Higanbana

Время, проведённое вместе, пошло на пользу им обоим. Накахара смог немного расслабиться и стать прежним, перестав себя накручивать на пустом месте. А девушка приятно провела время и получила эмоциональную разгрузку. Можно сказать, что они хорошо влияли друг на друга, и, что немаловажно, им было комфортно вместе. Парень стал всё чаще уделять своё свободное время Хине и предпочитал проводить общие выходные вместе. Ещё одним приятным сюрпризом для них обоих оказалось наличие общих интересов. Хина была по своей природе впечатлительной и любознательной, от чего частенько спрашивала всезнайку и хвастунишку Чую об оружии и боевых искусствах: откуда они произошли? кто ими владеет? кто учит? и где парень научился сам? Накахара, естественно, не мог удержать своё эго, и начинал во всех красках и подробностях рассказывать истории о самураях, шаолиньских монахах, современных техниках боя и просто об оружии: его плюсах и минусах, особенностях и полезных фактах. Все эти рассказы были приятным и увлекательным фоном, во время приготовления еды. Хину так впечатлило то блюдо от шеф-повара, что ей самой захотелось научиться готовить. Она поделилась своим желанием с Накахарой, и тот, недолго думая, придумал хитрый и выгодный для себя план, озвучив его девушке. Всё оказалось предельно просто. С него продукты и весёлые истории, а с Хины готовые блюда. Это было выгодно для них обоих, ведь вкусно покушать парень любил, а девушке не нужно тратиться на продукты, и был личный дегустатор, который ел всё и даже немного пересоленные блюда. От глаз Дазая и Коё эти изменения в молодых людях естественно не скрылись, но оба предпочитали молчать и наблюдать со стороны. Озаки каждый раз радовалась, видя счастливое лицо своего воспитанника и алого цветка, не встревая в их отношения, и давала их чувствам развиться самостоятельно, постепенно и, что важно, основаться на доверии друг к другу. Осаму данной близости напарника и своей помощницы не особо обрадовался, ведь внимание Чуи к его важной персоне стало уделяться значительно меньше, от чего мало-помалу начинали проявляться не лучшие качества самого мафиози. Он всё чаще оставлял девушку на ночные дежурства в порту, придумывал ей особо важные и объёмные задания, которые требовалось выполнить в кратчайшие сроки и все выходные провести в офисе за бумажной работой. Ну и конечно, святая святых, Дазай бессовестно переложил всю свою работу с отчётами на Хину, заставляя её выполнять двойную нагрузку за себя и его. Девушка этой эксплуатации сопротивлялась, как могла, но чаще всего уступала начальнику, зная, что может нарваться на ещё большие неприятности. Да и всегда оставалась угроза того, что она могла поплатиться за свои неосторожные или смелые слова на тренировке с Осаму или Акутагавой. Учитель продолжал тренировать её и злую чёрную псинку, от чего характер последнего портился с каждым месяцем всё сильнее. Дазай учил их контролю способностей, буквально заставляя преодолевать свои пределы. Между собой Хина и Рюноскэ работали всё ещё плохо. Парень часто срывался на девушке и позволял себе рукоприкладство. Но всё же Осаму был настоящим дьяволом и мастером своего дела, вынуждая упрямого и взрывного пса работать с тихой и малоразговорчивой Хиной. Мафиози много думал, на кого же была похожа девушка по своему характеру, но так и не смог определиться. Ни мышкой, ни уж тем более цветочком он назвать её не мог. Хина обладала слишком яркой выразительной внешностью и острым язычком, который умел отбрить и ставить на место любого. То, что она им пользовалась так редко — только её глупость. Но всё же на тёмную лошадку девушка походила больше всего. Хотя… скорее этакий пони. Но пони тоже кони, так что себе молодой человек не противоречил. Так же, график девушки пополнился дополнительными тренировками с Одой. Осаму готовил их к грядущему сражению с лидером