***
– Тоби! Мальчик вскочил и встрепенулся: – Да, сэр! Я уже работаю, сэр! – и он резво схватился за грабли. Надзиратель уже хотел было назначать наказание, но тут его взгляд упал на мальчишку помладше, прикорнувшего по соседству, прямо на земле, и не проснувшемуся от криков. Он тут же подскочил к нему, разбудил его легким пинком и начал выговаривать за лень. Тоби невольно поблагодарил небеса за везение и взялся за работу. На примыкающем к школе работного дома огороде он и его товарищи по несчастью трудились с самого утра. Теперь дело близилось к вечеру, но изнурительная жара, мучавшая мальчишек не первый день, так и не хотела спадать. Впору было завидовать девчонкам, работавшим в помещениях, но Тоби знал, что смысла в этом нет – внутри школы не только жарко, но еще и душно. Тоби привык к работе, от которой к концу дня тряслись руки, а ноги еле двигались – он никогда не знал иной жизни, даже почти не слышал о ней. Ему случалось пару раз видеть мальчишек, которые приходили сюда только в сознательном возрасте, вместе с разорившимися семьями, которые они больше никогда не увидят. Они были очень смешными, когда только появлялись – кривились при виде еды, жаловались на тесноту и не хотели заниматься в школах. Сам Тоби обожал школу, особенно стандартные уроки, дававшие образование – так или иначе, складывать скучные цифры или выводить закорючки было гораздо легче, чем пахать на огороде, заботиться об огромных животных в загоне или работать в столярной или обувной мастерской. Впрочем, Тоби был очень прилежен во всем, а потому даже строгие надзиратели изредка хвалили его и порой даже не наказывали по всей строгости, если он немедленно исправлялся, а он исправлялся. Тот вечер был особенным, хотя мальчик и сам не мог понять, почему. Наверное, просто небо, усыпанное звездами, сияло очень ярко, несмотря на отсутствие луны. Увидев, что совсем стемнело, надзиратель велел прекратить работу и идти на ужин. Ужин тоже был самым обычным, то есть насытить он не мог даже собаку, не то, что довольно крепкого, по сравнению с другими, мальчишку. После была самая обычная ночь в душной комнате, рядом с несколькими десятками других мальчиков, но почему-то Тоби не оставляло ощущение, что что-то не так, как всегда. До странности яркие звезды предвещали перемены, и, засыпая, Тоби надеялся, что они – к лучшему. Предчувствия и надежды не обманули мальчика – с утра в работный дом явился некий итальянский джентльмен, который искал себе помощника, старательного, умелого, и, желательно, умеющего выступать перед публикой. Тоби, имевший, вдобавок к вышеперечисленным качествам, чудесный, по-мальчишески звонкий голосок, пришелся итальянцу по вкусу, и буквально через пару дней мальчик, дождавшись разрешения, не долго думая, покинул работный дом навсегда. – Как, говоришь, тебя зовут? – осведомился итальянец, когда они пришли к его жилищу. Жилищем оказался внушительных размеров шатер, раскинутый на базаре. – Тобиас Рагг, сэр, – вежливо ответил мальчик, подумав про себя, что его новый хозяин наверняка слышал его имя от надзирателей, но уже забыл его, – или просто Тоби. – Тоби, – повторил джентльмен, и мальчик вдруг отметил про себя, что тот произнес имя практически без своего итальянского акцента. – Мое имя – синьор Адольфо Пирелли, – представился мужчина, снова начиная говорить со своим режущим уши акцентом, и перешел сразу к делу, – Я создал эликсир, который стимулирует рост волос. Я продаю его, но рекламировать его мне не под стать, а потому этим займешься ты. – Да, синьор, – покорно кивнул мальчик, запомнив обращение. – Хорошо, – удовлетворенно цокнул языком синьор Пирелли, – помимо этого, будешь выполнять любые другие мои поручения. Поешь ты неплохо, это будет нужно для работы. Сегодня у нас среда, так вот, завтра, мы начнем. Сегодня же я поучу тебя, как следует рекламировать мой товар. – Хорошо, синьор, я буду стараться, – кивнул Тоби. – Славно, – улыбнулся Пирелли, – скоро у меня обед, что-нибудь и тебе достанется, а пока иди, почисти мой выходной фрак. Тоби молча поклонился, взглянул на цветистый костюм и взял в руки