Майский ливень ухудшал видимость через лобовое стекло, заставляя раз за разом использовать дворники, чтобы хоть как-то разглядеть дорогу. А непонятно откуда взявшиеся слёзы, вкупе с осадками усложняли положение в разы. Чанёль устал. Устал каждый раз ругаться с Бэкхёном, устал каждую ночь копаться в себе, забывая уделять элементарное внимание супруге, которая коршуном вилась около него, пытаясь хоть как-нибудь вернуть былую обстановку в доме. Однако, все её слова будто утопали в пелене, так и не доходя до разума Пака, который был забит воспоминаниями из прошлого и мыслями о будущем – о Бэкхёне. Каждый день, возвращаясь домой, он ругал себя за безрассудство, ведь можно было просто продолжить всё как было - играть перед родителями роль прилежного семьянина, делать вид, что полностью вырвал из памяти страшные преступления близкого друга, проводить бессонные ночи с Кёнвон, чтобы вычеркнуть очередную задачу в ежедневнике и, закрыв самыми крепкими замками воспоминания, перекрикивать голос совести, все эти годы твердивший лишь об одном человеке.
Бэкхён прав – Чанёль чёртов лицемер. И не только потому что он, как и сказал Бён, ни разу не удосужился посетить могилы других жертв. А ещё потому что после каждой встречи и очередной ссоры он возвращается к по-настоящему искренне любящей супруге. Эгоистично отражая все недовольства в каждом своём вздохе и оставляя Кёнвон гадать, что на этот раз произошло, чуть не доводя до белого каления. Хоть в голове и крутится мысль, что она знала, на что шла и прекрасно понимала отсутствие взаимных чувств мужчины с самого дня их скоропостижной свадьбы, но отголоски чего-то человеческого напоминали о выражении простой благодарности за все ужасные шесть лет. Но они разбивались о призрачные надежды мужчины, что однажды всё станет на свои места и словно по щелчку пальца он разделит счастье с Бэкхёном. Ну а пока оставалось только убеждать жену, что не всё потеряно и у них есть шанс на пополнение в семье. Хотя факты говорили об обратном.
Чанёль слаб. И, возможно, он бы и продолжил участвовать в этом театре до тех пор, пока та самая совесть загрызёт его и доведёт до гроба. Гроба, в который бы он лёг с улыбкой на устах и уже вечной надеждой, что однажды к сырой земле, где его сгнившее тело давно переварили черви, придет единственный человек, которому действительно он был бы рад. Чанёль не хочет видеть, как тот плачет. Нет. Наоборот, он хотел бы наблюдать за улыбкой, ради которой, как ему казалось, он готов был перевернуть мир много лет назад, а на самом же деле не смог вымолвить пару правдивых слов, обрекая всех на долгие годы мучений. Чанёль может быть и мог начать однажды отпускать прошлое, но прошлое не отпустило его, когда в его кабинет вошёл следователь Ли, держа за руку кротко, но так породному знакомо улыбающегося мальчика, что и стало триггером нынешней суматохи.
Поток раздражающих мыслей прервал гудок автомобиля, напоминая о необходимости продолжить путь, а не стоять истуканом посреди оживленной трассы, когда на светофоре уже горит яркий зелёный свет. Быстро стерев мокрые дорожки слез с лица, Чанёль давит на газ, желая быстрее оказаться дома и скрыться от надоедающих капель дождя.
- Бэкхён, хочешь познакомиться с моими родителями?
Крепко прижавшись друг к другу, Чанёль и Бэкхён лежали на узкой кровати. И если раньше постоянным местом уединения для них была квартира Пака, то сейчас всё больше времени они проводили именно в этой маленькой комнатке, которую так полюбил Чанёль и в которой всё впитало в себя частичку Бэкхёна.
Сидя на окутанной теплом постели, где пару десятков минут назад под их мокрыми и горячими телами сминалось покрывало, Чанёль любил наблюдать, как Бён снова садится у окна, полностью погружаясь в свои картины или, задумчиво кусая губы, переносится в мир, где всё было забито непонятными для Пака медицинскими терминами.
