Детские слезы

Он уже успел раз восемь запутаться в улицах огромного Лондона, хотя это и было непросто, ведь он шел в никуда, не имея конкретного адреса, к которому следовало приближаться. Он просто шел, и шел, и шел, лелея в сердце надежду, что когда-нибудь он придет туда, куда нужно. Лондон окружал его каруселью мест, вещей и событий. Сколько он уже здесь? Четыре дня, пять? Больше? Как давно он кружит по огромному, пропитанному туманом городу, надеясь сквозь рой окружающих его звуков вновь услышать ее прекрасный голосок? Энтони метался по городу без устали, лишь изредка все же прерываясь на пару часов сна. Холод и сырость не брали его – слишком рьяно билось его горячее сердце, голод не волновал его – мысли были слишком заняты другим. Что его страдания, когда его возлюбленная заперта неизвестно где – страшно представить, в какое ужасное место мог отправить ее жестокий опекун! И в этом виноват он сам, он, кто клялся защищать ее до последнего вздоха! Ах, как губительна порою беспечность, и как страшно, когда за твои ошибки расплачиваешься не ты, а дорогой тебе человек. Юношу до сих пор пробирала дрожь при воспоминании о страшной сцене, случившейся вскоре после его разговора с Джоанной. Тогда он, ослепленный счастьем, по привычке без предупреждения и стука ввалился к своему другу, чтобы поделиться своей радостью… Снова забыв, что они уже не на корабле, где все друг друга знают, и что друг его – цирюльник, у которого бывают клиенты… Видно, само провидение наказало его за легкомыслие, послав в кресло мистеру Тодду опекуна Джоанны! Впрочем, Энтони не был из тех, кто мог годами оплакивать свои ошибки, он терзался раскаянием прямо во время процесса их исправления. Неумолимый оптимизм, не оставлявший его в самые горькие времена, неуклонно гнал его вперед, убеждая, что еще не все потеряно, а пылающая в сердце любовь освещала путь даже ночами. Взгляд молодого моряка упал на очередную вывеску, и его пробрала странная дрожь. “Благотворительный приют Фогга”. Благотворительный приют, конечно же. Энтони случалось слышать о подобных местах. Бедлам – вот было другое название такому заведению. Сумасшедший дом. Следуя какому-то необъяснимому желанию, юноша поднял голову и увидел в зарешеченном окне ее. В ночном полумраке, в свете пары уличных фонарей она была едва видна, но Энтони узнал бы свою Джоанну из тысячи. Она услышала его! Она услышала, как в своих метаниях по Лондону он звал ее, и подобралась к окну, чтобы увидеть его и показаться ему одновременно! Она не сказала ни слова, но один только ее взгляд, полный печали и веры в него, заставил Энтони прошептать: – Жди меня! Я вернусь за тобой! Она была слишком далеко, чтобы услышать или прочесть по губам сказанные им слова, но она поняла, и, кивнув, снова скрылась внутри. Энтони несколько раз обошел мрачное здание, пристально его разглядывая, а затем поспешил прочь от него. Пару раз спросив направление у прохожих, он все же разобрался в том, куда забрел, и это место, по счастью, оказалось не так уж далеко от Флит-Стрит. Юноша, почти не раздумывая, бросился туда, ведь в нынешнем его положении без помощи друга было по-прежнему не обойтись. Из-за изначального непонимания того, где находился приют Фогга, моряк добрался до дома Суини Тодда только ближе к полудню следующего дня. Уже вбегая в цирюльню, он осознал, что снова забыл постучать, но, к счастью, в этот раз внутри находились только мистер Тодд и миссис Ловетт. – В чем дело, Энтони? – устало спросил мистер Тодд, глядя на изможденное, печальное лицо младшего товарища. – Он запер ее в бедламе, – только и произнес юноша, зная, что цирюльник поймет. – Джоанну? – переспросил тот, разом стряхивая с себя усталость. – В богадельню Фогга, – пояснил моряк, – я обошел ее добрую дюжину раз, внутрь не попасть, это крепость! – Ну, вот и все, – прошептал мистер Тодд, и в его глазах зажегся странный огонек. – Мистер Тодд? – переспросил Энтони, пытаясь понять смысл странных слов друга. – Мы ее вытащим, – пояснил мужчина, а затем лукаво взглянул на юношу, – где, ты полагаешь, лондонские постижеры берут