Higanbana

Ближайшее кафе было через дорогу от офиса Мафии, поэтому выбор пал на него. Само высотное здание, которое досталось Огаю от предыдущего босса, а тому, возможно, от его босса, находилось в дорогом районе города, от чего и все местные заведения были высшего класса. Даже обычная кафешка, в которую зашли Рю и Хина, оказалась отделана со вкусом. Светлые стены и высокий потолок создавали ощущение простора, а атрибуты хэнд мэйда, свежие цветы на каждом столике и пианино у стены дарили уют. Акутагава выбрал место у окна, заказав у подошедшей девушки кофе и такояки. Хина, сев напротив, выбрала чай и два эклера, после чего перевела взгляд на парня, который выглядел уж слишком непривычно спокойным. Хотелось о чём-нибудь с ним поговорить, но за время их пути так и не придумала ни одной подходящей темы для разговора. Всё казалось слишком банальным, от чего опасалась разозлить бешеного пса, который, словно, задремал внутри Акутагавы или, по крайней мере, не подавал признаков агрессии и раздражения. — Ты забыла, как я выгляжу за время своего отгула, что так пялишься на меня? — невозмутимо поинтересовался Рюноскэ, буквально ощущая взгляд девушки на себе. — Не забыла, — так же спокойно ответила Хина, но взгляд всё же отвела, глядя на улицу и проезжающие мимо машины. — Я хотела спросить. — Что? — сухо и без особого интереса произнёс парень, ожидая какой-нибудь глупости вроде наивно-банальных вопросов. — В Доме Озаки я пару раз встречала темноволосую девушку. Коё-сан называла её Акутагавой Гин… Это твоя сестра? — неуверенно и даже с какой-то опаской спросила, почувствовав, как парень напрягся, но благо именно в этот момент принесли заказы. Рюноскэ не хотелось рассказывать о Гин никому. То, что они брат и сестра неосознанно хранилось в тайне, чтобы уберечь сестру от собственных недоброжелателей. Но понимал, что рано или поздно это всё равно вскроется, так что смысла врать не было. Да и Хина была не той, кто бы стала мстить через близких или вообще мстить. — Да, — спустя долгую паузу произнёс Рю и сделал маленький глоток горячего кофе, после чего взял шпажку и насадил на неё шарик такояки, отправив его в рот. — Вот как… Она красивая девушка, — мягко и с улыбкой произнесла Хина, тоже скромно попивая чай с эклерами. — Сколько ей лет? Осознавать тот факт, что Акутагава был не одинок, что у него есть сестра, которой он, безусловно, дорожил, заставляло девушку смотреть на мафиози в совершенно ином свете. Словно он был таким же нормальным человеком, как и окружающие. Хотя понятие «нормальный» весьма субъективно, да и в рамках понимания самой девушки она не могла назваться себя таковой. Быть эспером — это уже являться аномалией в этом мире. — Пятнадцать, — всё так же коротко отвечал Рюноскэ, впервые обсуждая сестру с кем-то, кроме Озаки, которая периодически беседовала с ним и рассказывала об успехах Гин. — Уже почти совсем большая. Хотя выглядит она чуть младше своих лет. Я бы дала ей лет четырнадцать, может даже тринадцать, — с усмешкой произнесла Хина и заметила мимолётную едва заметную улыбку, отразившуюся на лице парня. — Вы часто видитесь? — Не очень. Она усердно тренируется, а я занят работой. Возможностей встретиться и провести время вместе не так много, — спокойно произнёс Акутагава старший, решив в ответ задать несколько вопросов собеседнице на щекотливые темы, которые ей бы не хотелось обсуждать в обычной обстановке. — Почему ты терпела всё это время Дазая и меня? — Почему прогибалась под вами и позволяла себя эксплуатировать? — уточнила девушка, после чего задумалась, как бы лучше это объяснить. — Я… была просто глупой? — как-то неуверенно произнесла с нотками вопросительного тона, неловко посмотрев на Акутагаву, который откровенно и неприкрыто усмехнулся в ответ. — Это мягко сказано, — уверенно заявил парень, лопая такояки, и