Бэкхён, полностью оголённым телом лежавший на юноше, поднял голову и взглянул на Чанеля как на ненормального.
- Что такого? Мои о тебе знают, - спокойно выдает Пак.
Слова заставили тело Бёна натянуться как струны.
- Они знают, что тебя привлекают мужчины? – нахмурив брови, осторожно интересуется парень.
- Во-первых, не мужчины, а один определённый Бён Бэкхён, всё-таки я однолюб по своей натуре, - ухмыляясь, - ну, а во-вторых, да - знают и, возможно, уже знают о тебе больше чем я. Их маниакальный интерес совать свои носы в чужие биографии я, увы, не смог перебить за столько лет, - едва касаясь пальцами и щекоча тонкую кожу на спине Бэкхёна, произносит Чанёль.
У младшего в голове не укладывается, как тот может спокойно рассказывать о таких вещах и почему он раньше не предупредил Бэкхёна о непрямом, но все же знакомстве.
- Ты чего так напрягся?
Пак проводит большим пальцем по образовавшейся между бровей складке, замечая, как щёки Бэкхёна покрылись румянцем.
- Мама понятия не имеет, с кем спит её сын… К счастью, - осёкшись, - точнее, я ещё не готов ей раскрыть такие подробности, - укладывая голову обратно на чужую грудь, признаётся он.
- Тебе всё равно придется. Не по-людски получится, если сыграем свадьбу без матери жениха, - улыбаясь, отвечает Чанёль, внимание которого переносится на тёмные волосы, и он зарывается в них пальцами, аккуратно оттягивая некоторые пряди.
- Жениха-однолюба мама то должна принять, - усмехается Бён, оставляя легкий укус на широкой груди, не ожидавшего такого проявления чувств парня.
Но через пару секунд места укуса касаются горячие губы, которые неровной дорожкой поднимаются к подбородку, оставляя там россыпь поцелуев. Обнажённым пахом он трется об чужой пресс, снова начиная возбуждаться и вызывая мурашки по телу Чанёля. Но почти вырвавшийся стон прерывает стук в двери и последовавший за ним звонок на телефон. Бэкхён проклиная всех, тянется к источнику звука и нехотя заглядывает на экран телефона. Как ужаленный, соскакивая с постели, он жестом приказывает порядком испуганному Паку молчать, поднимая и его с кровати.
- Быстрее одевайся, - шепчет он, пока его голос перебивает звонок и продолжающаяся трель.
Пропуская пару матерных слов, он накидывает на себя домашние штаны и футболку и заправляет кровать, придавая ей хоть немного божеский вид.
- Садись за стол и делай вид, что нам нужно добить общий проект, ну или придумай сам что-нибудь, - с этими словами он оставляет ничего не понимающего Чанёля и выходит в узкий коридор, где слышится щелчок двери.
- Ма-а, - улыбчиво тянет Бэкхён, впуская гостью, - ты почему не предупредила? - крепко обнимая женщину, спрашивает он.
У Чанёля округляются глаза от осознания того, как быстро до Бога дошли его слова и как неудачно тот подобрал момент.
- Мой мальчик, я так скучала по тебе, - как обычно, с присущей излишней эмоциональностью Бён Сольхён тянет сына за обе щеки. – У тебя гости? – замечая в прихожей обувь явно не размера Бэкхёна, интересуется женщина. Тот открывает ей проход в комнату, где со стола, который сейчас уже, к счастью, был забит книгами и конспектами, встаёт Чанёль, кланяясь и с улыбкой приветствуя вошедшую.
- Мам, это Пак Чанёль, - не находя слов, чтобы продолжить, запинается Бён, загоняя лицо в краску.
- Здравствуйте, очень приятно познакомиться, госпожа Бён, - выпаливает тот, пытаясь скрыть странное поведение Бэкхёна. - Я тут пришёл за парой конспектов для друга. Они с Бэкхёном учатся в одном университете, но у него какая-то важная семейная встреча, вот и попросил, - на ходу импровизируя, излишне оправдывается Пак, мельком указывая в сторону книг и заставляя Бэкхёна мысленно дать себе оплеуху.
