Приговор Персефоны

Прошел всего один рабочий день, а Персефона уже узнала метафизических концепций больше, чем было в её сознании за всю жизнь. Как могла Деметра не понимать ее интереса к этой области знаний? Об этом она думала, когда шла, снова в своем современном пальто, домой под любопытными взглядами мертвых душ Дита. Город был холодным, бесцветным, одновременно самым безопасным и самым опасным из всех творений в Эребе. Самым безопасным, потому что ничего плохого здесь не могло случиться: все души, которые жили в Дите, были признаны достойными, так что они не проявляли никакого насилия. Опасность же города заключалась в том, что можно было легко заблудиться в его улицах. Сперва казалось, что у него есть границы, но вскоре Персефона поняла, что это всего лишь неправильное впечатление. Дит был бесконечен, как бесконечно было число душ, обитающих в нем. Казалось, что город создавался автоматически, пока вы шли по нему. Можно было идти часами, днями, неделями, годами, столетиями, и его улицы не заканчивались. Дома, здания казались элементами бесконечной видеоигры. Можно было зайти так далеко, что больше не вспоминать, с чего начал. Вот почему у тротуаров мигало множество знаков, предупреждающих: всегда помни, куда идешь. Это звучало почти как memento mori, и, возможно, так оно и было задумано. Персефона поплотнее запахнула пальто, как раз когда проходила мимо группы душ. Ей стало еще холоднее, и она поняла, что мертвецы вносят свой вклад в холодный климат Эреба. Каким-то философским образом она обнаружила, что чем больше веков пройдет, тем больше увеличится число душ, тем больше Эреб станет непригодным для жизни ледником. Она так надеялась на Аида, что у него будет какой-то план действий к этому времени. Персефона оказалась у своего дома и вошла в парадную дверь. Поднялась по лестнице и, наконец, расслабилась в квартире. Ну, может быть, еще рано было называть это место домом. У Богини Весны все еще не было времени привязаться к нему. Но всё же оно казалось ей особенным местом. Персефона не забыла, что планировала заняться ужином для себя и своего высокого гостя. А времени оставалось мало, так что девушка поспешила начать: разложила продукты, которые купила в маленьком магазинчике. Осмотрела кухню и включила духовку. Через минут двадцать она взяла телефон, подумывая позвонить Аиду и уточнить, когда он приедет. И решила написать ему сообщение. К ее удивлению, ответ пришел немедленно. Бог Мертвых отозвался формально, без сокращений и с пунктуацией в нужном месте, конечно: «Извини, я застрял на совещании. Может, перенесём ужин?» Персефона разочарованно вздохнула. Она посмотрела на сковороду, на которой уже покоился ужин, и гадала, что ей с ним делать. Но прежде всего она задавалась вопросом, действительно ли сегодня у Аида был напряженный день, или он всегда так одержим работой. Возможно, это не являлось хорошим предзнаменованием, если так трудно было вытащить Бога Мертвых на ужин в самом начале, в самый романтический период их отношений. «Нет проблем. Будут и другие дни. Желаю хорошо провести вечер с работой» - такой ответ Персефона быстро написала. Она послала смс, расстроенная, с плотно сжатыми губами. И в тот же момент зазвонил домофон. Персефона испуганно подскочила на стуле. Она посмеялась над собой, выбежав на балкон. Если это пришел Аид, она поклялась, что заставит его заплатить за такие шутки. Она наклонилась и увидела: да, это прибыл Владыка Подземного Мира. Он снова был в современном чёрном костюме-двойке, с галстуком и с короткой стрижкой. Он смотрел на Богиню Весны снизу вверх, спокойно, сунув руки в карманы, с дерзким видом, очень гордый собой. - Ах это тыыы?! – выпалила в него Персефона, забыв о всяком этикете. - Я. Он