Ни солнце, ни смерть

      21:53 вечера 22 декабря 2016 года       Середина второй недели физической подготовки, первой фазы курса подготовки «Морских котиков»       Класс 266 зимнего набора       Военно-морская база в Коронадо, штат Калифорния, США       День выдался на удивление легким, и к вечеру Тоня не ощущала ставшей уже привычной смертельной усталости. Утром у них состоялись заплыв на время и ознакомительное занятие по аквалангам, после обеда несколько часов они провели над морскими навигационными картами, изучая особенности обозначения препятствий вроде скал и затонувших суден, затем вышли на привычную вечернюю пробежку по пляжу. И всё время после каждодневной инспекции комнат и ужина осталось в их свободное распоряжение.       Тоня заняла его звонком Эстер. Сестра с воодушевлением рассказывала о приближающихся праздниках, и в том, как она спрашивала о планах Тони, отчетливо слышалась не высказанная, но очень сильная надежда на то, что Тоня сделает ей сюрприз и появится у порога дома в Сан-Франциско. Год назад Бенитес удалось заполучить несколько увольнительных перед выходом на семимесячное плавание к корейским водам. И её сердце сжималось от понимания того, каким болезненным разочарованием станет утро Рождества для Эстер в этом году. Сейчас Тоне было не вырваться.       Ей было не вырваться до июня, и от мысли об этом становилось особенно грустно. Не только Рождество, но и день рождения Эстер пройдут мимо неё. И, наблюдая по видеозвонкам и присылаемым приемной семьей фотографиям, Тоня опасалась, что в июне встретит совершенно другую, подросшую, возможно, немного отдалившуюся от неё сестру.       Первые четыре года жизни Эстер до того, как её забрали у Тони, они были исключительно близкими. Порой Тоня чувствовала сестру точнее, чем мама, когда была жива. Между ними будто открылся портал, заглянув в который, можно было рассмотреть их эмоции и чувства. На руках у Тони Эстер успокаивалась быстрее, чем у маминой груди. От её игр она смеялась заливистее, чем от маминой щекотки. И памперс Тоня меняла быстрее, чем Эстер начинала хныкать и ворочаться. Они были по-настоящему родными. Терять эту связь было невыразимо больно.       Тоня поспешила закончить разговор прежде, чем расплачется или станет обещать невыполнимое. И уже час лежала на своей койке, отложив на подушку рядом с головой телефон и рассматривая на потолке, ставшем экраном для её мысленного кинопроектора, воспоминания о сестре. Её прервал стук в дверь: два коротких быстрых удара, пауза и ещё удар. За дверью оказался инструктор Максимилиан.       — Сэр?       Широкоплечим силуэтом, заслоняющим весь дверной проём, без привычной кепки и со взъерошенными русыми волосами, с опущенными в карманы спортивных штанов руками и в серой футболке с размашистым «Единственный лёгкий день был вчера» на груди, Безумный Макс больше походил на галлюцинацию.       — Это немного странно, — заговорил он, и Тоня едва сдержалась, чтобы не кивнуть. — Но у всех, к кому я заглянул до тебя, закончились сигареты. В общем-то, у меня тоже. А магазин уже, конечно, закрыт. У тебя не найдется одной свободной?       — Да, конечно, сэр. Сейчас.       Она повернулась и, пряча пробившуюся наружу глуповатую улыбку, подошла к шкафу, на полке которого за стопкой нижнего белья хранила припасенный блок. В магазине на территории базы товары были несколько дороже, чем в городе. А потому Тоня закупала сигареты — и многое другое — заранее. Помимо банальной экономии, Тоня была этим вечером особенно благодарна этой своей привычке.       Ей казалось, между ней и инструктором Максимилианом начинали налаживаться какие-то своеобразные отношения, которых с другими курсантами у Безумного Макса не было. Особенно отчетливо они проявлялись именно в сигаретах. Тоня и инструктор с момента первого пересечения у столовой, стали встречаться на курилке чаще. Она стала замечать за собой, что наблюдает за временем, чтобы показаться за столовой тогда, когда с наибольшей долей вероятности там будет Безумный Макс. И как-то раз она увидела, что он курил там в компании двух солдат, он закончил сигарету и выбросил окурок, но, увидев, что туда идёт Тоня, остался с ней. Наверное, она подгоняла случайности под выгодную ей закономерность, но думать об этом ей было приятно.       — Мне кажется, или ты присмирела? — Спросил несколькими днями ранее Рори Дрисколл, и Тоня, закатив глаза, ответила:       — Вот попадешь ты на комиссию к капитану Бёрнсу, и я посмотрю на то, как ты станешь себя вести.       Но это было не совсем правдой. Она действительно присмирела, но не из-за комиссии, а из-за данного Безумному Максу обещания. И удивительным образом, в общении с ним — особенно один на один — она стала вести себя даже с большим вызовом. Будто игралась и искала границы игрового поля, прощупывала правила, а тех, казалось, вовсе не было.       Когда Тоня обернулась, вытянув из блока запакованную пачку, заметила, как быстро отвел взгляд инструктор. Это раззадорило её ещё больше, и она улыбнулась уже в открытую. Вернувшись к двери, она протянула Безумному Максу пачку. Он нахмурился.       — Я просил одну сигарету. А не одну упаковку.       — У меня нет начатой. И мне не жалко.       Их взгляды встретились, и Тоня почувствовала растекающееся по щекам тепло. Она надеялась, что в ярком свечении падающего ей в спину света и тени от уличных фонарей, создаваемой спиной Максимилиана, он не увидит, как она покраснела.       Он взял пачку и встряхнул ею.       — Спасибо, Бенитес. Я верну.       Его взгляд сполз с лица Тони на её голые плечи и руки в пижамной майке, затем устремился в пачку сигарет в его собственной руке, потом снова поднялся на Тоню.       — Спасибо, — повторил он. И, будто едва слышно кашлянув, добавил: — Спокойной ночи.       — И Вам, сэр, — отозвалась Тоня, шагнула обратно в комнату и закрыла дверь.       Сердце вдруг оказалось бешено мечущимся в груди, будто сдавливающим легкие, отчего дышать стало трудно. Тоня протяжно, со свистом вдохнула. Она шагнула к кровати и устало на неё осела. В голове, будто выпавшая на асфальт и закрутившаяся на ребре, увиливая от руки, возникла неуловимая мысль. От её присутствия в сознании Тоня заволновалась.       Ей нравился Безумный Макс? Он нравился ей иначе, чем Рори Дрисколл или старшина — Плоскоголовый Оуэн — Флэтли?       Приваленная этим вопросом, Тоня легла, не заметив даже, что под головой оказался её телефон.       Она знала инструктора Максимилиана чуть больше месяца, и то, что она в нём видела, ей безусловно нравилось. Он был жестким и требовательным, он никогда не откладывал наказание за ошибки в долгий ящик, но, как оказалось, умел поощрять не только кнутом, но и пряником. Он был толковым — сейчас, когда из 266 класса не пытались просто вытянуть все жилы, но и начинали чему-то учить, это было особенно очевидно. Он был справедливым. И, что вовсе не приходило в голову в числе первых ассоциаций, Безумный Макс был добрым. Не слабым, мягкотелым или безответственным, что в прежнем окружении Тони часто вкладывали в понятие доброты, а по-настоящему хорошим человеком. Это не могло не нравиться.       Тоне было двадцать. И к этому возрасту она ещё не успела сформировать конкретного взгляда на мужчин. До попадания в армию она ощущала себя ребенком, и все её школьные непродолжительные влюбленности были не в счет. У неё не было никогда относительно постоянного парня, а так, и представления о том, что такое симпатия, флирт и отношения. Не то чтобы она рассуждала о Безумном Максе в этом контексте, но…       Она засмеялась пустой комнате, порывисто встала, будто так могла убежать от своих мыслей, щелкнула выключателем и упала обратно на кровать. В наступившей темноте сознание стало громче. Так нашелся ответ.       Да, ей нравился инструктор Максимилиан. Никто ей во флоте и за предыдущий месяц в Коронадо не нравился так же. Отсюда возникал новый, намного более волнующий Тоню вопрос: могла ли понравиться Безумному Максу она?