Поплачь где-нибудь ещё

      В кабинете стояли оглушительные крики.       - Куда ты полез?! Ты хоть представляешь скольких людей ты подставил, глупое отродье! – высокий статный мужчина с лёгкой проседью на волосах, яро жестикулировал, временами слишком сильно ударяя по поверхности стола цвета тёмного дерева. Его лицо покраснело и с каждым выкриком являло жилы, вздувшиеся от натуги. - Не дай Бог, это дело получит огласки! Я лично прикую наручниками тебя к этому Бэкхёну и заставлю сгнить в подвале той же психушки без воды и еды!       Чанёль злобно наблюдал за пышущим гневом отцом, иногда бросая косые взгляды на сидящих неподалёку Чонина и Кёнвон.       - Хёншик, ты куда смотрел?! Зачем вы вообще вспомнили этого сукиного сына спустя столько лет, ставя под удар наработанную за полвека репутацию?       - Не перегибай палку, - прервал того Ли, опираясь руками на стол и вставая напротив. – В конце концов он брат Сону, так что следи за языком!       - На Сону твой добродетель и должен был прекратиться! – перекричал Пак. – Все здесь присутствующие прекрасно знают сколько мы с Кимом отвалили денег, дабы отмазать Чонина и предоставить лучшие условия для Бэкхёна. Мне не раз докладывали, что он пренебрегает лечением, но я закрыл им рты пачками денег, что их глаза не увидели бы никогда. И если ты не заметил, а твоё подобие мозга в черепной коробке пару кубических сантиметров ещё не иссохло, то в его палате не было даже камер! - будто кичась излишней добросердечностью, произнёс мужчина.       - Твоя доброта душевная имела бы смысл, если бы все здесь присутствующие не знали, что именно по нашей вине Бэкхён оказался в этих условиях, отец! Неужели вас тоже не сгрызают муки совести, и вы можете спокойно спать, зная, что где-то на другом конце города незаслуженно отмаливает наши грехи совершенно невинный человек?       В глубине души Чанёль понимал, что спустя шесть лет такие слова могут быть обесценены и звучать абсурдно, и ему самому же лёгкостью могут предъявить за бездействие пару тройку лет. Но последние, порой даже наивные надежды достучаться в первую очередь до отца не хотели упускать единственную возможность.       - Меня бы настигла смерть в совсем юном возрасте, если бы я страдал бессонницей каждый раз, когда бы мне пришлось пройти по головам. Не забывай, что это делалось только ради вас с матерью, и не смей упрекать меня в своей обеспеченности! Хватит мыслить и вести себя как глупый ребенок, тем самым подставляя и обрекая на возможное заключение не только Чонина, его отца, либо меня, но и себя в первую очередь! Расставь приоритеты и, надеюсь, у тебя хватит мозгов засунуть глубоко свои альтруистичные мысли! - на последнем дыхании мужчина завершает фразу. Дрожащей рукой он берёт белоснежный платок, протирая подступившую от нервов испарину на лбу. В горле пересохло от слишком растянувшейся тирады слов и спора с родным сыном, в который не смел вмешиваться никто из сидящих.       - Тогда, я надеюсь, что за годы вы сумели накопить достаточно средств, чтобы во второй раз отмазать себя и закрыть рты журналистам, - он сжимает губы, окончательно обдумывая вроде давно уже принятое решение. - Я не хочу больше причинять Бэкхёну боль, пап.       Коротко кивнув головой, будто давая себе удовлетворительную оценку за труды, Чанёль отворачивается и идёт в сторону выхода. Но внезапно открывшаяся дверь пускает в кабинет отца Чонина и, не успев отойти в сторону, Пак сталкивается с ним. Тот, шипя что-то проговаривает и собирается накинуться на мужчину с возмущением, но Чанёль, словно беглец, быстро скрывается по обратную сторону двери.       - Гиблое дело…       Слова главы четы Пак точным выстрелом убивает последние капли веры Кима.       - Хёншик, насколько безрассудно с твоей стороны помогать Чанёлю, зная, что это приведёт к ещё одному удару для Сону? Я считал тебя умным мужчиной, - ухмыляется Ким.       Мужчина плотного телосложения поворачивается в сторону совсем притихшего и вжавшегося в кожаное кресло сына. Тот, уткнувшись взглядом в пол, словно остерегаясь взгляда Горгоны, боялся поднять глаза, пока его холодно не позвали по имени.       - Чонин… Никчёмный отброс… Мне бы возможность повернуть время вспять, и я бы отдал всё, чтобы тогда в лесу нашли твоё тело.       - Дядя Ким… - прервала яростную речь молчавшая до этого Кёнвон.       - Замолчи! И не смей вторгаться в наш с сыном диалог! Хоть по одному из принципов или религиозных догматов такой грешник и убийца, как ты должен был гнить в земле, позор и грязное пятно всего рода! Ты понимаешь, что мы вынули тебя из этого дерьма, только чтобы не пятнить своё имя и, что твоя мать, что я никогда, слышишь – никогда, не забудем твои проступки. Мы всего лишь ждём, когда совесть доведёт тебя до белого каления и, надеюсь, это наступит совсем скоро. Ибо человек, лишивший жизни мою дочь, сам на неё не имеет никакого права.       Кёнвон, ошеломлённая по-настоящему ужасными словами отца к своему сыну, медленно переводит тревожный взгляд в сторону Чонина. Весь его вид - начиная учащённым дыханием и заканчивая стекающими без остановки по смуглому лицу горячими слезами, надломили что-то внутри самой девушки.       - Всё верно, – слишком уверенно проговорила Кёнвон, обращая взгляды присутствующих на себя, - Чонин страшный человек, но в одном Вы ошиблись – не он убил Миён.       Крепко схватив Кима за напряжённую сжатую ладонь, она сорвалась к дверям, за которыми совсем недавно скрылся супруг, не дав возможности мужчинам задать встречные вопросы, которые несомненно у тех появились.       Чонин, пребывающий в прострации после сказанных отцом слов, плёлся за только ускоряющей и чуть ли не переходящей в бег девушкой. Узкие коридоры, всегда казавшиеся для Кёнвон излишне украшенными, наконец, прекратились, явив взору массивные двери. В последний раз прощаясь с этим домом, Кёнвон толкнула их и быстро осмотрела двор, хотя прекрасно понимала, что Чанёль успел бы его покинуть за это время. Наконец, совсем лишённое эмоций и приглушённое «что ты задумала?» послышалось из-за спины от бессмысленно продолжающего бежать Кима.       - Я должна успеть признаться Чанёлю, - быстро проговорила Пак, не получая ничего в ответ.       Успевшая уже добежать до ворот и нажать на пару незамысловатых кнопок, она выдохнула с облегчением из-за того, что машина мужа ещё была припаркована у дома. С новыми силами Кёнвон сорвалась в надежде увидеть там Чанёля, но не поддающиеся захлопнутые двери заставили девушку растеряться.       - Я убил свою сестру, - осевшим голосом прошептал Ким.       Его одна рука всё ещё оставалась в замке чужих цепких пальцев, второй же он облокотился о машину Чанёля уткнувшись в неё головой. Кёнвон, наконец, отпустила изрядно покрасневшее запястье. Она пару раз ободряюще провела ладонью между лопаток ссутулившегося мужчины. Как полдня назад на кладбище перед улыбающейся Миён.       - Её смерть не твоих рук дело, и мы оба это прекрасно понимаем, - наклонившись к уху, спокойным голосом произнесла Кёнвон.       - Нет…       - Чонин, пора уже признаться и облегчить хоть на фунт твою ношу, - поглаживая словно кота, чужие каштановые волосы. – Чанёль заслуживает того, чтобы знать правду, так же, как и ты не должен нести груз ответственности за чужие действия. Я долго не понимала, что именно ты подарил мне счастье. И как бы эгоистично и несправедливо это не звучало, но это ты подарил мне эти шесть лет брака с любимым человеком. Извини, что так долго пользовалась твоими чувствами, не отдавая ничего взамен. Но спасибо, Чонин. Спасибо за безусловную любовь, заботу и временами даже страсть, - грустно ухмыльнувшись, она продолжила, – но преступления не должны оставаться безнаказанными, а правда всегда становится явью.       