посмотрел на Хину. Всё же по какому-то странному стечению обстоятельств даже он был рад, что девушка дала отпор учителю, проявив характер. Наверное, именно этот поступок и данное преображение напарницы позволили ей занять своё законное место в глазах Акутагавы, который, по факту, уже давно её признал, как полезного работника, сильного эспера и просто умного, неограниченного стереотипами и рамками человека. Но принять унылую терпилу, которой все помыкают как хотят из-за того что язык в жопе, он не мог. Поэтому, когда Хина перестала страдать ерундой, и всё стало на свои места, на которых должно было быть изначально, у Рюноскэ появилась возможность узнать свою коллегу и напарницу лучше. Не то, чтобы ему это прям так хотелось, но всё же лучше знать того, кто прикрывает твою спину. — Рэноскэ, почему ты не лечишь свой кашель? — прямо спросила у парня Хина, так как этот вопрос уже долгое время её откровенно терзал и не давал покоя. — Это ведь твоё здоровье. Неужели тебе приятно каждый раз задыхаться от этого проклятого кашля, так и норовя выплюнуть лёгкие? А если эта хворь перерастёт во что-то более скверное, и ты умрёшь? Ты должен лечиться если не ради себя, то ради Гин. — Снова суёшь свой нос не в своё дело, — нахмурившись, с толикой раздражения отозвался на слова девушки Акутагава, хотя правда в них была. «И снова она говорит правильные слова. Но, чёрт, как же это бесит!» — мысленно ворчал и причитал Рю. Его откровенно раздражало то, что Хина совала свой нос куда вздумается, и всегда делала верные выводы: что по работе, что по конкретным ситуациям. И сейчас она говорила верно, и этот кашель с годами только ухудшался, терзая его лёгкие неистовой болью. И что самое смешное, у него не было весомых аргументов и оснований не лечиться. Это кашель просто был, он просто с ним жил и просто страдал, не задумываясь о будущем, а ведь Гин могла в конечном итоге действительно остаться одна. — Почему ты не заботишься о себе? Всегда бежишь впереди паровоза и планеты всей. Подставляешься под пули и несёшься на противника как броненосец. Ты же ведь не железный, — с печалью и волнением произнесла Хина, глядя в опешившие глаза Рю, который явно не ожидал такого беспокойства за свою персону со стороны этой девушки. — Кто о тебе позаботится и побеспокоится о твоём здоровье, если не ты сам в первую очередь? — А я не понимаю, с чего ты так волнуешься о моём здоровье? Я бил тебя, угрожал и пытался убить. Ты либо полная дура, либо пытаешься достичь каких-то своих целей, подмазываясь ко мне, — хмуро произнёс и заключил Акутагава, так как поверить в искренность слов девушки не мог по понятным причинам. — Я полная дура, — со вздохом произнесла и отвела взгляд красноволоска, смотря в окно. Она чувствовала, что парень в чём-то был прав, но ведь сила людей в умении прощать. И зла на Рюноскэ девушка никогда не держала, даже когда он обращался с ней как с «шавкой». Хина знала, что все люди разные и обижаться на них за то, какие они есть просто глупо. Да и как выяснилось, не такой уж Акутагава злой и плохой. Он порывистый, несдержанный, грубый, но может быть и спокойным, рассудительным, а рядом с сестрой наверняка и нежным. «Может когда-нибудь Рюноскэ сможет и ко мне так же спокойно относиться, не бесясь при каждом слове?» — мечтательно и немного грустно подумала девушка, решив, что дело помощи утопающим — дело рук самих утопающих. Её напарник был слишком упрям и раздражён, чтобы продолжать данную тему, поэтому Хина решила сама разобраться и узнать, чем же болел Акутагава, и какие лекарства ему стоило пить. Если он сам не хотел заниматься этим вопросом, то она разберётся с этим вместо него. В эту долгую минуту затянувшегося молчания в кафе зашла Гин, увидев брата с коллегой через окно. Смотрелись они вдвоём, в глазах девушки как-то странно, но органично, если