Мимика. В частности, именно Хине необходимо было научиться сражаться с врагом, который мог увернуться от её кошки и всех «несчастных случаев», которые девушка могла устроить. Эти тренировки и занятия с Чуей были, пожалуй, самыми приятными и интересными. Одасаку сразу попросил дорогого друга не оказывать давления и позволить им самим разработать план тренировок. Это избавило девушку от лишней нервотрёпки и позволило сконцентрироваться на обучении в здоровой и благоприятной атмосфере. Вообще, нервная система Хины уже начинала не выдерживать и сдавать от того количества стресса, который ей приходилось переносить каждый день. Вечные истерики Рюноскэ, с его слепым обожанием своего учителя, и сам Осаму, эксплуатирующий её как свою личную рабыню, выжимали из девушки все соки и положительные эмоции, превращая её жизнь в ежедневный квест «Выживи, или сломайся и сдохни». Благо, отдушины были. Хина научилась правильно распределять своё время, навещая Коё в её Доме, и, раз уж Дазай так любезно переложил на неё всю бумажную работу, то девушка решила обернуть это в свою пользу, ставя себя максимально часто в смены по дежурству в порту с Хироцу. Акутагава старший тоже чаще стал посещать Дом Озаки, поскольку учитель уделял большую часть своего драгоценного времени красноволоске, а не ему. У Рюноскэ появились возможности навещать сестру, которая каждый день упорно тренировалась, чтобы стать сильной и достойной своего брата — будущего «капитана Чёрных Ящериц». Девочка свято верила, что братика ждал успех и повышение. А значит, она обязана приложить максимум усилий, чтобы попасть под его начало. Каждому визиту брата Гин радовалась как в первый раз, радостно бросаясь к нему на шею, когда их никто не видел. Озаки не была против этих встреч, ведь Акутагава старший являлся главным стимулом девочки стать сильнее. Да и радовало глаз видеть прекрасную юную куноичи с непривычно добрым и спокойным братом. «Насколько же люди двуличные!» — каждый раз задумывалась Коё, глядя на своё окружение, которое, в скором времени, грозило пополниться ещё одной странной и не внушающей доверия персоной. На горизонте замаячил некий худощавый, высокий и скользкий незнакомец по имени Эйс. Как ему удалось добиться внимания и расположения босса — для девушки оставалось загадкой. Ещё более странным было то, что Дазай одобрил просьбу Эйса, поручить ему заботу о деловых сделках мафии. Это была важная и ответственная работа, которую приходилось выполнять всем и с большой неохотой, отрываясь от собственных важных дел. Но таков был их жизненный уклад, и жаловаться попросту глупо. Однако то, что какой-то скользкий тип, с очевидными амбициями и замашками на местечко в исполнительном комитете, так быстро и уверенно продвигался к своей цели, было весьма подозрительно. Хотя, Озаки не исключала того факта, что Осаму оказалось попросту лень заниматься этой работой, и он решил дать незнакомцу шанс. Этот вариант был маловероятен, ведь всё же голова на плечах у него была, и ответственность за организацию Дазай нёс. Но утверждать о чём-то со сто процентной уверенностью никогда не получалось, ведь мафиози был непредсказуем и у себя на уме. Так шло время. Мафия укрепляла свои позиции и становилась сильнее. Анго всё ещё часто отсутствовал, пытаясь выяснить как можно больше о Мимике, но не забывал про своих товарищей, встречаясь с ними в баре «Lupin», и пропускал по стаканчику чего-нибудь. Дазай в эти дни оставлял Хину подле себя, чтобы девушка проследила за ним и помогла добраться до дома. И это, конечно же, был очередной предлог, чтобы потратить личное время ученицы. Отравлять её жизнь своими прихотями и присутствием начинало всё больше и больше доставлять ему некое садистское удовольствие. Хина, набравшись мужества, однажды спросила учителя об этом в лоб, но чёткого ответа не получила. Дазай и сам не мог объяснить этого