волосы для париков? Энтони на секунду завис. Прежде этот вопрос никогда не интересовал его. – Бедлам, – произнес Тодд спустя секунду, давая понять, что правильного ответа и не ждал, – они обрезают волосы безумцев, содержащихся в бедламе. – Не понимаю, – честно признался юноша, пытаясь понять, к чему ему эта информация. – Мы представим тебя учеником постижера, – усмехнулся Тодд, – так тебя впустят, и ты заберешь ее. По лицу Энтони расплылась широкая улыбка. Это было гениально! Не зря он обратился за помощью к другу, его совет был как никогда кстати. – Ну же, вперед! – поторопил его цирюльник, и Хоуп стремглав вынесся наружу. Слетая по лестнице, он чуть не сбил кого-то, стоящего у ее подножия. – Ой, прости, пожалуйста, – смущенно улыбнулся он, протягивая руку темноволосому мальчишке, – ты не ушибся? – Нет, сэр, все в порядке, – тряхнул вихрастой головкой мальчишка. Энтони кивнул и снова быстро зашагал прочь. Вот только куда? План мистера Тодда был, безусловно, хорош, но Энтони с трудом представлял себе процесс его реализации. Ему ведь нужно как-то заранее сообщить о себе, ему нужно знать, что сказать при встрече, нужно выглядеть и вести себя соответственно… Задумавшись, он сам не заметил, как ноги привели его к знакомому особняку, который теперь казался еще холоднее и мрачнее, чем прежде. Лишь взглянув на него, он снова обернулся и зашагал прочь, опасаясь, как бы его не заметили судья или его помощник, но стоило ему только свернуть за угол, как его окликнул знакомый строгий голос: – Молодой человек! Энтони вздрогнул и оглянулся. К нему спешила та самая пожилая леди, на которую он наткнулся в доме судьи Терпина. – Да, мэм? – кивнул он, взяв себя в руки, – простите, как Вас… – Миссис Браун, – представилась женщина и тут же махнула рукой, показывая, как неважны сейчас формальности, – Вам известно, где теперь моя крошка? Энтони пару раз хлопнул глазами, затем сообразил, что речь о Джоанне, и честно кивнул. Миссис Браун поглядела на него, чуть склонив голову, словно оценивая то, что видит перед собой, а затем прямо спросила: – Сынок, ты когда последний раз нормально спал? Моряк задумался. Вопрос был довольно сложный, на самом деле. Явно до того, как увезли Джоанну, а ее увезли когда, получается? – Где-то с неделю назад… – наконец, вымолвил он. – И не ел, как положено, надо полагать, примерно столько же? – вздохнула старушка. Энтони снова кивнул. Теперь, когда об этом зашла речь, он и впрямь ощутил, как у него болит голова от недосыпа, и все тело словно стало тяжелым и деревянным. – Так, пойдем-ка со мной, – велела миссис Браун, увлекая юношу за собой. Они прошли немного по улице, и женщина остановилась перед дверью небольшого домика. – Здесь живет моя старая знакомая, – пояснила она, стуча в дверь, – она хорошая женщина, всегда поможет, если что. Дверь им отворила другая старушка, опрятно и прилично одетая, и весело улыбнулась, завидев приятельницу. – Бетти Браун, – поприветствовала она гостью, – какими судьбами, моя дорогая? – По делу, Аннабель, – деловито объяснила миссис Браун, – помощь твоя нужна. – Чем смогу, конечно, – тут же кивнула хозяйка. С Аннабель Дейл Элизабет познакомилась лет пятнадцать назад, когда только поступила к Уильяму Терпину на службу. Она была старшей сестрой миссис Фреймс, экономки в доме Терпина, и три женщины довольно быстро стали подругами, регулярно навещая друг друга и общаясь. Благо, их дома были в нескольких шагах друг от друга. Спустя какое-то время их дружба укрепилась настолько, что Элизабет, уставшая к тому времени от молчания, рассказала сестрам правду о себе. Те поахали, конечно, но ее тайну сохранили точно так же, как она впоследствии хранила их. Не столь страшные, как у нее, разумеется, например, то, что миссис Фреймс от усталости могла пропустить рюмку-другую на работе, а муж миссис Дейл вовсе не пропал без вести, а попросту сбежал от нее в другой город к молоденькой любовнице. Миссис Фреймс, в свою очередь, с радостью покрывала Бетти в те редкие дни, когда она решалась без спроса вывести Джоанну из дома на прогулку или даже в гости к