щетку. Синьор Пирелли, бывший, как вскоре узнал Тоби, не только торговцем, но еще и цирюльником, оказался человеком довольно эксцентричным, он часто давал волю эмоциям, которые обычно были направлены на мальчика за неимением лучшей цели. Так, если день на ярмарке проходил удачно, то есть к нему многие приходили бриться и хотя бы некоторые покупали его эликсир, Тоби разрешалось самому гулять по городу, а один раз он даже получил в награду настоящую конфету, а вот если что-то не складывалось, мальчишку ждала плеть. Кормил он своего слугу тоже довольно нерегулярно, но голодом не морил, ибо голодный и больной слуга много пользы не принесет. Еще на лекарства потом тратиться, ну, или нового слугу искать. Уже на следующий день после начала новой службы Тоби понял, что его новый хозяин – мошенник, выдающий откровенную дрянь за чудодейственное средство. Понять это было несложно – синьор Пирелли ничего и не скрывал, прямо приказав слуге надеть парик и вызубрить историю о его диковинной болезни, из-за которой у него, якобы, выпали все волосы, и от которой его, якобы, вылечил чудодейственный эликсир Пирелли. Сам эликсир, кстати, так и назывался – “Чудодейственный эликсир Пирелли”, и по тому, чем он пах, Тоби догадывался о его составе и радовался тому, что он него не требуется демонстрировать действие эликсира на себе. А петь песенки, зазывая прохожих и убеждая их купить волшебное средство, было не самой тяжелой работой. Уж точно не сравнить с тем, что было в работном доме. Самого синьора Пирелли Тоби не осуждал – какое ему дело, насколько честно его хозяин добывает хлеб, тем более, что цирюльником тот был совсем недурным. Торговцем – да, весьма нечестным, но кто, кроме Тоби, об этом знал? Деньги не пахнут. Этого, впрочем, нельзя было сказать о средстве, которое эти деньги приносило, и Тоби, хотя и был добрым мальчуганом по натуре, иногда все же исподтишка смеялся, глядя на дураков, раскупающих хозяйский эликсир. Жизнь мальчика шла своим чередом, он рос, постоянно вынуждая Пирелли покупать ему новые костюмы – а уж на них-то итальянец не скупился, справедливо считая, что его слуга должен выглядеть прилично, а не как какой-то оборванец из ближайшей подворотни. Костюмы были, конечно, дешевые, но вполне неплохие и даже удобные. Порою они переезжали с места на место, чтобы выступать на разных ярмарках, но это бывало не слишком часто – синьор Пирелли не любил переезды. Зато Тоби любил, ведь каждое новое место олицетворяло собой какую-то перемену в жизни, а это было интересно. Тогда Тоби еще не знал, к чему приведет очередная крупная перемена в его жизни, а она уже приближалась. Мальчику стукнуло тринадцать.***
В тот четверг он, как обычно, напялив парик и костюмчик, расхваливал перед толпой чудесный эликсир. Вообще, Тоби был хорошим актером, и люди обычно охотно верили невинному мальчику, столь убежденно восхваляющему плоды труда известного цирюльника, но сегодня был один из тех несчастных дней, когда в толпе нашлись люди с работающими глазами, носами и мозгами. Тоби со страхом и раздражением поглядывал на них – невысокую даму в темном платье и бледного джентльмена подле нее – продолжая, впрочем, сыпать словами, которые от него требовались. У него была одна задача – убеждать всех вокруг в гениальности Пирелли и незаменимости его эликсира – этим он и занимался. Однако толпа, взбудораженная замечаниями и насмешками странной парочки, начала наступать на него, оттесняя дальше к шатру и отметая прочь попытки мальчика переговорить недовольных клиентов. Когда на очередную его похвальбу дама ответила остроумной колкостью, а толпа взорвалась дружным смехом, Тоби отступил, спиной чувствуя, как синьор сам лично вышел из шатра с намерением усмирить недовольных. Мужчина, критиковавший Пирелли, оказался не робкого десятка – не дав итальянцу вставить и слова, он вызвал его на поединок по бритью, затем позвал бидла Бэмфорда в судьи и приготовился приступать. Тоби, едва заслышав оклик хозяина, поспешил к нему, быстро приготавливая все для бритья – “рекламные кампании” у них бывали лишь по разу-два в неделю, а в остальное время