Higanbana

Следующие три дня Хина наслаждалась обществом парня, который взял отгул, дабы провести это время с ней. Чуя много ворчал и часто выражался в привычной своей немного грубой и дерзкой манере, но всё время заботился о девушке и не отходил от неё ни на шаг. Ещё бы! Такую возможность он не мог позволить себе упустить. Хина была в его доме, в непосредственной близости и сама жаждала прикосновений и тёплых рук, как домашний милый котёнок, на которого, благо, у него аллергии не было. Сама девушка не покидала квартиры Накахары с той ночи, от чего чувствовала неловкость. Ей пришлось позаимствовать майку и шорты парня, в которых расхаживала по квартире, готовила и вместе с Чуей смотрела телик, каждый раз усмехаясь с ворчливой и недовольной моськи Накахары, когда показывали одну глупую рекламу, которая его бесила. Он был таким живым, ярким и тёплым, что позволяла себе даже побыть чуточку наглой и капризной, садясь на его колени, когда вздумается. Собственно, кроме показательного ворчания Чуя никаких протестов не выражал, тут же обнимая девушку, и, нередко, утыкался носом в её макушку. — Чуя, скажи, почему тебе так нравятся мои волосы? — лёжа уже в кровати спиной к парню, тихо спросила его, пытаясь скрыть собственное смущение и алеющие щёки. Накахара, под предлогом того, что уже осень, а отопление всё ещё не включили, пользовался моментом, прижимая Хину к себе по ночам всем телом, чтобы согреться. Его руки могли беспрепятственно обнимать это худенькое тельце, прикасаться к нежной коже и пропускать через пальцы алый шёлк. Вот так тихо и уютно засыпать вместе с девушкой оказалось невероятно приятно для него. Хотя, определённо, в некоторые моменты и не просто из-за собственных пошлых мыслишек и желаний. — Ой, блять, ну давай задавать такие сопливые вопросы в такой момент, — ворчал Накахара и прижал Хину ещё плотнее к себе, не желая отвечать. — А какой сейчас момент? — не сдержав усмешки, спросила в ответ девушка, медленно и нежно поглаживая сильные руки Чуи. — Вот сама и подумай, — всё так же недовольно пробурчал парень, чувствуя, словно красноволоска насмехалась над ним. — Или я что ли должен тебе всё разъяснять как маленькой девочке? — А я разве не маленькая девочка в твоих глазах? — хихикнула Хина и всё же кое-как повернулась к Накахаре лицом, положив свои руки на его грудь. — Нет, — довольно быстро и твердо произнёс Чуя, смотря в эти большие, зелёные и доверчивые глаза. Как бы ему ни хотелось, а видеть в Хине простую девушку и уж тем более девочку он не мог. Она ему нравилась. Причём очень. И отрицать это было уже глупо и бесполезно. За эти несколько дней, что Хина провела в его квартире, Чуя осознал свои чувства и желания, которым оказалось так не просто противостоять. Он прикасался к нежной коже девушки, брал её на руки и усаживал на колени, тепло обнимая, и пытался довольствоваться этим. Но себя не обманешь. Чуя хотел целовать эту узкую шейку и пухлые губки, которые Хина так любила надувать, когда спорила с ним из-за какой-то ерунды. Ему хотелось близости, интимной близости. Однако Накахара упорно продолжал себя сдерживать и не переходить грань обычных друзей и коллег по работе. Всё же он дорожил Хиной, её доверием и чистой душой, которую не хотел запятнать своей похотью. Ну и конечно, Чуе попросту не хотелось уподобляться Дазаю и лезть к девушке после недавнего сексуального домогательства. К слову о нём. Раны Хины постепенно заживали и переставали болеть. Кроме синяков на руках, что только потемнели и выглядели совсем ужасно. Накахара много раз спрашивал подругу, что же она собиралась делать со скумбрией, но внятного ответа так и не получил. Желание бороться есть, а идей нифига, от чего парень переживал, как бы Хина не стерпела подобное, и не махнула рукой. Хотя, даже если такое произойдёт, то Чуя сам вмешается и доходчиво разъяснит чёртовой мумии, что эту девушку он трогать не позволит! — Вот как, — тихо вздохнула Хина, понимая, что