миссис Дейл. Сама Джоанна очень радовалась таким дням, когда она могла поболтать с доброй миссис Аннабель и поиграть с ее внуками, Луизой и Фрэнсисом, которые, если не считать младших Бэмфордов, были ее единственными друзьями. Нужно ли говорить, что за долгие годы дружбы три женщины очень привязались друг к другу и всегда были готовы помочь в случае необходимости. – Проходи, – кивнула Элизабет, пропуская Энтони вперед. – Добрый день, юноша, – приветливо улыбнулась миссис Дейл. Энтони вежливо поздоровался, и даже поцеловал хозяйке дома руку, отчего та захихикала, как девчонка. – Пойдемте на кухню, – попросила миссис Браун, – Аннабель… – Обедать будете? – засуетилась та, – это я мигом! Элизабет усадила Энтони на стул и коротко велела: – Рассказывай. Юноша кивнул и начал свой рассказ, не утаив ничего, ни своей беспечности, ни своего упорства в желании найти возлюбленную, ни ее точного местонахождения, ни деталей плана. К тому времени миссис Дейл уже подала обед, и дамы погрузились в обсуждение сложившейся ситуации, в то время как Энтони с благодарностью принялся за еду. – План, конечно, хорош, – одобрительно кивнула Аннабель, которая, конечно же, давно знала о случившемся о Джоанной несчастье, – и в исполнение приводить его нужно немедленно. Нечего нашей девочке делать в этом страшном месте, там и здоровому с ума сойти недолго. Элизабет молча показала глазами на юношу, который уже заканчивал с обедом. Та, окинув обеспокоенным взглядом его бледное лицо с кругами под глазами, кивнула и обратилась напрямую к нему: – Вот что, голубчик, ты иди и поспи немного, – она поднялась и указала ему рукой на дверь спальни, – мы тебя через несколько часов разбудим, все равно в таком состоянии ты Джоанну толком не спасешь, только сам попадешься. Энтони вошел в небольшую, аккуратную спаленку, едва раздевшись, упал на кровать и тут же вырубился, а женщины меж тем продолжили обсуждение. – Не удобнее ли привести ее к нам? – предложила Аннабель. – Удобнее, да, но этот дом находится в двух шагах от особняка Терпина, – покачала головой Элизабет, – кто угодно может их случайно здесь заметить. Нет, пусть мальчик поступает так, как задумал, мне кажется, ему можно доверять. Аннабель усмехнулась. – Да уж, этот мальчонка для твоей внучки луну с неба достанет, если будет нужно. По нему это сразу видно. – Анни, нужно отправить этому мистеру Фоггу письмо сейчас же, оно должно дойти до него прежде, чем в приюте появится Энтони, – перешла к следующему вопросу Бетти. – Конечно, – согласилась Аннабель, – я принесу бумагу и чернила, напишем письмо и отправим его, а потом я поищу старые костюмы мужа или сына, может, что-нибудь мальчику впору придется. – Может, лучше что-нибудь из вещей Фрэнсиса? – качнула головой миссис Браун, – современнее будет. – Нет, – решительно отмела предложение миссис Дейл, – Фрэнсис у меня мальчик складный, но он гораздо ниже Энтони. – Правда, – кивнула Элизабет, – хорошо. Давай пока закончим с письмом, а остальное потом додумаем. Они дружно взялись за дело, и, когда Энтони проснулся часа через три, все было уже почти готово: его вещи постираны и даже почти высушены, письмо отправлено... Моряка тут же потащили на примерку, довольно быстро подобрав ему хороший костюм, затем женщины занялись волосами юноши, которые, после мытья и укладки, прекрасно дополнили образ ученика постижера. После того, как задуманный образ был завершен, миссис Браун, совершенно не смущаясь, принялась расспрашивать Энтони про его финансовое положение. Юноша, сверкая глазами, заверил старушку, что в лепешку расшибется, но сумеет обеспечить возлюбленную. – Да ты не стесняйся, то, что ты юноша работящий и упорный, я вижу, – улыбаясь, покачала головой миссис Браун, – только на первое время вам все равно будут деньги нужны, все же свадьба, а потом медовый месяц… Энтони залился краской, а женщина, закатив глаза в ответ на его юношеское смущение, продолжила: – К тому же, ты последние пару недель вряд ли особо работал, не правда ли? А я деньгами помогу, можешь хоть в качестве приданого моей Ханни их взять. На кого