Чонин долго молча принимал и обрабатывал произнесённые слова, не смея двинуться ни на сантиметр, чтобы не потерять возникшую тонкую связь. Но от одной назойливой мысли, что они звучат, будто девушка с ним прощается, хотелось волком выть и рвать волосы на голове вместе со скальпом.       - Если думаешь, что сознавшись сделаешь мне легче, то ты глубоко ошибаешься, - Чонин оторвался от руки обращая взгляд в сторону девушки.       Кёнвон кротко улыбнулась, поправляя слипшуюся на лбу чужую чёлку.       - Извини, что мне придётся признаться. В конце концов, мы и сами заметим, как нам станет легче. Ведь невозможно бесконечно нести бремя, и уж тем более уйти с ним в могилу, верно? Я не хочу желать тебе счастья – это смешно, а просто в последний раз попросить об одном – перетерпи. Найди в себе силы и, возможно, мы ещё встретимся. Не скоро, но это произойдет.       - Звучит, будто ты прощаешься со мной, - горько ухмыльнувшись, огласил мысли Ким.       - Человек, лишивший жизни Миён, не имеет права… - осекается на половине фразы Кёнвон, слыша со стороны знакомый голос.       - Кёнвон? Чонин?       Чанёль немного удивился, увидев странное положение пары, упиравшихся о его машину. Они одновременно устремили свои взгляды на отклик. И чем ближе подходил к ним Пак, тем лучше ему получалось рассмотреть заплаканные глаза обоих, но в отличие от друга, супруга хранила на лице абсолютное спокойствие, закрепляя его легкой улыбкой.       - Я согласен на то, чтобы унести это бремя в могилу, - прошептал Чонин, так чтобы слова могли дойти только до слуха девушки.       В ответ Кёнвон лишь решительно выпрямилась, готовя себя к, возможно, самым важным словам в жизни.       - Чанёль… Это я убила Миён.       Изрядно вымотавшиеся в течение долгой недели студенты, встретили выходные только с одним желанием – выпустить всю накопившуюся за долгие дни учёбы усталость. Редкие звон стекла разбавлял пустые разговоры и смех молодых ребят. Уже по привычке собравшись во дворе семейства Ким, студенты всеми способами пытались немного охладиться. Май с первых чисел выдался слишком жарким, день за днём будто только сильнее раскаляя поверхности. С лёгким прищуром из-за слепящих глаза лучей, Бэкхён с полуулыбкой наблюдал за Чанёлем. Тот перекидывался короткими фразами с Миён, временами отвлекаясь, чтобы глотнуть прямо из охлажденной бутылки спасительной от зноя жидкости.       - По-моему, уже пришло время набрать бассейн, - указала в сторону прикрытой ниши Миён. Её легкое персиковое платье красиво подчеркивало светлую бархатистую кожу. Тёмно-русые длинные волосы были собраны в небрежный хвост, а пряди время от времени слегка колыхались от слабых дуновений тёплого ветра.       - Предлагаю лучше на следующих выходных отправиться прямо на пляж, - предложил Чанёль. Его голые ступни зарывались в короткостриженный сочно-зелёный газон, оставляя за собой небольшие борозды, что разглаживались уже спустя несколько секунд. Ким в ответ на слова лишь одобрительно качнула головой.       - Предложение отклонено! – в шутку возмутился Бэкхён, ярко улыбнувшись, и обратив на себя внимание. – Я пообещал маме и Сону наконец навестить их на следующих выходных, так что без меня.       - Отложим ещё - попадем на сезон дождей, - разочарованно сказала Миён, - тогда уже будет не до пляжа.       Бэкхён в ответ лишь пожал плечами, давая понять, что менять планы не в его силах. Прикрыв глаза, он положил голову на спинку плетённого кресла, нежась, подставляя лицо под, казалось бы, испепеляющие лучи солнца.       - Бэкхёни, - начал Пак, не отрывая глаз от возлюбленного, - тебе что, вообще не жарко?       - Мне не трудно переносить жару, а вот холод я ненавижу, - коротко отрезал юноша.       - «Бэкхёни», - передразнила Миён, протягивая руку к бутылке, покоящейся на таком же плетённом, как и стулья, столе, - детский сад.       Не усмотревший за действиями девушки Чанёль, так же протянул руку. Намного резкое движение заставило столкнуться с ладонью девушки, из-за чего приличная часть ягодного сидра оказалось на тонкой ткани платья. Вскочив, Ким лишь успокаивающе отмахнулась от извинений Пака.       - Ничего страшного. Пойду – надену что-нибудь другое и заодно позову этих воркующих голубков, - кивнула девушка в сторону дома, намекая на своего брата и Кёнвон, которые скрылись там больше получаса назад. – Никакой совести – одно на уме, - улыбнулась Ким, являя свои ямочки на щеках, и быстро убежала в сторону входной двери.       - Никакой совести, - тихо повторил слова девушки Бён. – И откуда она у нас только взялась, - хитро бросив взгляд, намекнул парень.       Чанёль, уловив мысли, протянул в его сторону руку, получая то же в ответ. Воспользовавшись моментом, пока никого из друзей нет рядом, Бэкхён словно украдкой сел на чужие бёдра, обтянутые светлой джинсовой тканью, подвернутой чуть ли не до колен. Он поместил свои ладони на покатые плечи, покрывая короткими поцелуями немного вспотевшую грудь, что оставалась на виду благодаря парочке расстегнутых пуговиц. Узловатые пальцы Пака проникли под большую на пару размеров ярко-желтую футболку, которую несколько недель назад у него же «одолжили».       - Ёль, - начал Бэкхён оторвавшись от разгорячённой кожи, - если всё же пляж на выходных отменяется, может поедешь со мной? – он поднял голову, в ожидании ответа: волосы Чанёля естественными волнами торчали в разные стороны, иногда спадая на глаза и придавая вид подростка. – Тем более Сону давно хотел с тобой познакомиться вживую.       Внезапное предложение застало врасплох и даже заставило немного Пака засмущаться, что было его персоне несвойственно. Накатившее чувство, возможно, и могло его заставить усомниться, но горящие карамельные глаза напротив, в которых утопали лучи майского солнца, придавая тем немыслимый цвет, не оставили никакого выбора.       - Сону… Не против?       - Вовсе нет.       - Тогда не вижу никаких причин для отказа, - утвердительно кивнув больше себе и силе воле, выдал свой вердикт Чанёль.       - Ты покраснел, – ухмыльнувшись, Бён нежно огладил поалевшие щёки парня. – Неужели ты поддался неизведанному ранее чувству стеснительности?       - Не утрируй.       Чанёль наклонился вперед, оставляя невинный поцелуй и ощущая мягкость губ. На них всё ещё хранилась вишнёвая сладость испитого ранее сидра, которую хотелось смаковать как можно дольше.       - По-моему перед встречей с Сону я волнуюсь намного больше, - признался Пак.       - Больше? Как будто ты волновался, увидев мою маму.       - Ты представить не можешь как! – яро возмутился парень, вспоминая, какой ворох чувств испытал в тот день.       - Ага! Сидел, лыбу давил! – парировал Бэкхён, наблюдая как чужие глаза с каждым словом округляются всё больше. Он аккуратно положил голову на чужое плечо, тем самым давая понять, что этот бессмысленный шуточный спор пора прекратить. И Чанёль правда притих. Он наклонил голову набок, притягивая Бёна ближе к себе и обнял, словно ребенок прижимал к себе любимого плюшевого медведя. Тонкую кожу ушей щекотали смоляные волосы Бэкхёна, а шею нежило тёплое дыхание.       - Бэкхён…       - М? – лениво проговорил юноша.        - Люблю тебя.       - Люблю тебя, - сквозь улыбку, Бэкхён повторил чужие слова.       Входные двери резко захлопнулись, пугая, и заставляя отлипнуть друг от друга. Кёнвон шла к ним немного неровным шагом, то и дело запинаясь на ровном месте. «Ребят» - послышалось дрожащим голосом со стороны. Бен соскочил с колен, и они оба в один миг обернулись в сторону окликнувшей их девушки.       - Ребят, - повторилась она, - мы просчитались с отдыхом. Точнее они, - заикнувшись, - в общем, их отец собирается устроить встречу с важными шишками. И лучше, если мы успеем смотаться куда подальше, пока толстые животы не прибыли.       Её губы дрожали, а сама она то и дело нервно касалась своей тонкой шеи, ещё и с такой силой, что на ней уже проявляись краснеющие пятна. Оставив, наконец, в покое шею, Кёнвон немного резко потянула за подол, в попытках поправить, казалось бы, и без того идеально сидящую юбку. Весь внешний вид выдавал в ней как минимум нервозность, как максимум – затаившийся страх: бегающие глаза, дрожь на конечностях и немного заторможенные реакции. А на вопрос о самочувствии, она лишь излишне громко и немного грубо отрезала: «Мы можем просто побыстрее уйти отсюда!?». Смекнув, что лучше уж последовать словам девушки, что в свою очередь сломя голову устремилась в сторону ворот, Чанёлю и Бэкхёну не оставалось ничего делать, кроме как по-быстрому взять в руки все полупустые стекляшки со стола и, передав их хозяевам, направиться вслед за ней. Но, услышав звон бутылок, Кёнвон раздражённо бросила: «Оставьте вы их в покое! Просила же быстрее - они вот-вот приедут!».       Ругнувшись, Бэкхён грубо, с громким стуком положил всё обратно на стол и, злобно рыкнул:       - Да что на тебя нашло?! Не могла же ты стать настолько озлобленной только из-за сорванного вечера!       - Мы расстались с Чонином! Довольны?! Теперь можно мы пойдем?!       Слова окончательно выбили парней из колеи, и в то же время прояснили вопрос состояния Кёнвон. Ведь только около часа назад они, как ни в чём не бывало, мило беседовали и подшучивали, используя старые дедовские «подкаты» для заигрываний. Что случилось за полчаса, что могло так кардинально изменить, а точнее поставит крест на их сравнительно долгих отношениях?       Юноши не смогли ничего вымолвить, как девушка снова их окрикнула.       - Чего застыли? Боже, прошу, можем мы уже покинуть этот двор?! – взмолилась Кёнвон. Но заметив, как Пак собрался уже было метнуться в дом к Чонину, быстро продолжила: - Чан, прошу, подбрось меня сначала до дома, я правда не могу здесь находиться, прошу, - повторилась она. - Чонин с Миён, и ему уж точно не нужны сейчас разговоры по душам. Вы намного легче это переносите, - добавив, и даже не дождавшись ответа, оставила их по другую сторону ворот.       - Что за предрассудки, - на выдохе пробубнил Пак. Но кивнув Бэкхёну, всё же поддался уговорам девушки и направился вслед за ней.       - Мы встретились на втором этаже. Чонин был ещё в комнате, а я собиралась в ванную. Но не успела я протянуться к ручке, как услышала трель телефонного звонка. Я немного испугалась резкости звука, а войдя - поняла, что это был телефон Миён. Он лежал на тумбе рядом с раковиной – разблокированный, с горящим экраном, и, конечно, назойливая любопытность не оставила мне выбора, кроме как заглянуть, что же там. А там – открытая переписка с тобой, - махнула Кёнвон рукой в сторону Чанёля, - если точнее – даже монолог. Крайнее, - прочистив горло, она осеклась, - последнее сообщение было короткое: с требованием обеда за испорченное платье. Но вот до него, несколько томов признаний в чувствах. Краем глаза я заметила, как дверь немного приоткрылась и явила небезызвестную фигуру, - глубоко вдохнув и грустно усмехнувшись, она продолжила: Я не знаю, что на меня нашло, на тот момент это казалось пиком веселья, что я быстро схватила телефон и начала наигранно читать вслух сообщения, громко смеясь.       -… «Бэкхён не даст тебе возможности в полной мере испытать радости семейной жизни…» - ох! – засмеявшись, - что же ты сразу с козырей зашла, подруга! Могла бы припрятать свой главный аргумент на особый случай!       -… «Ты должен понимать, что я переступаю через себя и свои принципы, в бессознательном порыве день за днём признаваясь в любви, и не получая ничего в ответ!». Пушкинская Татьяна подобно лику твоему! – слишком громко завопила Кёнвон, на секунду приложив ладонь к груди, изображая мученика.       -… «Я знаю всего тебя: привычки, характер, мечты и желания. Порой, мне кажется я могу наперед предугадать какое слово ты скажешь или, о чем подумаешь…» - промах! По-моему, милашка, ты не знаешь сколько у него сантиметров…       - О, Боже! Шекспир!       Кёнвон не сдержалась – из глаз полились слёзы. Чанёль с вязким чувством досады в душе заметил, как губы супруги исказились. Прямо как в тот самый злополучный жаркий майский день. Он не мог поверить своей глупости: как? Как ему за столько лет даже в голову не пришло связать смерть подруги со странным состоянием, тогда еще будущей, жены. Неужели он настолько ненавидит друга, неужели настолько разочарован в нём, что даже не рассматривал мысль его непричастности к убийству сестры. Но поспешное обеление чести Чонина, запятнали произнесённые позже слова девушки. Если им, конечно, можно было вообще верить.       - Я выбежала в коридор, держа на вытянутой руке телефон. В силу своего роста, она не могла легко забрать его у меня, а я от этого лишь ещё громче смеялась. Слишком картинные слова, но я чётко помню каждую мельчайшую деталь с этого момента – он снится мне, чуть ли не каждую ночь: её будто детский персиковый маникюр с крупными стразами, такого же цвета и с крупными цветами платье, заляпанное бордовой жидкостью; волосы с немного косым пробором, собранные в хвост. Чёрт, я даже сейчас слышу этот голос с требовательной интонацией! – она грубо прошлась ладонью по мокрой крыше машины и, всхлипнув, зажмурила холодные и пустые глаза.       Мы, сами того не замечая, подошли к перилам лестницы. И чем дальше заходила эта «игра», тем громче я смеялась над, как мне казалось, беспомощностью Миён. На звуки подоспел и сам Чонин, лениво открывая двери своей комнаты. Но не успел он даже поинтересоваться, что происходит, как Миён в очередной раз попыталась меня грубо толкнуть, но я увернулась и рефлекторно толкнула её в ответ, тем самым только усугубив ситуацию, - в попытке избежать зрительного контакта с Чанёлем, Кёнвон положила голову на сгиб локтя, ровно так же, как несколько минут назад это делал Чонин. – Она итак еле удержалась после первого промаха, а тут я её добила, и она полетела вниз! А там эта идиотская статуэтка!       Голос Кёнвон пропал окончательно, вместо себя вырывая наружу безостановочные всхлипы. Она вновь ударила уже по оконному стеклу машины Пака, но от этого рыданья только усилились. Чонин мягко положил свою руку поверх женской, будто намекая, что он всё ещё на её стороне и вряд ли когда-нибудь оступится от своего выбора. Повернув свой взгляд в сторону друга, он заметил абсолютно бледный цвет лица, даже с небольшим оттенком синевы, пятнами покрывшие области вокруг глаз и рта. Тот словно мраморная фигура застыл, нахмурив брови, упираясь взглядом куда-то на землю и лишь изредка моргая.       Разум Чанёля требовал немедленного продолжения истории, чтобы окончательно завершить работу над почти уже сложенным паззлом. Но душой он понимал, что оно вряд ли что-то уже изменит внутри него. В голове не укладывался факт, что пока они с Бэкхёном нежились под солнцем, оставляя на телах друг друга россыпь поцелуев, всего в нескольких метрах по абсолютно глупой случайности делала свои последние вздохи Миён.       - Я попросил её увести вас из дома, - продолжил Чонин. – Мне-то терять было уже нечего. В состоянии шока или навыков уже доведённых до автоматизма, я даже до конца не осознал, что лежащий в луже крови человек – моя сестра. Моя маленькая Миён… - его глаза внезапно засияли, а сам он принял вид настоящего безумца. Чанёлю стало жутко наблюдать, как серьёзное выражение лица резко сменялось на улыбку, а через пару мгновений - обратно. Казалось, будто вся его голова дрожит: время от времени нервы на его лице охватывала судорога, словно искусный кукловод тянул их, как нити своих игрушек.       - В машину, - неожиданно заявил Пак.       Совсем скоро, автомобиль уже задавливал своим весом мелкие камни, выезжая из парковки частного дома, где Чанёль провёл своё детство. После ливня, не было никакого ощущения свежести, а наоборот, казалось, что он лишь сильнее испортил день, наполняя воздух запахом сырости. Чанёль вспомнил этот запах: так пахла земля в день похорон Миён.       - Куда мы едем? – встревоженно подала голос Кёнвон.       Ответа не прозвучало.       - Чанёль, куда ты нас везёшь!? – страх в её голосе рос в геометрической прогрессии.       - Лет до шести у неё были очень кучерявые волосы, несвойственные никому из нашей семьи, - покачиваясь на месте и не отрывая взгляда от пролетающих мимо знакомых пейзажей, заговорил невпопад Чонин, из-за чего на него уставились две пары глаз: одна с отражения в зеркале, вторая – девушки, сидящей рядом. – А в десять – она выполняла за меня домашние задания по математике, ради популярных тогда разноцветных заколок, которые она цепляла себе на волосы, несмотря на бесконечные замечания мамы. Красная бабочка – её любимая. И когда мы спасли её от соседской лайки, со слезами на глазах она сломала её на две части и вручила одну половину мне, вторую – тебе. Тогда я счёл это глупым и выбросил её в ближайшую мусорку, не желая хранить у себя кусок ненужного пластика, - Чонин стёр слёзы с лица тыльной стороной ладони. – Сколько бы я сейчас отдал за возможность повернуть время вспять, чтобы, порывшись в этом баке, достать поломанную заколку и спрятать в самом надёжном месте.       - Заткнись! – завопил Чанёль, в истерике дёргая и колотя руль. – Не смей! – прошипев сквозь зубы, он сильнее вдавил педаль газа, смаргивая мешающую видеть дорогу влагу.       - Ты везешь нас туда, где её тело нашли собаки, верно?       В уже вечернем сумраке, машина свернула в сторону поляны, за которой следовал небольшой лес. Оставив фары включёнными, Чанёль хлопнул дверью, намекая всем выйти из машины, и направился в глушь.       - Рассказывай, - коротко приказал он, хмуро осмотрев Кима.       - У меня не хватило сил сжечь её тело, как я делал до этого, - начал мужчина. – Как только за Кёнвон хлопнула дверь, пелена потихоньку начала спадать, оставляя лишь ужасающее холодное ощущение, что сейчас я обнимаю свою сестрёнку. Я полностью покрыт её ещё горячей кровью! И это она лежит у меня в руках с медленно синеющими губами! Над другими я издевался: ломал кости, резал, иногда и рвал кожу, наблюдая, как они ещё живые мучаются от нестерпимой боли.       - Ты мерзок, - неверяще покачал головой Чанёль, ранее отказывающийся вдаваться в подробности зверств друга.       - Я болен, - исправил Ким. – Я сжигал трупы. Вы когда-нибудь слышали запах горящего человека? Эту вонь его внутренностей и грязного тела? Я её чувствую всегда, даже сейчас: она въелась в мою кожу. Но ведь с Миён я не мог так поступить, верно? – он обвёл взглядом прикрывающую рот ладонью Кёнвон, и изменился в лице. – Я вывез её сюда и просто бессильно уложил на траву.       Чонин отошел на несколько метров и медленно лёг на влажную траву под хлипким деревом. Он аккуратно уложил голову на выступающие сухие, почти мёртвые корни, и продолжил:       - Я хотел сделать это с уважением, но не рассчитал, что смрадные псы могут так изуродовать мою Миён. Она была на этом месте, туда её потащили позже.       