Детские слезы

Элизабет Баркер всегда знала, что эта женитьба, на которой так настаивал ее сынок, не доведет его до добра. Ее семья никогда не была бедна. Муж был известным и искусным цирюльником, сын с малых лет пошел по его стопам. Миссис Баркер любила с умилением вспоминать, как маленький Бен осторожно брал в руки дорогие отцовские бритвы и рассматривал их, смеясь, когда солнечный свет играл на лезвиях. И она, и мистер Баркер с рождения жили в Солсбери и не имели ни малейшего желания покидать родной город. Любил Солсбери и Бен, и, когда ему исполнилось двадцать, его мать искренне надеялась, что он вскоре женится на какой-нибудь приличной девушке, например, на дочери их соседа, богатого торговца и продолжит помогать отцу, однажды унаследовав его цирюльню. Однако юноша не слишком мечтал о семье и браке, до тех пор, пока два года спустя он не встретил деревенскую девчонку, Бог весть зачем приехавшую в город. Впрочем, Элизабет догадывалась, зачем. С какой целью подобные деревенщины обычно приезжают в города? Подыскать себе мужа поприличнее, конечно же. Люси Смит была самой обычной смазливой девчушкой лет семнадцати от роду, со светлыми волосами и огромными каре-зелеными глазищами, которыми она вечно хлопала, точно кукла. Самая обычная сельская наивная красотка, ну вот что, что Бенни нашел в ней?! – Я люблю ее, мама! – повторял он снова и снова, и глаза его сияли, как звезды. За что конкретно, кроме красоты, он любил ее, объяснять он не считал нужным. Миссис Баркер слушала восторженные вздохи Бена, всплескивала руками и старалась как можно мягче намекнуть сыну, что никогда не одобрит его брака с этой проходимкой. Мистер Баркер лишь качал головой. Он тоже не одобрял выбор сына, но считал его достаточно взрослым, чтобы давать ему принимать собственные решения. Не получив от супруга достаточной поддержки, миссис Баркер перешла к решительным действиям, и, когда Бен и Люси пришли за благословением на брак, категорически отказала им, рассчитывая на то, что ее мальчик одумается и не променяет семью на какую-то там девицу. Однако она просчиталась – Бен был горд и упрям, да и свою Люси он полюбил искренне и по-настоящему, а потому, ни слова не сказав матери в ответ на ее протесты, он подхватил мисс Смит под руку и вышел, хлопнув дверью. В тот же вечер они собрали кое-какие свои вещи и уехали из Солсбери, даже не попрощавшись. Миссис Баркер плакала вечерами, запершись в своей комнате, однако будучи той самой женщиной, от которой Бенджамин и унаследовал свое упрямство, никак не хотела ни написать им, ни навестить их. Лишь три года спустя, когда ее муж умер от сердечного приступа, она написала письмо старому приятелю их семьи, служившему в лондонской полиции. Приятель выказал соболезнования вдове и узнал адрес, по которому теперь проживал ее сын. За несколько дней миссис Баркер уладила все оставшиеся после смерти мужа дела, а затем собралась и отправилась в Лондон. Старый двухэтажный дом на Флит-Стрит встретил Элизабет Баркер приветливыми огнями на первом этаже, и темной пустотой на втором. Женщина вздохнула и вошла в расположенную на первом этаже пекарню. Молоденькая миловидная шатеночка, стоявшая за прилавком, подняла голову при звуке открывающейся двери и поспешила навстречу вошедшей. – Добро пожаловать, мэм, – заулыбалась она, – проходите. Желаете отведать наших пирогов? – Благодарю, – церемонно кивнула миссис Баркер, – однако я здесь не за этим. Видите ли, я ищу своего сына, Бенджамина Баркера, мне сообщили, что он живет здесь, – она осеклась, глядя в расширившиеся от ужаса глаза хозяйки пекарни. – Стало быть, Вы матушка мистера Баркера, – пробормотала она и протянула гостье руку, – очень приятно с Вами познакомиться. Миссис Ловетт, – представилась девушка. – Очень приятно, миссис