Приговор Персефоны

Как быстро простая история может превратиться в миф? За год? За столетие? Нет. Бывает достаточно дня… Всего лишь нескольких дней было достаточно, чтобы история Персефоны полетела по городам и весям планеты, преобразилась, стала чем-то совершенно отличным от реальных фактов. Потребовались бы века, чтобы закрепить этот миф, превратить в поэзию, но первое семя появилось сразу же. И это было невообразимое ощущение. Наступило утро. Начинался самый обычный день, и Персефона, уверенная, что Священная Неделя осталась позади, выбрала наряд, чтобы идти на учёбу в университет. Одновременно рассеянно читала книгу по римскому праву, опасаясь, что профессор задаст несколько вопросов по поводу лекции, проходивших на прошлой неделе. А потом вдруг раздался крик: - Персефона! Ко мне! Это вопила Деметра. A вопящий Кронид сотрясает кору планеты. И Персефона была почти уверена, что Аид слышит крик своей сестры. Богины Весны, жутко обеспокоенная, кинулась в гостиную. Она сразу подумала о каком-то несчастном случае или о том, что она сделала что-то не так, хотя и не знала, что именно. И увидела мать: Деметра с широко раскрытыми, встревоженными глазами указывала на экран телевизора. Персефона не сразу все поняла. Она перевела взгляд на матушку, потом - снова на экран. А через секунду пришло откровение: в новостях появилась фотография. Аид и она. Снимок был сделан во время острого момента на мосту, когда на неё хлынула толпа. Насколько Персефона помнила, журналистов там не было, зато у каждого человека в кармане или в руках имелся смартфон. Итак, вот она, фотография Богини Весны и Владыки Подземного Мира. И это было ужасно. Фото давало искаженное представление о том, что произошло. Снимок сделали под неудачным углом: лица Аида не было видно, зато просматривалось лицо Персефоны, окаменевшее. А главное – фото прекрасно показывало, как Бог Мертвых сжал руку Богини Весны. Он же находился рядом, чтобы поддержать Персефону, которая собиралась хлопаться в обморок, но на фотографии всё выглядело странно агрессивно: будто Аид заталкивал девушку в свою машину. Персефона замерла. От потрясения она даже не слышала, что говорил ведущий. И смотрела на мать, не в силах дышать. - Клянусь тебе! Клянусь, все совсем не так, как кажется. Но Деметра была в бешенстве: ее ноздри раздувались, зубы скрипели. Персефона, чтобы не видеть гнева Крониды, которая готовилась рвануть, как бомба, предпочла снова смотреть телевизор. Однако, если это было возможно, она еще более окаменела, читая текст, наложенный на фото: «Бог Мертвых похищает нежную Богиню Весны»… - Мама, поверь мне, все совсем не так, как кажется! Но Деметра стала похожа на ледяную статую. Ее золотистые глаза были широко-широко раскрыты. - Мама, пожалуйста... не смотри на меня так! Ничего страшного не произошло! - Объясняй! Сейчас же! Персефона нервно улыбнулась и смущенно почесала затылок, сознавая, что выглядит еще более виноватой. Но не потому, что было что скрывать, а потому, что ей стало стыдно признаться в том, как она отреагировала, увидев глаза Аида. Это делало ее похожей на глупую Барби. - Он... он просто защитил меня. Он не сделал ничего плохого, правда! - И что же случилось? Говори! Персефона сглотнула, чувствуя в себе Гнев Титанов, своих предков. Она постаралась говорить кратко, точно, честно: - Мы гуляли. На мосту люди узнали меня, стали просить автограф, обступили. Они вдруг стали агрессивными. Эта толпа... Я испугалась, что меня раздавят, и Аид снял очки, чтобы заставить людей остановиться, отойти. И... ничего серьезного, я имею в виду ... я видела его глаза и я... опять немного испугалась. Я чуть не упала в обморок, и он поддержал меня, помог, посадил в машину, отвез домой. Вот и всё... эта ужасная фотография вырвана из контекста. И конечно, Аид не похищал меня, я же