можно было так выразиться. Тёмный силуэт брата даже в кафе смотрелся статно, грозно и опасно, в то время как его собеседница напротив была яркой, утончённой и, словно, олицетворяла саму жизнь. Странный конечно дуэт, но для Акутагавы младшей главным являлось то, чтобы Рю был в надёжных руках. Что собственно она и хотела ему сообщить, порадовав замечательной новостью! — Рюноскэ-сан, можно вас на пару слов, — обратилась к брату Гин, шифруясь по просьбе самого Рю. — О, ты же ведь Гин-чан. А мы как раз о тебе говорили. Может, присядешь с нами? — мягко произнесла Хина, увидев подошедшую девушку, что скрывала своё лицо за маской, и заметила опешивший взгляд Гин, который был обращён на брата. Рю лишь коротко кивнул, чувствуя ужасный конфуз, в который его повергла Хина, обратившись к Гин в таком неформальном обращении и так легко. Это прозвучало в его голове крайне странно, отдавая флешбэками из детства, будто Гин вновь была маленькой девочкой, бегающей в своём любимом платьице по дому, а мать просила её быть внимательнее, опасаясь, что малышка могла упасть. Акутагаву даже передёрнуло от этих воспоминаний, но он тут же постарался взять себя в руки, чтобы не показывать своих слабостей. — Рю… это как понимать? — тихим стушевавшимся голоском обратилась к братику Гин, вопросительно и ошарашенно на него глядя. — Ты что-то хотела, Гин? — сменил тему Акутагава старший, решив поговорить с сестрой дома и там ей всё объяснить, чтобы не иметь бледный вид при напарнице, которая сама же его и подставила. — А, ну да. Коё-сан сказала, что моё обучение окончено, и я могу остаться в Доме и следить там за порядком, либо стать одной из Ящериц и работать вместе с тобой, — сообщила хорошую новость девушка, но уже не таким радостным тоном, каким хотела, будучи в смятении из-за поведения брата и того, что его напарница, похоже, знала, что они родня. — Решай сама. Я приму любой твой выбор, — невозмутимо ответил Рюноскэ, попивая кофе, и украдкой смотрел на сестру. — Я хочу работать с тобой! — уверенно и твёрдо изъявила своё желание Гин, так как именно к этому стремилась всё это время, что тренировалась у Озаки-сан. — Я буду защищать тебя, и прикрывать твою спину. — Лучше позаботься о его здоровье, а спину предоставь мне, — с толикой иронии произнесла Хина, глядя на Акутагаву старшего, который лишь напускал на себя невозмутимость. — А вдруг ты не справишься? — хмуро глянув на девушку, с вызовом спросила Гин, будучи уверенной, что лучше её никто не сможет позаботиться о брате. — Я взрослый и самодостаточный человек, и ни в чьей защите не нуждаюсь, — сдержанно, но раздражённо произнёс Рю, напоминая о своём присутствии девушкам. — Рассказывай сказки, — хмыкнула в ответ Хина, откровенно забавляясь от его попыток не взорваться при сестре. — Соглашусь. Ты же совсем… не думаешь о себе, когда дело доходит до поручений и миссий, которые тебе поручает Дазай-сан, — грустно произнесла, опустив взгляд. Не хотела наговаривать на брата и выставлять его в дурном свете при его напарнице, но уже не первый раз слышала о безрассудных поступках брата, который шёл на ненужные крайности ради своего учителя. — Это в прошлом, — невозмутимо и уверенно произнёс Акутагава старший, попивая чёрный напиток богов. — С каких это пор? — недоверчиво спросила в ответ красноволоска, не доверяя словам напарника, который хотел лишь утешить сестру. — Недавних, — коротко и недовольно ответил Рюноскэ, чувствуя себя на каком-то, мать его, допросе. — И вообще, не слишком ли много внимания вы уделяете моей персоне? — Нет, — в один голос отозвались девушки, глянув друг на друга и невольно усмехнулись. Их мысли и ответы совпали, а Гин почувствовала и по сказанным словам поверила в чистоту добрых намерений напарницы брата. Что та действительно приложит все силы, прикрывая его спину и слабые