наваждения. Можно было сказать, что он пытался приковать девушку к себе, развлекая свою ежедневную скуку. Но это же глупо! И Осаму это знал. Признать тот факт, что он не хотел оставаться один и поэтому всюду таскал ученицу за собой, было равносильно признанию собственного одиночества и неполноценности. Этот кошмар жил с ним всю его сознательную жизнь, и только в мафии, рядом с мягкосердечным Одой, скрягой Анго и идиотом Накахарой он чувствовал себя живым. Его кошмар пропадал, а жизнь переставала быть адом. «Неужели этой девчонке удалось завладеть моим вниманием и расположением, заняв местечко рядом с этими тремя?» — сидя с товарищами в баре и будучи уже подвыпившим, размышлял Дазай, глядя на девушку. Хина сидела с ними каждый раз, но без особого рвения. Она поддерживала те беседы, где ей было, что сказать, и молчала там, где не хотела показаться глупой, предпочитая послушать других. Больше она, как бы Осаму не старался её спровоцировать, капли алкоголя в рот не брала, заказывая чай или сок. Хозяин заведения, поняв, что юная красавица стала частой гостьей его заведения, добавил несколько безалкогольных напитков в меню, давая девушке право выбора. Анго, заметив данные изменения, неоднократно возмущался, ведь он тоже крайне редко пил алкоголь, поскольку ему требовалась трезвая и ясная голова, но новые напитки появились исключительно с появлением девушки. Дазай и Ода беззлобно подшучивали над другом по этому поводу, иногда привлекая к данному разговору и саму Хину. Та, за прошедшие полтора года с её появления в рядах мафии заметно повзрослела и перестала быть вечно испуганной малышкой. Она расцветала, словно настоящий цветок, преображаясь из маленького подобранного с улицы забитого жизнью ребёнка, в прекрасную, уверенную в себе и красивую девушку. Это видели все. Анго и Ода умилялись ею. Каждый по-разному. Первый предпочитал молча наблюдать и изредка хвалить за успехи, в то время как Сакуноскэ совсем не стеснялся лишний раз приласкать девушку нежным поглаживанием по головке или добрым искренним словом. На тепло и ласку Хина реагировала моментально, смущённо улыбаясь и демонстрируя свою нежную добрую сторону, которую показывала только самым близким и дорогим людям. Когда она впервые показала себя настоящую в баре «Lupin», растерянно заулыбавшись от неожиданных комплиментов Оды, то в заведении повисла гробовая тишина, которую нарушил разбившейся бокал Дазая. В его голове тут же всё стало на свои места. Мафиози понял, как это Хине удалось покорить сердце Накахары, которое он столько лет делал чёрным и безжизненным, подобно своему. Он понял, чего так боялась Озаки, говоря ему не трогать девушку. Она видела то, что он проглядел за своей завесой нежелания увидеть угрозу в глупой девчушке. Дазай вырыл могилу своего ада сам, держа Хину все эти полтора года рядом собой. Она проникла в его жизнь, стала частью его мира, завоевала доверие ЕГО друзей. Нет, конечно, после неловкой минуты и шуток Оды и Анго, Осаму охладил свой разум и эмоции, понимая, что он не инфантильный дурачок и ничего страшного не случилось. Кратковременная секунда слабости и страха прошла, и он снова мог мыслить спокойно и трезво, не взирая на всё выпитое виски. У Хины нет цели отнять у него друзей или как-то испортить жизнь. Нет, конечно каждый мечтает испортить Дазаю жизнь, когда он доводит их до бешенства, но это рабочие вопросы и к данному делу не имеют отношения. Да и девушка слишком добрая и не способна на ненависть, если верить её искренней чистой невинной улыбке. Не смотря на всё это время и испачканные руки в крови других людей, ей каким-то чудом удалось сохранить свою душу чистой и не тронутой тьмой мира мафиози, тьмой самого Осаму, который тем или иным образом разрушал тех, с кем находился рядом, убивая в них всё хорошее. Яркими примерами были Акутагава и Накахара. Один, словно слепец с промытыми