Поплачь где-нибудь ещё

      - Как человек смог просто взять и сбежать из психиатрической больницы?!       В сердцах Чанёль кричал уже не своим голосом, щедро пропуская между словами парочку благих матов. Холодный больничный свет ламп, ложился на покрасневшее лицо мужчины, словно покрывая его тонким слоем осеннего льда, что с громким хрустом трещал при малейшем давлении. Так же, как и его кожа, которая выглядела будто вот-вот разорвётся от напора вздувшихся вен. Парочка людей из персонала, во главе с Хвиин, стояли понуро уткнувшись взглядами в пол, ожидая новую тираду брани в свой адрес.       Пак, расхаживал по палате Бэкхёна, разглядывая каждый уголок, в попытке найти маленькую подсказку к вопросам «как?» и «куда?». Но ничего, кроме им же убранного в тумбочку портрета, в паре с потрёпанным блокнотом не отыскал.       - Ему стало плохо, и я прибежала по сигналу! На вопросы о самочувствии, пробубнил про легкую тошноту, - повторила по заезженному кругу уже сказанные ранее слова Хвиин. – Сказал, что в силах ходить, ну и я не стала звать кого-то ещё. В кабинете врача не было! Он отметил, что ему стало лучше, но я всё же уложила его на койку и только выглянула за двери в поисках живой души, как Бэкхён исчез!       - Он бы не смог испариться за пару секунд, хватит врать! – яростно выкрикнул в сторону девушки Пак. – Почему он остался один? Почему врача не было на месте?!       - Бэкхён вполне адекватный! Я уверена, что он даже не должен был здесь находиться, вот и оставила! – уже уверенно парировала Хвиин.       - Не в твоей компетенции решать, кому здесь место, а кому – нет! – отрезал возникшую излишнюю твёрдость Чанёль. – Камеры, пост охраны – где были они?       - В палате она была неисправна, а во дворе никого не зафиксировали, - вступился малоизвестный Паку мужчина, с прилизанными волосами и крупной родинкой на левой половине блестящего лба, которая то поднималась, то опускалась от активной мимики и морщин. – В конце концов, можно разместить везде объявления о пропаже, да и в темень такую куда он денется, небось уже мечтает вернуться в тёплые родные стены лечебницы, вместо слипшейся на ногах слякоти. – Он хрипло засмеялся, будто такие побеги были рядовым событием, и ничего ужасного не произошло.       - Лишние уши не должны это слышать, даже внутри больницы! Если, конечно, вы окончательно не хотите упасть лицом в грязь и лишиться своей работы! А если общество не закопает вас, то, поверьте, я найду на кого надавить, чтобы это произошло! – Чанёль решил раскрыть свой основной козырь, который в глазах людей у него ещё был, в виде связей. – Направьте пару своих людей на поиски, и без огласки! – выделил он последнюю фразу. - А с тобой мы не договорили!       Смирив Хвиин недобрым взглядом, он грозным шагом направился в сторону, на ходу картинно столкнувшись с мерзким мужиком. Его тяжёлые шаги раздавались громким неравномерным стуком по пустому коридору психиатрической больницы. В мыслях прокручивая способы и место побега, он не заметил, как уже оказался под тем самым окном, где по словам санитарки, Бэкхёна в последний раз видели. Чанёль несколько раз прошёлся вдоль стены больницы, с удручающим видом разглядывая окна палаты и, поняв, что уже попал под объективы нескольких камер наблюдения, громко ругнулся, и направился к громоздким воротам, возле которых уже столпились несколько человек. Мужчина, повторно осматривающий его, проделывал свою работу уже с небольшой робостью, и недолго задерживая у выхода, больше «для галочки» проверил карманы, отправив Пака, как можно быстрее, восвояси. Сев в машину, Чанёль второпях развернул помятый клочок бумаги, с одной стороны криво исписанный цифрами.       В зале суда стояла нестерпимая духота. Сидящий рядом с Бэкхёном пожилой мужчина то и дело дрожащими и влажными от пота руками бесконечно перекладывал бумаги с распечатанным текстом, где почти на каждой строчке от руки были исписаны исправления жирной чернильной ручкой. День за днём, встречаясь с уверенными лицами четы Ким, у Бёна уже произрастали зёрна неуверенности и отчаяния, что итог заранее предрешён, а сидящий на иголках адвокат вовсе давал в этом уверенность, щедро одаривая удобрениями эти ростки.       Оглянувшись назад, он поймал на себе взгляд Чанёля. На того были натянуты такие ненавистные им же черный классический костюм поверх белоснежной рубашки, поделенной на ровные части тонкой полосой такого же смоляного галстука. Бэкхён робко одарил его кроткой улыбкой. Но ответом послужил лишь рассеянный и бегающий взгляд, быстро метнувшийся в пол. А следом, Чанёль и вовсе отвернулся, шепча что-то в ухо рядом сидящему Чонину. Такое поведение парня заставило Бэкхёна занервничать ещё сильнее. Сквозь плотный занавес, отделяющий его от происходящего, до него донесся спокойный и строгий голос сначала следователя, а затем и требовательный - судьи.       На трибуне возник предмет его размышлений, всем видом пытаясь показать свою уверенность и твёрдость. Однако, от Бэкхёна не могла ускользнуть его настораживающая взволнованность, что пробуждала в душе давящую тревогу. Попытки ещё раз поймать на себя взгляд парня не увенчались успехом – Чанёль смотрел куда угодно, пробегая взглядом по всем людям и поверхностям в помещении, но только не на Бэкхёна. Цепь мыслей прервал дрожащий, родной голос, некогда вызывающий только самые тёплые чувства:       - Следователь Ли прав, Бэкхёна с нами не было.       Небольшая квартира, с узкими комнатами встретила абсолютно мертвой тишиной. Наконец стихший ливень приносил поверхностное спокойствие, окутывая ложным чувством безмятежности. А сбитое от спешки и волнения дыхание было единственным, что могло потревожить тишь, пока в тёмном коридоре не послышался шорох и быстрый топот. Сердце сжалось больше от неожиданности, и Бэкхён рефлекторно потянулся к стене в поисках выключателя. Он быстро нащупал нужный предмет и ночной мрак осветил тёплый свет, а взору явился совсем маленький комок. Ухмыльнувшись своей трусости, мужчина снял обувь и, присев на корточки, взял в руки пятнистого щенка. Тот быстро приластился и несколько раз тявкнул тонким голоском, заставляя Бёна ещё раз улыбнуться. На ярко-жёлтом ошейнике висел кулон с подписью «Рэй». Он поставил питомца обратно на пол, и получая ещё несколько писклявых тявканий, мужчина снял с себя чужую безразмерную куртку. Повесив немного влажную одежду на крючок, он направился вслед за убежавшей собакой, что уверенным шагом направилась в сторону, как оказалось, кухни, и подойдя к полупустой миске, запищала в разы громче. Бэкхён на некоторое время задумался, не будет ли это излишней наглостью, если он пороется в шкафах. Но усиливающиеся требовательные гавканья заставили сердце сжаться, и ему ничего не осталось, кроме как, шумно выдохнув, отправиться в поиски корма.       - Ну и где же хранит твой корм Хвиин? – задал, так и оставшийся висеть в воздухе вопрос мужчина.       Но, к счастью, рыскать в чужой кухне не пришлось, а корм находился в открытой угловой полке. Насыпав небольшое количество, Бэкхён с упоением начал наблюдать, как щенок с громким хрустом поглощал поданное ему угощение, виляя тонким скрюченным хвостом в разные стороны. На пояс давила резинка, широких спортивных штанов Хвиин, которую она, как и такую же широкую футболку всунула мужчине, и Бэкхён успел сотни тысяч раз мысленно поблагодарить её за то, что придерживается такого стиля. Оставив в покое собаку, он прошёл в гостиную.       