейчас дают о себе знать.       - Я сам, - сквозь подступившие слёзы, Бэкхён успевает проговорить перед очередным позывом. Он хватает руку, пытаясь заменить её своей, но в ответ Чанёль лишь сильнее надавливает на основание языка, буквально насаживая чужую голову на свои пальцы.       - Заткнись, - грубо обрывает он, раз за разом проталкиваясь глубже.       Наконец, Бэкхёна рвёт, пачкая желудочным соком руку Чанёля и прекращая издевательства над желудком и горящей глоткой. Держась за края унитаза, восстанавливая дыхание и морщась от неприятной горечи на языке, Бэкхён краем глаза замечает, как Пак подходит к раковине и под струями воды прополаскивает свои руки, а затем оборачивается на него, молча сверля взглядом.       - Ты сдохнуть решил?! – почти рычит Чанёль, приблизившись и поднимая того за воротник пижамы. – Ты каким местом думал? Представляешь, что бы с тобой было, зайди кто-нибудь другой, ты – идиот! – переходя на крик, он со всей силы тормошит несопротивляющееся, висящее на руках будто марионетка, тело. Бэкхён молчит, не отрывая глаз от исказившегося в порыве злости лица, и в глубине души даже чувствует небольшую гордость и удовольствие, что о нём беспокоятся, а может и борются за его жизнь.       Вопросы так и остаются риторическими. Пак включает воду и начинает протирать сначала губы, а потом и всё лицо Бэкхёна, не забывая придерживать тёмную челку. Холодная, почти ледяная вода отрезвляет, приводит мысли в порядок.       - Прополощи рот, но не глотай эту вонючую дрянь, - предупреждает Чанёль, протягивая наполненную водой ладонь. Бэкхён сначала смотрит на него, не понимая про какую «дрянь» тот говорит, но застоявшийся запах хлорки с какими-то примесями, указывают на проточную воду. Набрав в рот всё, что осталось на большой ладони, Бён ополаскивает ротовую полость и выплёвывает в раскрашенную самыми разными разводами раковину. Вкус горечи заменяет едкий и химический, от которого ещё раз тянет проблеваться.       - Умоляю, Бэкхён, не делай так больше, - теряя несколько раз голос непонятно от испуга или из-за подступившихся слёз, просит Чанёль. Он берет в руки чужое лицо, кожа которой отдает прохладой и мягко, большими пальцами оглаживает щёки и скулы. – Я предполагал, что ты не принимал эти пилюли и не скажу никому об этом, но обещай, что не повторишь это снова, - поправляя всё же немного намокшие волосы, - обещай, Бэкхён, - чуть громче повторяет Чанёль.       Бён льнет, словно кот, к чужим рукам и уже открывает рот, чтобы ответить, но слова утопают в грохоте резко открывшейся двери. Взволнованная молодая санитарка заглядывает внутрь, оглядывая мужчин.       - Доктор Пак, всё хорошо? Я просто увидела, как вы пробежали по коридору с больным и испугалась, вдруг что случилось, - встревожено протараторила девушка, активно жестикулируя руками.       Оторвавшись от чужого лица, Чанёль с легкой улыбкой обернулся в сторону вошедшей. Та, впрочем, не заметила или сделала вид, что не заметила столь пикантный момент.       - Видимо, желудку Бэкхёна наскучила каша на воде, вот и лёгкая тошнота дала о себе знать, - успокоил Пак девушку. - Все хорошо, не волнуйся, Хвиин.       - Может вам помочь? – уже более спокойно спросила девушка.       - Спасибо, мы уже закончили. И, Хвиин, тебе разве не говорили, насчёт такого обращения?       Щёки девушки залились алым цветом и, осознав, какую ошибку совершила, она начала кланяться на ровные девяносто, больше извиняясь перед Чанёлем, нежели самим «больным».       - Извините, я тогда пойду, - робко выговорив от стыда, Хвиин поспешила покинуть помещение, неуклюже слишком сильно хлопнув дверью.       - Согласен, обращение «такие как ты» звучит лучше, чем какой-то там больной, - без злости в голосе, напомнил вчерашние слова Бэкхён.       - Прости, я ляпнул не подумав, - проговаривает Пак, снова приблизившись вплотную к Бэкхёну и обвивая его руками. Ладони мягко оглаживают спину, то спускаясь по позвоночнику, то поднимаясь вверх, создавая складки на синей рубашке и оголяя бледную кожу. – Поговорим в палате? – больше как утверждение произносит мужчина, оставляя на чужом, ещё немного влажном, виске целомудренный поцелуй.       Палата встречает тем же хаосом. Чанёль отодвигает стул с середины комнаты на своё законное место в углу. Быстро обойдя того, Бэкхён подходит к кровати, сгребая в руки ранее выброшенные предметы. Оторвав один лист из блокнота, он садится на все ещё лежащее на полу одеяло. Под пристальным взглядом Пака, он выдвигает полку и начинает сгребать на этот самый лист остатки порошка.       - Давно ты этим занимаешься? – с ноткой тревоги в голосе интересуется доктор.       - Выбрасываю таблетки около пяти лет, - ответив, как ни в чём не бывало, Бён поднимается с колен и, отойдя в угол и наклоняя лист, медленно начинает проходиться по комнате, оставляя за собой почти невидимую белую дорожку. – А попытался принять недельную дозу за раз впервые, - ещё раз пройдясь по комнате и раскидав ногами все следы, признается он. – Честно.       У Чанёля челюсть чуть не отваливается от махинаций Бэкхёна, что тот проводит прямо на его глазах. И пока его мозг до конца переваривает информацию, а Бён окончательно сметает следы «преступления», Пак, наконец, оттряхивает лежащее на полу одеяло. Бэкхён, поняв, что тот дальше попытается убрать его принадлежности, оставляет дело, быстро заскакивая на кровать и убирая предметы на свое место.       - Зачем?       - Что зачем? – с толикой страха переспрашивает Бэкхён, боясь, не увидел ли тот чего лишнего.       - Ты сегодня сорвался. По какой причине? – складывая одеяло, он присаживается прямо на кровать рядом с Бэкхёном. Тот ненадолго задумывается, стоит ли назвать настоящую причину и, поняв, что в этом-то нет ничего зазорного, опускает взгляд, нервно теребя края пижамы, признается:       - Тебя долго не было, - совсем тихо, будто боясь, что его услышит даже Чанёль, - где ты был? – поднимая глаза, интересуется Бён. – Я скучал и был напуган, что ты сбежал.       У Чанёля, наверное, после услышанного сердце перестает биться. Но совсем скоро приятное чувство в груди от того, что тебя ждут, меняется на противное, вязкое, обволакивающее с ног до головы осознание, что ты стал причиной произошедшего. Причиной очередного ужаса чужой жизни.       - Бэкхён, - выждав немного и собираясь с мыслями, он продолжает, - ты знаешь какое сегодня число?       Тот поднимает взгляд и смотрит на Чанёля как на самого настоящего идиота. Не такой ответ Бён ожидал услышать после сказанного. Он указывает рукой на висящий на стене календарь, с маленьким чёрно-белым изображением снежного хвойного леса и красной подписью «Январь».       - Я не считаю дни уже как несколько лет, и ты уж прости, не смогу поделиться столь важной в данный момент для тебя информацией, - начинает он кипеть от злости.       Пальцы Чанёля невесомо касаются чужой руки, покоящейся на белоснежном покрывале. Та дергается от контакта, согревающего кожу и успокаивающего вихрь накативших эмоций.       - Сегодня девятнадцатое мая.… Шесть лет назад не стало Миён, - сглатывая душащий ком, начинает Чанёль. Слёзы, которые отказывались идти несколько часов назад, сейчас были готовы скатиться с глаз. – Я был на кладбище, поэтому и опоздал к тебе.       Бэкхён отстранённо смотрит на разбитого мужчину, находящегося в шаге, чтобы разреветься. Лениво моргая, он сжимает руку в кулак и медленно вытаскивает из плена большой ладони.       - Хоть сейчас она добилась твоего внимания, - ухмыльнувшись, отчеканивает Бён.       - Бэкхён…       - Что Бэкхён? Хочешь сказать, что не знал про её симпатию или ждешь, что я разделю твои чувства? Нет, Чанёль. Прости, но Миён не тот человек, из жалости к которой я готов лезть на стены и кричать на всю округу. Я попал сюда не из-за неё, но ещё при жизни она успела потрепать мне нервы вечными придирками. При всех она была милой и идеальной Миён, я же знаю её самой настоящей стервой. Именно стервой, которой периодами мне действительно хотелось всадить куда-нибудь скальпель, но у меня хватило мозгов этого не делать в отличие от её брата-наркомана, - переходя на крик, выпалил Бэкхён.       - Остановись по-хорошему, - больно хватаясь и сжимая чужое запястье, сквозь сжатые зубы проговаривает Пак. – Ненависть не повод злорадствовать.       - Это я злорадствую? – усмехнувшись. – Я не злорадствую, а просто не лицемерю. Вы хоть раз вспомнили об остальных пяти трупах? Хоть раз были на их кладбище? Так вот и Миён для меня ничем не отличается от них, - переводя дыхание. - Скажи, Ёль, он ведь был там?       Чанёль сжимает губы, грубо отбрасывая порядком посиневшую руку. Протирая саднящее место, Бэкхён продолжает следить за сотней эмоций, отражающихся на покрасневшем лице доктора.       - Сегодня я впервые увидел, как Чонин поддался истерике, но не мог ничем помочь, потому что в голове был твой образ и осознание, что в большей части из-за его поступка тебе пришлось попасть сюда, потерять мать и разлучиться с братом. Но я ему поверил, и он действительно сожалеет. А приди, наконец, в себя и подумай, имеет ли такой человек, - тыкая пальцем в чужую грудь, - хоть какое-то право называть кого-то наркоманом, - на одном дыхании произносит мужчина.       Бэкхёну остается только хватать воздух, открывая рот в нескольких попытках ответить, пока Чанёль встаёт с кровати и направляется в сторону выхода.       - Выйди уже из-под каблука семьи Ким, бесхребетный! - кричит он в сторону закрывающейся двери и, услышав щелчок, падает лицом на подушку, кулаками избивая её, словно грушу.