места. Хотя сам Рю утверждал, что у него нет слабых мест, но обе девушки прекрасно знали, что это не так. А Хина, насколько помнила Акутагава младшая, работала вместе с Рюноскэ уже полтора, почти два года, а значит, должна была знать его хорошо. Да и незнамо кого учитель брата ему в напарники не поставил бы. Рюноскэ на это единое заявление лишь закатил глаза, показательно кушая такояки с максимально высокомерным и пафосным видом. Девушки снисходительно усмехнулись с этого чёрного петушка, став болтать между собой, знакомясь поближе. Гин лишь в общих чертах была знакома с биографией девушки по коротким гневным урывкам, которые выплёвывал брат, когда ругался на «безмозглую» напарницу и жаловался на неё сестре. — Вот оно как. Значит, всё это время ты была ученицей Коё-сан и сегодня выпустилась, став ловкой куноичи? — уточнила Хина, допивая чай, который, увы, ни в какое сравнение не шёл с тем, что делали в Доме Озаки. — Лучшей куноичи, которую смогла воспитать и обучить Озаки-сан, — важным тоном поправила собеседницу Гин, гордясь своими успехами и ценя собственный труд и старания, которые приложила для этого звания. — Ты большая молодец, Гин-чан. Думаю, попади я в своё время к Коё-сан, то не стала бы тебе ровней, — похвалила Акутагаву младшую Хина, видя, как девушка была рада и довольна слышать эти слова. Вообще, неожиданное знакомство и приятная беседа стали хорошим началом для девушек, для зарождения крепких доверительных и, возможно, дружеских отношений. Они обе были ещё молоды и наивны, и в глубине души мечтали найти себе верного друга, а ещё лучше подругу. Даже тот факт, что Акутагава младшая всю жизнь позиционировала себя как замкнутого интроверта, а Хина в целом не имела особо богатого опыта в общении со своим полом, не помешал девушкам найти общий язык и приятно проводить время за увлекательной беседой. К слову, Рюноскэ, данному сближению сестры и напарницы был удивлён, но глубоко в сердце даже обрадовался. Гин нужны были друзья, общение, социализация. И доброжелательная, мягкая и не способная на предательство Хина, оказалась не самым худшим вариантом. По крайней мере, Акутагава старший без сомнений мог утверждать, что девушки не станут друг другу гадить и устраивать кошачьи склоки. За эти полтора года с появления Хины в рядах Мафии Рюноскэ успел в достаточной степени изучить некоторые черты напарницы, которые считал слабостью. Но сейчас он готов был пересмотреть свои взгляды, ведь эти слабости позволили девушке остаться самой собой и не потерять индивидуальности, став серой куклой в руках учителя. — А меня Озаки-сан научила флористике для успокоения нервов, — продолжая разговор и перейдя на тему хобби, поведала в ответ Гин, без конца улыбаясь, но за маской, увы, этого видно не было. — В детстве мама ещё научила меня оригами делать и даже подарила книгу с иллюстрациями на день рождения. — Ого! Это же столько терпения нужно и усидчивости, — покачала головой Хина, видя радость собеседницы в её смеющихся глазах, а ещё впервые слышала о прошлом семьи Акутагавы. — А чем занимался ты, Рюноскэ? — Ничем, — коротко отмахнулся парень, не желая вспоминать прошлое, которое старался забыть. — А вот и не правда. Рю играл на пианино. Причём очень хорошо! — нахваливала брата Гин, который порой был ещё более замкнутым, чем она. — Мама всегда говорила, что из Рю выйдет замечательный пианист. — Серьёзно? — искренне до глубины души удивилась девушка, посмотрев на своего напарника, о котором узнавала всё больше и больше неожиданных фактов. — Хотя да, у тебя ведь длинные пальцы. А я где-то слышала или читала, уже, если честно, не помню, где именно, что у музыкантов обычно очень длинные пальцы, чтобы дотягиваться до нужных струн и клавиш. А сыграешь нам что-нибудь? Тут как раз есть пианино. Или это рояль? Я просто не разбираюсь… — Пианино, — подтвердил