мне, старухе, деньги-то тратить, у меня ведь кроме нее и нет никого. – Да уж, сын-то Бог весть где, и неизвестно, жив ли. Одна внучка и осталась, – пробурчала еле слышно миссис Дейл, но Энтони услышал, и с искренним изумлением воззрился на миссис Браун. Та сперва бросила раздраженный взгляд на Аннабель, а затем махнула рукой: – Ладно, все равно бы узнали. Ты только Джоанне не говори, – попросила она Энтони, – она пока не знает, я ей потом сама расскажу. Энтони просто кивнул, решив, что он пока еще не член семьи, и его расспросы будут неуместны. – Вот еще что, – негромко произнесла миссис Дейл, подходя ближе и протягивая юноше пистолет, – возьми. Мало ли, пригодится, стрелять из него не обязательно, но видимость того, что ты вооружен, создать в любом случае можно. Юноша осторожно взял пистолет и с благодарностью взглянул на добрую старушку. – Подвернется случай, вернешь, – добродушно усмехнулась та, – он мне еще от отца достался. – Конечно, мэм, – улыбнулся Энтони. – Ладно, – хлопнула в ладоши миссис Браун, – хватит разговоров, Энтони, тебе пора, – и она все же протянула ему кошелек, набитый деньгами. Моряк, поколебавшись, принял. За окном уже темнело, а потому Энтони не стал больше терять время, и, попрощавшись с обеими женщинами, выбежал из дома и быстро зашагал к приюту Фогга.

***

Там было темно, почти всегда темно, а вот тихо никогда не было. Вокруг нее беспрестанно копошились существа, когда-то бывшие женщинами. Теперь от них остались лишь жалкие, истерзанные оболочки, непрестанно испускающие вздохи, стоны, хныканья. Джоанна не дрожала, не стонала и не плакала. Лицо ее оставалось спокойным, без единого следа слез на белых щеках. Она казалась статуей, тихой и неподвижной, а оттого сразу выделялась среди других. Тоже белокурых, как заметила она. Кто-то из женщин, еще не до конца потерявших себя, объяснил ей, что здесь их делят по цвету волос, чтобы постижерам было удобнее выбирать. Джоанна не дрогнула, даже услышав об этом, она снова одеревенела, как всегда при сильном стрессе. С отсутствующим выражением лица она размышляла об отце и его словах. Они не давали ей покоя, те, в которых речь шла о ее Энтони. Отец верил, что он солгал, словно… словно это он рассказал судье об их плане, но это не могло быть так. Джоанна ни на секунду не хотела в это верить, тем более, что отчаянные крики юноши до сих пор звенели в ушах. Он бежал за каретой, которая ее увозила, и звал ее, покуда не отстал. Нет, нет, он не мог предать ее, это либо произошло случайно, либо отец солгал, чтобы уязвить ее. А потому она ждала. Ждала с какой-то необъяснимой надеждой, что Энтони придет и освободит ее. Всюду среди царившего вокруг хаоса ей чудился его голос, до тех пор, пока однажды она не услышала его в действительности, в очередную, она уже не помнила, какую по счету, ночь. Одного взгляда на него через зарешеченное окно хватило, чтобы несколько воспрянуть духом и продолжить ждать спасения, которое, она знала, уже близко. На следующий день, ближе к вечеру, снаружи камер послышался уже знакомый Джоанне голос хозяина бедлама, мистера Фогга. Заволновавшиеся женщины тут же застонали вдвое громче, а некоторые даже зашипели, приветствуя, как поняла девушка, очередного постижера. Джоанна глубоко вздохнула и снова замерла, готовясь принять очередное посланное небесами испытание. – Блондинки у нас здесь, – объявил мистер Фогг из-за двери, – Вам ведь светлые волосы нужны, сэр? Ответа девушка не услышала, но что-то внутри нее дрогнуло. Фогг вошел, с презрением глядя на своих подопечных и даже отпугивая их, что, очевидно, казалось ему смешным. А следом за ним в камеру зашел Энтони, взгляд которого заметался по сумасшедшим и мгновенно выцепил Джоанну из их массы. Она поймала его взгляд и в очередной раз порадовалась своей способности замерзать и не реагировать на происходящее, ведь не будь у нее такой способности, она уже сейчас была бы в объятиях жениха, и весь его план, каким бы он ни был, оказался бы сорван. А так она лишь смотрела, про себя удивляясь, насколько холодным и равнодушным казался сейчас живой, подвижный