***
— Ба, ну вот что ты меня так подставляешь, а? — ноет Чонгук, откинувшись на спинку кресла. Он подтягивает к себе поближе микрофон от наушников и скучающе смотрит на мелькающую картинку природы за окном автобуса. — Вот зачем тебе там я? Ты же точно хотела, чтобы мама с папой к тебе приехали. — А по тебе, ты думаешь, я не соскучилась? — возмущается женщина по ту сторону линии. Чонгук тепло улыбается. — С молодыми всегда есть о чем поговорить, а то все эти разговоры про работу у меня уже в печенке сидят, — они вместе смеются пару секунд, пока автобус подъезжает к остановке.***
Angel - Theory Of A Deadman
Шагая по каменистой тропинке, Чонгук не может не признать, что идея поездки действительно хороша. Середина апреля, все вокруг цветет и пахнет. Солнце не припекает, прохладный ветерок и шум зеленой листвы… Красота! Настроение вовсю поднимается, и Чонгук уже с широкой улыбкой на лице обнимает бабушку. Старушка хитро улыбается — видит, что внуку явно нравится весенняя деревня, и тот не может с ней спорить. Они проходят в дом, и, пока Чонгук приводит себя в порядок с дороги, бабушка готовит им чай. Чонгук рассказывает про учебу мало и неохотно, он никогда не любил эту тему. Вскоре он перескакивает на тему фотографии и делится с бабушкой своими мыслями насчет серых домов. Женщина горячо его поддерживает: — Да, правильно! Я тоже этого не понимаю. Покрасили дом в серый, еще и хотят, чтобы у людей там придумывалось что-то новое. В таком доме можно только придумать, как сбежать оттуда. В спокойной и веселой обстановке проходит вечер.***
— У меня не дом уже, а склад какой-то! Я ж не ломбард, чтоб чужие вещи хранить. — Бабушка, — высовывается из-за угла Чонгук, — ты чего ругаешься? Он придерживает руками фотоаппарат, висящий на шее. Вдохновение поймано, почему бы не направить его в нужное русло? — Да вот, сосед, видимо, забыл, — она протягивает Чонгуку два ежедневника, пока, наклонившись, копается в содержимом полок. Чонгук забирает у нее из рук ежедневники и машинально открывает первый попавшийся, забыв, что это принадлежит другому человеку. …Не чувствую холод, мокрые щёки, Это был пятый день?… или шестой? Из зеркала смотрят усталость, отёки, Жизнь без тебя — это полный отстой… Чонгук быстро захлопнул ежедневник, ощущая себя подглядывающим за кем-то. Стало противно. Он не должен был туда лезть, в чужие мысли и чувства… — Чонгук, будь добр, отнеси их обратно соседу. Он без этих записулек не может, везде их с собой таскает. Поди места себе не находит. — Отнести? — тихо прошелестел Чонгук, испуганно поглядывая на ежедневник. Он же перед этим соседом от стыда сквозь землю провалится! — Да, — выпрямившись, выдохнула бабушка, — я б сама отнесла, но мне надо тут еще закончить убирать и обед наготовить. Чонгук по ее интонации понял, что отвертеться не получится.***
По дороге до дома напротив Чонгук находил нужные слова. Как лучше сказать? «Вот, вы оставили у нас дома»? У кого это «нас»? Он же Чонгука не знает! Нет, сперва надо поздороваться, это же невежливо. Хорошо, а потом что? «Это, кажется, ваше»? Да ну, бред какой-то! Чье же еще, если бабушка его именно сюда и отправила?! Это все не то… — Ты кто? — вдруг раздалось откуда-то сбоку. Чонгук вздрогнул, так и замерев с поднятой, чтобы постучать, рукой. Почему-то очень медленно повернув голову в тот бок, откуда исходил звук, Чонгук растерял все слова окончательно. Перед ним стоял невысокий парень, засунув руки в карманы серых штанов, которые были явно на размер (а то и два) больше, и в черной толстовке с капюшоном. Он пристально смотрел на Чонгука, нахмурив брови. Чон успел поймать себя на мысли о том, что автора тех мрачных стихов он именно так себе и представлял, прежде чем тот снова заговорил: — Эй, глухой, что ли? — и забавно наклонил голову вбок, словно пытался заглянуть Чону за спину. «Мило шепелявит», — пронеслась неожиданная глупая мысль. Так долго молчать уже было нельзя, поэтому Чонгук открыл рот, но оттуда вырвалось лишь: — Мило шепелявишь, — осознание сказанного пришло даже до того, как Чонгук успел сказать последнюю букву. Он испуганно распахнул глаза и даже зажал рот ладонью, пребывая в шоке. С ним подобного никогда не случалось, он всегда умел контролировать свои мысли и эмоции. Парень поднял брови в удивлении, пока Чонгук нещадно краснел, кажется, всем телом, а после отвел взгляд, неловко почесав в затылке правой рукой. — Э-э… Спасибо, — слегка смущенно сказал он, так же не глядя на Чонгука. Чон мысленно бил себя по лицу. Как можно было такое ляпнуть?! Боже, какой стыд… — Извини… — тихо сказал Чонгук, глядя себе под ноги и потирая шею свободной рукой. — Это не то, что я… — Ты кто вообще? — перебил сосед, вновь обретя уверенность. Чонгук снова поднял на него глаза и тут же подумал о том, какие они темные. Такого глубокого шоколадного цвета. Правда, как очень горький шоколад. Ох, только бы снова что-то такое не ляпнуть… Чонгук поспешно отвел взгляд от парня, чтобы впредь ни на что в нем не отвлекаться. — Меня зовут Чонгук. Я, вот, — он протягивает парню ежедневники не глядя, — принес это тебе. Проходит еще пара секунд, но ежедневники все еще находятся в руке Чонгука, и тот, на свой страх и риск, оборачивается, чтобы взглянуть на соседа. Тот, не моргая, смотрит на свои вещи в чужих руках. Взгляд какой-то стеклянный и даже немного испуганный. Чонгуку кажется, что парень стал еще бледнее, чем он есть на самом деле. Теперь очередь Чонгука спрашивать. — Что-то не так? — осторожно интересуется он. — Где ты это