мозгами, боготворил дьявола, мечтая получить его признание, блуждая в порочном круге своих ошибок и недостижимости желаемого. Дазай никогда не признает Рюноскэ в первую очередь потому, что именно этого так желал его ученик, а во-вторых, из-за глупого и неоправданного обожания своей персоны. Даже сам Осаму понимал это, и что более важно. Он заставлял людей уважать себя и восхищаться своим гениальным умом, выставляя всё так, словно все вокруг него идиоты. Но Акутагава переходил все рамки, становясь назойливой раздражающей и непослушной псиной, которая срала в его тапки. Чуя же глупый и легко управляемый идиот, который изначально не был плохим парнем, безнравственным ублюдком и алкашом. Нет, но под чутким руководством Дазая, начиная с того момента, когда Накахара вступил в ряды мафии, и они стали напарниками, он умело склонял его ко всем порокам и слабостям людей, привив ему любовь к винцу, шлюхам и жизни в своё удовольствие. Парень был слишком хорош и чист для их организации, для Дазая. Поэтому его необходимо было испортить и сделать таким же грязным. И Осаму смог. Он превратил сердце Чуи в холодный чёрный гранит, покрытый дёгтем, что не способен на любовь и другие светлые чувства. Так как?! Как этой красноволоске удалось сохранить свою чистоту рядом с ним?! Как она смогла вернуть сердце Чуи? Оживить его и сделать влюблённым идиотом, вместо несчастного идиота? Эти вопросы не шли у Дазая из головы уже долгие два месяца. Называть девушку особенной абсурдно. Не бывает особенных людей. Есть только толковые и бестолковые, инициативные и пассивные. Тогда как охарактеризовать Хину? Она толковая, но пассивная. У неё нет цели в жизни. Нет амбиций. Она просто… живёт? Видится со шлюхой Озаки, идиотом Накахарой, старым, но ещё вроде не маразматиком Хироцу. Но в этом нет ничего такого! От этой загадки, которую молодой человек не мог разгадать уже вот два месяца и прийти к удовлетворяющему его ответу, настроение портилась чаще обычного, от чего влетало всем и в первую очередь самой девушке. Осаму столкнулся с тем чувством, которого прежде не испытывал. Неразрешённая загадка, вопрос, ответа на который он не мог найти. С ним это было впервые. Негативные и отрицательные эмоции выплёскивались на девушку ежедневно, вытягивая из неё всё живое. Но наступал новый день, и Хина снова была полна сил и противостояла всем нападкам учителя. Этим вечером, в компании друзей мафиози был твёрдо настроен хорошенько напиться и наконец расслабиться, перестав терзать себя мыслями «почему и как?». И у него неплохо получалось. Алкоголь, как обычно, действовал слабо, от чего опьянение наступало крайне медленно и неохотно. — Дазай-сан, пожалуйста, не напивайтесь слишком сильно. Вам ещё за руль садиться, — устало попросила девушка наставника, видя, что он опрокидывал в себя уже пятый бокал виски. — Ты пускаешь его за руль? — удивлённо уточнил Ода, глядя на вымученную Хину, которая весь вечер провела в молчании. — Я не умею водить машину, — сообщила она, помешивая чайные листочки в чашке ложкой, чтобы хоть чем-то себя занять, в ожидании конца этого вечера. — И ты до сих пор не научил её водить машину? — с осуждением обратился к другу Анго, перестав понимать, зачем тогда всё это время он тащил Хину за собой. — Отстань, — отмахнулся Осаму, не желая слышать никаких упрёков в свой адрес. Он устал. Всё. Оставьте его в покое. — Это безответственно и опасно с твоей стороны. Тебе уже давно стоило научить Хину водить машину. Ты же ведь рискуешь не только своей жизнью, но и её, — хмуро произнёс Ода, которому совсем не нравилось состояние друга. — Что тебя беспокоит? Что случилось? — Ничего, — громко поставив бокал на барную стойку и расплатившись, Дазай слез со стула и направился к выходу. Слушать это нытьё и расспросы с тем, что у него случилось, он не желал. Мафиози был не из тех, кто плакался о своих проблемах другим. И