The Sunrise

Ludovico Einaudi – Experience Pov Аой ― Койё, давай поговорим... ― предпринял я первую попытку. Чуть повернув голову, он обратил на меня свой усталый взгляд, не говоря ни слова, но этого вполне хватило, чтобы я смог задать следующий вопрос: ― Что с тобой происходит? ― Ничего. ― Сообщил он бесцветным голосом, отводя взгляд и вновь принимая прежнее положение тела. ― Так не может продолжаться. Меня беспокоит твое состояние, скажи мне, в чем дело. Он снова повернулся ко мне и натянул улыбку, за которой все равно не смогла скрыться тоска. Еле ощутимо коснулся ладонью моего плеча, чуть крепче сжимая пальцами. ― Все хорошо, правда. Тебе не стоит забивать этим голову. ― Встал и направился в другую комнату, показывая этим, что разговор окончен. Ближе к полудню зачем-то пришел Мику. Я вяло его поприветствовал и направился в гостиную, оставляя их с Ко наедине. Мне не особо хотелось слушать, с чем он пожаловал, навалилась странная апатия ко всему. Причиной, конечно же, был Койё. Вроде бы все было как раньше… Почти. Различием было лишь то, что сегодня мы проснулись в объятиях друг друга. Мне понравилось ощущать тепло его тела, как его голова тяжелела на моей груди, как руки трогательно обнимали за талию, и как наши ноги надежно сплетались воедино. Но это не значило ровным счетом ничего из того, что я так хотел увидеть за всеми его действиями. Я прекрасно понимал это, и становилось невыносимо паршиво. Ко давно дал понять мое место в его жизни. И я понимал, что надеяться не на что. Поэтому я просто хотел стать поддержкой и опорой для него. Я видел, как он мучается. И я знал наверняка, что это от неразделенных чувств. Я дико ревновал, пытаясь представить объект его внимания. И почему-то постоянно, будто издеваясь надо мной, мой разум рисовал передо мной то Нанако, то Мику. От обоих вариантов было до тошноты противно, поэтому я старался думать обо всем, кроме этого. Что выходило весьма плохо. Слишком громкие для просто беседующих людей, звуки голосов отвлекли меня от мыслей. Кажется, они ругались. ― Прекрати это! ― вскрикнул Мику, видимо, уже выходя из себя. ― Заткнись! И просто проваливай! ― тут же завелся Ко. ― Хватит все взваливать на себя и решать за других! Он имеет право на свое прошлое! Я тут же навострил уши и двинулся к кухне. Было понятно, что сейчас предметом их спора был я. Застыв в коридоре, я незаметно наблюдал за развернувшейся сценой. Ко, который стоял спиной ко мне, благополучно не заметил нового слушателя. ― Заткнись! Немедленно! ― Шима закрыл уши руками и замотал головой. Мне внезапно захотелось подойти к нему и обнять, прогнать Мику, который по непонятной мне причине доводит рыжего. Но я почему-то остановился, впрочем, в дальнейшем не пожалев об этом. ― Уруха! ― рявкнул Акихару, Шима резко вскинул голову, повернувшись в профиль, отчего я мог оказаться замеченным, а я тем временем просто потерял дар речи. Койё ― это Уруха?! Тогда ведь все сходится и становится до безобразия простым. – У вас связь. Если это сказал Кай, то так легко вы от этого не отделаетесь. Немедленно иди и расскажи ему все! Иначе это сделаю я! ― Нееееет, ― Шима нервно улыбнулся, недоверчиво щурясь на него. ― Ты не посмеешь! ― Ты будешь меня ненавидеть... ― Уруха?! ― поражённо выдохнул я, немного отойдя от первоначального шока. Койё резко обернулся ко мне, в его до смерти испуганных глазах застыли непролитые слезы, он беспомощно открыл и тут же закрыл рот. ― Ты обманул меня! ― возмутился я. Внезапно стало так дико обидно, я не на шутку рассердился, будто кто-то невидимый поджигал мою кровь. И гнал, гнал ее быстрее по венам и артериям. Меня начало трясти. И в каком-то одному только богу известном порыве сделал несколько шагов к Ко, еще не понимая, что собрался делать. Если вообще собирался. ― Все тайное становится явным, ― несколько довольно выдал Акихару позади Шимы, за что получил сразу два прожигающих взгляда. Его слова, видимо, стали последней каплей для рыжего, и он, сильно сотрясаясь всем телом, что есть мочи заорал: ― Оба! Убирайтесь! ― он сморгнул подступившие слезы и сильно толкнул меня ладонью в грудь. ― Я сказал, проваливайте! Я лишь крепко схватил толкавшую меня руку, все так же исподлобья смотря на него. А вот Мику тут же ушел. Рыжий попытался вырвать свою ладонь из цепких пальцев, тыльной стороной другой руки вытирая выступившие