Пирелли успешно работал цирюльником, а Тоби за несколько лет жизни с ним навострился ему помогать. Заслышав, что синьор начал петь, мальчишка поморщился – не только оттого, что ему постоянно попадало по пальцам бритвой, которую Пирелли точил, но и оттого, что хозяин, как обычно, начал позерствовать и увлекся. Поглядывая на его абсолютно спокойного оппонента, Тоби уже понимал, что сегодня их не ждет ничего хорошего. Предчувствия не обманули мальчика, забывшись, купаясь в блеске своей славы, Пирелли сам не заметил, как проиграл. Оставшись посрамленным, он, как обычно, выместил злобу на слуге, пинком отправив его в шатер и с яростью взявшись за плеть. Тоби не кричал: он знал, что чем меньше раздражающих факторов будет вокруг, тем быстрее цирюльник успокоится, и порка прекратится, а потому мальчик терпел, плотно сжав зубы, чтобы не вскрикнуть ненароком. Его расчет оправдался – не прошло и пары минут, как Пирелли выдохнул, отбросил плетку и вылетел из шатра, очевидно, направляясь в свою любимую таверну. Это Тоби понял по тому, что синьор захватил с собой свой любимый “праздничный” темно-красный кошелек, украшенный золотыми бусинами. Мальчик аккуратно поднялся, медленно снял надоевший пиджак, теперь липший к спине, и прилег, стараясь отдышаться. Кажется, на сегодня его рабочий день был закончен. Впрочем, для мальчика не оказалось неожиданностью то, что история на этом не закончилась, и всего через несколько дней они нанесли визит мистеру Тодду. Синьор Пирелли, оставив мальчика у его соседки, той самой женщины, что была с Тоддом на ярмарке, поднялся наверх. Тоби, проводив итальянца взглядом, последовал за женщиной, и, едва усевшись, с благодарностью принялся за протянутый ему пирог. Последние несколько дней его хозяин постоянно пребывал в дурном расположении духа, а потому Тоби почти не ел с того злополучного дня на ярмарке, и даже пироги, явно слепленные из Бог весть чего, казались ему райским лакомством. Вдобавок, от женщины разило уютом, даже несмотря на то, что и она, и ее пекарня выглядели весьма неряшливо. Расслабившись, Тоби разговорился с ней и даже стянул парик, жалуясь на то, как в нем бывает жарко. Хозяйка пекарни только хмыкнула, многозначительно поглядев на потолок, и Тоби, уже прекративший жевать, поймал себя на мысли, что он еще не знает имени доброй пекарши. Однако спросить он не успел, потому что эти мысли тут же вытеснила новая, только теперь пришедшая на ум: синьору Пирелли пора было к портному, встреча с которым была запланирована заранее. Синьор не любил опаздывать, а потому, если такое случалось, виноватым оказывался слуга, забывший напомнить хозяину о времени. Мальчик вскочил и бегом бросился в цирюльню, но синьора Пирелли там не оказалось. Мистер Тодд, наливавший себе чай, спокойно заявил, что синьор уже ушел, а затем начал спроваживать его обратно к миссис Ловетт. А, вот как ее звали. Мальчик качал головой: он прекрасно знал, что синьор очень вспыльчив, а его, Тоби, спина еще не зажила после последних упражнений, а потому он стойко боролся с соблазном послушаться Тодда и вернуться в пекарню, но мужчина, видимо, понял его сомнения, поэтому, слегка усмехнувшись, он негромко произнес: –Вот что, сынок, спустись-ка к миссис Ловетт и передай ей, что я просил ее налить тебе хорошую кружечку джина. Тоби просиял – как и всякий мальчишка, он считал алкоголь чем-то, что пьют взрослые, сильные мужчины, хотя сам был привычен к нему с детства, проведенного в работном доме. К тому же, алкоголь неплохо согревал, а потому, привыкнув жить у Пирелли, мальчик никогда не отказывался от глотка вина, которое пил итальянец (и к которому мальчишка обычно прикладывался тайком) да и от чего-нибудь привычного и более крепкого тоже. – Спасибо, сэр! – радостно вскрикнул он и умчался вниз. Миссис Ловетт, услышав его просьбу, покачала головой, но за джином пошла, и, вернувшись со стаканом и бутылкой, налила юнцу немного. Тоби взялся за стакан, чувствуя, как обжигающая жидкость спускается по горлу, согревая. – Полегче, полегче, – попыталась остановить его миссис Ловетт, – так и захмелеть недолго. – Я