уж точно не был тем, кто слушал мораль от других. Вечер не удался, но может оно и к лучшему. Напиться, как хотелось, Дазай не смог, но пьян был сильнее обычного. — Идём, — скомандовал учитель своей ученице, покидая бар. — Хина, может мне вас довести? — предложил Анго, волнуясь за эту парочку. — Не думаю, что Дазай-сан согласится, — печально отозвалась девушка, оставляя деньги за чай. — Да, он не из тех, кто слушает. Тогда, отзвонись, как будете дома, хорошо? — попросил Ода, тоже переживая за неё и друга. — Хорошо. Спасибо вам, за этот вечер, — попрощалась Хина и пошла к машине. Дазай уже сидел на водительском месте, откинув голову назад, и думал о Хине. «Чёртово наваждение», — усмехнулся молодой человек, наконец-то чувствуя приятное расслабление от алкоголя и лёгкость. Девушка молча села рядом и пристегнулась, показывая, что готова отправиться в путь. Даже в последний. Начальник вытряс из неё душу за последнюю неделю, превратив работу в ад. Хотела просто попасть домой и отоспаться, не прося ни о чём больше. Осаму ехал по дорогам с редкими встречными машинами быстро и расслабленно, совсем не ощущая скорости. О да, ему наконец-то было хорошо, и он наслаждался этим состоянием. Мысли о девушке никуда не делись, продолжая посещать его мозг, но уже под другим углом. Он стал думать о её чистой улыбке, мягких губках, которые успел распробовать полтора года назад и всё ещё помнил их сладость, гладкой коже и узкой талии. «Сколько ей было, когда она попала в мафию? Она ровесница Акутагавы — значит шестнадцать. Сейчас Хине должно было быть семнадцать с хвостиком. И для кого она себя бережёт? Тратит лучшие годы и свою красоту в пустую, дура», — размышлял Осаму, глядя на уставшую и напряжённую девушку через одно из зеркал. В голове эспера проскочила одна шальная, но такая приятная мысль, от которой он был не в силах отказаться. Ему захотелось до дрожи во всём теле прикоснуться к этой чистой нетронутой душе, услышать те звуки, которых не слышал никто и даже идиот Накахара, который боялся даже подумать о том, что планировал сделать он, Дазай. Машина остановилась на подземной парковке там, где и всегда. На улице стояла глубокая ночь, на минус третьем этаже ни души, а в кармане водительской двери завалявшиеся наручники. Старая привычка, которая оказалась так полезна в эту ночь. Он знал Хину, и знал все её действия, что были обречены на провал. — Больше не ездите так быстро, когда вы пьяны. Это опасно. Спокойной ночи, Дазай-сан, — устало попросила учителя и зевнула, мечтая добраться до дома и лечь спать. Пожелав наставнику спокойной ночи, девушка дёрнула за ручку двери, но замки секундой ранее щёлкнули, заперев машину. Озадаченность тут же сменилась тяжёлым стоном. Жуткая усталость терзала бедное тело и разум девушки, которая откровенно устала от идиотских выходок своего начальника. — Что ещё? — вымучено спросила Хина, повернувшись к наставнику, и лишь успела распахнуть глаза шире от удивления. — Ты, — произнёс Осаму, перебираясь на сидение ученицы и садясь на её бёдра верхом, и накрыл розовые губки в горячем напористом поцелуе. Да! Они именно такие, какими он их запомнил, если только не слаще и ещё мягче. И пока девушка не успела ничего сделать и предпринять, одна часть наручников замкнулась на её запястье, а вторая на ручке двери, ограничивая подвижность Хины. Так она не сможет сбежать, даже если очень захочет. Паника и страх охватили девушку, которая тут же стала дергать прикованной рукой и пытаться свободной оттолкнуть сбрендившего пьяного наставника. Но она была слишком уставшей для борьбы, от чего пришлось пойти на крайности и сделать то, чего она не успела в первый раз!  — Ай! — отстранился Дазай, касаясь рукой прокушенной до крови губы. — Чего и следовало от тебя ожидать. Но если бы ты не сопротивлялась, было бы не так интересно, — весело произнёс он и перехватил свободную руку девушки, которой она хотела его ударить. — Что, чёрт возьми, вы творите?! Вы напились! Слезьте с меня! — кричала и требовала Хина, с ужасом и каждым мгновением понимая всю серьёзность своего ужасного положения. — Это не смешно! Дазай-сан!.. А!.. А-а-ай!.. — прогнулась вперёд ближе к наставнику девушка от боли в выкрученной руке, которую Дазай сжимал с такой силой, которой обладать не должен, учитывая его телосложение и отсутствие накаченных мышц как у Чуи. — Побудь в таком положении. Если вздумаешь дернуться, то я сломаю тебе руку, — сразу предупредил молодой человек, оказавшись так близко к маленькой аккуратной груди Хины. Но не спешил притрагиваться ко всем самым желанным местам. Нет, дрожь и страх в теле жертвы были слишком соблазнительны. Их тоже нужно было уметь вызывать правильно. Постепенно. Начиная с простых прикосновений к узкой шейке, вызывая у девушки мурашки. Она так вкусно пахла, так соблазнительно. — Ммм… — блаженно протянул Осаму, вдыхая аромат кожи Хины. — Запретный плод так сладок… Я съем тебя, — тихо вещал мафиози и не шутил. Он хочет познать это тело. Осквернить эту чистоту, эту невинность. Запятнать свет этой души, повергнув в пучину отчаяния. Он должен сделать её порочной. Грязной. Такой же, как он. Каким он сделал в своё время Накахару. Она должна стать одной из них. — Умоляю, прекратите!.. — взмолилась девушка, не в силах призвать способность из-за обнуляющей силы эспера, и вырваться своими потугами, из-за ужасной боли в руке и запястье, на котором, несомненно, останутся тёмные следы от этих жёстких ледяных пальцев. Дазай ничего не ответил, вместо этого сдавив тонкую светлую кожу на шейке девушки, получив тихо шипение. Да, она подходила к нужной кондиции, но это не то, чего он жаждал от неё услышать. Поэтому молодой человек начал действовать нежнее, покрывая горячими томными поцелуями эту самую шейку. — Ты моя, — прошептал на ухо девушке, расстёгивая пуговицы её пиджака и рубашки одну за другой. — Скажи, Чуя ведь ещё не касался тебя так, да? — Чуя я бы никогда так не поступил и не стал ко мне прикасаться! Не равняй его с собой! — не кричала, но с презрением и в тоне отвечала ублюдку, который переходил все границы дозволенного. — Аха, ну да, конечно. Ты слишком хорошего мнения о нём, — уверенно заявил и провёл ладонью по оголённой талии и плоскому животику, чувствуя нескрываемую дрожь ученицы. — Просто я делаю то, на что у него кишка тонка сейчас. — Я всё расскажу Чуе и Озаки-сан!.. — стала угрожать насильнику расправой в ответ, пытаясь мыслями ухватиться хоть за какую-то спасительную соломинку. — Ахаха, так вот в ком ты видишь своих защитников, — рассмеялся Осаму, заглядывая в глаза Хины. — Эта рыжая шлюха и её подсос тебя не защитят, как и не поквитаются за тебя. К тому же… — злорадно улыбнулся и резко дёрнул двумя пальцами лифчик девушки вниз с такой силой, что тот порвался. — Я сделаю с тобой такое, что тебе будет слишком стыдно посмотреть им в глаза и всё рассказать. От неожиданности и страха девушка даже взвизгнула, слабо дернувшись, но выкрученная рука напомнила о себе острой болью. Другое запястье было надёжно приковано наручниками к ручке двери машины, и от попыток вырваться больно царапало кожу. Нет! Она, конечно, предполагала, что Дазай может однажды сбрендить и попытаться взять её силой, но всем сердцем надеялась, что учитель не опустится до подобной низости и с ней такое не произойдёт. Тем временем забинтованная свободная ладонь мафиози легла на грудь девушки, став поглаживать и слабо сжимать, исследуя область действий. Совсем небольшая и умещалась у него в одной ладони. Обычно мужчинам нравились более пышные размеры, но в маленькой груди были и свои прелести. Это Осаму знал хорошо, поглаживая кончиками пальцев соски девушки, и слабо сжимал. У Хины эти прикосновения не вызывали ничего, кроме ужаса и отвращения, что