вопросительно поднял брови, и Персефона почувствовала внезапное желание придушить его. И все же она смеялась и не могла перестать смеяться, потому, что испугалась домофона, и потому, что попалась на уловку Аида. - Значит, даже Неумолимый бывает таким ху… хулиганом. Она до последнего держалась от грубости, уверенная, что Владыке Эреба это не понравится, особенно из уст богини. - Хулиганом? Да, иногда. Но, между нами говоря, я очень разочарован, - холодно ответил Аид. - О, ты тоже разочарован? - «Очень разочарован» - я так сказал. Неужели ты так легко поверила, что я откажусь от свидания с тобой? И так грубо отошью тебя, через смс? Плохо, очень плохо, Божественная Персефона. Я думал, ты меня лучше знаешь. Это было забавно, потому что Аид и сейчас выглядел вполне серьезным. Не зная его, было почти невозможно понять, шутит он или нет. Он всегда старался, чтобы всё звучало безэмоционально, даже ирония. - Я не думаю, что мне стоит пускать тебя дальше,- подразнила его Персефона, облокотившись на перила и глядя вверх, притворяясь обиженной. - Не знаю, в курсе ли ты, но я здесь Бог и король. - Король соизволил посетить дом плебеев? - Дом простенький, да. Но это всего лишь дом. И я не могу сказать то же самое о его обитателях. Всегда такой откровенный, но такой застенчивый. Аид действительно был странным человеком. Что ж... на самом деле он не был человеком... * Она впустила его, но заверила, что уступила только из жалости. В тот самый миг, когда Персефона открыла ему дверь, игривый и дерзкий Аид исчез - на сцену вновь явился неизменный, официальный, грациозный и размеренный Бог. Иногда девушке казалось, что Кронид внезапно меняет свой возраст. Он наклонился, чтобы пройти под архитравом и поклониться Персефоне. Взял руку девушки, поздоровался, одаривая обычной нейтральной улыбкой. Богиня Весны и сама не знала, что ей больше нравится: его старомодные манеры или непринужденность, свойственная современным мужчинам. In medio stat virtus (добродетель в умеренности, а не в крайности) - сказала она себе. Аид обладал обоими этими аспектами, так почему бы не наслаждаться ими в равной степени? Поэтому Персефона позволила Богу Мертвых поцеловать ей руку, польщенная. - Γειά σας, Божественная Персефона. Спасибо за приглашение. Я очень рад. Она почувствовала, что краснеет, когда Аид отстранился и выпрямил спину, едва поместившись в крошечном пространстве прихожей. - О, тебе, должно быть, неудобно… садись, - захлопотала девушка. - Прости, потолок такой низкий. - Дело не в низком потолке. Владыка Мертвых сказал это с едва заметной гордостью. Ну, так что было ясно, что он гордится своим ростом и не стыдится своих глаз. - Теперь я понимаю, почему твой дворец так велик, - усмехнулась Персефона. - И ты, конечно, понимаешь, почему я предпочел бы, чтобы ты была там. - Я не думаю, что причина только в высоте потолков. Аид пожал плечами и ничего не ответил. Персефона, понимая, что он никогда не признается в существовании эгоистических причин, стоящих за его предложением гостеприимства, и решила дать ему передышку: - В любом случае, если пожелаешь, в следующий раз мы поужинаем у тебя. Если мне будет позволено пригласить себя к тебе. - Тебе все позволено, Божественная Персефона. Тем более, что это дает мне уверенность, что следующий раз обязательно будет. Неумолимый, но милый. Застенчивый, но решительный. Возможно, любить его было трудно, не потому, что он пугал. Трудно было любить его, потому что в его высшей логике не было никакого смысла. Персефона удивленно покачала головой. Итак, Аиду нравилось бесстыдно флиртовать, поэтому она не видела причин, почему бы ей не делать то же самое. И вот, к его удивлению, она положила обе ладошки ему на грудь и провела ими по