подразумевал парень под своим коротким и чётким ответом. Накахара в конце концов был взрослым парнем, со своими потребностями. Именно из-за них, как думала Хина, он посещал Дом Озаки, находя удовлетворение в ласках и близости работниц данного заведения. И в этом ничего плохого не было… наверное. Хине не просто оказалась об этом судить. Ей всё ещё тяжело было принять данную сферу деятельности за которую отвечала Коё. Но предпочитала не спорить и не разговаривать на данную тему, чтобы никого не обидеть. Так же из головы девушки никак не шли слова Дазая. И ответ Чуи только подтвердил её догадки, которым она не знала — радоваться или огорчаться. Хина не хотела мешать личную жизнь и работу, хотя личной жизни как таковой у неё и не было, но проблем из-за сцен ревности в самый неподходящий момент она точно не желала. Но в тоже время, за эти полтора года с её появления в Мафии и знакомства с Накахарой — простая дружба в сердце девушки переросла в более нежные чувства, которые ей удавалось умело скрывать. Хина ничем не отличалась от обычных девушек и была подвластна тому очарованию парня, которое пленило ни одно невинное сердечко. Но, благо, она имела голову на плечах и не досаждала Накахаре своим интересом, как все остальные. Чуя был бесспорно красив. Однако, помимо этого, только с ней он вёл себя так открыто и, можно сказать, нежно. Ведь Накахара ангелом не был от слов «ни разу». Он часто грубо выражался и вёл себя как гопник. С этой его чертой, к слову, безуспешно пыталась бороться Озаки, желая преобразить из своего воспитанника настоящего джентльмена и мужчину. Но Чуя не хотел менять свои привычки и становиться кем-то другим. Да, на него многие смотрели из-за его должности в исполкоме, но парень не считал нужным придавать себе официальности. Для этого у него был Дазай, который для всех всегда самым «умным» и своими «умными» речами любого мог заткнуть. Но, тем не менее, возвращаясь к теме чувств, Хина понимала, что быть очередной девушкой для утех парня не хотела. Её сердце жаждало ответных чувств, любви и серьёзных отношений. В голове и мыслях эти желания звучали крайне глупо, ведь она к своим семнадцати годам так и не целовалась по-настоящему. Те два раза, что Дазай насильно прикасался к её губам своими, Хина за поцелуи не считала, так как не чувствовала ничего, кроме отвращения. Да и в её понимании данные взаимодействия должны происходить добровольно и по обоюдному согласию. Накахара же, при всём том уважении, что девушка к нему испытывала, доверия в серьёзных отношениях не вызывал. Он был слишком беспечен, несерьёзен и популярен для такого. К нему по шесть раз на дню подходили разные длинноногие изящные красавицы, которые всеми силами пытались завладеть его вниманием. Такой конкуренции со своим худым костлявым тельцем Хина не могла и не хотела противостоять, как и трепать свои нервы, которые было кому бередить. — Мне кажется, или ты правда разочарована моим ответом? — с усмешкой произнёс в ответ Нахара, заглядывая в глаза девушки и испытывая судьбу и собственное сердце на прочность. — Вот сам и подумай. Я что ли должна всё тебе разъяснять как маленькому мальчику? — с издёвкой отозвалась Хина, процитировав слова парня, и разразилось смехом, задёргавшись в объятиях Чуи. — Нет! Прекрати! Ну, перестань! Пожалуйста, я же боюсь щекотки!.. Но Накахара продолжал наказывать маленькую проказницу, попутно наслаждаясь её искренним смехом и очаровательной улыбкой. Всё же Хина была очень красивой, мягкой и нежной девушкой, напоминающую капризный цветок, за которым необходимо было ухаживать, поливать и протирать листочки. Он никому не позволит ей навредить и отнять у него этот прекрасный алый лучик счастья и тепла. — Ну, всё, зубами к стенке и спать, — важным тоном произнёс Чуя и развернул девушку к себе спиной, тепло и плотно прижимая к себе. — Сладких снов, — с нежностью в голосе пожелала Хина и, устроившись чуть удобнее, послушно закрыла глаза.