взял? — севшим голосом хрипит парень, не отрывая взгляд от ежедневников. — Моя бабушка сказала, что ты оставил это у нас, и попросила меня отдать обратно, — поясняет Чонгук, не понимая такого странного поведения. Парень наконец отмирает и медленно забирает из рук Чонгука дневники. Открывает именно тот самый, который открывал Чонгук, листает пару страниц, а потом, словно почувствовав, что к его вещи прикасались, поднимает голову и в лоб спрашивает: — Читал? У Чонгука отсыхает язык, холодеют внутренности, потеет лоб — происходит все и сразу, пока он лихорадочно соображает, что ответить. Соврать? Или сказать правду? Он выбирает первое. — Я… — парень напротив прищуривает глаза. — Случайно. — И сам же снова удивляется. Он ведь хотел соврать! Но не смог… Сосед усмехается, запускает руку в свои угольно-черные волосы, и тянет только одно простое: «Понятно». — И все? — ошарашенно спрашивает Чонгук, позволяя всем словам, находящимся в его голове, наконец выйти наружу. — Ты не злишься? Я не должен был, я знаю. Я прочитал всего пару строчек, прости. Это вышло случайно… Чонгук начинает активно жестикулировать, захлебывается словами, всеми силами стараясь то ли извиниться, то ли оправдаться. — Да ладно уже, — поморщившись от болтовни Чонгука, говорит парень, — прочитал и прочитал. Что мне теперь сделать? Спасибо, что принес. Закончив, он оборачивается и идет к входной двери своего дома, оставив позади растерянного Чонгука. Тот, подумав еще пару секунд, уже собирается уходить, как вдруг его снова окликают: — Эй, — Чонгук молниеносно оборачивается, — понравилось хоть? Чонгук улыбается. — Да, очень, — за эту правду ему уже не стыдно. Парень немного улыбается, смущенно опуская взгляд вниз. — Ну, это самое главное, — тихо произносит он и скрывается за дверью. Чонгуку не хочется уходить отсюда.***
Нехотя Чонгук все же ушел с чужого участка, направившись по едва не забытой за год дорожке к небольшому озеру, почти на окраине деревни. По дороге он фотографировал полевые цветы, опрятные деревянные домики, которые словно сошли с картинок в книжках, и даже пару кошек, которые гуляли сами по себе. За фотографией Чонгук и забыл, куда он изначально направлялся, машинально двигал ногами туда, куда глаза глядят, а придя на озеро только ахнул. Купальный сезон еще не начался, потому на озере царил покой и порядок. Не было того мусора, который по обычаю оставляли здесь все желающие пообедать на природе, следов от разведенного костра и прочих вещей, портящих пейзаж. Тишь да гладь, с озера веет прохладой и свежестью, а у кривой плакучей ивы, кажется, кто-то сидит… Чонгук делает пару фотографий, но потом любопытство берет над ним верх и он все же подходит к иве, не забывая сфотографировать и ее. На щелчок фотоаппарата и оборачивается незнакомец, прислонившийся к дереву. Это совсем молодой парень, возможный ровесник Чонгука, со светлыми волосами и широкой улыбкой, которую он любезно демонстрирует неловко потирающему шею Чонгуку. — Привет, — он здоровается первым. — Меня зовут Чимин. Хорошо, что ты пришел. Он снова улыбается, а Чонгук теряется еще больше. Он его ждал? Но этого парня Чонгук впервые видит. — Привет, — глухо отзывается он. — Я Чонгук. А почему хорошо, что я пришел? — он старается звучать мягко, чтобы этот вопрос не был воспринят как грубость, ведь он не хочет обидеть этого приветливого и дружелюбного парнишку. Чимин опирается на ладони, которые ставит позади себя, и смотрит на небо, как-то мечтательно и загадочно улыбаясь. — Почему? — тягучим голосом спрашивает он и тут же отвечает: — Мне было очень одиноко… Наступает пауза. Чонгук через секунду присаживается рядом с Чимином и слушает шелест зеленых листьев ивы, тихое журчание воды и редкое щебетание птиц. Он делает еще пару снимков, после чего Чимин начинает что-то тихо напевать. Чонгук в удивлении оборачивается к парню, но тот смотрит куда-то вдаль и продолжает петь, моментами прикрывая глаза. Чонгук улыбается, укладывается на траву, подложив руки под голову, и, закрыв глаза, позволяет мягкому и теплому, как закатные лучи солнца, голосу Чимина пройти сквозь все его тело и осесть где-то в глубинах сознания. Примерно полчаса Чонгук с удовольствием слушает пение Чимина, отогнав от себя все лишние мысли. Например те, что настойчиво напоминают ему о бледном парне с глазами цвета шоколада. Или те, что говорят ему: эти слова он уже где-то слышал…***
По пути домой Чонгук умудряется сфотографировать еще и ежика, выползшего на дорогу, и твердо уверяет себя в том, что это последнее фото, но тут он видит курящего на улице соседа, и все остальное уже не так важно. Парень оборачивается на звук фотоаппарата с невозмутимым лицом. — Не кури больше, — просит Чонгук, с интересом разглядывая полученную фотографию. — Прости, больше не буду, — саркастически отзывается он, вновь затягиваясь. Чонгук отрывает взгляд от фотоаппарата и смотрит на соседа, нахмурившись. — Эй, хватит. — Возмущенно произносит он. Парень выгибает брови, а потом издевательски выпускает дым изо рта, ухмыляясь Чонгуку. — У меня так пленка в фотике закончится. — Заканчивает свою мысль Чонгук, и ухмылка напротив пропадает. Сосед отворачивает лицо, выбрасывая недокуренную сигарету на землю, пока Чонгук тихо продолжает возмущаться из-за того, что сделал слишком большое количество фотографий и теперь придется их чистить. — Ты что, всю деревню успел запечатлеть? — тихо интересуется черноволосый, украдкой приложив ладонь тыльной стороной к щеке — они больше не горят. — Нет, всего лишь озеро и дорогу. Туда и обратно, — отвечает Чонгук и удаляет ненужные фотографии. Парень понятливо мычит. — Я бы ушел оттуда раньше, но там так хорошо. И Чимин так красиво пел… — Что? — вмиг перебивает его сосед. Чонгук поднимает голову, удивившись. — Ну… Парень там был такой. Чимин. Блондин… — к концу предложения голос Чона затихает, потому что глаза парня расширяются, а брови хмурятся все больше. Чонгук стоит в недоумении. — Ты его не знаешь? — пытается он наладить контакт, но сосед только отшатывается от него и зло произносит: — Уйди отсюда. Чонгук неожиданно повинуется.***