от злости слезы. ― Не трогай меня! ― зашипел он, дергая рукой, на что я лишь упрямо мотнул головой. ― Уходи! ― Почему ты не сказал мне, что Уруха ― это ты?! ― я сжал его руку еще сильнее, вкладывая в этот жест как можно больше своих эмоций: злость, непонимание, грусть, отчаяние и, наконец, глубокую влюбленность. ― Твою ж мать! ― он каждую секунду вытирал то одну, то вторую щеку, но это мало помогало. ― Тебе выдался такой замечательный шанс изменить свою жизнь, отделаться от сомнительного прошлого. ― Заикаясь от спазмов, сдавливающих горло, от душащих слез и постоянно прерываясь, еще громче прежнего заорал рыжий: ― Тебе нравилась наша соседка снизу, так иди к ней! Поженитесь, заведете детей, а в старости мы еще посмеемся над всем этим. А ты же упрямый, как баран! ― он ткнул пальцем в мой лоб. ― Я сам в состоянии решить, что для меня будет лучше! ― упрямо заявил я. ― Ты не можешь! Твоя память потеряна, ты совершенно не понимаешь и не знаешь, что правильно! ― Зато ты, я смотрю, решил, что самый умный? ― язвительно прошипел я, приближаясь к его лицу и доставая из заднего кармана фотокарточку, потрясая перед лицом ошарашенного парня. Ту самую, которую он так и не показал мне. Ту самую, при виде которой мое сердце пустилось вскачь, едва не пробив ребра. Его глаза в ужасе расширились, и он попытался выхватить ее, будто бы это помогло мне забыть все снова. ― Как тебе вообще могла прийти в голову мысль о том, что ты вправе скрыть от меня это?! ― Откуда она у тебя?.. Ты рылся в моих вещах?! ― прошептал он, а я только упрямо смотрел на его бесплодные попытки достать до отведенной в сторону руки со снимком, может быть, дожидаясь ответов на многочисленные вопросы. Его несчастный вид немного привел меня в чувство: может быть, я немного перегнул палку. Пару раз глубоко вздохнув и слегка успокоившись, я продолжил все еще дрожащим и охрипшим, но теперь уже тихим голосом: ― Расскажи мне! ― я снова спрятал фотографию в карман джинсов, а мои ладони переместились на его щеки, оглаживая гладкую кожу. Я сделал это непроизвольно. ― И я отдам ее тебе. Он упрямо мотнул головой, пытаясь сбросить мои руки, но пальцы стиснули его скулы еще сильнее, будто пытаясь передать ему овладевшую мной уверенность в завтрашнем дне, а в следующую секунду я наконец обрел ту смелость, которой так не хватало мне на протяжении многочисленных дней, когда мы снова познакомились. В диком порыве я прижался к его горячим и сухим губам в слабом поцелуе. Я сделал наконец то, что так давно хотел. Он промычал нечто нечленораздельное, однако не пытаясь вырваться. Я сам оторвался от него, когда понял, что все сопротивление подавлено, что он вовсе не против такого поворота событий. Нежно поглаживая покрасневшие щеки, я смотрел в его красивые блестящие и мерцающие глаза. А он трогательно смотрел в мои, растерявшись и расплескав все свои эмоции. Внезапно осмелев, он потянулся за новым поцелуем, сам касаясь моих губ. Живот приятно свело, а тело покрылось мурашками. Он стиснул мои щеки, и мне было до боли в груди приятно чувствовать это. Я осторожно целовал его, нежно закусывая губы. Когда мы оторвались друг от друга, он глубоко дышал, прижимаясь своим лбом к моему, его руки сползли на мою шею, глаза все еще оставались закрытыми. Я прекрасно понимал его состояние: голова ужасно кружилась то ли от переизбытка, а может быть, от недостатка кислорода. Хотя, скорее всего, от счастья. ― Ты все испортил… ― выдохнул он, а я глупо улыбался, видя искреннюю улыбку на губах Шимы. ― Я люблю тебя, Ко, ― уверенно прошептал я еле различимые слова, чувствуя, что с каждым его вздохом, ощущающимся на моих щеках приятным покалыванием, в груди разливается тепло. Сердце колотилось с такой силой, что впору было думать о заплатке на ребра. По правде говоря, прошлый я, или же сегодняшний ― не имело значения. Я все тот же, и то, что я полюбил его снова, вполне естественно. Я нежно глядел на него, стараясь унять беспокойно защемившее сердце. Будто он мог услышать мои слова в своей собственной голове. Его же взгляд метался по моему лицу, мне казалось, что он судорожно пытается решить, что ему делать. И, к моему величайшему облегчению, он прошептал срывающимся голосом: ― И я люблю тебя, безумно. То, что наполняло меня сейчас с каждым словом Ко, стоило столь долгого времени ожидания и мучений. Мы были слепы.