***

«Так, спокойно. Всё хорошо. Ты много думала и готова к любой его выходке. Так что волноваться не о чем. Будь смелее», — саму себя успокаивала и настраивала Хина, стоя перед дверью в кабинет начальника. В итоге она пробыла у Чуи дома пять дней. Дольше злоупотреблять его гостеприимством и добротой она не могла. Да и скрывать свои чувства, когда они становились только сильнее, становилось всё труднее. К тому же, работы у самого Накахары за пять дней своего отгула скопилось прилично. Девушка пообещала, что поможет разобраться с бумажной частью, как только появится время и возможность. Чуя естественно отказываться не стал, так как возиться с бумажками не любил почти так же, как и скумбрия, да и возможность побыть с Хиной не хотелось упускать. — Не ссы. Я рядом, — произнёс Накахара, стоя возле девушки и ободряюще погладил её по голове. Эти слова и жест действительно придали ей сил, благодаря чему дверь она открыла твёрдой рукой и прошла в кабинет, где за своим столом, закинув на него ноги, восседал её кошмар, играя в psp. Тот, судя по всему, возвращению подчинённой удивлён не был и даже никак не переживал её отсутствию. Стол ярко демонстрировал полное отсутствие работы со стороны Осаму, являя взору горы непросмотренных и даже нетронутых отчётов. — О, явилась-таки. Да ещё и с командой поддержки. А я-то думал, почему в офисе так тихо, — с усмешкой произнёс, проходя очередной уровень, и посмотрел на ученицу, что пришла в сопровождении карлика. — Пять дней ты прохлаждалась. Тебе пора приниматься за работу. Дазай произнёс это с таким спокойствием и повседневно скучающим тоном, что девушка невольно впала в ступор, а затем и шок. Этому человеку ни капли не было стыдно за свой чудовищный поступок и надругательство над её телом. Он не сожалел и не раскаивался. Осаму даже не переживал и не опасался, что она могла не вернуться или, ещё хуже, что-то сделать с собой. Дазай был абсолютно и на сто процентов уверен в том, что Хина не посмеет сбежать от него и бросить свою работу. И эта откровенная убеждённость в собственной правоте и безнаказанности откровенно взбесила девушку. — Нет! — громко, чётко и резко произнесла Хина, яростно сжав кулаки, а в груди чувствовала, как клокотала безудержная злость и волна отчаянного протеста. — Что? Повтори, я не расслышал, — уже холоднее произнёс Осаму, сбросив с себя маску лентяя и добряка, и вышел из-за стола, присев на его край. У Чуи уже и так руки чесались врезать этой наглой роже за его слова и за то, что он посмел сделать с Хиной, а сейчас так и вовсе хотелось начистить ему ебальник, чтобы не смел запугивать своего подчинённого. Но вступаться за девушку было ещё рано. Он должен был сдержать своё обещание и дать ей возможность самой разобраться с Осаму. Но, чёрт побери, как же хотелось сделать всё самому! Тем временем Рюноскэ подошёл к кабинету Дазая, неся на подпись свои отчёты о результатах прошедшей недели, как внезапно услышал непривычно громкий и твёрдый голос шавки и уже более знакомый недовольный голос учителя. Любопытство взяло вверх, и им было принято незатейливое решение подслушать разговор, оставшись по ту сторону дверей, дабы не помешать. Хины он не видел уже почти неделю, а спрашивать о девушке у учителя и слушать его издёвки Акутагава не желал, от чего невольно сам стал ожидать её возвращения. Признаться Рюноскэ самому себе в том, что он уже привык к постоянному присутствию напарницы в непосредственной близости, для него оказалось крайне не просто. Но всё же, к своим недавно исполнившимся восемнадцати годам, парень повзрослел и, работая над своими недостатками, стал более честен. По крайней мере с самим собой, оставаясь для окружающий всё такой же колючей агрессивной букой злюкой. — Всё вы слышали, — всё так же громко и твёрдо говорила девушка, глядя на своего недовольного начальника. — Это ваша работа, и вы должны выполнять её сами. А у меня есть свои обязанности и дела, которые мне необходимо сделать в течение рабочего дня. Я достаточно долго и терпеливо потакала вашим