напарнице Акутагава старший, но выполнять прихоти девушки не собирался, учитывая ещё тот факт, что он давно уже не играл и всё забыл. — Нет. — Братик, ну сыграй, пожалуйста, — стала умолять Гин брата, так как сама соскучилась по музыке в его исполнении. — Один разок. Ради меня. Пожалуйста. — А я тебе какую-нибудь сладость куплю, — пообещала в свою очередь Хина, пытаясь подкупить недовольного Рюноскэ, который смотрел на них скептичным взглядом сверху вниз. — Что ты любишь? — Братик любит инжир, — подсказала девушке Гин и подмигнула, сама периодически радуя того любимой вкусняшкой. — Тогда куплю тебе инжир, — оптимистично произнесла Хина, смотря на Акутагаву старшего с мягкой улыбкой. — Одну композицию, — со вздохом сдался парень, не в силах отказать сестре, хотя играть совсем не хотел, опасаясь, что воспоминания о прошлом накроют его с головой. — Ура! Братик, ты лучший, — с нежностью и любовью произнесла Гин и обняла брата, который вышел из-за стола. Всё же Гин была его ангелом, перед которым бешеный пёс становился послушным пёсиком. Но, к счастью, сестра пользовалась этим крайне редко и в особых случаях, поэтому Рюноскэ без особых сопротивлений шёл на уступки. Пианино, к слову, было настроено, но, от отсутствия взаимодействия, покрылось тонким слоем пыли. Присев на стул и пробежавшись по клавишам пальцами, Акутагава почувствовал нахлынувшую ностальгию от давно позабытых звуков. В голове возникла мелодия, которую он когда-то давно придумал сам, увлечённо играя на инструменте днями напролёт. В кафе повисла тишина, а сотрудники, которые хотели подойти и попросить молодого человека не трогать пианино, замерли, слушая сперва тихую, а затем набирающую небольшой темп мелодию, что трогала за душу. Каждое нажатие клавиши вырывало удивительное сочетание звуков, которые переплетались между собой и очаровывали каждого. Но это была не нежная мелодия любви, а скорее музыка одинокого разбитого сердца, сжимающегося от боли. Самого Акутагаву, как он и предполагал, накрыло с головой, перенеся его мысли и сознание в прошлое, где он сидел дома в огромной музыкальной комнате и разучивал композиции великих гениев музыки. На улице стояла тёплая бархатная осень, через огромные панорамные окна проходили солнечные лучи, освещавшие всю комнату, а за круглым столиком неподалёку сидела малышка Гин, кропотливо сгибая белую бумагу в разных местах, превращая её в собственное произведение искусства. Вскоре на звуки пианино приходила матушка — неписаная красавица и добрейшая женщина на всём свете, что скромно стояла у дверей и с любовью смотрела на своих детей. К ней присоединялся отец, строгий, но заботливый родитель, и любящий муж. А самым последним приходил, если вообще приходил… Лёгкие парня сдавил кашель, но прерывать мелодию и воспоминания не хотелось, поэтому пальцы продолжали плясать на чёрных и белых клавишах несмотря ни на что. Одинокая фигура неизвестного пианиста вызывала сострадание, а сдавленный тихий кашель в финале и музыка произвели неизгладимое впечатление на всех присутствующих. Когда последняя клавиша была нажата, а мелодия сыграна, Акутагава ощущал себя опустошённым и разбитым. На его лице отражалась тоска по прошлому и ещё кое-что, очень знакомое Хине, что она не однократно видела — презрение. Рюноскэ действительно презирал и ненавидел одного человека, искренне надеясь, что тот уже давно мёртв и закончил свою жизнь в какой-нибудь канаве. Но что-то внутри подсказывало, что это не так. Поэтому у них с Гин была договорённость: никогда не упоминать имя этого человека и вообще делать вид, что его никогда не существовало. Акутагава старший не прощал предательств и, для собственного блага объекта ненависти, ему лучше бы никогда не возвращаться в Йокогаму. — Ты… очень красиво играешь, — тихо произнесла Хина, чувствуя и видя