привычный, мэм, – пожал плечами мальчик, – в работном доме нас поили, чтобы мы спали лучше. Без этого там уснуть непросто – в темноте такое случается! – Как мило, – протянула женщина, – вот что, пойду-ка я загляну к мистеру Тодду, а ты побудь здесь. – Бутылку оставьте, – просто попросил Тоби, допивая джин из стакана. Миссис Ловетт бросила на него странный взгляд, но бутылку оставила и ушла. Стоило двери закрыться за ней, как мальчишка радостно взялся за бутылку, уже не заморачиваясь со стаканами. Как он потом оказался в гостиной пекарши, он не помнил, может, хотел отнести бутылку на место, или просто стало любопытно, как она живет? Так или иначе, там он и отрубился, а проснувшись на следующий день, узнал, что синьор Пирелли оставил его здесь и ушел, поэтому теперь мальчик станет работать у миссис Ловетт в ее пекарне. Не то, чтобы он возражал, впрочем. Потеря истеричного, вздорного хозяина не слишком огорчила Тоби, и он с радостью взялся помогать доброй миссис Ловетт.***
Новая работа пришлась мальчику по душе – ничего сложнее, чем прежде, он не делал, а выступая на повторном открытии пекарни, искренне радовался тому, что теперь рекламирует не какую-то гадость, а действительно стоящий товар. Разносить пироги и разливать по кружкам эль сначала было непривычно, но юркий и подвижный мальчик быстро приноровился к новым обязанностям, и весело улыбался, обслуживая посетителей пекарни. Единственной неприятной обязанностью стала необходимость выставлять вон непотребных личностей, вроде несчастной нищей женщины, которая, очевидно, просто погреться хотела. Однако Тоби не был наивным малышом, он знал, что это необходимо делать, чтобы не превращать пекарню в проходной двор, а потому он без колебаний выставлял нищенку за дверь, едва ее завидев или заслышав окрик хозяйки. К готовке миссис Ловетт мальчишку пока не подпускала, а вот ко всем остальным делам – вполне, он помогал ей делать закупки и уборку, да и вообще исполнял любые поручения, причем не только ее, но и ее соседа. Который сегодня послал Тоби с письмом к судье Терпину, потребовав передать его лично судье в руки. По дороге туда и обратно Тоби думал, снова и снова приходя к мысли, что ему категорически не нравится мистер Тодд. Какая-то угроза исходила от него, что-то мрачное и страшное. Тоби был еще ребенком, а дети очень чутко ощущают натуры тех, кто оказывается рядом с ними, и мальчик нутром чуял, что Суини Тодд был страшным человеком, а оттого юнца охватывало неосознанное желание снова оказаться рядом с миссис Ловетт, чтобы защитить ее, если потребуется. Исчезновение Пирелли не огорчало Тоби, но оно тревожило его, и почему-то мальчик не мог отделаться от мысли, что все не так, как ему говорят, и что мистер Тодд как-то связан с произошедшим, что бы там ни произошло. Задумавшись, Тоби сам не заметил, как ноги привели его к работному дому, в котором он когда-то жил. Он глядел на старую дверь со страхом, осознавая четко, как никогда прежде, что если бы не его добрая хозяйка, он снова оказался бы там, в этом темном месте, где никого не волнует твое состояние, только способность работать. Там он был совершенно одинок, родных матери и отца он никогда не знал, только слышал, что мама бросила его. Теперь же у него… впервые в жизни была мама. Миссис Ловетт, наверное, сама того не замечая, заменила ему мать, и Тоби был бесконечно благодарен ей за тепло, которое она ему дарила. Опомнившись от грустных мыслей, он поспешил домой, к своей доброй хозяйке, и застал ее в одиночестве, отдыхающей после тяжелого дня. Рассказывая ей, где он был, он невольно начал говорить о своих мыслях, хотя его взгляд был выразительней любых слов. “Ах, мэм, да ведь Вы как мать мне! Нет, Вы лучше матери, Вы – ангел, посланный с небес, чтобы уберечь меня от страданий! Впрочем, я и матерью-то Вас называть не смею, а как хотелось бы… Ну, пусть хотя бы про себя. Вы не услышите, а мне теплее будет”, - этих слов он так и не произнес вслух, но глаза его сказали ей об этом. Он, стоя перед ней на коленях, клялся защищать ее, ту, роднее кого у него не было на свете. Он не мог молчать о своих