Но не успел он присесть на диван, как тишину разрушила оглушающая трель дверного звонка. Боясь лишний раз вдохнуть, Бэкхён замер, прокручивая в голове самые разные мысли: начиная от опасений, что его всё же выследили, заканчивая относительно успокаивающей – Хвиин вернулась домой, ведь ключи свои она передала ему. Между тем череда звонков, наконец, прекратилась, унимая тревогу, пока до ушей не донёсся голос, пустивший испепеляющие токи по всему телу.       Бэкхён на цыпочках подошёл к железной двери, несмело касаясь её, будто это она секундами ранее произносила его имя. Сердце собиралось вырваться из груди, пока он, боясь, не дай бог, издать какой-либо шум, прислонялся ухом к тонкой щели, откуда и доносился негромкий голос.       «Бэкхён, я знаю, что ты там. Хвиин всё рассказала, открой».       С каждым произнесённым словом сомнения сгорают под гнётом пылающего огня.       «В наших же интересах, чтобы ты быстрее открыл двери, пока никто не заметил».       Приглушённый бас буквально заставляет Бэкхёна неуверенно протянуть дрожащую руку к замку. Но вновь воцарившаяся тишина пугает, хоть мужчина и уверен, он слышит, он чувствует, что Чанёль всё ещё стоит по ту сторону двери.       «Я хочу помочь, прошу».       Мужчина не выдерживает, и в очередной раз, закрыв глаза на опасения, медленно поворачивает ручку замка. За доли секунд, после характерного щелчка, перед ним открывается дверь, а ещё спустя секунду его уже жадно прижимают к себе и крепко сковывают в тяжёлых объятиях мужские руки.       Бэкхён слышит рваное дыхание, он чувствует, как часто вздымается чужая грудь, и как Чанёль по привычке оставляет совсем целомудренный поцелуй на макушке. Бён уже сам поднимает голову и тянется к пухлым обветренным губам, мягко касаясь их. Они прижимаются друг к другу настолько сильно, будто пытаясь утонуть, утопиться от изуродованного мира. Настолько крепко, что воздуха хватает ровно настолько, сколько нужно было только для редких вдохов. У Бэкхёна от такой крепости выпирают костяшки на пальцах, окрашивая руки в бледные белые пятна, а спину Чанёля, наверняка, - в пылающие алые.       - Нужно уходить, - шепчет Пак, но всем своим видом показывает, что сам ещё к этому не готов. Он обхватывает чужое лицо ладонями, большими пальцами проводя по нежной коже у тонких, зардевших и приоткрытых губ, искажая и растягивая их точные грани.       Забыв и наплевав на им же сказанные слова, он было уже снова собирается ощутить по новой изнеженные губы, как этот порыв прерывает писклявое тявканье со стороны. От внезапности, пугливо резко отстранившись, в тени прихожей он замечает маленькую фигуру с топорщащимся в свете ламп гостиной хвостом.       - Об этом Хвиин и меня не предупредила, - ухмыляется Бэкхён, наблюдая за округлившимися глаза, хотя совсем недавно сам был на месте Чанёля.       - Может это и к лучшему, - улыбается в ответ мужчина, наконец, окончательно выпуская Бёна из оков. Он только сейчас замечает, как мало изменился Бэкхён за эти шесть лет. Как красиво тёплые отголоски света обрамляют аккуратные черты, как нежно они ложатся на медовую кожу, и он невольно задерживается на обозрении самого прекрасного человека.       - А куда нам уходить? - интересуется Бэкхён, глядя прямо вглубь больших карих глаз.       - Я засмотрелся на тебя, - вслух проговаривает свои мысли Пак.       У Бёна щемит где-то в области груди. Такая наивность так были свойственны юноше, в котором он души не чаял около шести лет назад, и вот она, в конце концов, проявилась в мужчине, которого он любит по сей день.       - Чанёль…       - Нет, правда, - прервал он чужое возмущение, - ты невероятен.       - Чанёль, нужно уходить.       - Я так давно не говорил тебе этих слов.       - Шесть лет. Пора уходить.       - Как скажешь, - наконец, сдаётся Пак и пожимает плечами.       Вновь отворив дверь, Чанёль осматривает лестничную клетку и не находит ни души – оно и понятно, время давно уже благополучно перевалило за полночь.       - Куда девать ключи?       - По-ходу решим, - коротко отвечает Пак. – Выключи свет в комнатах и осторожнее, не раздави пса.       - Пса, - усмехается Бэкхён такому обозначению маленького щенка.       Погрузив квартиру почти в полную темноту, мужчина наклоняется к петляющему у ног «псу», и гладит за короткую шёрстку, на что тот внезапно облизывает руку тёплым шершавым языком.       - Прости, дружок, за короткое знакомство. По крайней мере, твоя миска теперь полная.       В последний раз коснувшись маленького округлого лба, Бён встает и направляется к выходу. Он еле успевает надеть свою больничную обувь, как Чанёль крепко хватает за руку, и в следующий момент они уже замыкают железную дверь. Было слышно, как по ту сторону питомец уже начал скулить, маленькими лапами колотя неподдающийся барьер. Бэкхён жалобно посмотрел сначала на двери, а потом перевёл взгляд на Пака, который положил ключ под огромный горшок, с некогда, скорее всего, цветущим крупным растением, от которого сейчас остались только толстые пожелтевшие стебли.       - Что? Хочешь забрать и пса себе? – с негрубой издёвкой обратился мужчина, возвращая горшок на своё место. – Оставь хоть что-нибудь Хвиин – вот уже гардероб её стащил.       - Идиот, - усмехнулся Бэкхён. – Хотя клептоманы вполне в твоём вкусе.       Разобравшись с ключами, Чанёль устремил взгляд на так же покосившегося Бёна, быстро прокручивая слова оправданий, как внезапно створки старенького лифта открыли вид на опьяневшую парочку, которая даже не обратила на это внимания. Воспользовавшись вспыхнувшей юношеской страстью, они быстро проскользнули в сторону тёмной лестничной площадки.       - У нас ещё будет время об этом поговорить, - добавил на ходу Пак, быстрым шагом, спускаясь по ступенькам.       Оказавшись на улице, Бэкхён поплёлся вслед за Чанёлем, и всё так же в полной тишине, молча, сел в машину, как в нос ударил приторный запах.       - Ну и мерзкий ароматизатор ты выбрал, Чанёль, - не самой удачной фразой разрядил мужчина тишину, наблюдая за полностью сконцентрированным: нахмурившим брови и плотно сжавшим губы, Паком.       - Я не пользуюсь ароматизаторами, - не отрываясь от дороги ответил Чанёль.       - Тогда проси своих попутчиков не принимать ванну из духов, ну или хотя бы, время от времени менять марку. Как тебе самому не надоело вдыхать этот приторный ваниль столько лет.       - Бэкхён…       - Я хочу встретиться с Сону, - не дав договорить, выдал практически требование Бён.       - Ты даже не представляешь, насколько ты к нему близок.       Бэкхён вопросительно уставился на Чанёля. Отголоски ночных фонарей, обрамляющих бесконечные дороги, раз за разом освещали профиль Чанёля, отдаваясь на нём частыми рывками света, как в старых плёнках. Бёну он показался излишне сконцентрированным на полупустых путях, хотя Пак мог и просто делать вид, что чрезмерно занят чем-то другим, дожидаясь пока пыл мужчины утихомирится. Если, конечно, эта черта былого Чанёля сохранилась.       - Мы едем к нему? – робко, с маленькой паузой поинтересовался Бэкхён, получая лишь неуверенный кивок в ответ.       - А нас в такое время разве пустят? – больше себе задал вопрос Бён. – Он перестал появляться в стенах больницы после смерти мамы, и сколько бы я не бился с просьбами хоть на пару минут увидеть его – мне отказывали или просто игнорировали. Оно и понятно, - горько усмехнулся мужчина, - кто пустит ребёнка к психу, тем более, уже сироту. По правде говоря, мне бы хотелось, чтобы Сону усыновили, хотя в душе, наверно, немного ревностно, что кто-то может стать ему роднее. Господи, - он грузно плюхнулся на спинку обтянутого кожей кресла, — это ужасно… глупо и эгоистично, ведь это не его вина. Но знаешь, что меня тревожит и нагоняет страх больше всего, Чанёль? – глядя прямо на неменяющийся ночной пейзаж, спрашивает Бён.       - Это и не твоя вина тоже! Моя, Чонина, Кёнвон, папы, кого угодно – но не твоя! – наконец, прорывается у Пака голос.       - Я и не говорил про свою вину. Возможно, моей ошибкой было ответить одному слишком наглому пареньку на вечеринке и довериться ему, а в остальном… - пожал он плечами. – Но ты так и не ответил, а я договорю – мне страшно, что Сону может меня не принять. А я не смогу осудить его за это. Я вообще ни в чём не смогу его осудить, ведь я лишил его матери.       - Перечишь самому себе... Бэкхён, я должен сказать, пока не стало совсем поздно.       - Что ещё? – уже безэмоционально и с долей равнодушия произнёс Бён.       - Сону усыновили. И ты даже знаешь этих людей, - крепче цепляясь за руль, признался Чанёль.       - Разве об этом не должны были меня оповестить? Хотя бы ты! Кто его забрал? – нервно, он чуть ли не всем телом повернулся к водителю, ожидая ответа как можно быстрее.       - Хёншик с женой несколько месяцев назад.       Машина в полной тишине сворачивает, оставляя позади тусклые, невыразительные, но до боли в голове шумные полосы, предпочитая им опустевший двор, окруженный многоэтажками. Сквозь коротко подстриженный газон прорывались прямые дорожки, протаптывая идеально ровные плиты которой, вероятно, каждое утро неспешно или второпях, вразвалочку или по-детски неунывающе вприпрыжку, люди неслись по своим делам. Всю гегемонию прилизанного перфекционизма рушил только бесконечно мигающий фонарь, как обычно это бывает – назло, больше всех привлекая к себе внимание.       - Как… нет… - всё, что смог выдавить из себя Бэкхён в ответ на такую новость. – Скажи честно, вы что-то опять задумали? – он крепко хватается за руку, уже бесцельно покоящуюся на коробке передач, осматривая Чанёля исподлобья. – Что на этот раз?! Дурак! Какой же я дурак, что снова тебе поверил, господи! - мужчина почти сжимается в неудобный угол между креслом и дверями. – Зачем вы втянули в это и Сону?! – слезливо, уже цепляясь за держатели, будто видя в них единственного спасителя в этой ситуации, умоляет Бэкхён.       - Поверь, дядя Ли сможет обеспечить его самым достойным будущим. Ты сам утверждал, что хотел бы новую семью для брата, и мне даже сложно будет понять, насколько это шокирует, но факт остаётся фактом.       - Не такую же семью я имел в виду, Чанёль!       - Слушай, прямо сейчас я направляюсь в квартиру к дяде Ли, где спит и твой братик. Всё, что должен был – я сказал, а дальше решать тебе. Можешь просидеть тут хоть до самого утра, но я готов ещё сотни раз повторить: на этот раз без подводных камней – просто доверься, - заканчивает он уже полушёпотом и, разблокировав двери, выходит их машины, снова оставляя Бэкхёна наедине с ворохом сомнений.       С каждым шагом Пак всё больше сомневается в содеянном, ведь в душе он надеялся, что после такого рода выпада – когда он просто, даже с толикой грубости поставит перед фактом, Бён быстрее воспримет его слова. Но подошва раз за разом тяжело касается земли, а реакции от мужчины абсолютно никакой. И вот уже несколько секунд в мыслях стремительно прорастают угольные плющи, прокладывая собой каждый миллиметр разума, и шепча всяческими голосами самые разные слова, что, сливаясь, несут в себе один смысл – он неправ. Чанёлю лишь остаётся их прогонять уже неочевидными убеждениями, что прикрывать в этом случае нечего, ведь произошедшее в действительности каждый бы принял в штыки, как минимум. Только он имеет дело с Бэкхёном, а что ещё нелегче – с его семьёй.       Чанёль уже почти доходит до дверей подъезда, окутанный, хотя в этом случае – скованный, полной тишью, как он снова осознает, насколько плохо, ничтожно знает Бёна, когда за спиной слышится громкий хлопок дверью, а затем и быстрые, переходящие почти сразу в бег шаги.       — Это всё неправильно, - тихо бормочет голос со спины, совсем точно уверяя, что звуки ему не послышались. – Пожалуйста, позволь мне убедиться, что ты правда хочешь исправить старые ошибки. Прошу, Ёль. – Бэкхён сам переплетает их пальцы, чувствуя чужие, кажущиеся слишком хрупкими, костяшки на руке.       Чанёль успокаивающе прикрывает глаза и только сильнее охватывает ледяную руку.       - Обещаю. - последнее, что прерывает тишину, перед тем как до ушей не касается тихая трель в квартире на третьем этаже.       Бэкхёна уже немного подташнивает от волнения, которое точно чувствует Пак, ведь оно непременно отдается дрожью в руке. Ему кажется, что по ту сторону все крепко спят, считая звонок лишь неприятной частью их кошмаров. А Бён не станет врать, и даже гордо может сказать Ли прямо в лицо о мечтах, чтобы все эти годы ему только они и снились. Если для всех ночь – время для умиротворения и спокойствия после долгого нудного дня, то пусть Хёншик мучился и по ночам, получая от судьбы такое вознаграждение за ложь.       А в Чанёле прокрадывается чувство дежавю, когда сначала слышится короткий поворот замка, а затем и тихий скрип неуверенно отворившейся двери.       - Чанёль?! – но резко удивление сменяется, на тихое: Бэкхён… - несмотря на проскользнувшую мимолётную неуверенность, в голосе сохранилась стальная твёрдость.       - Получилось так, что процесс немного ускорился. Мы пройдём? – произносит Пак.       - Д-да, конечно… - с опозданием отвечает мужчина, отходя от двери, и освобождая проход.       Бэкхён чувствует, как добровольно сам заходит в пасть зверя, но от складывающихся аллегорий отвлекает рука, слишком крепко вцепившаяся в собственную, но оттого и сильнее успокаивающая.       - Как вы тут оказались? – Хёншик запирает дверь, а затем идёт вглубь квартиры, следуя за парой.       - Долгая история, в которой я и сам, по-моему, ещё не разо…       - Я могу увидеть брата? – решительно, даже дерзко, спрашивает Бэкхён.       - Он знает? – по непонятным причинам Ли обращается к Чанёлю.       - Да, он знает, - снова выдаёт Бён, устремляя взгляд прямо на мужчину.       - Сону, скорее всего, сейчас спит, и я не хотел бы его будить.       Бэкхён после этих слов резко срывается, грубо хватая за грудки Ли и со всей силы, с глухим стуком, больно прижимая того лопатками к твёрдой поверхности стены.       - Не хотел бы будить? Ты! Грёбаный лицемер! – шипя сквозь сжатые зубы так, что его щеки с каждым звуком то и дело надувались, так же моментально показывая скулы. – Я не виделся с братом четыре года, всё ради лишней звезды на твоём сутулом плече, а сейчас ты делаешь вид, что заботишься о нём?!       