Помешивая ложечкой кофе, Чонгук все посматривает в окно, на дом напротив, в котором полчаса назад скрылся разгневанный сосед. Чон никак не может понять его перепады настроения. Обычно у него нет проблем с тем, чтобы понять, приятен он кому-то или нет — это всегда видно. Но не в случае с этим парнем. Чонгук никак не может понять, что у него на уме, что он думает о Чонгуке, почему он такой молчаливый, как будто все могут прочитать его мысли… Чонгук не может этого понять, потому что сам по природе прямолинейный, не понимает намеков и считает, что смысла ходить вокруг да около никогда нет. Черноволосый же, видимо, его полная противоположность. Он весь в себе, закрытый и тихий. А как только Чонгук пытается подобраться к нему поближе, тот отшатывается, огрызается и возводит между ними новые стены. Может, Чон слишком резко и быстро пытается наладить контакт? Тогда следует притормозить.***
Paralyzed - NF
С самого утра Чонгук пытался себя чем-то занять. Физический труд всегда отвлекал его от мыслей и помогал найти верное решение. К сожалению, спортивного зала в деревне не было, но легко можно было найти замену. Например, прополоть грядки, заняться уборкой или покормить домашних животных. Но со всем этим Чонгук справился за несколько часов… — Чонгук, да отдохни ты уже, — говорит бабушка, проходя мимо Чона с маленькой корзинкой, в которой лежат куриные яйца. — Ты сюда не работать приехал, а отдыхать, между прочим. Чонгук упрямо продолжал выдергивать из земли морковку, как будто ничего не слыша. На самом деле, руки уже тянуло от боли и перенапряжения, а голова по-прежнему была забита дурацкими мыслями. Плюнув на все, Чонгук раздраженно поднялся с колен, отряхнул себя от земли и направился к бане. Отмывшись от грязи, Чонгук вымыл собранную морковку и пару минут наблюдал за тем, как ее жадно едят кролики. Челюсти уже болели от того, с какой силой он их сжимал, как и ладони. Тяжело вздохнув, Чонгук наконец зашел в дом, в котором вовсю пахло свежей выпечкой. Бабушка наготовила кексов с изюмом и вскоре позвала Чонгука пить чай. — Ты чего такой мрачный с утра? Только молчишь да работаешь, хотя я даже ни о чем не просила, — не могла не поинтересоваться бабушка. Чонгук несколько секунд крутил в руке кекс, а потом, тяжело вздохнув, положил его обратно. Он не знал, стоит ли рассказывать все бабушке. Вдруг она его не так поймет. — Ну, что тебя так тревожит? — бабушка накрыла его ладонь своей, и это заставило Чонгука открыться. — Я все никак не могу понять того парня… — он не знал, как лучше сформулировать свои мысли, но бабушка не торопила. — Он странный и непонятный. Я не знаю, как с ним нужно разговаривать, и мне кажется, что я ему не нравлюсь совсем. Чонгук грустно посмотрел на яркую скатерть. — О ком ты? — не понимала бабушка. Входная дверь из-за жары была открыта настежь, поэтому Чонгук молча перевел взгляд на дом напротив. — Ах, так вот оно что, — облегченно улыбнулась бабушка. — Ты уж не сердись на Юнги, он не злой совсем, а просто таким кажется. — Юнги… — у Чонгука напрочь отшибло память после того, как он услышал имя соседа. Имя у него такое же красивое, как и его глаза, и очень ему подходит. — Ага. Мин Юнги, — кивнула бабушка, отпив кофе. — Хороший парень. — Хороший… — снова повторил Чонгук, как заезженная пластинка. — Ну, значит, я ему точно не нравлюсь. Он подпер щеку кулаком и безучастно стал катать по скатерти ягодку клубники. — С чего ты это взял? — бабушка откусила кекс. — По первой встрече с ним это невозможно сказать. Не очень он приветлив с незнакомцами. — У него… — Чонгук замялся, — не знаю… Как будто раздвоение личности, что ли. Он вроде и неплохой, да, но потом вдруг меняется. Вот вчера, например. Мы с ним встретились уже второй раз возле его дома, так что я ему уже никакой не незнакомец. — Чонгук отпил чай. — Разговорились немного, а потом он вдруг нагрубил мне, а я ведь ничего плохого не сказал. Просто рассказал, как на озеро сходил. Рука бабушки вместе с кружкой замерла, так и не дойдя до ее рта. Она аккуратно опустила кружку на стол. — А что ты ему рассказал про озеро? — вкрадчиво поинтересовалась она, приподняв брови. Чонгук нахмурился. Почему это так важно? — Сказал, что там хорошо, — вспоминал Чонгук. — И еще, что Чимин красиво пел. А что такое? Бабушка молча кивнула несколько раз. Она отпила еще кофе, после чего откинулась на спинку диванчика. — Так я и подумала… — тихо сказала она, слегка приподняв уголки губ в нервном подобии улыбки. — Да что такое?! — не выдержал Чонгук. — Он после этого мне и нагрубил. Да и ты как-то странно реагируешь. — Видишь ли, Чонгук… — начала бабушка, — все не так просто, как тебе кажется. Юнги тебе вовсе не хотел грубить. Просто, если бы ты знал все с самого начала… — Так расскажи мне! — перебил Чонгук, уже желая разобраться во всем окончательно. Бабушка кивнула. — Только обещай, что не станешь избегать Юнги после того, как узнаешь все. — Погрозила бабушка пальцем