Он прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Он и сам выглядел сейчас как мертвец, если не обращать внимания на рывками вздымающуюся грудь.       - Знаете, что самое ужасное? – нарушил он вновь воцарившуюся тишину, - Миён ушла на тот свет, зная каким извергом является её брат. И мне тошно от себя и от одной мысли, что в последние секунды своей коротенькой жизни, она могла представить себя именно в ипостаси моей жертвы.       Привычная жизнь Чанёля рушится как карточный домик. Сколько же лет он жил только с иллюзорно-прекрасными образами людей, натянутыми на ком измышлений. Он смеялся с ними, раскрывал им свои секреты, пил, занимался любовью. Он лично позволил знакомым-незнакомцам разрушить единственную честную жизнь: чистый образ, что был морским бризом среди впитавшейся сырости, элементом которого являлся и он сам. Сторона меньшего сопротивления и подавляющего большинства редко приводит к личному счастью одной её доли. Учитывая, что доли и есть все её составляющие, то путь кончается трагедией, прикрытой лишь минутным звоном колоколов и брызгами разноцветных конфетти.       - Ты и это знала?       Девушка испуганно кивнула.       - Вы ведь были друзьями.       - А вы возлюбленными. Это ведь тебе не помешало дать ложные показания. - В ответ Чанёль только и смог обречённо выдохнуть. - В тот день мы все встали на путь обмана, и были слишком наивны, искренне веря, что правда не всплывёт наружу. Дядюшки Ким и Пак учли практически всё, до мельчайших деталей, кроме одного – человеческого фактора. И он, наконец, проснулся. В тебе.       Её высокие черные каблуки проваливались в мягкую после дождя землю. Ноги то и дело подворачивались через шаг, а прилипшая только позеленевшая трава, оставляла после себя грязные полосы. Кёнвон потянула совсем притихшего Кима за плечо, но несчастные попытки закончились неудачей.       - Не отступай от начатого, Чан, - продолжила она. – Возможно, ты больше не захочешь меня видеть – и мы правда не встретимся никогда, - она присела на колени, пытаясь привести в чувства Чонина. – Но знай одно – дай мне возможность вернуться назад на шесть лет, в кабинет следователя Ли, то я бы непременно сделала то же самое. В конце концов, я всё ещё люблю тебя.       Чанёль окинул их взглядом, наполненным мерзостью и отвращением. Качая головой, он не смог подобрать слов для ответа, а лишь сделал несколько нерешительных шагов назад. Отвернувшись, он ускоренной поступью направился прочь от поляны, где так и остались сидеть Чонин и Кёнвон.       Давя непрошенную панику, он провел ладонью по лицу. В полной мысленной прострации, Чанёль еле как дошёл до дверей автомобиля. Мокрая после дождя ручка, встретила кожу отвратительным холодом. Пак резко её потянул и плюхнулся на кресло, укладывая голову на кожаный руль. В голове весь шум переборола одна мысль - направиться к Бэкхёну, несмотря на уже достаточно позднее время и назойливую охрану психиатрической больницы. И как только он немного пришёл в себя, а в мыслях установился относительный штиль, Чанёль уже было потянулся к коробке передач, как в кармане почувствовал неприятную вибрацию. Разбитый Бёном экран телефона проявил только несколько последних цифр неизвестного номера. В голове пронеслись мысли вдруг это дядя Ли, а то и хуже звонок из больницы и поэтому, несмотря на всё нежелание, он лениво коснулся экрана. Послышался сливающийся гул, режущий тонкий женский знакомый голос, в котором он с трудом смог различить Хвиин. Видимо, динамик совсем уже слетел к чёрту, а учитывая его местоположение, Чанёль даже не удивился такой, оставляющей желать лучшего, связи. Но спустя пару мгновений, бесперебойная речь немного прояснилась и он с ужасом понял причину внезапного звонка.       - Доктор Пак, Бэкхён пропал!