по Рюноскэ, что он был где-то далеко на своей собственной волне. — Да… Братик сам сочинил эту музыку, — тоже, будучи где-то в своих мыслях и воспоминаниях прошлого, немного грустно произнесла Гин и сжала ледяную руку Рю, который, казалось, стал ещё более бледным, чем обычно. Акутагава старший лишь сжал в ответ маленькую ручку своей любимой младшей сестрёнки, понимая, что ничего дороже Гин в его жизни больше не осталось. Работа, учитель, прошлое — ничего не имело значения перед сестрой. И он убьёт любого за неё, перевернёт город, если она пропадёт, объявит войну всему миру, если это понадобиться для её спасения или защиты. В такие моменты близости и накатившей меланхолии Рюноскэ особенно чётко понимал, насколько сильно для него важна Гин и на что он готов, ради сестры. Хина, прекрасно видя эти родственные узы, не вмешивалась, скромно наблюдая за чужой семьёй. Пусть их семья состояла только их них самих, но они были друг у друга и это главное. У самой же девушки, по сути, не было никого. Она не знала, кто её родители, живы ли они вообще и почему выкинули её на улицу совсем маленьким беспомощным ребёнком. Если бы не Ширасе и Юан, что в своё время встретили её на улице и нашли дом в виде того самого старого заброшенного ангара, то на улицах она бы вряд ли выжила. Сейчас у девушки были друзья и коллеги, в виде Чуи, Озаки, Рьюро, Анго, Оды и даже Рюноскэ и его сестры Гин. Но Хина не знала, может ли назвать этих людей своей семьёй, считали ли они её частью своей жизни. Это вгоняло в определённую тоску, но не существенную, ведь времени унывать не было. Тем более, когда она сама нажила себе такого опасного и безжалостного врага. То, что Дазай непременно попытается ей отомстить, унизить или даже убить — Хина не сомневалась ни минуты. Девушка лишь надеялась, что, когда этот день придёт, она будет достаточно сильной, чтобы пережить этот момент своей жизни, и сможет дать достойный отпор. Но возвратившись в настоящее, молодые люди через минут пять отошли от своих мыслей, заведя стороннюю тему разговора. Хина любезно стала рассказывать Гин обо всех тонкостях её будущей работы в рядах Ящериц, чего стоит опасаться, к кому обращаться за помощью и чего бояться точно не стоит. Девушка внимательно слушала свою коллегу, узнавая и запоминая много нового, а так же прислушивалась к коротким, но содержательным комментариям и дополнениям брата. И что самое главное — Акутагаве младшей было безумно приятно чувствовать эту заботу и доброту со стороны старшей коллеги по работе и Рю. Через где-то полчаса совместных посиделок Рюноскэ заявил, что им пора возвращаться к работе, а сестре готовиться к переходу к Чёрным Ящерицам. Теперь сомнений в том, что Гин возможно не стоило присоединяться к убойному отряду у парня не осталось. Сестра будет рядом, под его присмотром, защитой, и, что немаловажно, они смогут проводить больше времени вместе, путь даже и на работе. Когда Акутагава младшая попрощалась с братом и новой знакомой, упорхнув в сторону Дома Озаки, чтобы собрать свои вещи и все необходимые бумаги, а так же распоряжение с подписью Коё, что она готова стать полноценным членом мафии, Рюноскэ и Хина направились обратно в офис. Парень всё ещё был каким-то задумчивым и отрешённым, неспешно идя тёмной фигурой, и уже только в лифте обратился к напарнице. — У меня будет к тебе просьба, — тихо, но серьёзно обратился к девушке Рю, сам не веря, что говорил это, и смотрел на сменяющиеся цифры на табло, указывающие этажи. — Присмотри за Гин, и защити её, если вдруг меня не будет рядом. Данная просьба и то, что Акутагава о чём то «просил» её, откровенно шокировали Хину. Даже голос пропал на несколько секунд от такой неожиданной и очень трогательной просьбы, в которой девушка никак не могла отказать напарнику. — Хорошо, я пригляжу и позабочусь о ней. — Спасибо.