Чонгуку. — Э-э… Хорошо, обещаю, — пожал плечами Чон. — Я и не собирался. Это была чистая правда. Юнги ему понравился, и Чонгук не собирался просто так отступить и не узнать его поближе. Бабушка вздохнула. — Год назад сюда приехала одна семья. Мужчина, женщина и их сын. Сына звали Чимин. Солнечный мальчик, дружелюбный, всем-всем старался помогать, угодить. Никому слова никогда плохого не скажет, всегда может выслушать. Словом, не парень, а золото. Они приехали сюда летом, как раз когда у тебя сессия была. Чимин-то еще в старшей школе учился, у него летом каникулы были, а родители его отпуск взяли. Через пару дней и Юнги приехал — у него здесь дача осталась от бабушки с дедушкой, он за ней приглядывает. Чимин с любым мог общий язык найти, поэтому, хоть Юнги и грубил ему поначалу, они все равно сдружились. Юнги относился к нему, как к своему младшему братику: сладостями его баловал, гулять с ним ходил. Чимин всегда мог ему настроение поднять… — бабушка грустно усмехнулась, глядя в кружку, на дне которого плескался черный кофе. — Никто и не заметил толком, когда их дружба переросла в нечто большее… — Что? — в шоке Чонгук распахнул глаза и приоткрыл рот. Бабушка кивнула, улыбнувшись. — Да. Они полюбили друг друга. И дальше все стало не так идеально, как было с самого начала… — Что? Что произошло? — нетерпеливо выкрикнул Чон, чуть ли не подпрыгивая на месте, пока бабушка, как нарочно, делала длинные паузы и говорила чересчур медленно. — Не всем нравились такие отношения у нас в деревне, — бабушка опустила глаза в стол. — Родители Чимина совсем не возражали, ведь их сын был счастлив, пусть даже и с парнем, а не с девушкой. Они были добрые и понимающие и таким же воспитали и Чимина. Я их поддерживала в этом. Приятно было видеть, как эти двое прямо-таки расцветали рядом друг с другом. Но совсем уж больные люди в открытую презирали Чимина и Юнги, обзывали их. Как-то даже один, не побоюсь этого слова, придурок кинул камнем в Чимина и разбил ему бровь. Ох, зато как он потом кричал, когда Юнги ему руки выворачивал и заставлял на коленях у Чимина прощение вымаливать… — бабушка ехидно усмехнулась, и Чонгук хихикнул. — После этого раза Юнги повсюду с Чимином стал ходить, не отпускал его от себя ни на шаг, чтобы такого не повторилось. Но даже без этого остальные уже просто побоялись к Чимину подходить. Знали, что он под надежной охраной. Бабушка так тепло улыбнулась, что Чонгук невольно стал улыбаться сам. Он так проникся этой историей, что стал ощущать непонятную радость за любовь этих двоих, даже несмотря на то, что Юнги ему понравился. Но вопрос оставался открытым. — Так почему же Юнги мне нагрубил, когда услышал про Чимина? Они что, поссорились? Бабушка тяжело сглотнула. Чонгуку даже показалось, что ее глаза непонятно заблестели. — После того, как эти унижения в их адрес немножко поутихли, Юнги ослабил бдительность. В один день Чимин предупредил его, что уходит на озеро… Юнги отпустил его, но Чимин… Чонгук в ужасе распахнул глаза. Не может быть… — Чимин так и не вернулся. — Закончила бабушка и утерла одинокую слезу, все-таки скатившуюся по ее щеке. — О, нет… — прошептал Чонгук, потирая виски. — Его явно утопили, Чимин плавал как рыба, — продолжала бабушка. — Утонуть сам он ну никак не мог. Я не верю в это. У него все только-только начиналось. Жизнь такого солнышка небеса просто не могли отобрать так безжалостно. — Это просто ужасно, — прошелестел Чонгук, уставившись в стол. — Как же так можно… Чертовы животные, а не люди. Что он им сделал?! — вскрикнул он, ощущая всю несправедливость этого черствого, бездушного мира, который не принимает не таких, как все. — Не поверишь, но Юнги говорил точно так же, — грустно улыбнулась бабушка. — У меня сердце разрывается, когда я только вспомню, как он стоял на коленях возле тела Чимина, плакал, умолял его открыть глаза и больше так жестоко не шутить. А потом он просто кричал… Чонгук отвернулся. Он не смог удержать слез. Пара минут прошла в молчании, пока они с бабушкой успокаивались. — А потом Юнги просто закрылся ото всех. Он окончательно переехал сюда из города, чтобы всегда быть там, где он был счастлив. Мы до сих пор поддерживаем с ним хорошие дружеские отношения, потому что в тот страшный день я плакала вместе с ним… — Ч-что стало с родителями Чимина? — спросил Чонгук немного дрогнувшим от слез голосом. — Я уж не знаю, как они выдержали, но постарели они разом на несколько лет. Сильные люди. Они уехали сразу же после похорон обратно. Я не знаю, что с ними сейчас. — Как же жестоко, — Чонгук прикрыл глаза и откинулся назад. — Мне так жаль… Я, не разобравшись во всем, обвинил Юнги в том, что он странный и грубый. — Чон закрыл лицо руками. Через пару секунд он вновь посмотрел на бабушку. — Но почему… — он нахмурил брови. — Почему я его видел? Он же… Чонгук был не в силах произнести слово «мертв», но бабушка и так его отлично поняла. — Я тоже его видела, Чонгук, — невесело улыбнулась она. — И Юнги его видел. Чонгук побледнел. — Юнги после смерти Чимина часто ходил на озеро, и однажды он пришел ко мне вечером с опухшими стеклянными глазами, весь бледный. Сказал, что видел Чимина на берегу, подумал, что сошел с ума, а потом сознание потерял. На озеро больше никто не ходил, поэтому никто и не помог. После того, как очнулся, Юнги еще немного побыл на озере, но Чимина больше не видел. Потом пришел ко мне. — Бабушка потерла шею. — А мне любопытно так стало… Я уложила Юнги спать и, когда он уснул, сама пошла на озеро. Там я его и увидела. Как ни странно, но я совсем не испугалась. — Он со мной говорил, — вспомнил Чонгук. — Сказал, что ему было одиноко… Бабушка кивнула. Воцарилась пауза. Чонгук пытался переварить услышанное, как вдруг он резко понял… — Ты же спросила у него… — это совсем не звучало как вопрос, но бабушка все равно подтвердила: — Да. Я знаю, кто убил Чимина.***