***

      Майский зной ближе к вечеру сменяется на порывистый ветер с затянувшими всё небо мрачными тучами. Смоляные длинные волосы, такие же, как и облегающее точёное тело платье, успели запутаться за несколько метров до дверей дома. Откидывая их в одну сторону и зарываясь в густых прядях, девушка проводит по ним пальцами, пытаясь вернуть былой вид и заходит в дом, двери в который галантно придерживает Чонин.       Отворачиваясь к большому зеркалу у входа, Кёнвон, наконец, приводит волосы в порядок, наблюдая в отражении за вошедшим следом мужчиной. Чонин опирается на стену, красными и опухшими от слёз глазами так же обводя взглядом девушку.       - Чай, что-то покрепче?       - Даже в такой день ты думаешь выпивке? – поворачиваясь в сторону мужчины, ухмыляется Кёнвон.       - В такие дни я думаю о выпивке больше всего, а ты как знаешь, - проходит внутрь Чонин.       Открывая верхний шкаф, как обычно забитый крепкими напитками, Чонин достает бутылку, наполненную янтарной жидкостью. Захватывая соответствующие для коньяка стаканы, он небрежно кидает их на барную стойку.       - Давненько ты не была в этом доме.       - Заткнись, - обрывает его вошедшая Кёнвон. – И не смей поднимать эту тему больше, - присаживаясь напротив.       - Как скажешь. Но просто держу в курсе - я не прочь повторить, - пожимает плечами Чонин, протягивая наполненный на треть стакан.       Девушка забирает его с чужих рук, долго принюхиваясь. Наблюдающий за этим Чонин, наливает себе во второй раз, увеличивая количество коньяка, и вливает в себя, жмурясь от крепости. Встав с места и обойдя стойку, он подходит к сидящей девушке, опираясь поясницей на мебель.       - Ну же, нам всем нужно немного расслабиться, - накрывая тонкие пальцы и приближая стакан к пухлым женским губам, шепчет Ким.       Поднимая чёрные глаза, обрамлённые длинными ресницами, немного замявшись, Кёнвон прилежно приоткрывает рот, давая языку почувствовать горечь напитка. Губы Чонина растягиваются в самой чистой и открытой улыбке. Протянув руку, он смотрит на Пак горящими глазами и убирает прядь волос за уши.       - Никогда не перестану тебя любить.       - Чонин, прошу, - отводит голову девушка.       - Да что со мной не так, Кёнвон! Всю жизнь я был единственным человеком, который рвал зад только ради тебя, жрал предательства и хранил все секреты, ещё сильнее оскверняя свое имя! Чанёль никогда не ответит тебе взаимностью. А я люблю тебя, всегда любил и буду. Только рядом с тобой я могу быть настоящим и только со мной ты можешь полностью обнажить свою душу, понимаешь?       Опуская руку на бедро, Чонин поднимается выше, задирая платье и оголяя почти белоснежную кожу, которая так изящно контрастирует с черной тканью. Кёнвон какое-то время молча следит за действиями мужчины, но всё же кладет на руку ладонь. Молчание давит, томительное ожидание дальнейших действий заставляют сердце биться в разы сильнее.       - Я устала его ждать, - качая головой, на выдохе произносит Пак.       Уже своей рукой помогая продолжить задирать платье. Она встает с места и начинает медленно, одну за другой, расстегивать пуговицы на рубашке, открывая вид на крепкую загорелую грудь мужчины. У Кима сносит все тормоза. В одно мгновение он подхватывает под бедра Кёнвон, сажая её на прохладную поверхность барной стойки. Крепко сжимая тонкую талию, Чонин наклоняется к раздвинутым ногам, медленно проходя поцелуями по молочной коже бедер, вырывая томный выдох с губ девушки.       - Надо же, - криво ухмыльнувшись, - пару дней назад за этим столом сидел Чанёль, а сейчас его жена стонет от моих прикосновений, - оторвавшись от бедер, на которых уже начали проявляться отметки, Ким тянется к молнии на спине, оголяя фарфоровую кожу и черное кружевное белье, оставляя висеть платье на талии девушки.       - Ты можешь хоть сейчас не произносить его имя? – грубо хватаясь тонкими пальцами за подбородок мужчины, огрызается Кёнвон. – Ты ведь не хочешь, чтобы лёжа под тобой, я представляла совсем другого человека?       - Почему же? – отрываясь от покрасневших и опухших губ, потешается Ким, после оставляет влажную дорожку, спускаясь к пышной груди, пока руки девушки зарываются в отросшие волосы, прижимая к себе ещё ближе. – Мне очень даже льстит, что пока Чанёль, - выделяя имя, - возится со своим горе-возлюбленным, ты раздвигаешь передо мной ноги, - криво ухмыльнувшись, Ким медленно проникает рукой под и без того задёрнутый подол платья.       - Больной, - обвивая руками мужскую шею, Пак придвигается ближе, чувствуя нежные касания узловатых пальцев, пока до неё не доходит смысл сказанной секундами ранее фразы.       Кёнвон внезапно отстраняется, вынуждая Кима замереть и вопросительно на себя уставиться.       - Подожди, что ты сказал?       - Когда именно? – вновь пытаясь притянуть девушку к себе, но встречая отпор в виде опустившихся на плечи рук, интересуется Чонин.       - Горе-любовник? – переспрашивает Кёнвон.       Несколько секунд тишины сменяются на истерический хохот. Взъерошив волосы, Чонин в припадке хватается за край столешницы, опуская голову и не смея останавливать приступ.       - Это и есть ваша образцовая семья? – сардонически смеется Ким.       Кёнвон встревожено, с толикой страха, следит за каждым действием и словом мужчины, боясь, что все её догадки могут оправдаться.       - У Чанёля есть кто-то? Он снова спит с мужчиной? – дрожащим голосом переспрашивает девушка, но её слова утопают в кажущейся уже бесконечной истерике Кима. – Чонин! Ответь мне! – в сердцах выкрикивает Пак.       И её вопрос, наконец, доходит до Чонина. Притихнув, он медленно поднимает голову и с перекошенной улыбкой, устремляет взгляд на Кёнвон.       - Да, малыш, у него есть кто-то, - шепчет мужчина, охватив ладонями её лицо, - был, есть и, видимо, будет. И ты прекрасно знаешь имя этого «кого-то», - приблизившись вплотную, чуть ли не в губы, уже с оскалом шипит Чонин.       Лицо девушки исказилось: брови изогнулись, выявляя на лбу недовольные складки, а в бегающих глазах запылали беспокойные огоньки.       - Это невозможно, - мотая головой, - он же в психушке. Чанёля туда просто не пустят, ведь отец... - запинаясь, еле выговаривает Кёнвон.       - Ты даже не знаешь, где сутками пропадает твой муж, но до сих пор бегаешь за ним как преданная собачонка. Эх, где та уверенная в себе Кёнвон?       Грубо оттолкнув от себя мужчину, Пак полуобнаженная только благодаря облегающему платью, которое держится на округлых бедрах, соскакивает со стойки. Чонин с насмешливой полуулыбкой наблюдает, как девушка в бешенстве наворачивает круги по комнате, в поисках чего-то бездумно переворачивая все предметы.       - Что ищешь? – облокотившись на стол, Ким наливает ещё один стакан, залпом выпивая его.       - Дай мне свой телефон? – метнувшись к мужчине, требует Кёнвон.       Засунув руку в карман, Чонин протягивает телефон девушке. Та, выхватывает его, ненадолго останавливая внимание на их общей фотографии университетских лет и проводит пальцем по экрану, встречаясь с преградой в виде необходимости ввода пароля.       - Твой День рождения, - отвечает на ещё не заданный вопрос Ким.       Успокоив дрожащие пальцы, Кёнвон со второй попытки вбивает необходимые цифры. Найдя в списке контакт «Чанёль», она громко выдыхает и, сожмурив глаза в попытке остановить слёзы, касается сенсора. Каждый новый гудок бьёт по ушам, заставляя замереть дыхание. Слишком долгое ожидание, будто Чанёль знает о состоянии девушки и специально издевается над ней. И на той стороне, наконец, принимают входящий звонок.