лацканам пиджака. Попыталась добраться до его плеч. Богине Весны пришлось встать на цыпочки, а Бог Мертвых наклонился вперед, чтобы дать ей возможность дотянуться до его воротника. Теперь их лица стали ближе, и Персефона подарила ему соблазнительную улыбку: - Можно мне?.. Аид даже не дышал. Может быть, он и не нуждался в дыхании, но Персефоне нравилось думать, что он замер из-за неё. На самом деле, он смотрел на свою грудь, следя за тем, как пухлые пальцы девушки скользят по ней. - Конечно, - холодно пробормотал Владыка Подземного Мира. На самом деле, он сильно смутился. - Мы в моем доме, Аид, - объяснила молодая Богиня, медленно толкая пиджак долой с его плеч, - и в моем доме – мои правила, мой дресс-код. Для моего гостя ты слишком официален. Она сняла с него пиджак, положила на диван, полюбовалась идеальной белой рубашкой Аида. Затем снова принялась за работу, уверенная, что её гость не так дерзок в физических жестах, как в словах. Пока он стоял неподвижно, будто окаменев, Персефона ослабила его галстук и сняла, тоже медленными и похотливыми движениями. Наконец, добралась до первой пуговицы его рубашки, которая была слишком тесной и заставляла Аида казаться жестким. Персефона расстегнула её и расправила воротник Бога Мертвых. - Так удобнее, не правда ли? – она подмигнула и медленно провела пальцами по его черным подтяжкам. - Их я оставлю, не волнуйся. Аид выдохнул, и Персефона на мгновение заметила, что он провел языком по своим тонким губам. Неумолимый здорово нервничал. - Я думаю ... - пробормотал он своим глубоким баритоном. - Думаю, что Деметра не одобрила бы этого. - А разве есть что-то, что одобрила бы моя мать? Эти слова заставили его расслабиться: Аид, наконец, рассмеялся и поднял веки, которые пока держал опущенными. Поскольку он все еще был наклонен, Персефона увидела его глаза так же близко, как и в первый раз. У нее возникло ощущение, что она потерялась в обсидиановой склере, которая, как это ни парадоксально, притягивала гораздо больше, чем белые радужки. Потерялась. И ей захотелось потеряться. Она продолжала смотреть в эти глаза, и улыбка исчезла. Персефона вспомнила уверенность, которую испытала, когда Аид в первый раз снял очки. Она знала, что это вернется. Все было ясно, конечно, и она была так непоколебима, что ее совесть больше не знала, о чем спросить себя, и теперь молчала. - Персефона, не смотри на меня. Уверенность – это наркотик, и чем больше ты смотришь, тем больше она тебе нужна. Аид положил руку ей на плечо, и этот простой жест вернул Богиню Весны в реальность. Персефона пару раз моргнула и отвела взгляд. Ей действительно было жаль. Она вздохнула. - Мне жаль. Прости, - пробормотал Бог Мертвых. - Нет, это ты меня прости... я отвлеклась… Персефона положила руку на лоб и покачала головой, закрыв глаза, пытаясь прийти в себя. Она не была поражена, как в первый раз, но получила разочарование, что снова испытала такую реакцию. Она надеялась, что это больше не проблема, но теперь, когда увидела это в его глазах, то знала, что так теперь будет всегда. Персефона могла бы привыкнуть к этому со временем, она могла научиться переносить это, но она никогда не смогла бы смотреть на Аида слишком долго. Хуже всего было то, что вместе с этой уверенностью умерла и надежда освободить Бога Мертвых от маленького страха держать глаза открытыми. Но когда Персефона уже была готова впасть в печаль, она почувствовала руку Ада на своей щеке. Большую, холодную. Это вышло жестко. Было видно, что Кронид не привык к нежным жестам. Персефона открыла глаза и увидела, что он расчесывает ее волосы, а на них растут цветы: - Красиво. Он мягко улыбнулся. Пытался успокоить ее, заставить думать о чем-то другом, и, возможно, ему это удалось. Персефона