- Взаимно, Пак Чанёль, - мягко улыбается Сольхён, - прекрасно, что мой Хённи нашёл себе в таком большом городе друзей.
- Мам, как ты сюда попала? – избегая разговора на тему «дружбы» с Чанёлем, Бэкхён переводит тему. - Ты не голодна, может чай или могу что-то приготовить?
Женщина садится на кровать, одним кивком предлагая Паку присесть обратно на своё место, а затем притягивает к себе сына и крепко, под слабые протесты, обнимает того, как ребёнка.
- Мне уезжать через пару часов, - отказывается она, - дядюшка Чхве предложил вместе с ним поехать в город, чтобы я могла наведаться к своему сыночку, пока сам возится по делам, - мягко оглаживая макушку и слегка взъерошивая волосы на голове парня, поясняет Сольхён.
- Ну, мам, - протестует Бэкхён, всё же не отстраняясь ни на сантиметр, - а с кем Сону?
- Он остался с под присмотром Суён у них дома и, кстати, передал тебе парочку своих набросков для оценки, - говорит женщина, сопровождая всё улыбкой абсолютно идентичной с Бэкхёном.
Чанёль, не смея оторвать глаз, следит, как мать обнимает своего ребёнка и как в каждом её взгляде видны переполняющие ласка и любовь. Чувства, о которых он мог только мечтать, пока рос в семье, где предпочитали им строгость, но полную обеспеченность.
- А вы учитесь вместе? – задает вопрос Сольхён, уже обращаясь к Паку.
- Нет, я постарше и на юридическом, - не сразу опомнившись, с задержкой отвечает Чанёль.
В ответ женщина лишь кивает, не отпуская из собственных объятий Бэкхёна, который с каждой секундой краснеет сильнее, пытаясь избежать взгляда Пака.
- Ты хорошо кушаешь? Или тратишь всё на свои краски?
Встав с кровати, она останавливается рядом с Чанёлем, обращая своё внимание на разных размеров холсты.
- Сколько раз ему говорила, что лучше заняться чем-то дельным, - оценивающе смотря на работы сына, проговаривает Сольхён. – Сама по-молодости повелась, отучилась в художественном и что? – тоскливо улыбаясь. - А ничего. Благо хоть Бэкхёни выбрал это как хобби, а не профессию.
- Мам, прошу, не начинай, - бурчит юноша, - Чанёлю это неинтересно.
- Это у Бэкхёна от Вас такой талант? – прерывает чужое недовольство Пак, на что Бэкхён закатывает глаза и показушно выдыхает.
- Талант, - по-доброму ухмыляется женщина, - я любила рисовать, но это мне удавалось только благодаря сотням часов упорной работы, а тут, что Бэкхён, что Сону чуть ли не с пелёнок начали тянуться к моим старым засохшим краскам. Только если я хвасталась перед близкими их портретами, то этот хулиган отказывается изображать даже свою родную маму! - в шутку качает головой Бён, вызывая смех у Чанёля.
- Меня он тоже месяца три кормит обещаниями. Знал бы, что все так плачевно перестал бы ожидать хоть что-то.
- А давно вы знакомы? – интересуется Сольхён, наконец, отложив все работы.
- Полгода, - врывается в диалог Бэкхён, напоминая о своём присутствии.
Внезапно глаза Чанёля, ранее направленные на Бёна, округляются. Взгляд спускается к ногам Бэкхёна, молчаливо двигая бровями и явно указывая на что-то. Пока парень проследил за чужим взглядом и понял подкинутый намёк, Сольхён недовольно проговаривая под нос, подошла к кровати.
- Господи, что за неряху я воспитала, раскидал по всей комнате фантики, посмотри на него. Я ведь тебя предупреждала не злоупотреблять этой химией.