Чонгук не спал всю ночь. Мозг пытался переварить то количество информации, которое вылила на него бабушка, и отказывался во все это верить. Слишком уж похоже на второсортную книжную драму: трагическая история любви с последующими «страдашками» одной из сторон. Но слишком уж хорошо эта история написана была, раз Чонгук заплакал…***
I Am Machine - Three Days Grace
Через пару дней Чонгук не выдержал и пошел к Юнги. Пусть он его изобьет, обматерит, выставит за шкирку на порог и запретит приближаться к себе на метр. Чонгук готов пожертвовать всем, но Юнги имеет право знать правду. В ту бессонную ночь он представил себя на месте Юнги и пришел только к одному выводу: если бы кто-то из его окружения знал о том, кто виноват, но не сказал, то он бы сперва убил виновного, а потом и того, кто знал. За компанию, так сказать. Это жестоко по отношению к Юнги — умалчивать о таком. Эта не та информация, которой можно пренебречь, махнуть на нее рукой и сказать, что она не важна. Важна, да еще как. А что бы сделали вы, если бы кто-то убил самого дорогого для вас человека? Вот и Чонгук убил бы за него. На этот раз Чонгук без проблем стучит в дверь. С другой стороны слышатся шаги, и вскоре дверь распахивается, являя в проеме все того же невысокого бледного парня с лисьими глазами, так нагло приковавшего к себе внимание Чонгука с самой первой встречи. — Ты? — он удивленно приподнимает одну бровь, явно не веря, что после их последней встречи Чонгук осмелился к нему заглянуть. — Что ты тут делаешь? — Я пришел извиниться, — ответил Чонгук, смущенно перебирая пальцы и стараясь не смотреть Юнги в глаза. — Я ничего не знал и наговорил лишнего… — Понятно. — Резко оборвал его Юнги, дав понять, что на эту тему он разговаривать больше не намерен. — Извинения приняты, бывай. Он уже закрывал дверь, но Чонгук успел остановить его, схватившись за чужую руку, как за спасательный круг. — Стой! Я кое-что знаю. Юнги перевел взгляд с цепких пальцев на своем предплечье на лицо Чонгука. По его уверенному и серьезному взгляду невозможно было не догадаться, что именно Чонгук знает, потому глаза Юнги расширились, а рот приоткрылся в немом шоке. С минуту они молча буравили друг друга взглядами, пока Юнги не произнес: — Зашел. Быстро. — Чеканя каждое слово самым холодным тоном, на какой только был способен, но на этот раз Чонгук даже не вздрогнул. Он аккуратно проскользнул мимо соседа и, пока тот закрывал двери, прошел в просторную гостиную. Оказалось, что у Юнги был гость. Брюнет сидел на мягком диване, закинув ногу на ногу, всем своим видом излучая уверенность и самодовольство. Он ухмыльнулся, как только заметил вошедшего Чона. От неожиданности Чонгук едва не вскрикнул, но так и остался стоять посреди комнаты, как громом пораженный. — Извини, Джей, тут форс-мажор произошел. Это мой сосед, живет напротив, — Юнги неловко почесал в затылке, виновато поглядывая на гостя. Парень усмехнулся, поднимаясь с дивана, и подошел к Юнги, закинув руку ему на плечо. — Не переживай, Мин, все в порядке. Привет, Чонгук. Давно не виделись, — Джей приподнял уголок рта. Его глаза все еще не излучали ничего, кроме презрения. — Привет, — хрипло отозвался Чонгук, сглотнув ком в горле. — А вы откуда друг друга знаете? — изумился Юнги, переводя взгляд с одного парня на другого. Джей потрепал Юнги по волосам, совсем по-дружески, и тепло ему улыбнулся. Чонгук прищурился, отвечая: — Мы были одноклассниками. Юнги понимающе промычал, выпутываясь из объятий Джея. — Мы не очень хорошо ладили, — Джей счел своим долгом проинформировать Юнги. Тот кивнул, запуская руку в волосы. — Если я отойду на пару минут, вы тут не перегрызете друг другу глотки? — спросил он, подозрительно поглядывая на парней. Чонгук ухмыльнулся. Джей рассмеялся со словами: «Ничего не могу обещать, Юн». Юнги закатил глаза и, бросив Чонгуку короткое: «Располагайся», ушел в сторону кухни. — И какими же судьбами нашу городскую фифу занесло в колхозные степи? — язвительно ухмыльнулся Джей, как только фигура Юнги скрылась за поворотом. — По кукурузе соскучился? Или по своей сумасшедшей бабке? — Заткнись. — Чонгук сжал руки в кулаки, изо всех сил стараясь себя сдерживать. Он пришел в гости, он не должен причинять Юнги неудобства. Джей стал ходить вокруг него, как коршун, засунув руки в карманы и продолжая измываться: — Значит, я попал в точку. Что ж вы свою бабку никак в психушку не сдадите вместо того, чтобы ездить к ней по каждому ее дебильному зову? Чонгук сделал глубокий вдох. — Зато моя бабушка знает то, чего не знает Юнги. — Отрезал он. Джей остановился, непонятливо нахмурившись. Чонгук дал ему время подумать, но Джей молчал, так и не понимая, о чем говорит Чон. — Слышь, Чон, ты, видимо, пробыв немного у своей бабки, заразился от нее, — он глупо расхохотался, пока Чонгук скалился, стараясь не наброситься на него с кулаками. — Вам уже обоим пора в дурку. — А ты неплох. Держи своих друзей близко, а врагов еще ближе, да? — резко оборвал его смех Чонгук. — Ты поступил как настоящая тварь. Какой же ты ублюдок, Джей. Парень вмиг переменился в лице. Схватив Чонгука за горло, он потянул его на себя, безумно прошептав: — Ты не посмеешь