прихотям. Но даже моему терпению пришёл конец. Больше я не ваша ручная собачонка. — Смотрите-ка, у кого голосок прорезался. И характер свой мы решили проявить. Но не поздновато ли? — холодно выплюнул в Хину своё негодование с примесью угрозы Дазай, сверля ученицу взглядом. — Или ты такая смелая, потому что за спиной стоит Накахара? Может ему стоит выйти, и я тогда с удовольствием посмотрю, как ты себя поведёшь через пять минут. — Нарываешься, кусок говна?! — вспылил Чуя, пообещав себе, что после того, как Хина уйдёт, сам поговорит с этим чмошником по-мужски. — Всё как я и говорил. Твои защитники только лаять и горазды, сотрясая воздух. Как и ты сама, — уже спокойнее произнёс мафиози, сложив руки на груди. — Или ты думаешь, что от твоей глупой храбрости что-то изменится? Может, я перестану тебя эксплуатировать? Или начну уважать? Глупость какая, — фыркнул Осаму, покачав головой. — Ты не дура, Хина, и прекрасно знаешь моё к тебе отношение. Твои слова только раззадоривают меня, а пустая храбрость раздражает. Если не хочешь поплатиться за свою глупость, на которую я закрою глаза в этот раз, то принимайся за работу. Её у тебя полно. — Нет, — стояла на своём девушка, даже не думая отступать назад. Учитель её не просто запугивал, а откровенно угрожал. И угрозы его были более чем реальными. Если он захочет, то найдёт место и время, заставив её пожалеть о своих храбрых словах и смелом тоне. Но так больше продолжаться не может! Нельзя жить в вечном страхе! Она больше не та маленькая и беззащитная девочка с улицы и без имени. Её зовут Хина! И теперь у неё есть силы и мужество твёрдо заявить о себе. — Чтобы вы ни говорили — я не отступлюсь от своих слов, — посмотрев в холодные, буквально убийственные глаза учителя, чётко произнесла девушка. — Вы умный и страшный человек, Дазай-сан. Но вы не Бог. А я не ваша игрушка. Всему, чему только могли — вы меня научили. Поэтому с этого момента наши с вами отношения будут исключительно деловыми в рамках начальника и подчинённого. — Да неужели? — в тихом едва заметном бешенстве поинтересовался, никак не ожидав от Хины такой пылкой речи, которая страшно раздражала. — Именно, — подтвердила она. — Я — не Рюноскэ. И не боготворю вас. Мне не нужно ни ваше одобрение, ни похвала, ни признание. Вы такой же человек, как и все. А я не намерена больше жить в страхе перед вами. Вы… — Хина на секунду замолчала, сделав вздох и опустив взгляд, — по-настоящему несчастный человек, и мне вас жаль, — грустно и с состраданием произнесла, снова посмотрев на этого несчастного. — Вам настолько грустно и одиноко, что вы находите единственную радость в страдании других, удовлетворяя своё эго, и теша себя мыслью о том, что не одиноки и вокруг полно других таких же несчастных людей, как и вы. Это на самом деле очень грустно. Я надеюсь, что однажды вам удастся выбраться из этого капкана, и вы найдёте утешение и радость в любви, оставив меня и Рюноскэ в покое. — Всё сказала? — холодно спросил у девушки, едва выслушав её монолог, не перебивая. — Да, — твёрдо, но разочарованно ответила, понимая, что её слова не достигли этого человека. — А это, за тот вечер… Рэноскэ услышал лишь какой-то грохот, словно что-то упало, а через пару минут из кабинета вышла девушка, с высоко и гордо поднятой головой, а ещё через пару секунд вслед за ней Накахара, с довольной улыбкой на лице. Сам мафиози, нацепив на лицо маску невозмутимости, прошёл в кабинет и увидел, что настольная лампа со стола учителя была на полу, а его губа разбита, явно после сильного удара. И его возвышенный образ своего идеального учителя как-то померк, когда глазам предстал избитый, злой и попущенный Дазай. А ведь Хина всё говорила верно. Просто он за своим слепым обожанием не желал этого видеть. Акутагава, конечно, учителя никогда святым не считал, но всё же не думал, или скорее не хотел задумываться о том, насколько тот был жалок. Кроме своего гениального ума и умения держать всех в страхе — у этого человека не было ничего. Даже он, Рюноскэ, имел в жизни больше, в лице