Энтони. – Вон у той волосы нужного мне оттенка, – процедил он, небрежно кивнув на Джоанну. – Подойди, дитя, – тут же приказал мистер Фогг, подходя к ней ближе и склоняясь над ней, – улыбнись господину и получишь конфетку. Так, – он снова обратился к юноше, – откуда начинать? Джоанна невольно дернулась, отшатываясь от хозяина приюта и ножниц, которые он держал в руке, но в этот момент что-то щелкнуло, и мистер Фогг в ужасе отпрянул от нее. В руках Энтони был пистолет. – Следующее слово станет для Вас последним, – сверкая глазами, предупредил он и, осторожно подхватив Джоанну под локоть, помог ей подняться, – А теперь, – они начали отходить к двери, – я оставляю Вас на милость Ваших чад! Прозвеневшие во внезапной тишине слова были приговором, и Энтони это знал. Стоило ему убрать пистолет и выскочить за дверь вместе с любимой, как безумные женщины с дикими воплями набросились на своего тюремщика. Юноша, стараясь не обращать внимания на дикие крики, осторожно повел возлюбленную к выходу, благо, на вопли сумасшедших и Фогга сбежалась вся охрана, и никто не помешал им выйти. Они поспешили прочь от приюта, и лишь пройдя пару улиц, приостановились. – Джоанна, Вы целы? – с беспокойством спросил Энтони, – эти люди не мучили Вас? – Если Вы имеете в виду приспособления вроде той популярной бешеной карусели, которой, согласно последним медицинским исследованиям, полагается исцелять угасшие рассудки, то нет, не успели, – горько усмехнулась девушка, – я всего лишь неделю провела почти без еды, в холодной камере и в компании сумасшедших. Энтони побелел, как мел, чувствуя, как к его глазам подкатывают слезы. – Джоанна, простите меня! – выпалил он, вглядываясь в изможденное лицо возлюбленной, – если бы не моя беспечность, ничего этого бы не случилось! Девушка взглянула на него с пониманием. – Значит, все-таки Вы, – тяжело вздохнула она, – отец сказал так. Что случилось? – Вы помните, я в разговоре с Вами упоминал своего друга-брадобрея, у которого Вы должны были остаться в то время, пока я найму нам экипаж? – торопливо начал объяснять Энтони, – после нашего разговора я поспешил к нему, чтобы сообщить о том, что все идет по плану. Однако я совсем забыл о том, что у моего друга бывают клиенты, и, на нашу беду, в тот момент у него оказался именно Ваш опекун. Джоанна сдавленно ахнула. – Едва завидев меня и заслышав мои слова, он покинул цирюльню, обещая больше никогда меня к Вам не подпускать. Я спешил к Вам, но, как Вы знаете, не успел, – юноша покаянно опустил голову. Джоанна слегка улыбнулась и, подойдя ближе, прижалась лбом ко лбу Энтони. – Я не сержусь на Вас, – ласково проговорила она, с удовольствием глядя, как расцветает на его лице уже знакомая ей улыбка. – Нам пора, – прошептал юноша, с неохотой отстраняясь от нее и подхватывая мешок с вещами, оставленный им здесь перед посещением приюта. – Да, конечно, – кивнула Джоанна и снова усмехнулась, – но, боюсь, в смирительной рубашке далеко не убежишь. Энтони ахнул, вдруг сообразив, что вот об этом-то ни он, ни его добрые помощницы и не подумали. Впрочем, может оно и к лучшему. – Вам лучше одеться так, чтобы Вас никто не мог узнать, – произнес он, доставая из мешка свою обычную одежду, к счастью, уже высохшую после стирки. Джоанна скептически взглянула на явно слишком большие для нее вещи, но протестовать не стала, понимая, что сейчас не время для капризов. Сам Энтони просто накинул запасную куртку прямо поверх костюма. – Сэр, – смущаясь, окликнула его Джоанна, – я боюсь, что мне может понадобиться помощь. Смирительные рубашки, видите ли, сделаны так, чтобы их нельзя было снять самостоятельно. Краска залила щеки Энтони настолько быстро, что он сам бы этому удивился, если бы заметил, но его мысли были как никогда далеки от собственного вида и состояния. Осторожно приблизившись, он взялся за завязки, а затем аккуратно помог девушке снять рубашку, изо всех сил стараясь не смотреть на обнаженное тело своей прекрасной невесты и не касаться его. Джоанна, заметив это, вдруг лукаво улыбнулась и, проведя рукой по заалевшей щеке юноши, потянулась