раскрыть свой ебаный рот. Теперь настала очередь Чонгука ухмыляться. Безуспешно пытаясь оторвать руку Джея от своей шеи, он прохрипел: — Еще как посмею, мразь. Юнги тебя по стенке размажет, а я с удовольствием попинаю твои останки. — Только он узнает об этом, и ты отправишься вслед за его некогда любимым. — Прошипел злобно Джей, усиливая хватку и давая понять Чону, что он не шутит. — Так давай, — хрипит уже покрасневший Чонгук, чувствуя, что перед глазами начинает плыть, — сделай это прямо сейчас, пока Юнги ничего не знает. Чудовище напротив скалится, чуть ли не полыхая огнем, и резко отпускает чужое горло. Чонгук мешком валится на пол и хватает ртом воздух, откашливаясь. Предметы вновь обретают контур, а краснота проходит. — Я бы с удовольствием воспользовался твоим предложением, но, к сожалению, мне это не выгодно, — хмыкает Джей, разминая руку, которой сжимал горло Чонгука. Чонгук отвел злой взгляд от Джея, не предпринимая никаких попыток встать. В гостиной преобладал минимализм. Диван, кофейный столик перед ним, небольшой книжный шкаф, телевизор, пару цветочных горшков и зеркало. Чонгук еле сдержался, чтобы не улыбнуться. — Что тебе сделал Чимин? — на полтона громче спросил Чонгук, возвращая взгляд Джею, но боковым зрением продолжая следить за зеркалом. Джей, однако же, не обратил на это внимания. Он притворно задумался, потирая подбородок, как будто такое забывается. — Он меня бесил, — пожал плечами Джей, запуская руку в волосы. — Сначала меня воротило от того, что мой друг Юнги, как оказалось, гей, а потом я задумался о том, что, может быть, Чимин так хорош в постели, раз Юнги с ним. Сначала моим планом было только трахнуть его, поэтому я выждал момент, когда он пойдет на озеро, чтобы прийти, так сказать, на все готовенькое, — Джей снова рассмеялся. — Но, когда я увидел его в воде, идея утопить эту проблему родилась сама собой… Чонгук позволил себе рассмеяться. Джей непонимающе смотрел на него, пока Чонгук поднимался с пола. — Ты все-таки такой придурок, Джей. Вот, что в тебе не меняется. — Хитро прищурился Чонгук. Приблизившись к нему вплотную, он громким шепотом сообщил ему на ухо: — Юнги все слышал. Как по волшебству, сразу после этой фразы из-за угла вылетел разъяренный Юнги, набрасываясь на Джея с кулаками. Тот даже не успел ничего осознать, как уже лежал, распластавшись, на полу, пока Юнги методично наносил удары по его лицу. — Сука! Тварь! — зло выкрикивал Юнги с каждым новым ударом. Удивительно, но Джей даже не пытался сопротивляться — так и лежал, раскинув руки в стороны и позволяя себя избивать. Совсем скоро вместо лица у Джея было кровавое месиво, и тут Чонгук решил, что пора это прекращать, ведь Юнги останавливаться вовсе не собирался. Схватив Юнги за талию, он начал тянуть его на себя, что не составило никаких проблем — Чонгук был крепким парнем, а Юнги совсем худой. — Отпусти! Отпусти меня! — кричал Юнги в безумстве, вырываясь из хватки Чонгука. — Я убью эту тварь!!! Чонгук не слушал, продолжая оттягивать Юнги от избитого Джея, который тяжело хватал ртом воздух, так как нос у него был разбит. — Прости… — неожиданно прохрипел Джей. Юнги замер в руках Чонгука, как и сам Чон. Они удивленно уставились на Джея, а тот продолжил: — Любовь зла… Чонгук был так шокирован, что потерял бдительность и ослабил хватку на талии Юнги, и, пока он стоял с открытым ртом, тот вырвался и снова подбежал к Джею, начиная с утроенной силой наносить по нему удары. — Прости?! — из глаз Юнги уже брызнули первые злые слезы. — Ты еще и смеешь извиняться?! Сука! Чонгук, опомнившись, снова начал оттягивать маленького, но очень сильного Юнги от уже бессознательного тела Джея. В какой-то момент он и правда испугался, что Юнги убьет его. Он не хотел, чтобы Юнги арестовали, и это было действительно единственной вещью, которая его волновала в данный момент. Справиться с ним Чонгуку не составило труда. Через некоторое время Юнги обмяк в его руках, начиная надрывно рыдать. Чонгук аккуратно опустился с ним на пол, все так же прижимая к себе маленькое, хрупкое тело, содрогающееся от рыданий. Чонгук нежно поглаживал Юнги по волосам, вжимал в себя так, словно хотел впитать всю его боль, и не мог найти подходящих слов. — Чиминни… — прошептал Юнги, обнимая в ответ Чонгука. Тот закрыл глаза и понял, что слова больше не нужны.***
La Di Die - Nessa Barrett feat. jxdn (до конца)
— Я и не думал, что в тебе столько силы, — тихо сказал Чонгук, опускаясь рядом с Юнги. Он сидел на крыльце с обратной стороны своего дома. Черный ход ведет прямо в небольшой сад с парой-тройкой фруктовых деревьев и аккуратных клумб с цветами. Солнце уже село, а вместо пения птиц слышится стрекот сверчков. Юнги сидит, прислонившись к стене дома, и снова так же невообразимо прекрасно курит. После того эмоционального всплеска у него совсем не осталось сил — на некоторое время он потерял сознание. Когда он пришел в себя, Джея в его доме уже не было. Чонгук вызвал скорую помощь, и те забрали Джея в больницу. Юнги молчал все то время, пока Чонгук бегал вокруг него, ухаживая. Он без сопротивлений позволил себя накормить и осмотреть на наличие серьезных ран. К счастью, у Юнги были только разбиты костяшки пальцев на руках, в остальном же он был в полном порядке. Пока Чонгук рыскал в поисках аптечки, Юнги вышел в сад, оставив дверь черного хода открытой. Увидев это, Чон улыбнулся и вышел следом. — Дай руку, — не дожидаясь, пока Юнги протянет руку, Чонгук берет ее сам. Юнги снова молчит, затягиваясь. Чонгук проворно проходится