Потрепав сына за волосы, она наклонилась и под шокированный взгляд Чанёля, достала почти уже из-под кровати цветную прямоугольную упаковку. Явно не от конфет. Бэкхён от страха громко сглотнул накопившуюся слюну, покрываясь холодным потом и в голове продумывая оправдания, пока Пак с одной стороны тоже побледнел от испуга, но с другой еле как сдерживал смех от такой формулировки.
- Бэкхён? – возмущённо прервала неловкое молчание женщина, вздернув бровь и переводя взгляд то на сына, то на его «друга». – Я понимаю, ты у меня взрослый мальчик, но перед гостями ведь тебе должно быть стыдно.
Пока Сольхён отошла в прихожую, чтобы аккуратно выбросить добытый мусор, Чанёль громко выдохнул от облегчения. Бэкхён же не сумел успокоиться, кусая губы и сгибая пальцы на голых ступнях.
- Ну и кто же избранница моего Бэхённи, - уже со смешком спросила мама, возвращаясь обратно в комнату.
Бэкхён долго не поднимал взгляд, снова покрываясь в щеках алым цветом и нервно теребил край футболки, превращая её в бесформенную, растянутую ткань. Чанёль, наблюдавший за странным поведением парня, напрягся, предвещая что-то неладное, пока до ушей не дошел тихий голос.
- Чанёль, - вполголоса проговорил Бэкхён, боясь поднять глаза и увидеть отвращение в глазах самого близкого человека.
- Что? - больше не расслышав, переспросила мать.
- Мам… - снова собираясь с силами, - Чанёль… мы встречаемся, - робко подтвердил Бэкхён.
Подняв заполненные с вот-вот готовыми скатиться слезами глаза, он следит за реакцией матери, не забывая и посмотреть на Пака, который удивленный, но с глупой полуулыбкой, не смел оторваться от Бэкхёна. Лицо же Сольхён некоторое время ничего не выражало, пока недовольно собравшиеся на лбу морщинки и нахмуренные брови не разгладились.
- Бэкхённи, - присаживаясь к сыну, и покрывая его ещё теребящие одежду руки своей ладонью, а второй рукой стирая всё же скатившуюся одинокую слезу с горящего лица, мягко произносит женщина, – ты же знаешь, что ничего на этом свете не стоит твоих слёз? Я люблю тебя, мой мальчик. И я должна ругать себя в первую очередь, что такое признание могло вызвать в тебе страх.
Бэкхён обнимает маму, крепко прижимаясь к её телу и укладывая голову на плечо, которое действовало лучше любых успокоительных. Чанёль же окончательно расплывается в улыбке, ещё больше проникаясь человечностью и нежностью Бён Сольхён.
- Теперь понятно из-за каких конспектов ты не удосужился ответить на звонок родной матери, - шутит женщина, мягко поглаживая теплой ладонью спину сына и улыбаясь глазами в сторону Чанёля.
Сольхён интересуется всеми подробностями знакомства парней, пока на телефон Чанёля не приходит уведомление от отца со срочным требованием явиться домой. Женщина провожает его согревающими объятиями, коими совсем недавно одаривала сына и, целуя в щёку, прощается, заставляя Пака впервые за всю жизнь почувствовать хоть и не совсем материнскую, но ласку и заботу. А спустя пару часов уже в почти пустой комнате, за кипами книг, Бэкхён получает сообщение с открытым намеком: «Не терпится быстрее раскидать с тобой фантики по комнате, малыш».
Бэкхён снова чувствует вину. Он со всей силы кусает мягкую подушку в попытках утопить громкий истошный крик. Руки сжимают ткань до треска рвущихся белоснежных нитей. Чанёль ведь однажды сделал свой выбор, так какого чёрта он снова вернулся. И если он правда решил исправить ошибки прошлого, а не явился с планом в очередной раз поиздеваться над мужчиной и его чувствами, то Паку снова и снова придётся выбирать между друзьями и Бэкхёном. А Бён уверен, что в такой ситуации он окажется явно не в выигрышном положении и сегодняшний разговор яркое тому подтверждение.