к нему, целуя. Энтони выдохнул, приникая к ней всем телом и осторожно обнимая обеими руками. – Нам не следует стесняться друг друга, – прошептала Джоанна, отрываясь от него, – мы ведь скоро станем мужем и женой. Она сама не знала, откуда вдруг взялась в ней эта странная смелость и развязность, никогда не свойственная ей прежде. Может, видения людских страданий показали ей, как порою мелки и неважны приличия? Возможно. А может, она просто была влюблена и желала находиться как можно ближе к своему возлюбленному. Вдалеке послышались крики вырвавшихся на волю сумасшедших, и девушка поспешно отскочила от жениха и принялась одеваться. Спрятав волосы под шапку, она кивнула ему, показывая, что готова, и они побежали. За добрых полчаса бега Джоанна успела смертельно устать, но она старалась не жаловаться, а Энтони, замечая ее усталость, всячески поддерживал ее и пару раз даже порывался понести, но девушка отказывалась. Вот, наконец, и тот самый двухэтажный дом. Энтони взлетел по лестнице, окликая мистера Тодда, но комната на втором этаже отозвалась лишь тишиной. Это юношу не смутило, и он, попросив Джоанну подождать цирюльника здесь, оставил ее и убежал за экипажем, обещая вернуться через полчаса. Оставшись в одиночестве, Джоанна осмотрелась. Полутемная комната внушала ей какие-то очень странные эмоции. Подойдя к столу, она взглянула на двойную фотографию в изящной рамке. С фотографии на нее смотрели красивая светловолосая женщина, очень похожая на ее приемную мать, и маленькая девочка. Заметив лежащие рядом бритвы, Джоанна взяла одну и принялась с интересом разглядывать блестящее лезвие. – Бидл! Бидл! Вздрогнув от ужаса, девушка бросила бритву на место и заметалась по комнате, ища, где спрятаться. Бидл! Если мистер Бэмфорд где-то неподалеку, то ей грозит страшная опасность! Его-то, знавшего ее с детства, моряцкая одежка не обманет. Заприметив к углу комнаты сундук, Джоанна кинулась к нему и поспешно залезла внутрь. В сундуке было тесно и душно, к тому же, его стенки источали странный запах, в котором девушка с ужасом узнала запах засохшей крови, но вылезать было поздно – нищая женщина, напевающая что-то довольно бессвязное, вошла внутрь. Ее пение оборвалось вскриком всего через несколько секунд, а следом раздался грозный голос: – Вы кто? Что Вам здесь нужно? Джоанна невольно приподняла крышку сундука, но увидела лишь спину вошедшего мужчины. Нищенка лепетала что-то про зло, смрад и жену самого дьявола, а затем как-то неуверенно поинтересовалась, не знает ли она его, но в этот момент снаружи мужчину окликнул другой голос, от звука которого Джоанна похолодела и замерла, так и оставшись взглядом у крошечной, почти незаметной щели. Мистер Тодд взмахнул рукой, нажал на какую-то педаль, и женщина, очевидно, уже мертвая, пропала из поля зрения девушки. А в следующий миг снаружи послышались шаги, и в цирюльню влетел отец. – Где она? – Внизу, Ваша Честь, с моей соседкой, – ответил ему мистер Тодд, – Хвала небесам, моряк не тронул ее, – Джоанну невольно пробрал совершенно неуместный в такой ситуации смех, ведь, технически, тронул, – Хвала небесам и потому, что она осознала свои ошибки, – продолжал цирюльник. – Да? – с надеждой, от которой девушку слегка затошнило, спросил отец. – О, да, – подтвердил Тодд, – она лишь о Вас и говорит, надеясь на прощение. – Если так, она его получит, – мягко произнес судья. Так, что здесь происходит?! Джоанна на секунду прикрыла глаза, пытаясь осознать происходящее. Этот человек, которого Энтони называл другом, очевидно, предал их и позвал ее отца, собираясь сдать ее. Однако он почему-то уверен, что она внизу, хотя он не мог ее там видеть, ведь ее там нет. Так в чем же смысл его действий? Снова открыв глаза, девушка обнаружила, что отец уже сидит в кресле и напевает что-то про красавиц, которые остаются даже тогда, когда уходят навек. Джоанна невольно пожалела о том, что отец так и не узнал: его Лили не покинула его, он просто ее не видел. Цирюльник подпевал, и нездоровый блеск в его глазах пугал Джоанну, нутром ощущавшую, что вот сейчас что-то стало уже