по разбитым костяшкам ваткой, смоченной перекисью водорода, стараясь делать все максимально аккуратно, чтобы не вызвать лишней боли. Мимоходом проскальзывает мысль о том, что Юнги испытал уже столько моральной боли, что сейчас физическая для него — ничто. Чонгук хмурится, обрабатывая другую руку Юнги. «Это не имеет значения, — думает он, — боль есть боль». Укладывая перекись обратно в аптечку, Чонгук натыкается взглядом на пластырь. Он совсем детский: на нем изображены желтые цыплята, но Чон все равно умиляется, когда вспоминает, что эта аптечка принадлежит Юнги. Он уже собирается ее закрывать, как вдруг рука Юнги тянется прямо к пластырям, доставая их наружу. С минуту он их разглядывает опухшими глазами, задумчиво вертя в пальцах, и совсем немного улыбается. — Чиминни покупал, — тихо говорит он. От этих слов веет такой теплотой и нежностью, что у Чонгука невольно щемит сердце. Пока он хозяйничал в доме Юнги, он успел заметить кучу фотографий Чимина, расставленных в разных местах. Если бы он не знал, что этого парня уже давно нет, он бы и подумать о таком не смог. В доме Юнги Чимин был жив, и буквально каждая вещь кричала об этом. Чон и представить не может, что чувствовал Юнги в тот страшный день, но он бы не пожелал никому побывать на его месте. Разве что Джею. Хотя его возлюбленным был сам Юнги… Чонгук поспешно отгоняет злые мысли о мести и зеркалит позу Юнги. Бабушка уже знает о том, что Чонгук у соседа — внук прислал ей сообщение — поэтому волноваться не будет, и Чонгуку спешить некуда. Юнги кладет пластыри обратно в коробку и достает новую сигарету, засовывая ее между губ. Поджечь ее он не успевает — Чонгук забирает у него изо рта сигарету, ломает пополам и сует себе в карман кофты. — Хватит, — говорит он так, словно это слово должно все поставить на свои места. Он ожидает возмущений, поэтому, когда их не последовало, он оборачивается, глядя на Юнги. Тот пристально смотрит в ответ усталым взглядом и измученно произносит: — Это тебе хватит. — Чонгук приподнимает бровь в недоумении. — Хватит вести себя, как он. Чонгук усмехается, виновато опуская взгляд. — Не могу, — тихо отвечает Чон, вглядываясь вдаль. Юнги больше не тянется за сигаретами. — Я люблю его, — делая акцент на последнем слове, говорит Юнги после затянувшейся паузы. Чонгук сперва недоуменно смотрит на него, а потом грустно улыбается, вновь разглядывая темные деревья. — А я и не претендую, — тихо отвечает Чон и сам же не верит. Юнги через силу усмехается. — А ты, оказывается, врать умеешь, — отметил Юнги, на что Чонгук промолчал. С одной стороны это действительно было вранье — Юнги ему нравился, но с другой стороны Чонгуку было противно, как только он вспоминал, что сердце Юнги уже давно принадлежит парню по имени Чимин. После этого с Юнги не хотелось встречаться, а только быть рядом, заботиться и поддерживать, но Мин такая гордая и сильная птица, что он просто расценит эти поступки как жалость… Все это очень сложно, и Чонгук сам не понимает, чего ему хочется больше. — Я не знаю, чего я хочу, — озвучивает свою последнюю мысль Чонгук, надеясь, что Юнги его поймет правильно. Юнги хмыкает, пару секунд молчит с задумчивым видом, а потом тихо начинает декламировать: — Мне, наверное, нужно к врачу Или чем-то еще заморочиться: Я не знаю, чего я хочу, Точно зная, чего мне не хочется.* — Да, — улыбается Чонгук. И внезапно он вспоминает то, что его так долго мучило. — Точно! Там, на озере, когда Чимин пел, я подумал, что такие слова я уже откуда-то знаю. И только сейчас я вспомнил, что это были твои стихи. Юнги снова улыбается. — Верю. — Говорит. — Он любил мои стихи. Даже я не все их помнил, а он каждый наизусть знал. До моего переезда сюда я работал в одной компании, писал музыку и тексты к песням, но так как здесь с оборудованием напряженка, я полностью переключился только на тексты. А без музыки голые тексты — это просто стихи. Такой внезапный порыв откровения Чонгук даже и не думал останавливать. Ему наконец удалось разговорить Мин Юнги, а это уникальный шанс узнать его поближе. Чонгук был уверен, что после произошедшего они сблизились ровно настолько, чтобы Юнги ему рассказывал если не все, то большую часть своих мыслей. Все-таки одному быть тяжело. — Так ты поэт, — отмечает Чонгук, с улыбкой поглядывая на Юнги. Тот качает головой. — Почему? Ты же пишешь стихи. — Искренне не понимает Чонгук. — Я пишу тексты к песням, Чонгук. — Чон вздрагивает. Юнги в первый раз назвал его по имени. — А писать стихи — плохая примета. Раньше времени можно на тот свет отчалить. — Юнги ерошит свои волосы. — Хотя, может, оно и неплохо было бы… — Не говори так. — Тихо, но твердо произносит Чонгук, стараясь не смотреть Юнги в глаза. — Это больно слышать… — Больно — это в четвертый раз вены резать, Чонгук, — тон у Юнги такой тихий и спокойный, как будто он снова читает какие-то стихи. Чонгук прикрывает глаза и ничего не может с собой поделать: в наступающей темноте он нашаривает руку Юнги и крепко ее сжимает. — Но я не хочу больше причинять неудобств твоей бабушке, которая уже не в первый раз меня вытягивает из этого болота, в которое я так отчаянно хочу попасть. Только вот зачем? — Пошли домой. — Перебивает его Чонгук, не в силах больше это слушать. По его щекам уже текут слезы, но он старается чтобы голос не сильно дрожал. — Тебе нужно отдохнуть. — Зачем она меня постоянно спасает, продлевает мне жизнь? Она прекрасно знает, что никто, кроме него, мне не нужен. У меня больше никого не осталось. Я сам больше никому не