учитель прикасался к ней и смотрел на её наполовину обнажённое тело. Отвратительно! И… страшно! Это всё, о чём могла думать Хина, снедаемая этими эмоциями и ощущениями. И неужели он прав и Озаки-сан, и Чуя правда за неё не поквитаются? Ведь «Дазай-сан» всегда прав! От этих мыслей на глаза навернулись слёзы. Было очень обидно и жаль себя. Не понимала, чем заслужила это всё. Что такого она сделала плохого учителю, за что он так над ней издевался и сейчас творил такое?! — Плачешь? — заметив мокрые глаза девушки, с усмешкой поинтересовался, продолжая ласкать её грудь. — Нет, — сдавленно сквозь зубы процедила Хина и не врала. Влага застыла в глазах, но слёзы не лились. Смотрела вверх, чтобы не видеть ухмыляющегося лица Дазая. Она не должна плакать. Только не при нём! Она поплачет потом, но не доставит этому извергу удовольствия сейчас. Стойкость и моральное сопротивление Хины лишь заводили мафиози. Ему ещё больше хотелось заставить её страдать, плакать и молить о пощаде. Но та молчала. Смирилась, но не сдалась. Хина, как уже давно понял и признал Осаму, дурой не была, и оценивала положение дел даже в самых сложных ситуациях. Она понимала, что сбежать у неё шансов нет. Поэтому оставалось только смириться с тем, что произойдёт и дождаться окончания. Дазай тянуть не стал, плавно опустив руку между ножек девушки. Та вздрогнула всем телом и сжала колени плотнее, но это никак не могло ему помешать. Чёрные брюки ловко оказались расстёгнуты, а длинные блядские пальцы, которые любила каждая шлюха, с которой он спал, оказались уже в трусиках. Со стороны Хины послышался тихий всхлип, но слёзы всё ещё были застывшими в глазах. Она не плакала. — Ты потрясающая девушка, Хина-чан. Должен признать, я первые встречаю такую, как ты. Обычно все так легко и быстро ломаются, но ты… Лучшая, — довольно произнёс, став вновь покрывать, так любезно открытую ею же, шею поцелуями. Девушка изрезала всё запястье до крови наручниками, пытаясь сконцентрироваться хотя бы на боли и перебить эти отвратительные ощущения, но рука онемела и не чувствовала ею ничего. Только длинные пальцы Дазая, что проникали глубоко внутрь. Эти мерзко и неприятно. Хине откровенно хотелось заорать ублюдку на ухо, чтобы он оглох к чертям собачьим. Но, стиснув зубы, продолжала терпеть. Тихие сдавленные всхлипы девушки звучали словно музыка для его ушей. Мафиози никогда не сходил с ума по женщинам, но должен был признать, что страх и контроль над телом Хины пьянили его не хуже крепкой выпивки. И плевать, что он поступает низко. Никто его за это не осудит. Настроение у Дазая было восхитительное. Давно он не чувствовал себя на таком подъёме и в превосходном расположении духа. В штанах было тесно и срочно требовалось передёрнуть, но не при Хине. Хватит с неё на сегодня. Он и так вдоволь надругался над её телом, оставив в конечном итоге десятки следов и отметин. Пусть видит и вспоминает об этой ночи всякий раз, когда смотрит в зеркало. Осаму отпустил запястье девушки, и её рука упала плетью вниз, а тело откинулось на спинку сидения. Найдя в том же кармане двери маленький железный ключик от наручников, положил его на приборную панель перед Хиной и разблокировал машину. Она не маленькая и сама сможет снять наручники, как отойдёт от шока. Нянчиться он с ней не собирается, как и не собирался никогда, доказывая это своим отношением с первого дня их знакомства. А настроение действительно было прекрасным. Весь алкоголь выветрился, и голова совсем не болела. Не задумываясь, направился на выход из парковки, чтобы продолжить эту чудесную ночь в каком-нибудь ещё баре. На парковке повисла гробовая тишина. Девушка минут пять ещё просидела неподвижно, после чего дрожащей ватной рукой нащупала в кармане пиджака телефон и набрала номер. Долго шли гудки, но голос на обратном конце всё же последовал. — Ало? — Чуя… пожалуйста, забери меня отсюда…