Бэкхён любит Чанёля. Самой что ни но есть настоящей безумной, больной любовью. Они были знакомы меньше года и, казалось, что все чувства и привязанность должны были стихнуть за шесть лет разлуки и сгореть после жалкого предательства. Но то ли на Бэкхёна повлияло, что Чанёль был первым человеком, в которого он влюбился по-настоящему, или то, что он чувствовал некую ответственность перед матерью, ведь та души не чаяла в Паке, относясь к нему уже как к своему родному сыну, временами даже вызывая у Бэкхёна детское чувство ревности. Но теперь мамы нет и это отчасти вина её «третьего сыночка», а Бён всё ещё хочет чувствовать горячее дыхание на своей коже, видеть невинно-детскую улыбку, будто за ней не скрывался монстр из страшных кошмаров, слышать, как чужие губы по-особенному, как не удавалось никому, произносят его имя.
И если изначально в голове кружились навязчивые мысли, что нужно этого напыщенного ублюдка, посмевшего после стольких лет явиться к нему, ещё и осмелившегося сделать вид, что они не знакомы, заставить скулить и ползать как грязную никому не нужную псину, то на деле же, пыла и ярости хватило на пару дней. Ведь сколько бы раз Бэкхён не проклинал своего бывшего парня и любимого человека, столько же раз потом он занимался моральным каннибализмом, заставляющим сожалеть за то, что он даже в мыслях мог желать Паку зла.
Мужчина понимал, что Чонин для Чанёля является не менее острой темой, чем для него самого. А сейчас, пройдясь не только по другу Пака, так ещё по самой близкой покойной подруге, которую тот всегда называл сестрой, вполне логично бы было извиниться за сказанные слова. Но что делать, если мозг, всю ночь сжирающий мыслями об одном человеке, при виде того отключается, генерируя необдуманные фразы и принимая всё в штыки.
Долгие минуты самокопаний снова прерывают молитвы, доносящиеся с обратной стороны стены. Молитвы, которые Бэкхён слышит уже три года - не меньше, но именно за эти несколько дней они стали ему противны настолько, что собственноручно хотелось заткнуть этого фанатика навсегда.
- Когда ты уже сдохнешь, сука, - сквозь крепко сжатые зубы ругается Бэкхён, кидая и без того потрёпанную подушку на противоположную стену.
Рухнув на жёсткий матрац, он закрывает глаза, приходя к мысли, что завтра он точно извинится перед Паком, конечно, если тот окончательно не разочаруется и не исчезнет снова на пару тройку лет. Хочется отодвинуть все плохие умыслы и забить их досками, чтобы сохранить хоть какой-то контакт с мужчиной, потому что Бэкхён любит. Бэкхён хочет чувствовать его заботу, переживания, согревающие руки, как бы эгоистично это не звучало по отношению к жене Чанёля, которую тот, кстати, так и не показал.
Просто нужно узнать у самого Пака, а не надумывать план жестокой мести из-за некоторых не состыковок. Возможно, они просто-напросто следствие личной паранойи, страха и глупо высосаны из пальца.
Бэкхён доверится Чанёлю. Он хочет вернуть прошлое, хоть и в условиях настоящего.
***
Открыв двери квартиры, Чанёля снова встречает привычная тишина. Сняв обувь, он медленно, будто боясь встречи, проходит в гостиную. Выключенный телевизор и убранные в аккуратную стопку журналы и книги, в большей степени относящиеся к теме «а как найти себя?», которые так любила читать Кёнвон, оставались нетронутыми, намекая на то что супруга либо не вернулась ещё домой, либо просто закрылась в спальне. На всякий случай по пути заглянув на кухню и оправдав ожидания, Чанёль направился в спальню. Но и тут его взору явилась пустая комната с заправленной и холодной постелью, давая понять, что Пак всё же не вернулась домой.
