Ни солнце, ни смерть

      06:58 утра 18 ноября 2016 года       5-й день базовой ориентации, нулевой фазы курса подготовки «Морских котиков»       Класс 266 зимнего набора       Военно-морская база в Коронадо, штат Калифорния, США       На пятый день всё начало меняться. Видимо, чтобы проверить внимательность и собранность новобранцев, не дать им расслабиться в повторяемости рутины, расписание, места проведения учений и их порядок стали меняться.       Из 83-х их осталось 78. Когда на финальной перекличке перед отбоем 4-го дня выяснилось, что ушли сразу двое, никакой реакции от класса не последовало. Они были слишком вымотанными, чтобы тратить силы на никому не нужные эмоции.       Из 78-и проснувшихся по подъему в 05:00 утра 5-го дня 65 по выработавшемуся за трое предыдущих суток рефлексу сразу после завтрака вместе с назначенным командиром класса — офицером сухопутных войск, получившим это назначение больше из-за своего ранга нежели из-за лидерских способностей — отправились на полосу препятствий. Остальные, включая Тоню, сверившиеся перед отбоем с вывешенным на доске во внутреннем дворике расписанием, вышли на пляж для пробежки.       На пляже, на гребне дюны, вздымающейся между океаном и высоким монолитно-бетонным забором, обнесенным сверху колючей проволокой, аккурат напротив узких раздвижных ворот, опершись локтем о кузов пикапа с размашистым «Военно-морская база Коронадо, Тренировочный центр «Морских котиков» на боку, их ждал Безумный Макс. Увидев высыпавшую с территории базы дюжину новобранцев, он расхохотался.       — Ну нихуя себе, — проговорил он сквозь смех, прогибая спину и откидывая голову, пока новобранцы взбирались по песку. — А я-то думал, сюда уже никто не заявится.       Он шагнул к кабине, просунул в салон руку через опущенное стекло и вытянул наружу радиопередатчик на спиральном проводе. Зажав тангенту, он поднес рацию ко рту и проговорил, всё ещё посмеиваясь:       — Джесси, ты не поверишь. Приём?       — Да, Безумный Макс? — отозвалось поскрипывающее из динамика.       — Ко мне тут явились полторы калеки, — он выдержал паузу, в которой с обратного конца связи послышался смешок инструктора Джесси Хикса, а потом продолжил: — И кто-то впустил на базу ребенка. А нет, показалось. Это Бенитес.       Снова раздался смех, теперь громче, больше похожий на настоящий, а не вежливую отмашку.       — Я думал, все чиксули тут у меня, — сообщил инструктор Хикс.       Безумный Макс скривил тонкие губы и ответил:       — Хуй у тебя треснет, Джесси, с такими аппетитами.       Между новобранцев прокатился шелест приглушенного смешка. Несколько обернулись на Тоню. Её подмывало тыкнуть им средний палец, но, покосившись на Безумного Макса, она сдержалась.       Инструктор Максимилиан за четыре полных дня показал сполна, за что получил свою кличку. И выглядел он соответственно. Высокий, на полголовы выше самого рослого из новобранцев, с мощной шеей, острым углом больших плеч, с большими, рельефно обтянутыми рукавами синей форменной толстовки руками, широкими ладонями и длинными толстыми пальцами, с крупными ногами, всегда устойчиво, широко расставленными. Лицо в контраст грубому телосложению обладало тонкими чертами и было усыпано разбавляющими его суровость по-детски густыми веснушками. На высокий прямой лоб почти всё время была низко натянута кепка, в тени её сильно согнутого полукругом козырька из-под тонких росчерков бровей смотрели большие янтарные глаза; прямой небольшой нос и худые бледные губы. Единственным, что хоть как-то соответствовало общей каменистости силуэта, была широкая, остро выпирающая под ушами линия челюсти. Над ней, под скулами, аккурат параллельно линии всегда гладко сбритой щетины западала косая тень. В контраст иссиня-черным пробивающимся из-под кожи волоскам из-под кепки виднелись короткие русые пряди.       — Ну и чего сюда приперлись? — Вернув рацию в салон пикапа, на южный манер растягивая слова, спросил инструктор Максимилиан. Его, пусть и не поднимала головы в холодном потоке воды в первое утро после заварушки с обозвавшим её придурком, Тоня узнала позже по этому говору.       Кто-то из впереди стоящих несмело ответил:       — Так указано в расписании, сэр.       — Указано в расписании? В каком расписании? — Уперев руки в бока, отчего стал казаться ещё больше, нависающим над курсантами, инструктор шагнул вплотную к заговорившему.       — На стенде, сэр, — едва заметно отклоняя голову в сторону от приблизившегося лица Максимилиана, ответил новобранец. — У жилого блока.       — Если так указано в расписании на стенде у жилого блока, — передразнил его Безумный Макс. — То с хуя ли большинство класса на полосе препятствий? А вы — тут?       — Не могу знать, сэр.       — То есть ты хочешь сказать мне, что 65 человек ошибаются, а вы, десяток уникумов, правы?       — Выходит, что так, сэр.       Взгляд, немного скосившийся в середину, упертый прямо в курсанта, соскользнул с его лица и описал петлю по остальным. Тоня, ощутив, как тот мимоходом зацепил и её, попятилась. Уверенность в том, что ей не отказали глаза и вставленная за пластиковый экран бумага не была чьей-то — например, самого Безумного Макса — шуткой, стремительно её покидала. И прибывало убежденности в том, что сейчас она снова — как в первый день, как во второй день и как вчера — огребет.       Но инструктор Максимилиан, к её облегчению, хмыкнул и сказал:       — Ну что ж, счастливчики. Вы, ёб вашу мать, правы. А теперь 4 мили бегом марш!       Что в первую очередь отличало подготовку «Морских котиков» от 8-ми недельного курса подготовительного лагеря военного флота, так то, что здесь не так уж и часто кто-то повышал на них голос. Инструктора кричали преимущественно, если того требовало расстояние или рев набегающих на болтающиеся в воде лодки волн. На её первой в жизни армейской подготовке в октябре, ноябре и декабре 2013-го, на Тоню и других новобранцев орали постоянно. Самые простые указания выкрикивались с такой силой просто в ухо, что под вечер инструктора простуженно хрипели. Окажись Безумный Макс одним из инструкторов в Грейт Лейкс*, без ближнего рассмотрения и попадания в его персональную немилость, можно было легко забыть о том, что он на самом деле безумный. В подготовке к рядовой службе во флоте им, вчерашним школьникам, для многих из которых это было наказанием от родителей, считавших их невыносимо трудными подростками, прививали дисциплину и понимание армейских распорядков «приказали-выполнили». На них морально давили и делали их существование физически сложным, но ничто не шло в сравнение с этой базовой ориентацией. Ни 8 недель осенью 2013-го, ни служба на базе в Сан-Диего, ни выход в открытые воды на эсминце «Стокдейл» для совместных с авиацией учений, ни даже семимесячное военное патрулирование у корейских вод — ничто и рядом не стояло.       Вторым очень значимым, приятным отличием были условия проживания. После общих казарм, узких кают и совместных, разделенных для мужчин и женщин лишь по рабочим часам душевых и туалетов иметь одиночную полноразмерную койку в разделяемой лишь с одной соседкой комнате, с собственной ванной комнатой, окном и постоянным выходом в интернет казалось раем.       Но даже в этой относительной приватности, под неусыпным и внимательным присмотром инструкторов — как-то за ужином один из новобранцев, едва от усталости ворочая языком, сравнил базу с тюрьмой строго режима, и в этом было что-то от правды — Тоня не ощущала себя в безопасности.       — Я тут подсчитал, если ты будешь продолжать бежать в таком темпе, — усиленное громкоговорителем раздалось сзади. Не сбавляя шага, Бенитес оглянулась. Белый пикап с дополнительным рядом мощных, но потушенных солнечным утром фар на радиаторной решетке и установленным, будто мигалка, на крыше рупором, катился в самом конце постепенно растягивающейся по пляжу группы. Голос Безумного Макса смешивался с шипением прибоя: — То мы закончим этот забег через… 3 месяца.       Последнего бегущего, устало свесившего голову, едва поднимающего ноги и оттого загребающего носками песок, Тоня рассмотреть не могла. Да ещё и не успела — не горела желанием — почти ни с кем познакомиться.       Страх въелся в неё так надежно, что в какой-то момент перестал мешать — начал гармонично корректировать её поведение и восприятие мира. Оглядываться на новобранцев с опаской — с ожесточением, если они обращали своё внимание на неё — было для неё нормой. Точно так же она вела себя на «Стокдейле».       — Если свериться со спидометром, салага, то видно, что наша скорость ниже нуля.       Она всегда умела — была вынуждена, а в армии усовершенствовала эту способность — постоять за себя, и во многих конфликтных ситуациях это вселяло в неё наглую уверенность. Которой порой было достаточно и без рукоприкладства. Но один только направленный на неё взгляд, в котором — это часто дорисовывало её беспокойное подсознание — мерещилось что-то особо недоброе, обездвиживал Тоню. Он возрождал в ней воспоминания о беспомощности, чувство полнейшего одиночества и необъяснимо сильного стыда. И под всем этим сила и готовность драться тонули, будто под безжалостным прессом.       — Так-так-так. Наш лузер прибавляет в скорости.       Её заштормило и начало сносить к небезопасным скалам. Тоня тряхнула головой, пытаясь убрать оттуда оттягивающие на дно мысли, прислушалась к голосу Безумного Макса, цепляясь за него, будто за спасительный, отвлекающий круг. Он заговорил быстрее, словно спортивный комментатор:       — И вот салага сокращает разрыв. Ой-ой, он вот-вот поравняется с предпоследним. Сможет ли он его догнать?       Она снова оглянулась. Пикап приблизился, замыкающие в группе бежали нестройной, но удивительно в шаг ступающей чередой.       — Делаем ставки, джентльмены… И леди. Но, честное слово, Бенитес, отсюда ты очень смахиваешь на двенадцатилетнюю.       Рядом кто-то сухо и коротко, будто судорожный вдох, хохотнул.       — И вот салага вырывается вперед, обеспечивая себе предпоследнее место. Удастся ли ему удержать эту позицию? О, нет… Нет-нет-нет. Он снова оказывается лузером.       Ранним утром пятого дня после четырех дней безостановочных истязаний: бега по полосе препятствий, забегов по пляжу, командных упражнений с бревнами, перекладываемыми с плеча на плечо и удерживаемыми над головами; заплывов на раскидывающих из себя новобранцев необузданных надувных лодках; и бесконечных отжиманий и подтягиваний на брусьях вместо разминки и наказания; в не просыхающей от холодной и жесткой океанической воды форме — даже 4 мили, кажущиеся чем-то плевым, на деле были очередным испытанием на прочность. Тоня ощущала рваным ритмом возникающую в груди резь. Ноги были тяжелыми, несгибаемыми.       — Беги уже куда-то вперед, салага. Ты мне надоел. Я хочу кого-то другого себе тут в компанию. Эй, Бенитес! Не хочешь оттянуться в хвост? Ты как-то слишком разогналась!       — Ну всё, тебе пиздец, — сказал ей кто-то в спину. Она не стала оборачиваться и поборола порыв поднажать и вырваться вперёд. Сделай она этот рывок, к концу забега выбьется из сил и тогда точно окажется аккурат перед готовой её раздавить высокой мордой пикапа Безумного Макса.