тут. Правда, мама, ничего... ничего не произошло. Была полная тишина. Персефона смотрела в желтые глаза Деметры и видела в них бесстрастие, такое же, как и у Аида, по правде говоря. Впервые она увидела сходство между сестрой и братом. - Мама? - она попыталась оживить Деметру, та наконец моргнула, подавала признаки жизни. В конце концов она вздохнула, все еще сердясь: может быть, на свою дочь, а может быть, на Аида, а может быть, на журналистов, которые всегда ищут сенсации. - Ты можешь поклясться, что сказала правду? - Да! Клянусь! Я бы даже поклялась на Стиксе… - Нет! Нет, я тебе верю, - внезапно перебила Деметра, - мне достаточно твоего слова. Никогда не клянись на Стиксе, даже в шутку! Это слишком опасно. И вдруг она стала обычной любящей мамой, какой была всегда: расслабилась, встала с дивана и бросилась к дочери. Обняла ее, и Персефона свернулась, как котенок, ощупывая грубую льняную тунику, в которую была одета Деметра. Когда они оторвались друг от друга, то снова сели на диван, чтобы успокоиться. - Кора, я очень испугалась... правда - Это зря. Если бы Аид сделал что-то плохое, я бы тебе сразу сказала. Но он... - Персефона остановилась на мгновение, думая, сможет ли она говорить с матерью так свободно, как, например, с Катериной, - честно говоря, он вел себя, как джентльмен. Даже слишком. Он бы даже не говорил со мной, если бы я не настояла на беседе. На изящных губах Деметры мелькнул легкий намек на веселье, и на миг Персефона увидела в выражении ее лица нечто похожее на сестринскую любовь. Но миг был тусклым, как свет уличного фонаря, погруженного в ноябрьский туман. - Да, он всегда был таким, - затем Деметра стала немного более любопытной. – И... что скажешь о его глазах? Сколько времени тебе понадобилось, чтобы побороть их чары? Персефона удивленно пожала плечами: - Не знаю, наверное, полминуты. А что, что-то не так? - О, нет такого живого существа, которое могло бы заглянуть Аиду в глаза и выйти из их глубин таким же, как раньше. Даже боги не могут. Персефона тихо вздохнула с облегчением. Она верила, что ее слабость – это неспособность противостоять силам Короля-Кронида. А тут, узнав, что ее реакция на глаза Бога Мертвых была нормальной, он приободрилась. - Мам, значит, и с тобой такое случилось? И снова Деметра ответила едва заметной улыбкой: - Да… это было давно, очень. Мы были молоды... Аид с рождения не хотел открывать глаза, очень долго, понимаешь? Его глаза были закрыты всё время, он боялся причинить кому-нибудь боль. Вот почему они сейчас такие тёмные. Они не развились так, как должны были бы. Это я... Я убедила его открыть глаза, в первый раз... Деметра замерла, нахмурив брови. Она, казалось, вспоминала события настолько старые, что они казались совсем забытыми. Ее губы слегка сжались, с горечью. Она откинулась на спинку дивана и задумалась. Персефона сама не знала, почему мать вдруг стала рассказывать ей все эти вещи. Она никогда раньше не говорила о брате, просто иногда смутно упоминала о нем во время рассказов о знаменитых мифах, без настоящего сентиментального смысла. Однако Персефона впервые усомнилась в том, что Аид и Деметра ненавидят друг друга. Зато стала подозревать, что, напротив, у них была очень тесная связь. - Ты ведь любишь его, да? – осторожно спросила она, не удержавшись. Деметра посмотрела на дочь. Золотистые радужки Богини Урожая казались древнее, чем когда-либо. Но она тоже, при всей своей бесконечной мудрости, знала, что бесполезно лгать Персефоне о чувствах. - Я любила его. Наши отношения остыли несколько тысячелетий назад. - Почему же? Но момент признания, как наступил, так и закончился – внезапно. Деметра покачала головой, и ее светлые волосы рассыпались по щекам. - Разные жизненные предпочтения и планы, - уклончиво ответила она. И Персефона поняла, что тема на сегодня закрылась…