Ловетт, – настороженно кивнула Элизабет. – Присядьте, – попросила хозяйка, показав на ближайший стул, – Вы, стало быть, не знаете. Бенджамин Баркер действительно жил здесь с женой и дочкой, вон там, в комнате над нами, – она указала рукой на потолок, – вот только несколько недель назад случилось несчастье. Влиятельный вельможа обвинил Вашего сына в воровстве, и его сослали на каторгу. Миссис Баркер вскрикнула, схватившись за сердце. – Воды? – засуетилась миссис Ловетт, тут же подавая женщине стакан. Та, не глядя, отхлебнула. – Простите, мэм, я не подумала, нужно было как-то аккуратнее сказать, – извинилась девушка. – Ничего страшного, дитя мое, – покачала головой миссис Баркер, – Вы ни в чем не виноваты. Но как же такое могло произойти, ведь мой Бенни не вор! – Конечно, нет, – глубоко вздохнула миссис Ловетт, – все дело было в его жене. Прелестная дурочка приглянулась судье Терпину, и он, дабы завладеть ею, подставил мистера Бенджамина и сам сослал его на каторгу пожизненно. Чудо, что на казнь не отправил, видно, Люси умолила его сжалиться над ее мужем, или еще что, тут уж не знаю. – И где она теперь? – холодно спросила миссис Баркер. Нет, ведь она знала, что женитьба на этой девчонке не доведет ее Бенни до добра! – В бедламе, мэм. После того, как мистера Баркера сослали, судья все же добрался до нее: с помощью своего приятеля заманил ее в свой дом, обещая пересмотреть вынесенный приговор, и там силой взял ее, – миссис Ловетт грустно вздохнула, – бедняжка не вынесла позора и попыталась отравиться. Я заметила и вызвала ей доктора, ее спасли, но от принятого мышьяка и всего пережитого у бедняжки помутился рассудок, и ее увезли в сумасшедший дом. Элизабет судорожно втянула воздух. Она совсем не любила Люси, но подобной участи она не пожелала бы никому, в том числе и ей. – Малышка Джоанна осталась совсем одна, у меня на руках, ибо больше заботиться о ней было некому, но Альберт, мой муж… – продолжала рассказ хозяйка. Миссис Баркер моргнула и переспросила: – Джоанна? – Да, мэм, у Вашего сына была годовалая дочка, я ведь говорила, – пояснила миссис Ловетт, – так вот, мой муж совсем не желал держать у себя подкидыша. Я уж не знала, что с ней делать, когда пришли люди от судьи Терпина и забрали ее. Я слышала, он сделал девочку своей воспитанницей. Ума не приложу, зачем ему это, может, совесть проснулась? Миссис Баркер молчала, стараясь справиться с подступавшими волнами эмоций: горя, тоски, гнева. Боже правый, у этой дурочки не хватило ума даже на то, чтобы обратиться к свекрови за помощью! Понятно, что она не слишком жаловала невестку, но уж собственную внучку-то без помощи она бы точно не оставила! А теперь что ей делать? Сын все одно, что мертв, муж умер, а внучка, с которой она даже познакомиться не успела, в руках у богатого и влиятельного судьи, который, если уж забрал ее зачем-то, обратно точно не отдаст. Миссис Баркер была слишком стара, чтобы верить в чудеса, она прекрасно понимала, что хотя у нее, как у близкой родственницы, на девочку куда больше прав, она все равно не получит ее, а возможно, и увидеть не сумеет. Разве только… Ее невеселые размышления прервал донесшийся из соседнего помещения мужской голос: – Нелли! С кем ты там беседуешь? – Ни с кем, дорогой, просто клиентка зашла, – тут же крикнула в ответ миссис Ловетт. – Что ж, я думаю, мне пора, – произнесла миссис Баркер, понизив голос, – не буду Вам больше мешать. Только прошу Вас, Нелли – Вы позволите мне называть Вас по имени? – девушка кивнула, и миссис Баркер продолжила, – подскажите, пожалуйста, где живет этот судья. Выйдя из пекарни, женщина первым делом нанесла визит констеблю Джонсу, тому самому другу их семьи. При встрече с констеблем, который, по счастью, был человеком добрым и порядочным, она решилась рассказать ему