откровенно не так. – Нечасто можно встретить человека, разделяющего твои мысли и убеждения, – расслабленно произнес судья. – И вкусы, особенно относительно женщин, – насмешливо ответил цирюльник. – Что-что? – с недоумением переспросил судья. – Несомненно, время меня изменило, – промурлыкал мужчина, – впрочем, надо полагать, что лицо цирюльника, жалкого узника, не более, не очень-то врезается в память. Джоанна не видела взгляда, который обратил ее отец на цирюльника, но она вдруг поняла. Все поняла, когда в ушах ее зазвенели слова старой няни, и одновременно с ее голосом в голове девушки, судья пролепетал: – Бенджамин Баркер! – БЕНДЖАМИН БАРКЕР! – взревел цирюльник, занося бритву над судьей, и вонзил ее ему в горло, затем еще раз, и снова, и снова. Джоанна не могла ничего, ни закричать, ни заплакать, ни даже пошевелиться, в шоковом состоянии она была абсолютно беспомощна. Она могла лишь смотреть на то, как кровь человека, вырастившего ее, заливает все вокруг. Бенджамин Баркер еще раз полоснул бритвой по горлу судьи и снова нажал на педаль. Кресло откинулось, и тело судьи рухнуло вниз. В этот момент Джоанна невольно дернулась, и крышка сундука захлопнулась, чего, к счастью, не было слышно из-за скрипа шестеренок под креслом. А потом все стихло, и эта мертвая тишина нарушалась лишь еле слышным голосом брадобрея, напевавшего что-то своей бритве. Движимая силой невесть откуда взявшегося в такой ситуации любопытства, Джоанна снова приподняла крышку… но в наступившей тишине ее скрип показался громким даже ей самой. Услышал его и цирюльник. Снова схватив бритву, которую он уже успел выпустить из рук, он подошел к сундуку и откинул крышку. Девушка инстинктивно схватилась за шапку, скрывавшую волосы, и натянула ее плотней. – Зашел побриться, сынок? – нарочито спокойно поинтересовался Бенджамин Баркер, глядя сквозь нее. – Н-нет, я… – только и смогла пролепетать Джоанна, с ужасом осознавая, что не может двинуться даже тогда, когда ее буквально волокут на казнь. Цирюльник бросил ее в кресло и занес над ней бритву: – Славно побриться никому не помешает, – прохрипел он. Джоанна не могла даже зажмуриться, не в силах отвести взгляд от заляпанного кровью лезвия бритвы. А затем откуда-то снизу донесся дикий вопль, и цирюльник, услышав его, схватил ее и прошептал: – Забудь мое лицо! – и выбежал вон. Интересно бы еще узнать, как. Как ей теперь забыть это лицо, которое с единого взгляда впечаталось в ее память? Как ей забыть эти безумные темно-карие глаза и бледные щеки, залитые потеками крови ее приемного отца? Вот таков ее родной отец. Как ей теперь это забыть? Медленно, упрямо заставляя себя двигаться, Джоанна сползла с кресла и направилась к выходу. Осторожно спустившись по лестнице, она кинула взгляд на распахнутую дверь пекарни, и зашла. Зачем? Зачем она туда идет, она должна бежать и звать полицию! Однако ноги девушки упорно продолжали шагать в сторону подвала. Спустившись вниз и замерев у самого входа, она видела все, что происходит, оставаясь незамеченной. Она видела, как окровавленный мужчина стоял на коленях перед убитой нищенкой, называя ее своей Люси, а стоящая рядом женщина пыталась в чем-то его убедить. Люси… Джоанна никогда не знала имени своей настоящей матери, Бетти не называла его, но все было слишком очевидно. И это тоже сделал он. Он убил ее, убил свою жену! Едва отведя взгляд от изуродованного тела нищенки, она увидела, как цирюльник закружил женщину, видимо, свою подельницу, в безумном вальсе, а затем швырнул в открытую печь и захлопнул дверцу. Нечеловеческие крики сгорающей заживо женщины заставили Джоанну задрожать всем телом. Это было уже слишком, ее ледяная оболочка не могла такого выдержать. Мужчина же вновь опустился на колени перед своей жертвой и осторожно приподнял, будто обнимая… “Не прикасайся к ней!” – чуть не взвыла Джоанна, но голос по-прежнему не слушался ее. Баркер снова начал что-то напевать, что-то про цирюльника и его молодую жену, но девушка уже не видела и не слышала этого. Чуть подавшись вперед, она смотрела на то, как канализационная решетка позади