поджала губы и слегка кивнула: - Это фиалки. Для тебя. - Спасибо, - и убрал руку, не решаясь на что-то более интимное. И все же этого было достаточно. Аид, на самом деле, умел передавать очень сильные эмоции, тем более значительные, чем больше он молчал: как на слушаниях, когда не говорил ни слова, но все его боялись. Возможно, Неумолимый был существом настолько древним, что воспринял речь, как способ общения, лишь в последнюю часть своего очень долгого существования. Он был существом, которое могло сказать всё, ничего не сказав, которое могло сделать молчание самым выразительным из разговоров… После этого маленького происшествия всё потекло более спокойно. Персефона пригласила Бога Мертвых сесть, поставила ужин в духовку и взяла у Аида обещание не подглядывать, пока блюдо не подадут. Когда она выставила свой шедевр на салфетку, то по веселому выражению лица Аида поняла, что он сразу понял, что это: пирог со шпинатом по-гречески. - Спанакопита, - заметил Кронид; у него было очень хорошее настроение, - я давно её не ел. - Тебе нравится? Я внесла некоторые изменения в рецепт. Чтобы сделать его более... интенсивным. Аид с явным подозрением поднял бровь. Он был твердым сторонником поговорки «никогда не меняй команду победителей», поэтому не видел смысла менять рецепт, который и так был хорош. Но он ничего не сказал. Персефоне, как обычно, пришлось самой догадаться. - Поверь мне, это вкусно. - Я в этом не сомневаюсь. Аид сказал это перед дегустацией, как джентльмен, ведь он всегда им был. Персефона села рядом с ним и жестом пригласила его пробовать. Своим орлиным носом и непостижимым характером Аид напоминал критика высокой кухни. Наконец, он поднес вилку ко рту с таким изяществом, что сделал элегантным все окружающее его простенькое пространство. - Итак, каков приговор? - спросила Богиня Весны, веселая, уверенная в себе. - Хорошо. Персефона пожала плечами, пытаясь его подбодрить: - И...? - Вкусно. - Опиши полным предложением, что чувствуют твои вкусовые рецепторы, Аид. У тебя получится. Он пожал плечами, спокойно и прагматично: - Я бы не назвал это неудачным. Персефона закатила глаза, поняв, что он её дразнит. Она притворилась, что теряет терпение, и неодобрительно посмотрела на своего гостя. Увидела, как он ухмыляется. - Все хорошо, не волнуйся. Тут есть зерна граната - я заметил, - Аид сказал с вызовом, удовлетворив ее просьбу высказать полное мнение и дав понять, что он всегда более внимателен к деталям, чем кажется. - Вы угадали, ваше величество! - Похоже, у тебя есть склонность к символизму. - Похоже, у тебя тоже, раз ты заметил. И она ему подмигнула, уверенная, что он сочтет этот жест слишком дерзким для молодой женщины, да и вообще для любого человека по отношению к королю. Но Аиду это нравилось. О, ему это очень нравилось. И чем больше Персефона осознавала это, тем больше ей хотелось быть более смелой, потому что она была уверена, что Неумолимый устал от общения с людьми, которые даже не могут сказать ему «доброе утро» без дрожи. Конечно, он никогда бы в этом не признался, но, к счастью, Персефона считала себя достаточно одаренной способностью к сопереживанию, чтобы не требовать его подтверждения. На самом деле Аид никак не отреагировал на подмигивание. Он сделал вид, что ничего не заметил. Открыл бутылку белого вина и налил себе еще. И ввел новую тему в беседу: - Ну-с... как прошел твой первый день? - О, очень хорошо! Сегодня нам показали Теллум. - А, так ты познакомилась с Клото. Она слишком гордится этой чертовщиной. - Тебе он не нравится? - Я всегда предпочитал настоящие ткацкие станки и нити. Но они занимали слишком много места, замедляли работу сотрудников, были неэффективны. И вообще, я уже давно перестал их