подозрениях – страх того, что с миссис Ловетт что-то случится, толкал его на признания, и обещания защитить, снова и снова. Миссис Ловетт качала головой, грустно улыбалась и, кажется, не верила в правдивость его подозрений. Она подошла к комоду, и, достав оттуда что-то, мягко произнесла: – Хватит пока пустой болтовни, Тоби. Давай-ка я дам тебе новенький, блестящий пенни, и ты сбегаешь и купишь нам ирисок? Тоби взял монету, которую она протягивала ему, и взгляд его невольно переместился на кошелек, который она держала в руках. Темно-красный кошелек, украшенный золотыми бусинами! Ужас охватил маленького Тоби. – Это кошелек синьора Пирелли! – выкрикнул он, задыхаясь. – Вовсе нет, – поспешно ответила женщина, – это просто подарок на День Рождения от мистера Тодда… – А я о чем говорю! – ахнул Тоби, получив подтверждение худшим своим опасениям, – Скорее, мэм, нам нужно бежать, нужно найти бидла и привести его и полицию сюда… Он схватил миссис Ловетт за руку, намереваясь тащить ее на улицу, но женщина быстро остановила ребенка, усадив его рядом с собой в кресло и пытаясь успокоить. Она не верила ему, не хотела верить в то, что ее сосед – убийца, но Тоби знал… Миссис Ловетт запела, мягко уговаривая его успокоиться и убеждая в том, что она тоже будет защищать его. А затем она вдруг улыбнулась и предложила спуститься вниз, в подвал. Тоби всегда хотел научиться помогать ей с приготовлением пирогов, и не счел возможным упускать такой шанс. В подвале царили полумрак и исходящая от канализации вонь. Тоби, оглядываясь, все больше жалел миссис Ловетт, вынужденную работать здесь. Впрочем, от жалостливых мыслей он быстро отвлекся, внимательно слушая и запоминая, как правильно закрывается печь и как нужно крутить тяжелую мясорубку. Закончив с объяснениями, она повернулась и направилась к двери, чтобы сходить наверх за чем-то, обещая вернуться через пару минут. – Можно я съем пирожок, пока жду Вас? – спросил Тоби, глядя ей в спину. Она обернулась и, улыбнувшись, произнесла: – Бери, сколько хочешь, сынок. Миссис Ловетт уже вышла, дверь за ней закрылась и замок щелкнул в наступившей тишине, а Тоби все стоял и улыбался, чувствуя, как одно-единственное слово согревает его сильнее, чем литр джина. Сынок… Затем, опомнившись, он двинулся с места. Ему доверили важное дело, он теперь настоящий матушкин помощник! Несколько минут он честно крутил ручку тяжелой мясорубки, а затем, немного устав, подошел к противням с готовыми пирогами. Тоби взял с противня один из румяных пирожков и с аппетитом начал его жевать. Внезапно что-то жесткое и странно-противное попало ему на зуб, и он медленно вытащил непонятную начинку изо рта, разглядывая ее. Холодный ужас, смешанный с отвращением, пополз по его позвоночнику – в руках у мальчика был палец, запеченный, но, безусловно, человеческий палец. Что происходит? Как это могло попасть в пирог? Взгляд его заскользил по подвалу, ища хоть какое-то объяснение и натыкаясь на потихоньку загнивающие останки и кучу окровавленной одежды. А окончательный ответ на вопрос пришел ровно в следующую секунду: в потолке подвала разверзлась дыра, и оттуда вывалилось нечто, с отвратительным хлюпаньем и хрустом упавшее на пол. Если бы Тоби пригляделся повнимательней, он бы узнал бидла Бэмфорда, но он отскочил в ужасе, лишь поняв, что перед ним мертвое тело, и изо всех сил заколотил руками в дверь, умоляя выпустить его. Однако массивная дверь была заперта, и криков ребенка, наконец узревшего окружавший его ужас, никто не услышал. Тоби понял. Все еще в панике сбивая руки о дверь и до хрипов раздирая горло мольбами о помощи, он понял все – он был прав в своих подозрениях, Суини Тодд – жестокий убийца, а его дорогая миссис Ловетт знала об этом, и, кажется, помогала ему! А его, Тоби, она заперла здесь, в этом адском месте, чтобы заставить его молчать о его догадках! Дыхание мальчика все еще оставалось сиплым и прерывистым из-за нарастающей паники, но он уже не кричал. Больше ни звука не вырвалось из его охрипшего горла, но безмолвный крик души с оглушительным звоном прокатился по всему подвалу. Мама, за что?!