младшей любимой сестры. Не хотелось этого признавать, но благодаря Хине его пыл уменьшился, а глаза словно открылись. Тот идеальный образ померк, но разочарования от этого Акутагава не испытывал — только облегчение. Он будто понял, что запутался в собственных чувствах и мыслях, а этой девушке удалось освободить его, уверенно разрезав все сомнения, что сковывали его. И за это, глубоко внутри, в своём маленьком ожесточённом сердце, Рюноскэ был искренне благодарен Хине. Больше назвать её «шавкой», после её громких слов, уверенного голоса и гордо поднятой головы и взгляда, язык не поворачивался. Да и не хотелось. Он зауважал девушку, воспринимая как равную, а не унылую терпилу. Тем временем сама Хина застыла в полнейшем замешательстве от неожиданного и такого эмоционального поцелуя в губы от Накахары. Парень был настолько восхищён её речью и тем финальным ударом по морде скумбрии, что настроение у самого поднялось до отметки «прекрасно!». Гордость и радость за успех девушки били из всех щелей. Она справилась! Смогла проявить характер, не спасовав перед угрозами Дазая. Все эти чувства вылились в одно неукротимое желание поцеловать девушку, что он и сделал, как только они зашли в лифт. — Ты молодец! Я горжусь тобой, — искренне и с улыбкой на лице похвалил Хину, растрепав её волосы на голове, наводя маленький беспорядок. — Но над ударом стоит поработать. Это чё за лажа была? Нужно было посильнее, чтоб так, от души вмазать. — А? Да… — стушевалась и отвела взгляд девушка, откровенно смутившись от всего. От этого неожиданного и столь приятного поцелуя, от слов Чуи, что он горд ею, и его улыбки. Это всё ввело её в такое смятение, что думать и уж тем более говорить что-то было крайне не просто. Хотелось откровенно провалиться сквозь землю, а ещё… От этого было самой стыдно, но этот поцелуй настолько понравился, что хотела вновь ощутить эту радость, тепло и приятное соприкосновение его тёплых губ со своими. — А ещё, раз уж ты объявила войну скумбрии, а он вряд ли спустит произошедшее на тормозах, то за тобой теперь нужен постоянный присмотр. И одна ты с ним по ночам никуда ездить больше не станешь, — категорично заявил, поднимаясь с Хиной на пару этажей выше, направляясь к себе в кабинет. — Так что днём чтоб клювом не щёлкала, если оно будет в радиусе двух метров от тебя. А после работы буду забирать тебя. — Куда? — искренне удивилась девушка, выходя из лифта, и следовала за Накахарой. — В БДСМ клуб на блядки, разумеется, — с издёвкой произнёс, делая вид, словно девушка была совсем глупенькой и ему приходилось объяснять очевидное. — Жить с тобой балдёжно, Хина, вот приеду я с тяжёлой смены, а берлога уже согрета. Будешь кантоваться со мной, на моих честно заработанных метрах. Никому другому он такого прежде не предлагал, от чего сам слегка нервничал, а затем успокаивался, взвешивая все «за» и «против». Плюсов переезда Хины к нему было гораздо больше, которым противостоял всего один протест: бороться со своими желаниями будет куда сложнее. Чуя понимал, что если девушка согласится, то он фактически соглашался играть с огнём, а уверенности в том, что ему хватит сил, терпения и самоконтроля, чтобы не сорваться и не совратить эту невинность, у него не было. Сама Хина оказалась в точно таком же затруднительном положении, опасаясь, что может окончательно влюбится в этого рыжего, немного грубого и такого обаятельного гопника. Страдать из-за своих чувств, которые могли оказаться парню в тягость или вовсе не нужны, она не хотела, но и отказываться, даже не попробовав дать Чуе шанс, было глупо. Поэтому она приняла решение и дала своё согласие, которому, судя по облегчённому вздоху Накахары, парень оказался рад. Следующие несколько часов они вместе сидели в его кабинете за столом и разбирали бумаги. Если бы Хина всё делала сама, то у неё ушло бы на это гораздо больше времени, но Чуя не стал спихивать всю свою работу на девушку, так как это были всё же его обязанности. Так процесс шёл значительно быстрее. На столе начинал вырисовываться