всю правду, а затем упросила его помочь ей с оформлением новых документов. Несколько дней спустя она получила бумаги на руки, и в тот же день отправилась к дому судьи Терпина. Судьба благоволила ей – всего пару дней назад судья как раз уволил няньку, смотревшую за Джоанной. Элизабет, рассчитывавшая, что за место няни ее внучки придется побороться, восприняла это, как знак свыше, и без страха вошла в огромный богатый дом. Детский плач был слышен даже в передней, и миссис Баркер, то есть теперь уже миссис Браун, с ходу попросила разрешения попробовать успокоить малышку. Судьи дома не было, и горничная, заменявшая няню и уже замученная криками младенца, позволила женщине пройти внутрь. Никогда, никогда Элизабет не забыть тот миг, когда она впервые увидела, а затем и взяла на руки свою внучку. Девочка, видно почувствовав родную душу, почти сразу перестала плакать и принялась с любопытством разглядывать женщину. Прелестные каре-зеленые глазки ее при этом заблестели, и она заулыбалась. Миссис Браун чуть вздрогнула от ее взгляда – девочка была так похожа на Люси! Но секунду спустя новоиспеченная бабушка обнаружила, что ее это совсем не трогает. Какая, в конце концов, разница, на кого ее внучка похожа? Главное, что она ее, ее плоть, кровь и душа, она уже любима своей бабушкой. Горничная взглянула на Элизабет с благодарностью и восхищением. – Как Вам удалось, мэм? Мы ее второй день успокоить не можем. С тех пор, как милорд выгнал Сару, ее прошлую няньку, плакала, не переставая, а тут… – Что же в этом удивительного? – спокойно и уверенно ответила женщина, – коли я пришла, чтобы наниматься в няни, значит, я должна уметь управляться с детьми, не правда ли, мисс? – Кристина, – смущенно представилась девушка, – да, конечно, Вы правы. Я очень надеюсь, что Вас примут на работу, мэм. Желаю Вам удачи! – Благодарю, дитя мое, – улыбнулась миссис Браун и принялась укачивать Джоанну. К моменту возвращения судьи Терпина домой Джоанна сладко спала, а кандидатка на пост няни уже успела перезнакомиться почти со всей прислугой, произведя самое приятное впечатление. Уильям Терпин, познакомившись с умелой и почтительной дамой, принял решение взять ее няней для своей воспитанницы, а миссис Браун с изумлением обнаружила, что надменный и жестокосердный богач, без сожалений сославший ее сына в настоящий ад на Земле, искренне любит крошку Джоанну! Чтобы понять это, было достаточно лишь разок увидеть, как он осторожно держит ее на руках, слегка поглаживая ее белокурую головку и бормоча что-то успокаивающее, а затем нежно целует в лобик. Разгадку этой таинственной перемены миссис Браун узнала лишь через несколько дней, когда, разговорившись с экономкой, миссис Фреймс, впервые услышала о безвременно почивших миссис Лили и маленькой Аланне. После этого разговора она уже сама не понимала, как ей относится к судье. Ей было искренне жаль этого несчастного человека, так жестоко обиженного судьбой, но ведь это не отменяло того, что он отнял у нее сына, который никакого отношения к несчастьям судьи не имел! Впрочем, поразмыслив хорошенько, она пришла к выводу, что ее вполне оправданную ненависть к судье ей лучше если не подавить, то хотя бы запрятать глубоко внутрь, потому что сына у нее теперь, считай, нет, а вот маленькая внучка есть, и чтобы не расстаться с ней, нужно изо всех сил держаться за новое место и ничем себя не выдать. Теперь у нее началась новая жизнь, и о старой лучше вовсе забыть. Все равно о том, что она мать Бенджамина Баркера, больше никто и никогда не узнает. И пусть из-за этого Джоанна никогда не назовет ее бабушкой, но она всегда будет рядом, под ее крылом. Решив так, женщина глубоко вздохнула, окончательно успокаиваясь, и поспешила в детскую – судя по доносившимся оттуда звукам, мисс Джоанна проснулась.