нужен. — Продолжает Юнги, как будто не слыша Чонгука. Тот, с мольбой в дрожащем голосе, просит: «Хватит», а Юнги, как садист, все продолжает лить на Чонгука все то, через что ему пришлось пройти. Ты же ведь сам хотел, чтобы Юнги тебе открылся, рассказал обо всем, так что случилось, Чон? На, слушай. — Я его больше жизни этой чертовой любил. Весь мир готов был на колени перед ним поставить, потому что он этого достоин. Это был единственный человек, в котором я нуждался, и его у меня отобрали. Может, я и не самый хороший человек в этом мире, но почему именно со мной такое произошло? Чонгук молча глотал слезы, пока Юнги хладнокровно продолжал терзать его рассказом. Это оказалось тяжелее, чем думал Чон. Но он готов на все, чтобы быть рядом с ним. — Жить счастливо не давали и даже сдохнуть не дают. — Едко и резко произносит Юнги. — Шесть раз уже пытался, а все равно никак. А нахрена мне такая жизнь, когда у меня уже совсем крыша поехала? Чонгук не выдерживает. Он не находит ничего лучше, чем резко притянуть к себе Юнги и впиться больным поцелуем в его тонкие губы. Юнги поначалу сопротивляется: упершись ладонями в грудь Чонгука, он пытается его оттолкнуть, но Чон все еще сильнее Юнги. Сдавшись, Юнги расслабляется, позволяя себя целовать. Почувствовав это, Чонгук меняет поцелуй с грубого на аккуратный, сминая чужие губы со всей нежностью и любовью, на которую он сейчас способен. Свое желание жить он отдаст Юнги, убедит его в том, что Чимину больно наблюдать за его попытками убить себя, заставит его найти для себя то, ради чего он будет двигаться дальше. Если так выглядит наркотическая зависимость, то Чонгук явно наркоман. Он зависим от Мин Юнги. Чонгук отстраняется и утирает пальцами слезы с чужих щек. — Я ни за что не позволю тебе умереть. — Шепчет Чон, крепко прижимая к себе Юнги, хотя тот и не сопротивляется. — С этим уже ничего не поделаешь, слышишь меня?! Живи для него и вспоминай о нем все самое хорошее. Ему же хуже, когда тебе больно! — он расходится не на шутку, повышая голос и встряхивая Юнги за плечи. — Заткнись. — Шипит на него в ответ Мин. — Ты ничерта не понимаешь. И не поймешь. — И никто не поймет, да? — заканчивает за него Чонгук. Юнги только зло скалится. — Почему ты думаешь, что раз я не был в такой ситуации, то я не понимаю, что ты чувствуешь, то, как тебе больно? Я не бесчувственный пень! Я знаю, что это больно, хоть у меня такого никогда не было. Я это понимаю! — с жаром Чонгук пытается вдолбить Юнги в голову то, во что тот отказывается верить. — Заткнись, — жалобно просит Юнги с новыми слезами на глазах. — Хватит уже. Отстань от меня… — он всхлипывает и ломается окончательно. Роняет голову на плечо Чонгука и тихо плачет. Чонгук, постепенно успокаиваясь, зарывается пальцами в волосы Юнги и аккуратно массирует его кожу головы. — Ни за что, — выдыхает он. Немного отстранившись, приподнимает голову Юнги за подбородок, снова стирая его слезы, и приближается к его губам. На полпути его останавливает рука Мина, с силой сжавшая его плечо, и его тихий, уставший голос: — Я не хочу любить кого-то кроме него… — Юнги смотрит таким жалобным взглядом, что сердце Чонгука заходится в бешеном ритме. — Я не заставляю тебя любить меня, — сразу же отвечает Чонгук. — Я буду любить тебя. А моей любви вполне хватит на нас двоих. Ты только позволь мне… Он снова приближается к чужим губам, только медленнее, чтобы Юнги мог его оттолкнуть, если он не согласен на предложение Чона. Сопротивления с его стороны не следует ни когда Чонгук аккуратно накрывает его губы своими, ни когда он своими руками оглаживает бархатную кожу Юнги под его тонкой кофтой. Юнги устал выносить все в одиночку. Ему это не под силу. Впервые позволив кому-то разделить все страдания вместе с ним, он надеется, что не ошибется.***
— Прости, что я уезжаю, малыш. Я буду часто тебя навещать, — Юнги кладет белые лилии на землю и улыбается, добавляя: — Мы будем. Юнги оборачивается, глядя на Чонгука, что стоит в сторонке, прислонившись к той самой плакучей иве, скрестив руки на груди, и улыбается. — Прости меня за все мои выходки, если сможешь, Минни, — Юнги опускается на землю, обнимая колени. — Ты же знаешь, я был одержим только тем, чтобы вернуть тебя. — Он зарывается рукой в волосы и улыбается. — Чонгук настырный парень, поэтому ты, Минни, уж не обижайся, если ему вдруг удастся влюбить меня в себя. Он очень многое для меня сделал, и я должен ему как-то отплатить. Теперь у меня есть причина жить, и мы вместе будем вспоминать тебя. И однажды мы все-таки встретимся, Чиминни… Юнги поднимается с земли, отряхивается и пару минут молча смотрит на холодный камень, мысленно прощаясь с самым счастливым временем в своей жизни. — Я обещаю, что я сделаю тебя еще счастливее, — снова прочитав его мысли, Чонгук обнимает Юнги со спины, а тот даже не удивляется. — И тебе обещаю, Чимин. — Тихо добавляет Чонгук. Чонгук вовсе не предлагал Юнги уехать с ним обратно в город. Юнги сам захотел. Он не смог больше оставаться там, где все воспоминания сводили с ума, а рядом никого не было. Семья Чонгука с радостью согласилась приютить у себя на время Юнги, пока он не найдет работу со стабильным заработком, чтобы они вместе с Чонгуком смогли снять себе отдельную квартиру, а бабушка только хитро улыбнулась, когда в первый раз увидела, как Чонгук покраснел, когда Юнги взял его за руку. Чонгук никогда не сможет заменить Чимина, но он и не будет пытаться. Он будет собой, а не им. И, может быть, когда-то Юнги влюбится заново, но уже в Чонгука.