маньяка приподнялась, и из образовавшейся дыры вылез мальчик. Он медленно, стараясь не шуметь, приблизился к цирюльнику, подобрав оброненную им бритву, и встал позади него. С каким-то извращенным, тошнотворным удовлетворением Джоанна смотрела на то, как бритва скользнула по горлу своего хозяина. Мальчик меж тем сделал несколько шагов в сторону выхода и резко остановился, увидев ее. Едва взглянув на него, Джоанна словно очнулась. Перед ней был ребенок, до крайности изможденный, озлобленный, только что отдавший свою душу ради того, чтобы уничтожить дьявола, поселившегося на Флит-Стрит. Несчастное дитя… Девушка медленно, осторожно вытянула обе руки вперед. – Не бойся, – произнесла она, сама удивляясь тому, насколько твердо и спокойно прозвучал ее голос, – я не причиню тебе вреда. Она шагнула вперед, приближаясь к мальчику, и, чуть наклонившись, вдруг обняла его. Мальчик не сопротивлялся, сотворенное им во имя добра зло выпило из него все силы. – Он убил ее! – всхлипнул он, прижимаясь к новому знакомцу, – Она так кричала! Он ее сжег! – и мальчик разрыдался, уткнувшись лицом Джоанне в грудь. Та лишь обняла его крепче, гладя по голове и пытаясь хоть немного успокоить. – Как тебя зовут? – спросила она, когда всхлипы ребенка затихли. – Тоби, – ответил он. – Тоби, – кивнула девушка, – хорошо. А меня Джоанна. Это немного привело его в чувство. Мальчик вскинул голову, разглядывая человека, в руках которого только что плакал. – Ты девчонка! – изумленно воскликнул он. – Есть такое, – слегка усмехнулась Джоанна, стягивая шапку, – вот что, Тоби. Давай мы с тобой сейчас пойдем и вызовем полицию и бидла Бэмфорда. – Полицию можно, – поежившись, согласился мальчик, – а бидла чего звать, вон он лежит, – и он махнул рукой в сторону кучи трупов. Джоанна вскрикнула. Мысли ее тут же закрутились вокруг ее друзей, которые теперь тоже остались без отца. Молча она потянула Тоби к выходу, и они оба бегом бросились прочь из страшного дома. По счастью, полицейский участок находился недалеко, и дежурный полицейский, едва разобрав из их сумбурного рассказа, что погибли множество людей, в числе которых судья Терпин и его помощник, тут же поднял тревогу. Двухэтажный дом был почти мгновенно оцеплен, из дома был вызван начальник полиции, мистер Шервуд, который тут же узнал дочку Терпина и попытался увести ее. Джоанна отказалась, желая дать показания на месте. Тоби, которого она по-прежнему держала за руки, не выпуская ни на секунду, согласился, и они спустились в подвал, рассказывая, что произошло. Продолжая рассказ, Джоанна приблизилась к мертвому маньяку, так и лежавшему всем телом на нищенке, и, повинуясь какому-то яростному порыву, с силой отпихнула его тело прочь от нее. Это дало ей возможность увидеть ее лицо – да, это была она, та самая женщина с фотографии, которую Джоанна видела не далее как полчаса назад. Полчаса… – Джоанна! Сквозь толпу полицейских к ней протолкался перепуганный Энтони, и в ужасе замер, глядя на тело своего друга, и кучу других тел, сваленных неподалеку. – Что здесь случилось? – просипел он, не в силах отвести взгляд от страшной картины. – Вы знали убийцу? – коротко осведомился главный констебль Шервуд, указывая рукой на Тодда. – Убийцу? – переспросил Энтони, – нет, неправда! Это не может быть так, мистер Тодд – хороший человек, он не может быть убийцей! – Может, – жестко отрезала Джоанна и взяла жениха за руку, – он убил их всех и хотел убить меня. Испуг Энтони тут же сменил направление, и он окинул взглядом возлюбленную, ища следы насилия. – Я цела, – обнадежила девушка, – счастливый случай спас меня. На Энтони же вдруг навалилось осознание того, что сказанное – правда, его друг, буквально заменивший ему отца, действительно убийца! Он мог не поверить полицейским, но так сказала Джоанна! По щеке юноши скатилась одинокая слеза, и Джоанна, заметив это, осторожно взяла его под руку и вывела на улицу, прочь от мрака подвала, пропитанного кровью. Тоби последовал за ними, и еще долго все трое стояли снаружи, глядя на то, как полиция выносит наружу тела и останки жертв Суини Тодда.