Ни солнце, ни смерть

      14:23 пополудни 14 августа 2018 года       База передового развертывания «Кэмп Телль-Абьяд»       Корпуса морской пехоты ВМС США       Поселение Эт-Телль-эль-Абьяд, мухафаза Эр-Ракка, север Сирии       С негромким пластиковым перестуком Рори Дрисколл выковыривал из стаканчика последние капли йогурта, отправлял едва поддевшую розоватые комки ложку в рот и тщательно облизывал. Тоня скривилась и бросила:       — Ёб твою мать! Западная Вирджиния, ты можешь перестать? Противно!       В ответ он вскинул брови, снова окунул ложку в стаканчик, тщательно поскреб по стенкам, достал почти на всю длину лоснящийся белесыми следами йогурта язык и слизнул с ложки остатки.       — Фу, блядь! — Фыркнула Тоня и отвернулась.       Они сидели под натянутым брезентом самодельной беседки у барака «Морских котиков». Рори развалился на земле, облокотившись спиной о лавку. Тоня сидела на ней, подмяв под себя одну ногу, и чувствовала как на тесно соприкасающейся коже проступал горячий пот. Раз за разом она со слабым кряхтением выгибала спину и проводила рукой по лопаткам, разминая собирающуюся там саднящую боль.       — Как спина? — Всё ещё вычищая стаканчик, поинтересовался Дрисколл.       — Нормально.       — Ты знатно наебнулась. Может, сходишь в лазарет?       — Зачем?       — Ну, не знаю. Может, там что-то серьезное.       Тоня передернула плечами. О спине, пусть ту неприятно тянуло после утреннего полёта со второго этажа, она сейчас думала в последнюю очередь. Фокус её мыслей занимал Тайлер Максимилиан. Расставание с ним далось ей нелегко. Первые три месяца в Коронадо она кое-как протянула исключительно на упрямстве и злости. Ей хотелось своеобразно ткнуть Безумному Максу средний палец под нос и заявить: смотри, я с этим справляюсь. 26 недель в снайперской школе бесследно растворили в ней этот ядовитый осадок, и Тоня постепенно пришла к принятию того, что думать, скучать и любить Тайлера не переставала. И прибытие в Сирию лишь усугубило в ней эти чувства. Пока она была в Куантико, образовавшееся между ней и Максимилианом географическое препятствие длинной в тысячи миль работало своеобразным предохранителем. Но как только расстояние сократилось, сдерживающий механизм дал сбой. А полтора часа назад Тайлер своим поцелуем окончательно раскрошил его обломки.       И ни о чём другом теперь Тоня думать не могла.       Несколько минут назад Безумный Макс усталым шагом из оперативного центра вернулся в барак. Он прошёл, даже не поднимая бессильно свешенной головы, и Тоня едва сдержала в себе порыв сразу броситься за ним следом.       Проследив за капитан-лейтенантом взглядом, Рори Дрисколл задумчиво выдал:       — Всё в жизни циклично. Наорал на тебя, теперь отхватил по полной сам.       Тоня невпопад ответила:       — Он ведь хороший командир, правда?       — Ну это ты мне скажи, — парировал Дрисколл, и Тоня встрепенулась:       — Почему это?       — Ну, ты же головой немного поплыла, когда осенью узнала, что мы к нему попадём. Вот и скажи: поменяла ты своё мнение?       — Да, — ответила Тоня вслух, но про себя решила: нет. Она своего мнения не меняла. Ей остро болело в октябре во время их короткой, но резкой склоки; ей болело в июне, когда всему настал необратимый и непонятный тогда Тоне конец. И ей невыносимо болело сейчас.       Тоня порывисто поднялась с лавочки.       — Ты куда? — Лизнув ложку в очередной раз, спросил Дрисколл.       — Посплю, — соврала она и отправилась к бараку.       Тайлера она встретила, едва шагнув за дверь. Он, обернутый вокруг пояса полотенцем, с поблескивающей на коже голого рельефного торса влагой, со взъерошенными мокрыми волосами, на сирийском солнце выгоревшими из русых до пшеничных, шёл из душа к себе. И, увидев Тоню, замедлил шаг.       — Бенитес?       — Нужно поговорить.       Он пожал плечами и указал на дверь своей комнаты.       — Заходи.       Внутри та была такой же тесной, как и Тонина. Кровать аккуратно заправлена, на стене над ней несколько фотографий семьи, перед окном пластиковый комод с настольной лампой, на полу перед ним стопка книг, на стене напротив кровати на самодельных деревянных креплениях висел автомат, на приставленном к стене раскладном столике вроде тех, что брали с собой на пикник, лежали вынутый из автомата и запасные магазины, пистолет, смятое сплетение ремней кобуры, нож.       Тоня прошла к окну, коротко выглянула наружу — Рори Дрисколл всё так же валялся у лавочки — и обернулась. Тайлер остановился у двери и, будто Тони тут не было, принялся возвращать на высоко прибитую над дверью полку бутылку геля для душа и складывать принесенную на сгибе локтя форму.       — Может, это что-то значит? — заговорила Тоня.       — Не понял, — оглянулся Максимилиан.       — То, что я оказалась здесь. То, что мы служим в одном отряде. Может, это значит, что то, что было между нами в Коронадо — правильно?       Умытое, но оставшееся таким же усталым, даже немного более осунувшееся лицо скривилось. Тайлер нахмурился и немного склонил набок голову.       — Ты сказала перед выпуском, что всё было не по-настоящему, — напомнил он, и глухое звучание его голоса отдалось чем-то горестным внутри Тони.       — Я не имела этого в виду       — Ты всегда имеешь в виду то, что говоришь.       — Мне было больно! И я хотела сделать больно тебе.       Он пожал плечами и опустил взгляд.       — У тебя получилось, — выдохнул он почти беззвучно.       Запала пауза. Больше всего в октябре Тоня боялась, — это выжигало её изнутри с июня — что для Тайлера их роман ничего не означал. И узнать сейчас, что она ошибалась, ощущалось двояко.       — Перед выпуском я также сказала, — заговорила Тоня, борясь со сковывающим её оцепенением, — что не попытаюсь тебя вернуть. Но… Просто знай, что для меня ничего не изменилось — я испытываю к тебе то же.       Тайлер поднял взгляд.       — Много времени прошло, — выдохнул он.       — Я знаю.       Снова повисло молчание. Они всматривались друг в друга, каждый пытаясь рассмотреть что-то своё. Тоня выискивала в веснушчатом лице признаки того, что её присутствие и её слова откликнулись чем-то взаимным внутри Тайлера, но видела только усталость. И поняла, что пришла очень не вовремя.       — Чего ты хочешь? — Первым прервал паузу Максимилиан.       — Я уже и сама не знаю, — слабым голосом призналась Тоня.       — Чего ты хочешь, Бенитес? — С напором повторил он. — Чего? Ты хочешь услышать, что я всё ещё тебя люблю? Или что я мучился, принимая решение порвать с тобой? Ты хочешь снова со мной прятаться по углам, нарушая устав и все мыслимые законы здравого смысла? Ты хочешь подставить меня? Чего ты хочешь, ёб твою мать?!       — Да, — сухо ответила Тоня, и выражение лица Тайлера, наливавшееся злостью, смягчилось. — Да, я хочу всего этого. Я хочу знать, что ты меня любишь, и в свободные минуты чувствовать проявления этой любви.       Очередную паузу прерывать уже никто не стал. Безумный Макс с мгновенье буравил Тоню воспламенившимся взглядом, а затем шагнул к ней и поцеловал.       Она опасливо положила руки на его голые плечи. Прошло действительно очень много времени. В последний раз она прикасалась к его голому телу больше года назад и сейчас, будто возвращение старой хронической болезни, ощутила накатывающий прежний страх. Вот только пришла она сюда именно за этим, потому заставила себя опустить руки с плеч на его грудь, провести пальцами по бугристому прессу вниз и просунуть их под тугую хватку мокрого полотенца.       Тайлер перехватил её кисти, когда полотенце ослабло и почти упало вниз. Отстранившись и заглянув в близкие глаза Тони, он хрипло спросил:       — Ты уверена?       Она кивнула. Он добавил:       — Я буду осторожным, обещаю.       И с этими словами отпустил её руки.