Громко выдохнув, Чанёль падает ровным бревном лицом вниз на мягкое покрывало, расправляя руки и ноги. В голове табуном проносятся сегодняшние события, начиная неприятным ощущением от холодного дождя на улице, продолжая ссорой с Бэкхёном, страхом и нехило потрёпанными за пару минут нервами, молодой санитаркой; и заканчивая ветром, играющим с лепестками цветов на могиле, крепким плечом Чонина, с которым он столкнулся на кладбище.
Чонин.
Это имя заставляет резко подскочить с кровати. Что Пак за друг такой раз видел в каком ужасном состоянии он оставил Кима вместе с Кёнвон у могилы и не удосужился даже узнать, что с ним стало. Осмотрев в поисках телефона комнату и пошарив карманы, а затем вовсе заглянув в гостиную, дабы удостовериться, что на самом деле предмет поиска остался лежать на его заставленном документами столе в больнице, Чанёля накрывает приступ неосознанной ярости. Накопившаяся усталость вынуждает мужчину силой пнуть по стеклянному журнальному столику, переворачивая его и раскидывая по полу находящиеся на нем предметы, включая хрупкую вазу с молочными нарциссами, которая заливает водой не только белоснежный ковёр, но и страницы любимых женой книг.
***
Попытки уснуть не дают никакого результата, пока дождь за окном бьёт по окнам, вызывая ностальгию о «первой» встрече с доктором. С непонятно откуда появившейся улыбкой на устах, Бэкхён переворачивается на один бок, вновь закрывая глаза в тщетных попытках погрузиться в царство Морфея. Уже обыденно в мыслях появляется один единственный человек, черты лица которого, изменившиеся со времен студенчества, Бён снова и снова разглядывает в малейших деталях, захватывая каждую морщинку и родные привычки, которые он всё-таки хочет запечатлеть на бумаге, чтобы, отказавшись от старых принципов, можно было со всей гордостью показать работу своеобразной «музе». Но внезапно уши начинает резать резкий звук, заставляющий распахнуть от накатившего страха глаза. Вечерний мрак, окутавший комнату теперь разбавляет свет горящего экрана на тумбочке.
Непонимание сменяется на приятное удивление, что Бэкхён смог уснуть от этого шума, но пелена быстро спадает с мыслей, оставляя ощущения полной и вполне осознанной реальности. Рука уже сама тянется к бесконечно звонящему громкой трелью телефону с желанием сбросить вызов, чтобы потом погрузиться, словно ревнивый подросток в личную жизнь и фотографии Пак Чанёля.
Но это остается только в мечтах, как и крупинки надежды, что это всё сон и реальность не может быть настолько жестокой, когда Бэкхён видит слишком смазливую и романтичную даже для Чанёля подпись, заканчивающуюся алым эмоджи сердца. Успокаивая себя, дрожащие пальцы и слишком учащённое дыхание уговорами, что носителей такого имени полно, Бён с трудом, но решается принять вызов. Он медленно, тысячи раз обдумывая решение, проводит пальцем по экрану и закрывает глаза, прислонив телефон к уху.
«Чанёль! Сейчас же скажи где ты?!» – запыхавшийся голос больно и оглушительно бьёт по перепонкам. Но сильнее он наносит удар куда-то в область груди, выбивая весь воздух и последние остатки ранее появившегося желания вернуть всё в былое русло.
«Чанёль, я разговариваю с тобой!». Всё ещё в надежде, что это окажется жестокой игрой разума, пока первая слеза уже обжигая кожу, скатывается по щеке, Бэкхён, частично собравшись мыслями, наконец подает голос.
- Кёнвон? – вполголоса произносит мужчина.
На той стороне в ответ слышно лишь долгое нагнетающее молчание, заставляющее снова и снова чувствовать, как из-под ног уходит земля и просто рушится весь мир.
«Бэкхён?» - знакомый до чёртиков тонкий голос прерывает тишину.
Истерический смех смешивается с непрекращающимися слезами от сжирающего все внутренности предательства. Быстро сбрасывая вызов, мужчина отшвыривает с громким треском телефон подальше от себя.
Теперь очередь Чанёля принять вызов.