разглядывать. Персефона нахмурилась, поглощая свою порцию спанакопиты. - О, ты не интересуешься нитями судьбы? Аид пожал плечами, и Персефона заметила, как сыграли его мускулы под тонкой тканью рубашки. На мгновение она задумалась, как такой прекрасный статный мужчина может испытывать хоть малейший интерес к такой маленькой и пухлой женщине, как она. - Со временем я потерял интерес к нитям, - искренне признался Аид. - Даром определенности уже достаточно трудно управлять. Совмещать его с предсказанием будущего – излишне. - Излишне для Бога? - Излишне для любого. Если бы Судьба хотела, чтобы я управлял всем сам, она не дала бы мне Мойр. Это их роль. Я бесконечно честолюбив, но я уважаю роли. Как и все Боги, Аид был очень чувствителен к своим тайнам, и вызов его божественности не рассматривался. Вот почему он говорил откровенно, сухо. Не вспыльчивый, потому что гнев был чувством, которое он испытывал всего несколько раз за свою долгую жизнь, но Персефона тем не менее решила больше не спорить с ним на эту тему. - Что ж, ты прав. Я, например, не заглядывала в будущее моей подруги. Не думаю, что когда-нибудь смогу это сделать, независимо от того, какая душа будет в это вовлечена. Аид смягчился: - Это очень личный выбор, - он слегка сморщил нос и слегка улыбнулся. - А как насчет слушаний? Что скажешь? Персефона сменила позу в кресле и сделала глоток вина. Она чувствовала, что фиалки, мигающие в каштановых кудрях, раскрываются в знак любопытства. - Весьма интересно. И очень... быстро, если говорить честно. Ты и судьи очень уверены в своих приговорах. - Тысячи лет прошли, Божественная, и было бы странно, если бы мы за это время не стали такими. Он пошутил. Персефона улыбнулась, но постаралась сохранить профессиональный тон, учитывая тему разговора. - Прежде всего, - добавила она, - меня очень заинтересовало дело предполагаемого отцеубийцы. Аид тоже заинтересовался, слегка вытянув свою стройную шею в ее сторону. - Да. Это было нескучное дело, не так ли? Я рад, что это случилось именно тогда, когда ты пришла в Суд… Это общая проблема душ. Они не отрицают своих собственных ошибок, но иногда их совесть заставляет их думать, что они более виновны, чем есть на самом деле. И наоборот. Этот человек не лгал. Он действительно верил, что заслужил наказание за убийство своего отца. И в будущем ты столкнешься с душами виновными, которые будут думать, что не виновны. Так что будь осторожна. Всегда анализируй. Персефона восприняла эти слова как важный урок, нашла их логичными, ясными, рациональными и кивнула. Она никогда не сомневалась, когда Аид объяснял ей свои теории. У него была способность заставить всё звучать как уравнение. Каждое его предложение становилось постулатом. - Я понимаю. Поэтому с этого момента я должна уделять пристальное внимание причинно-следственной связи между поведением и событием. Бог Мертвых рассмеялся своими тонкими губами, уголки которых обычно «смотрели» вниз. Он опустился глубже в кресло, слишком маленькое для него, и скрестил ноги. Было странно видеть его таким расслабленным, ведь обычно он держался строго и сурово. - Ты мне нравишься, Божественная. Ты продолжаешь использовать человеческие термины, чтобы описать то, что происходит здесь, где нет ничего человеческого. - Хм, я не думаю, что тут ничего нет, - продолжала Персефона с вызовом, - это разные миры, конечно, но принципы те же. Не сочти за оскорбление, если смертные пришли к тем же теориям, что и ты. Но Аид все еще улыбался и вдруг поднял обе руки, будто сдаваясь: - Нет. Делай, как тебе удобно. Это твой метод, а не мой. И снова, очень простыми словами Бог Мертвых дал понять, что глубоко уважает ее земную сторону. Это был шаг, которого иногда не могла сделать даже Деметра...