Чанёль, не сразу среагировавший на такой внезапный выпад со стороны Бэкхёна, опомнился только спустя какое-то время, мягко касаясь чужих худых предплечий, и притягивая разъярённого мужчину ближе к себе. Он завлёк Бёна со спины в объятия, ладонью чувствуя учащённое биение сердца, и оставил лёгкий, невесомый поцелуй на хрящике уха.       - Пап? Что тут происходит?       Три пары глаз в одно мгновение устремились в сторону винтовой лестницы, откуда в тени выключенных ламп виднелась хрупкая, худая и немного долговязая фигура подростка. Бэкхён просто не мог поверить своим глазам - не мог поверить, что это происходит с ним на самом деле, и он действительно в паре метров от себя видит когда-то совсем маленького Сону, который успел вытянуться за прошедшие пару лет, да так - что его детская пухлость совсем пропала под натиском изменений переходного возраста. В нём трудно было разглядеть маленького Сону, но в глаза явно бросались слишком похожие черты братьев, что даже незнакомец, мог с легкостью определить их родство.       Он уже не чувствовал чужих объятий на своей груди - Пак окончательно расслабил руки, давая полную свободу действий, позволяя рвануть к братику. Но ноги будто сковало в затвердевшем бетоне, и Бэкхён, как вкопанный стоял на одном месте, просто наблюдая, как Сону шаг за шагом становится к нему всё ближе, а яркий свет всё отчетливее проявляет худое подростковое лицо.       Наконец, Бэкхён за мгновение пересекает расстояние между ними, крепко сжимая брата в объятиях, одной рукой зарываясь в точно такие же, как и у него оттенка волосы. Слёзы бесконечной чередой стекают по лицу не только Бёна, но и наблюдающего Чанёля, и лишь Хеншик сумел их сдержать, не давая скатиться по покрывшейся возрастными морщинами лицу.       - Братик, прости меня, - совсем тихо - шепотом, чтобы мог услышать только Сону, беспрерывно проговаривает Бэкхен. Он только сейчас окончательно осознает, как вырос за годы парень, чей рост уже сейчас выше плеч старшего брата, и Бен уверен, что к его возрасту, тот вовсе его обгонит, хоть мать все время и твердила, что ростом её дети уж точно не пошли в высокого отца.       - Нет, - вдруг хрипло произносит парень, который подняв голову, прожигал дыру в лице своего же брата. - Я не хочу быть братом убийцы.       И только сейчас Бэкхён осознает, какая она - боль настоящая, в первородном и чистом виде. Не физическая, а та, что внутри. Что порой может отдавать во все участки тела, причиняя нестерпимое чувство, будто каждый твой орган, каждую конечность по отдельности четвертуют, специально медленно, миллиметр за миллиметром, оголяя, разрывая плоть, чтобы доставить больше боли.       Бэкхен только сейчас понимает, что пока он как можно ближе прижимал к себе родную душу, тот бесчувственной куклой, с повисшими вниз руками, лишь принимал объятия, мечтая об одном - чтобы быстрее избавиться и отмыться от этой грязи и крови.       - Сону... Это неправда... Я... я не убивал никого, слышишь? Я не убивал... - от бессилия Бэкхен просто падает на колени перед Сону, боясь даже поднять голову и ещё раз увидеть отвращение на чужом лице.       - Я видел, как день за днём мама буквально сгорала на глазах из-за своего никчёмного сына, и однажды её не стало! Прямо на моих глазах мама умерла! И во всём виноват ты, Бэкхён! Она просто не смогла вынести эту боль! - с ощутимым и слишком явным презрением Сону произносил каждое слово, продолжая издевательство над сгорбившимся Бэкхёном, чья спина нещадно дрожала, а он сам даже не пытался хоть как-то сдерживать себя.       - Сону, остановись! - грубо оборвал тираду слов, уже своего сына, Хёншик.       - Вы мне все противны! - несмотря на предупреждение Ли, продолжил парень, будто уже не в силах остановить поток оскорблений.       - Быстро пошел в комнату. С тобой мы еще поговорим, - уже с привычной сталью и пугающим спокойствием отчеканил Хёншик.       Сону оборвал речь, прилежно опустив голову, видимо, не понаслышке зная, что такой холод в голосе отца не сулит ничего хорошего. В последний раз окинув ссутулившегося брата взглядом, словно тот был грязным, вшивым котёнком с улицы, приставшим к незнакомцу, который одарил его - чумазого и гадкого, мимолетным взглядом. И Бэкхен чувствует себя в точности, словно этот бездомный попутчик, грубо отброшенный прямо у подъезда, когда тяжелое деревянное покрытие на лестнице издаёт скрип от веса поднимающегося по нему человека.       Он оттягивает прямые пряди, уже полностью падая на костлявые локти, которые непременно побагровеют после такого удара. Бэкхён утыкается в свою ладонь, оставляя и на ней мокрые отпечатки солёных слез. Пак едва успевает подойти к нему, как слышит короткий взрыд. Сначала он плакал совсем тихо, пока тихий скулёж не перерос в несдерживаемые рыдания.       - Бэкхен, послушай… - Чанёль лишь садится на корточки перед ним, не находя нужных слов для поддержки. – Сону пока ещё не готов, дай ему немного времени. - Он едва ли, по-дружески, касается трясущегося плеча.       - Я… я боялся этого больше всего, Ёль… - дрожащим голосом еле проговаривает Бэкхён. Не отрываясь от влажных ладоней, он поворачивает голову в сторону мужчины. Его растрёпанные волосы слиплись к покрасневшему лицу, а влага, накопившаяся на глазах, стекала неровными дорожками к острому подбородку.       - Знаю… - Пак вплотную подходит и, слишком быстро, одним рывком, сковывает совсем бессильного Бэкхёна в объятия, укладывая чужую голову на своё плечо так, что он уже начал чувствовать, как горячие, горькие слезы мокрыми пятнами отпечатываются на его шее, - я знаю… - шепчет он, снова, раз за разом оставляя успокаивающие короткие поцелуи на макушке.       Хёншик, словно окаменевший, следит как Чанёль, который вырос у него на руках, с самых юных лет, сначала хриплым, а затем и низким басом называвший его «дядя», и что он уже воспринимал как обращение не просто в взрослому мужчине, а к родственнику, ведь их отношения можно было назвать таковыми; сейчас трепетно, нежно, с долей осторожности дарил свои объятия человеку, чью жизнь он лично своими руками испортил несколько лет назад. Он неотрывно наблюдает, как Пак буквально поднимает безжизненно висящего Бэкхена, осторожно пробираясь к большому, обтянутому кожей дивану. Тот подсаживается рядом с ним, подгибая под себя одну ногу, и притягивая Бёна к себе.       - Он примет тебя, - прочистив горло, начинает Хёншик, - не сегодня и не завтра, не скоро. Но будь уверен – это произойдёт. Сону – подросток, - подросток, который немало времени провёл в интернате. Ему нужно дать время, и не убиваться от колких слов, хотя, понимаю – такое тяжело слышать, тем более от самого близкого человека.       Ли садится перед ними на корточки, смотря прямо в глаза Бёна снизу вверх, отчего тот невольно ещё ближе подтягивается в сторону Чанёля.       - И запомни, именно ты – самый родной для Сону человек. Всегда был, и будешь, - Хёншик мягко похлопывает по чужому колену, затем, медленно привстав, направляется в другую комнату, тихо шаркая домашними шлёпками.       - Вы, скорее всего, голодны. Проходите, покушаем вместе, - освещая просторную кухню, он с доброй улыбкой оборачивается, коротким кивком подзывая за собой.       Чанёль оглядывается на рядом сидящего мужчину, и получая резкие отрицательные покачивая головой, подаёт голос:       - Нет, дядя Ли, мы устали и хотели бы отдохнуть. Спасибо.       - Историю побега я, видимо, сегодня не услышу, - без злости произносит мужчина. – Тогда ты знаешь где гостевая.       - Попытаюсь урвать для Вас время, - с улыбкой отвечает Пак, хватая Бэкхёна за руку и резво направляясь в сторону винтовой лестницы. – Кстати, где тётя?       - Гостит у родителей.       - Ясно. Доброй ночи! – напоследок бросает Чанёль, всё так же держа за руки и поднимаясь по ступенькам.       - Доброй… - почти шёпотом завершает Ли, обратно погружая кухню в кромешную темноту. Он уже собирается последовать за мужчинами, как слышит неуверенный голос.       - Хёншик… - крепко, до побелевших костяшек, одной рукой ухватившись за перила, прерывает молчание Бэкхён. – Сону знает, что ты причастен?       От внезапного вопроса становится не по себе не только Ли, но и Чанёлю, переводящий тревожный взгляд от одного, внешне спокойного лица, к другому – напряжённому.       - Нет, - наконец, присущая ему строгость теряется, уступая место неуверенности, и даже некой боязни, к чему приведёт заданный вопрос. – Я пока не рассказал об этом. И, по правде говоря, мне очень страшно, - шумно выдыхая, признаётся он. – Но, если ты этого рьяно желаешь, я закрою глаза на все страхи, и хоть сейчас выдам всё как есть.       - Не ты ли мне только что толкал речь про принятие? – с ухмылкой интересуется мужчина.       - От родственных уз никуда не денешься, Бэкхён. А я, хоть и попытаюсь сделать всё возможное, но как бы этого не хотел - никогда не стану для него кровным родственником.       Бён в полной тишине окидывает взглядом того несколько раз с ног до головы, долго не решаясь выдавить из-себя хоть какое-то слово, окутывая помещение осязаемым напряжением, что каждый из них боялся двинуться хоть на миллиметр.       - Если так важны мои желания, то ты сделаешь всё, чтобы Сону никогда не узнал о твоем рыльце в пушку. Он назвал тебя отцом. А ты в свою очередь, не смей подрывать его доверие.       Под шокированными взглядами мужчин, Бэкхён оторвал плотно сжатую руку, и уже сам притянул Пака с желанием как можно быстрее убежать, пока он сам же не разочаровался в своих словах. Лишь когда нога вступила на тёмный деревянный настил на втором этаже, он услышал снизу тихое «спасибо».       Уверенно ориентируясь в чужом доме, Чанёль резко открыл из такого же тёмного дерева дверь, впуская, как догадался Бён, в гостевую. Просторная комната, выдержанная в классических тонах: с всё такой же мебелью из дерева, начищенной так, что проникающий тонкой полосой уличный ночной свет, отливался на ней тусклыми бликами; плотные шторы свисали с самого потолка громоздкой каштановой тканью, почти попадая в один тон с мягкой спинкой кровати, устланной бежевым покрывалом. Бра, по форме напоминающие висящую в центре потолка люстру, свисали над тумбами. А стену же над кроватью украшал объемный рисунок, вероятно, каких-то богов древнегреческой мифологии, что показалось Бэкхёну излишне помпезным. Но что удивило его больше – так это то, что в открытом Паком шкафу виднелось немалое количество вещей.       - Как видишь, я здесь частый гость, - ответил на немой вопрос Пак. – Там ванная комната, можешь принять душ, а вещи я скоро занесу, - продолжил он, рыская в полках. – Всё-таки, думаю, что нужно перед дядей Ли обрисовать произошедшую ситуацию, если, конечно, ты не хочешь, чтобы я к тебе присоединился.       Бэкхён на эти слова лишь равнодушно пожал плечами и медленно ковыляя, направился к ведущей в ванную двери.       - Бэкхён, подожди, - окликнул его Чанёль.       Он за доли секунд оказался около Бёна, руками обхватывая лицо, на котором ещё не спали признаки недавней истерики, оставляя глаза опухшими и воспалённо-красными. Чанёль наклоняется, оставляя между их лицами несчастные несколько миллиметров. Его взгляд бегает по всему лицу Бэкхёна, в то время как тот, уверенно смотрит в тёмно-карие глаза.       - Ты самый сильный человек, которого я когда-либо встречал, - почти только губами проговаривает Пак. – И я не знаю, насколько важно это для тебя, но я горжусь тобой.       Бэкхён подаётся вперед, заставляя их губы невесомо коснуться, но не доводя дело до поцелуя, а лишь кончиком носа дотрагиваясь до чужого.       - Для меня важно всё, что имеет к тебе отношение.       Переведя взгляд на пухлые губы, Бэкхён, наконец целует его, касаясь холодными пальцами к покрытой мурашками шее, чья температура бурно контрастировала с его кожей, заставляя встать волосы дыбом. Так же медленно оторвавшись, он в одно мгновение скрывается за дверью, оставляя Чанёля с приятным волнением и трепещущим где-то внутри его тела чувством.       Надеясь встретить Ли внизу, Чанёль оказывается в темном коридоре, но замечает полосу света, исходящую из открытой двери спальни Хёншика. Уже почти убедившись, что тот не спит, Пак тихо стучит и услышав одобрительный ответ, входит в чужую спальню.       - Вы не спите? – из-за вежливости интересуется Чанёль, прикрывая до щелчка за собой дверь.       - Не думаю, что сегодня вообще смогу уснуть, - ухмыляется мужчина, откладывая массивную папку обратно на полку. – Расскажешь, что произошло?       - Да, конечно, - вступает Пак, - честно говоря, я и сам не знаю всех подробностей, нужно уточнить кое-что у самого Бэкхёна, но что мы имеем: мне посреди ночи позвонила девушка, что работала санитаркой в больнице, с новостью: «Бэкхён пропал». Ну я приехал туда, у входа она мне всучила какую-то бумажку с текстом: «Я помогла ему сбежать. Разбуди свою совесть» и адресом на обратной. Ну, а я в свою очередь, устроил там театр со всеми последующими криками и угрозами.       - И ты так просто согласился? – вскинув бровь, недовольно поинтересовался Ли.       - Бэкхён там под надзором отца, как ты знаешь. А после сегодняшнего, он мог сделать с ним всё, что угодно, так что в какой-то степени я благодарен Хвиин за то, что разрушила наш план, ускорив тем самым освобождение Бэкхёна.       - Хвиин?       - Та самая санитарка. Так вот, затем я направился по адресу, нашёл там Бэкхёна, она поселила его в своей же квартире. По правде, я не знаю откуда она появилась такая сорвиголова, рискуя своей работой и впуская в дом человека из психбольницы. Эти подробности мне ещё предстоит узнать у Бэкхёна.       - Чанёль, ты думаешь, что произойдёт, если о побеге узнают твой отец и Ким? Ты сегодня потерял протекцию, а у них достаточно влияния и денег для того, чтобы перевернуть ситуацию.       - Тогда все узнают имя настоящего убийцы, - коротко оборвал мужчину Пак. – А это ударит по их влиянию и карману намного сильнее, чем очередная взятка за молчание.       - В противном случае за решёткой окажемся мы все.       - Дядя Ли, Вы знаете моего папу дольше, чем я. Он ради репутации честь свою продаст.       - Пак Чанёль, - грубо обращается Хёншик.       - Извините, разошёлся, - осекаясь, Чанёль продолжает. – В любом случае, это уже произошло и правила игры менять необходимо. А для отца, который обязался оберегать сына, Вы слишком пессимистичны.       - В этом то и дело, я слишком хорошо знаю Пака, и ради репутации он не побрезгует пойти по головам, даже если среди них будет голова собственного сына.       - На то я и его сын, и какие-то сходства у нас всё же имеются, - пожимая плечами, хитро произносит мужчина. - Я уже не помню точно, но один довольно-таки мудрый человек однажды сказал: «От родственных уз никуда не денешься».       Слова Чанёля вызывают добрую улыбку на лице Ли. Он подходит к Паку, сковывая того в «отцовских» объятиях, и похлопывая по крепкой спине.       - Ты вырос, Чанёль.       - Ещё бы, дядя Ли, в шею дышите.       - Что дальше собираешься делать? – отрываясь, интересуется Хёншик.       - В любом случае нужно явиться к папе с манифестом, как минимум, а как максимум – ультиматумом, - зависит как он отреагирует. Персонал больницы будет пока молчать – это в основном их огрех, а дальше – посмотрим.       - Если бы я знал, что ради Бэкхёна ты готов на такое, я, клянусь, шесть лет назад сделал всё, чтобы этого не произошло, - понуро качая головой, признаётся Хёншик.       - Если бы я знал, что ради Бэкхёна я готов на такое, я бы и слова не вымолвил в защиту людей, которых я, по своей глупости, когда-то ошибочно считал роднёй, - ухмыляется Пак. – Твою мать! Бэкхён! – будто очнувшись, он срывается с места, вспоминая, что должен был передать Бёну одежду.       - Пак Чанёль, мои слова не дают права так выражаться! – кидает вслед пулей вылетевшему мужчине Ли.       В комнате Пака уже встречает Бэкхён, сидящий на кровати в одном только полотенце, обёрнутом вокруг пояса. От такого вида, Чанёля охватывает возбуждение и его щёки заливаются краской, словно он юный школьник.       - Ты покраснел, - с издёвкой замечает мужчина.       - А, прости, я заговорился с дядей Ли, - приходя в себя, мужчина направляется в сторону массивного шкафа, выудив оттуда нижнее бельё на пару с ночными штанами и футболкой. Тайком оборачиваясь, он натыкается на слегка ссутулившуюся спину с покатыми плечами, обтянутыми упругой кожей. Спускаясь ниже по выступающим позвонкам, он останавливает взгляд там, где бархат кожи встречается с белоснежной тканью полотенца, там, где последним пунктом его короткого, но волнующего каждый нерв, путешествия являются две ямочки на пояснице, при малейшем движении готовые скрыться под махровой материей.       - Чанёль?        Бэкхён оборачивается, упираясь на одну руку, отчего его спина напрягается, вынуждая мужчину чуть ли не завыть от представшей картины. Качнув головой, Пак перекидывает на другую сторону кровати одежду. Обратно возвращаясь, чтобы взять что-нибудь для себя.       - Как ты сбежал оттуда?       - Мы не совсем умеем регулировать громкость голоса, раз Хвиин услышала нашу ссору, и пошла ва-банк, прямо спросив у меня про подделанные тобой документы, не забыв напомнить и тот случай в туалете. Ну я и выложил всё как есть.       - Ты что? – удивлённо, с долей непонимания переспросил Чанёль.       - Я был зол. - пожав плечами, он продолжил, - А ты думаешь пять лет я молчал в тряпочку, не пытаясь открыть людям глаза? Желание оказаться на свободе иногда приглушает здравый смысл, тебе ли об этом не знать. Но где видано, чтобы слова психа воспринимали всерьёз? А Хвиин восприняла. Я безмерно, конечно, благодарен, но её излишняя любопытность до добра не доведёт, - притянув к себе одежду, он немного застопорился. - И да, понятия не имею какие дыры забивают купюрами проверкам, что в эту дурку смог устроиться такой человек как ты, и там спокойно каждый день не досчитывают пару десятков препаратов, которые волей судьбы исчезают через чёрный выход. И где, естественно, в определенный период времени перестают работать камеры, и что не утаилось от зорких глаз Хвиин. А дальше, думаю, всё понятно.       - Погоди. А зачем нужна была история с медпунктом?       - Она дежурила в тот день, гений. Без причин кто бы меня выпустил в такой час из палаты. А тут и скинуть вину на врача, которого не было на рабочем месте, и до того самого выхода – рукой подать. Правда, что будем делать после «грандиозного» побега мы не совсем обдумали, но тут появились вы. В общем, слишком удачное стечение обстоятельств. Если, конечно, это не затишье перед бурей.       - Не могу поверить, - качает головой Чанёль. – Одна девушка за день смогла переплюнуть план, который мы выстраивали пару месяцев.       - Что ты имеешь в виду? – настороженно произносит Бэкхён.       - Думал, я явился просто навестить тебя? Мы хотели вытащить тебя оттуда, но более гуманно, так сказать, с меньшими последствиями. Но Хвиин решила иначе.       Бэкхён хмурится, кусая нижнюю губу.       - Ты не врёшь? – получается слишком неуверенно.       - А смысл?       - Почему не признался сразу?       - Напомни, что ты сказал мне пару минут назад, по поводу неконтролируемой злости и желания растрепать всё окружающим?       - Но…       - Бэкхён, просто доверься, прошу. Полдела уже сделано – назад дороги нет. Как можно быстрее нужно встретиться с отцом, а учитывая, что у нас появился ещё один козырь в виде подпольных делишек психиатрической больницы, то и их можно взять за одно место.       - А что потом? – опустив взгляд в пол и, незаметно даже для себя, сжав ткань футболки, интересуется Бён.       - А потом – всё будет хорошо, - слишком самоуверенно и по-детски оптимистично выдаёт мужчина в ответ, проходя вглубь комнаты, подбираясь ближе к Бэкхёну и нависая над ним.       - Обычно после таких слов всё и идёт по накатанной вниз, - присаживаясь удобнее, он упирается на разведённые в две стороны руки, со смешком осматривая собеседника.       Чанёль не оставляет незамеченными изменения в чужом теле: некогда тонкие и худые руки, что могли бы быть эталонной моделью для хрупких скульптур Дженсена, сейчас уверенно, словно жилистые стволы старого дуба, держали опирающийся на них вес. Грудь стала значительно шире, плавно переходя в еле заметную талию. Он не был накаченным, а уж тем более мускулистым, - он был идеальным, безукоризненным в глазах Чанёля.       - Ты не хочешь переодеться? - прочистив горло, резко сменяет Пак тему.       - При тебе?       - А есть что-то, чего я там не видел? – усмехается мужчина, получая неслабый толчок по ноге.       - Сдаётся мне, что ты собирался принять душ, а не быть зрителем низкосортной стриптиз-программы.       - Недооцениваешь себя, Бэкхён.       Закинув точно такое же, как у Бёна полотенце через право плечо, Чанёль скрывается за дверью, где меньше чем за минуту уже слышится шум воды.       Бэкхён, надев на себя одежду мужчины, случайно встречается со своим отражением, что с небольшой пугливостью и даже жалостью осматривала близнеца. Нехотя, память напомнила юношу, чья немалая часть гардероба сложилась из чужой верхней одежды. И хотя, она сейчас не сидела уже на нём таким огромным мешком, но разницу всё же трудно было не заметить. Он прикрывает глаза и плотно сжимает веки, чтобы избежать неприятного осматривающего взгляда и не дать волю слезам. Отвернувшись, Бэкхён как можно быстрее скрывается под одеялом, укутываясь им по самую макушку. Он теряет счёт времени, пока в его голове хаотично сплетаются в едином, неумелом танце тёплые воспоминания и неожиданные признания.       Бён даже не обращает внимания на открывшуюся дверь, из-за которой, он уверен, как главный герой спектакля, окружённый горячим паром, явился Чанёль. Тот совсем бесшумно прикрывает двери ванной, не доводя даже до щелчка, и проходит вглубь комнаты, осматривая укутанного мужчину. Но, вопреки ожиданиям, он так же получает в ответ взгляд карих глаз.       - Я думал ты уснул, - видимо, ещё не отойдя от состояния хранителя чужого покоя, шёпотом проговаривает Пак.       Бэкхён отрицательно качает головой, из-за чего его агатовые пряди сильнее раскидываются по подушке.       - Ты так и будешь спать? – невзначай интересуется Бён, отмечая практически полную наготу мужчины, прикрытой только боксерами.       - Я не перетаскивал сюда весь гардероб, чтобы можно было отрыть одежду для сна для двух персон.       - Врёшь ведь.       - Бессовестно.       - Ну, стоит признать, подкачался ты знатно.       Чанёль улыбается, даже немного смущённо опуская голову. А Бён уже не хочет возвращаться к осматриванию чужого, действительно, рельефного и подтянутого тела, когда видит очаровательные ямочки на смуглых щеках и плотно сжатые губы. Тот тянется к выключателю, погружая комнату в темноту, но спустя пару секунд она разбавляется с желтым светом включенного бра.       В полной, немного неловкой тишине, мужчина ложится на свою половину кровати. Бэкхён, не сразу опомнившись, протягивает ему край одеяла, которое эгоистично забрал себе. Пытаясь скрыть нарастающую волну ребяческой радости, Пак укрывается им, моментально погружаясь в тепло, которое могло быть сравнимо лишь с его внутренним состоянием. Чанёль смотрит на него и чувствует, что замирает – медленно, тягуче, невыносимо приятно. Он дышит через раз – боится спугнуть яркий блик, на умиротворённом лице напротив. Боится, что мираж исчезнет, посыпавшись сквозь узловатые пальцы сухим пустынным песком. Что он не сможет дожить до спасительного оазиса, полного свежести и жизни. Он молит Бога, судьбу и подписывает сделку с Дьяволом, чтобы этот момент не оказался прерван ворчливым врачом или режущим звонком.       - Ёль…       Он не знал, что плутовские сирены обитают и в причудливых водах знойных пустынь, ведь истощённые путники предупреждали лишь о буйных потоках пещерных заливов. Тогда почему сейчас их голоса так влекут, манят окунуться в согретые жарким солнцем волны?       Чанёль наклоняется, затмевая собой палящие лучи, видит два одинаковых отражения своего тела и, наконец, ощущает живительное спасение в своём теле. Как оно плавно растекается, обволакивая собой каждую клетку тела. Он целует Бэкхёна – страстно, пылко, настойчиво. Смакуя каждый момент, жадно сминая податливые губы. Такой напор выбивает томный вздох и заставляет крепче сжать в тонких пальцах белоснежную простыню.       Облокотившись на одну руку, Чанёль нависает над расслабленным телом, второй рукой невесомо касаясь покрытой мурашками кожи. Она медленно поднимается вверх, чувствуя, как из-за участившегося дыхания грудь резко вздымается, так же быстро опускаясь.       - Чанёль, нет…       Вымолвить что-то более связное не даёт возбуждение, готовое вот-вот сорвать все тормоза. Слова заставляют неохотно отпрянуть от разнеженной шеи. Пак переводит помутнённый взгляд на полуоткрытые губы, снова поалевшие щеки и бегающие зрачки.       - А если услышит Сону, - видом нашкодившего ребёнка, произносит Бэкхён.       - Тут не такие тонкие стены, - сбитым голосом поясняет мужчина, падая на подушку и притягивая Бёна к себе.       - В любом случае, ещё парочку оскорблений от него я точно не выдержу, - грустно ухмыляется Бэкхён.       Он прижимается к горячему телу, укладывая голову на чужом плече, и перекидывая руку через туловище. В нос бьёт слишком яркий и агрессивный аромат геля для душа. Чанёль проводит пальцем по выступающим позвонкам, скрывающимися под тонкой тканью его же футболки.       - Чанёль, - вновь прерывает воцарившуюся тишину мужчина, - как ты узнал, где я?       Пак резво вскакивает с кровати, вызывая непонимание у Бэкхёна, но порывшись в кармане брюк, скоро возвращается. Притянув в обратное положение Бёна, он показывает сложенный лист, с текстом на одной стороне и координатами на другой.       - Всучила мне, ну а это, как ты понял адрес.       Недолго осматривая надписи, он передает обратно лист Паку, вновь охватывая чужую грудь.       - Что с ней теперь будет? – настороженно интересуется.       - Валить ей оттуда надо, что-что? В любом случае, девушка, которая в два счёта обвела вокруг пальца всех в больнице и переплюнула два здоровых лба за минимальный срок, не может оставаться санитаркой, - он тянется к тумбочке в попытке отложить лист, но задевает лежащий на ней блокнот. Тонкая ручка выскальзывает, звук падения которой смешивается с шипящей руганью Чанёля.       - Обещай, что с Хвиин всё будет хорошо.       - Обещаю, - наплевав на упавший предмет, подтверждает Пак.       Комнату снова окутывает молчание. Но уже такое заурядное, привычное и не доставляющее неудобств. Они так же лежат, вплотную прижавшись телами. Бра так же освещает комнату лишь наполовину, откладывая неровные тени на соседнюю стену.       - Так странно, я собирался сказать и сделать столько всего, встретившись, и оказавшись с тобой в таких обстоятельствах, - начинает Чанёль, - а в итоге мы просто молчим.       - Молчание – золото.       - Золото не уймёт твое возбуждение, - смеётся Чанёль, получая такой же смешок от собеседника.       - Ты невыносим, - укладывая поудобнее голову и щекоча волосами плечо Пака, потешается Бэкхён. – Молчать – не так уж и плохо.       - Иногда это даже необходимо, - внезапно мужчина становится слишком серьезным.       - Нет! Не начинай, прошу, - вскакивает Бэкхён.       - Я хоть как-то должен объясниться перед тобой за опрометчивый выбор…       - Нет! Нет! – взмаливается мужчина. – Чего тебе сейчас не хватает, ведь всё хорошо, Ёль… Всё же хорошо?! Оправдания не поменяют абсолютно ничего.       - Бэкхён, во-первых, успокойся, - прижимает к себе встревоженное и дрожащее тело, - а во-вторых, в моих словах не будет и намёка на оправдания, и впредь, что бы я ни говорил – это не попытка обелить себя. Ни в коем случае.       Бён молча находит чужую кисть, переплетая их пальцы, и давая негласное согласие продолжить начатое.       - Я струсил – всё просто. Принял сторону большинства. Глупый юношеский мозг решил «холодно» оценить ситуацию, взвесить все потери с разных сторон. Господи, как ужасно теперь это звучит, - Чанёль притягивает сплетённые руки и оставляет невесомый поцелуй на тыльной стороне ладони Бёна. – Я считал Чонина родным братом, а под натиском наших отцов, я и вовсе почти был уверен, что принял верное решение, здраво расставил все точки над «i». И вот на одной стороне Чонин, папа, дядя Ким и я, в конце концов, а на другой…- он смолкает, боясь завершить мысль.       - Ты эгоист. Уверен, что поступил бы иначе без упрёков отца? Вошёл в роль блюстителя закона, решил всё взвесить? Вот только почему же ты не учёл, на какой стороне груз убийцы? Да и правда думаешь, что твои слова имели там хоть какой-то вес, Чанёль? Думаешь, ты - последняя спасительная инстанция для авторитета ваших мерзких семей? Они всё решили без тебя и твоего неадекватного дружка. И от этого мне ещё больнее, - его голос дрожит, готовый сорваться с минуты на минуту, вместе с ставшими за эти сутки бесконечными слезами. – Твоя правда не поменяла бы ничего, Ёль. Но она была важна для меня.       - Так и есть… И честно? Я, возможно, и дальше продолжил бы жить по-старому, но твой брат. Он невыносимо похож на тебя, твои повадки, улыбка – всё напомнило тебя. Это было сильнее и неожиданнее, чем удар током, когда они явились за руку с дядей Ли, - он чувствует, как пальцы, всё еще покоящиеся в его ладони, напрягаются, сжимаются, ногтями надавливая на упругую кожу.       - Чанёль, скажи, ты любил меня, или это было для тебя лишь забавной юношеской авантюрой? – Бэкхён, привстав, заглядывает в ставшие чёрными от слабого света, глаза, в глубине которых непременно закрался страх. Впрочем, как и в мыслях Бёна, томительно ожидающего ответа.       - Думал, что люблю, - звучит как скрежет металла, скрип ржавых цепей на качелях, откуда ты не раз падал, сдирая в кровь тонкую кожу на коленках. – Но оказалось, полюбил только сейчас. Я полагал, что скоро чувства остынут, но они только усиливались с каждым днём. Перекладывал это на возможную жалость или пробивающуюся совесть, но нет – я люблю тебя. Сейчас.       - А я любил, Чанёль, - разочарованно признается мужчина. - А сейчас я просто угнетаю себя, за то, что доверяюсь человеку, произнёсший эти слова, - он отстраняется, давая теплому одеялу спасть со своего туловища окончательно. – Но знаешь, - ухмыльнувшись, - другого выбора нет, ты – единственное, что у меня есть на данный момент. И в отличии от тебя, у меня произрастало все шесть лет только чувство ненависти. Увы, я, видимо, соврал тебе, когда говорил, что оно ушло при виде тебя – оно затаилось, приглушилось, не более. Потому что, слыша эти признания, злоба начинает душить меня изнутри и я на грани, чтобы в ответ не придушить тебя!       Бэкхён тычет тонким пальцем по обнажённой груди. От нажима на смуглой коже остаются красные отметины, что, оставшись без внимания, практически сразу исчезают. Мельком осмотрев их, Бён представляет раны от поражающих насквозь пуль, которые он, непременно бы засадил прямо сейчас в Чанёля.       - Чем же ты занимался все шесть лет, Чанёль?! Где ты был, пока моя юность проносилась в криках психически больных людей?! Пытался забыть меня как страшный сон, с улыбкой распивая дорогие коньяки из бескрайних запасов убийцы названной сестры?! – Бэкхён уже не следит за громкостью и тоном произносимых слов, срываясь в очередной раз.       - Я женился на ней… - отстранённо выдаёт Пак.       - Что?       Бён в секунду останавливается, обводя взглядом мужчину, словно тот ляпнул самую большую глупость в жизни.       - Это Кёнвон случайно столкнула Миён с перил на втором этаже.       - Нет, Чанёль, - качая головой в стороны, - ты снова за старое?! Не выгораживай… Скажи, что это враньё!       Бэкхёна окутывает самый настоящий мандраж. Он цепляется за чужие плечи, тряся их со всей силы, вследствие чего и сам Чанёль безвольно раскачивается в стороны.       - Это правда, Бэкхён… И я сам узнал о ней несколько часов назад.       Мужчина столбенеет. Его голова опускается, а руки, расслабившись, свисают по обе стороны тела. С опаской, медленно, словно только привыкающий к новому хозяину питомец, он молча ложится обратно на предплечье Чанёля.       - Бэкхён?       - Умоляю, молчи. Чем больше ты говоришь, тем больше ужасного я узнаю. Помолчи, хотя бы сейчас, – сказав это полушёпотом, он прикрывает глаза. Пак на себе чувствует, как расслабляется тело. Одной рукой потянувшись к одеялу, он укрывает обоих им, вторую покоя на рёбрах Бэкхёна. Прислушавшись к просьбе, действительно замолкает. Долгий тяжелый день совсем скоро даёт о себе знать, погружая сознание в глубокий и желанный сон.       И, казалось бы, он закрыл глаза лишь на секунду, а уже приходится их с трудом разлеплять от криков за стеной. Через окна пробивался слабый свет – снова дождливый май. Заспанный мозг только спустя некоторое время начал в себя приходить, вспоминая вчерашние события. Но почему-то главный герой ночи, не лежал рядом с ним, а вместо него лишь холодная постель и скомканное одеяло. Не успел он привстать на локти, как дверь без стука распахнулась, впуская покрасневшего Хёншика.       - Где Бэкхён?!       - Что? Я не знаю, в ванной, может. Что случилось? – не понимая, почему Ли разъярен, ещё и в такую рань, заспанным голосом задает вопрос мужчина.       - Прекрасно! Просто прекрасно! – упираясь рукой в стену, в сердцах прокричал Хёншик.       - Да что случилось?! – не выдержав, спросил Пак, слишком резко, громко.       - То, что вместе с Бэкхёном пропал и мой травмат. Поздравляю, Чанёль!       - Вы уверены, что его точно нигде нет? – сам до конца не понимая, говорит он про Бёна или оружие, Чанёль соскакивает с кровати. Он, буквально, на лету натягивает штаны и заглядывает для достоверности в ванную комнату, но та встречает разбивающей надежды пустотой.       - Не может быть, - разочарованно выдыхает мужчина, - Вы точно осмотрели весь дом?       - Ты издеваешься, Чанёль! - грозно выговаривает Ли, который за время нахождения в спальне покраснел ещё в несколько раз сильнее.       - Вы не найдёте их, - внезапно со спины звучит сиплый и тихий голос.       Сону, стоящий в коридоре, босоногий и в пижаме, спокойно выжидает реакцию на свои слова.       - В каком смысле? – почти в унисон произносят мужчины, обращая всё внимание на худого подростка.       - Бэкхён сбежал ночью, вместе с твоим пистолетом, который я отдал ему.       Глаза Чанёля округляются от такого заявления парня, пока Хёншик хватается за волосы, пытаясь сдержать яростные порывы в себе, не причинив сыну никаких увечий.       - Как это могло произойти! Вчера ты его сравнял с землёй, а сейчас выдаёшь такое! Куда он пошёл?! – заваливает так и оставшимися риторическими вопросами Сону.       - Он не говорил, а я не спрашивал, - вполне спокойно и уверенно отвечает юноша.       - Как это! Что теперь! – бесконечно запинаясь от злости ничего толком не может выговорить Ли. – Где нам теперь его искать?!       - Я, кажется, знаю.       Чанёль переводит взгляд со скомканного листа на Ли. На месте, где вчера были исписаны координаты, сейчас покоилось знакомое всем им лицо девушки. Черты были изображены с первого раза, без единой помарки той тонкой ручкой, которую вчера, выронив из блокнота, Пак сам же поленился поднять.       Страх медленно подступает к горлу, перекрывая кислород. И пока никто из присутствующих не может до конца понять и принять ужас происходящего. Кто-то в силу возраста и неосведомлённости, а кто-то – неверия и боязни. Вибрация в кармане Хёншика заставляет их выйти из транса. Тот, выругавшись себе под нос, второпях принимает входящий вызов.       - Чего тебе, Чонин?! – выпуская пар на звонящего, обращается мужчина.       - Да, Чанёль рядом. Быстрее.       В миг его выражение лица меняется. Злость сменяется на непонимание, нахмуренные брови опускаются, разглаживая морщинки на лбу, но вместо этого зрачки начинают бегать, округляя глаза, а губы приоткрываются, теряя свой здоровый цвет на бледный, бесцветный.       - Мы сейчас будем, - сглотнув, еле заканчивает диалог Хёншик, ещё на несколько секунд остолбенев, не отрывая взгляда от Пака.       - Что там? – уже с испугом, робко, боясь ответа и даже не желая его слышать, спрашивает Чанёль.       Хёншик не может адекватно сформулировать предложение, а лишь повторяет протараторенные испуганным Чонином слова:       - Кёнвон не дышит.