порядок. Теперь Накахара ещё лучше понимал, о чём говорила Хина, утверждая, что Босс не переведёт её под его начало. Действительно, принимать отчёты вовремя, написанные таким аккуратным почерком, и читать их было одним сплошным удовольствием. Чуе даже стало как-то завидно, что у него не было такой прекрасной личной помощницы как Хина. После этого, девушка ушла разбирать бумаги со своего личного стола, который стоял напротив рабочего места Акутагавы. Работы оказалось не так много, а атмосфера в кабинете показалась ей странной. Рюноскэ сидел за своим столом и просто смотрел на неё, ничего не говоря и не выражая никакой агрессии. В его глазах даже не было того привычного холода, презрения и раздражения. Он казался спокойным и невозмутимым, можно сказать даже нормальным молодым человеком. Такая странная перемена в поведении напарника не давала девушке покоя. Но ещё больше Хина удивилась, когда обратилась к Акутагаве с расспросами, что было нового на работе в её отсутствие, и получила нормальный спокойный ответ, на который даже не рассчитывала. Рюноскэ откровенно её поражал, ведь его тихого приятного низкого голоса она не слышала, пожалуй, никогда. Чем были вызваны такие перемены в поведении парня и отношении к ней — девушка не могла даже предположить. Но определённо это оказалось приятным сюрпризом для неё, и она надеялась, что это не временное помутнение рассудка, после которого Акутагава снова начнёт на неё рычать. Ничего нового и интересного, к слову, за это время не произошло. Неделя выдалась относительно спокойной и даже скучной. Рюноскэ, имея столько свободного времени, провёл его с пользой и отдохнул душой, сводив сестру в зоопарк. Гин там уже давно не была, а ей этого определённо хотелось. Пусть она росла, как убийца, но в глубине души оставалась маленькой девочкой, лишённой детства, и которой, естественно, хотелось развлечений. Акутагава младшая этому походу была очень рада и повеселилась с братиком от души. Животные, что сидели в клетках, казались ей грустными, но в тоже время очень красивыми. Особенно приятно было наблюдать за леопардами, что жили в одном большом вольере и играли друг с другом, вылизывали и просто лежали на солнышке, подставляя животики к солнышку. Гин невольно сравнивала себя с ними, воображая, что в дикой природе была бы прекрасным леопардом, на что Рю заявил, что сестра похоже больше на пантеру, или скорее просто на чёрную милую кошечку. В целом, это была ещё одна причина хорошего настроения Акутагавы старшего. Он прекрасно понимал и отдавал себе отчёт, что может снова зарычать на Хину и даже попытаться её ударить, если та его взбесит. Но как показывала практика — девушка была очень даже полезна и ошибок как таковых не допускала. Да, она позволяла себе спорить с ним и настаивала на своей точке зрения и плане, но это было её работой, которую Хина выполняла хорошо. Поэтому причин на неё повышать голос или оскорблять у него не было. И нет, Рюноскэ не считал, что прежде, называя девушку «шавкой», он её оскорблял. Акутагава называл её тем, чем она была в его глазах. Теперь же взгляды изменились, ей удалось завоевать его уважение и нормальное отношение, поднимаясь из мусора, не заслуживающего внимания, в полезного и ценного напарника и сотрудника. Поэтому теперь, если он позволит себе назвать Хину как-то иначе, а не по имени, то это будет уже целенаправленным оскорблением. — Может… ты бы хотел сходить в кафе и перекусить со мной? — предложила девушка, немного неуверенно и осторожно. Всё же такого Акутагаву она видела впервые и, если уж он был к ней благосклонен сейчас, то почему не попытаться и укрепить их отношения? Рюноскэ ведь был не плохим человеком, а можно сказать очень верным, целеустремлённым и даже умным, но слишком вспыльчивым и нетерпеливым. Работать с ним, как с напарником, оказалось вполне удобно и легко. Да, парень часто не слушал её, но таков был он, и с этим ничего нельзя было поделать. — Идём, — спокойно через небольшую паузу отозвался Акутагава, направившись с девушкой в ближайшее кафе.