Приговор Персефоны

Ждать... Легко было ждать Владыке Эреба, но не Персефоне, столь активной, столь подверженной эмоциям в этом конкретном случае. Ей действительно было очень трудно стоять у скамьи подсудимых и ждать, пока все уйдут. Она застенчиво помахала на прощание Орфани и другим стажерам, а те смотрели на нее с ужасом. Они опасались, что Богиня Весны остается, чтоб получить строгий выговор от Бога Мертвых. По правде говоря, Персефона так и думала: что получит выволочку. Но она всё равно решила остаться, потому что Аид не поднялся с трона. Он сидел, неподвижный, и пристально смотрел на девушку, сообщая ей взглядом, чтобы она его ждала. И вот Персефона осталась, еще более напуганная, чем прежде. Она даже не знала, чего бояться: возможных последствий или криков Алексиса, которые всё ещё звучали в её голове. Она была готова расплакаться, но не хотела этого делать в присутствии Аида. И не хотела, чтобы он считал её слабее, чем она была на самом деле. Наконец, зал опустел. Из шумного и многолюдного превратился в мрачный и тихий. Аид и Персефона остались одни. Смотрели друг на друга. Богиня Весны, насколько могла, старалась подражать хотя бы минимальной бесстрастности Бога Мёртвых. Затем Аид встал, спокойно и медленно. Он выпрямился, как тогда, когда решил успокоить всех в зале Суда, но не так угрожающе. Властный, да, но он всегда был таким. Однако сейчас выглядел миролюбиво. Стук двузубца об пол отдавался эхом в широких пространствах зала Суда - Аид спускался по ступеням. Персефона увидела, как его ноги, скованные сандалиями, направляются к ней. Первой реакцией девушки было немного отступить назад. Даже захотелось убежать. Кронид подошел к ней и замер по другую сторону перил скамьи. Он молчал, глядя на Богиню Весны сверху вниз, а она как можно дольше выдерживала его взгляд, гадая, что хочет сделать Неумолимый: похвалить ее, упрекнуть, возобновить разговор? Он выказал свою признательность за дебаты на конференции, но он также был Богом Мертвых, Кронидом, Королем. Эти три составляющие вместе приводили к неизмеримой гордости. Аид определенно не был тем, кто собрался мириться с тем, что ему противоречат прямо в его Суде. И все же Персефоне следовало бы знать: когда Аид сомневался, то наиболее вероятная его реакция - полное безмолвие. И в самом деле, он молчал: не ругал и не хвалил девушку. Просто протянул руку и коснулся шеи Персефоне около уха, затем легко провел большим пальцем по висящей серьге. - Пойдем со мной. Персефона поняла, что пока не получит объяснений и не стала их просить. Она неуверенными шагами обошла перила и присоединилась к Богу Мертвых. Аид, как обычно, предложил ей руку. Персефона вцепилась в неё, гадая, все ли в порядке между ними. Но чем дольше она оставалась с ним, цепляясь за локоть, касаясь пальцами тяжелой ткани его чёрного хитона, тем спокойнее становилась. Потому что Аид был молчалив и нейтрален, как обычно, но в своем молчании и нейтральности он умел передать не только благоговение, но и спокойствие и медлительность. Он не злился, потому что никогда не злился, но даже если бы и злился, он мог бы быть благоразумным. Гораздо больше, чем все остальные думали. Бога всегда можно приручить, и Аид, хотя обычно он в этом не нуждался, был бы рад, если бы его приручила Персефона… * Они шли вместе в полной тишине. Персефона не знала, куда Аид её ведёт. Они пересекали залы и коридоры, и казалось, что уже покрыли много миль. По убывающему количеству душ и длинной дороге Персефона заметила, что они меняют крыло здания, перемещаясь в личные покои короля. Это было большое крыло, гораздо больше по сравнению с той маленькой частью, которую Персефона впервые увидела за обедом с Деметрой. Собственно, весь квартал Владыки включал в себя банкетный зал, бассейн и бесчисленное количество комнат и внутренних двориков, украшенных фонтанами, колоннами, барельефами, скульптурами и прочими предметами искусства. Казалось, интерьер был продуман так, чтобы показать гостям, насколько могуществен и богат Владыка Подземного Мира. Что он может соперничать с резиденциями Зевса. Персефона считала это ничем иным, как бессмысленным мужским соревнованием – более богатой версией измерения членов, но эй... кто она такая, чтобы судить отношения, царившие между могущественными мужчинами-Кронидами? Лучше, конечно, было гасить свой тестостерон таким образом, а не освобождать Титанов и пытаться убить друг друга... Они пересекли великолепные залы, а затем Персефона молча поблагодарила себя за то, что не приняла гостеприимство Аида, уверенная, что заблудилась бы в этом лабиринте. В конце концов они подошли к двери комнаты, той самой, где обедали несколько недель назад. Они вошли, и Аид закрыл за ними дверь. Они снова очутились в столовой со стеклянным столом, но на этот раз Бог Мертвых повел Персефону дальше. Они миновали комнаты, разделенные колоннами и темными занавесями. Прошли гостиную с камином и большими креслами и поднялись по лестнице, менее величественной, чем в остальной части дворца. И потом вновь спустились вниз. Лестница была не очень длинной, но Персефоне показалось, что она сейчас попадет в центр Земли. И всерьез размышляла о том, сколько таких квартирок, как ее, поместится в одном вестибюле дворца Аида. Наконец, путешествие закончилось: у подножия лестницы появились другие пурпурные занавеси. Аид отодвинул их в сторону, чтобы дать ей пройти. Как только он это сделал, Персефона увидела еще одну очень большую комнату с огромной кроватью, окруженной прозрачными занавесками. Она остановилась, соскользнув с его руки: - О... ого... мы туда пойдем? В твою спальню? Аид повернулся со своей полной невозмутимостью, бросив на нее полный сарказма взгляд: - Не для того, о чём ты думаешь. Богиня Весны вдруг покраснела, резко и жарко. Когда фиалки исчезли из её волос, она поняла, что цвет её лица становится таким же, как цвет ее собственного пеплоса. Смущенно хихикнула и попыталась в свою очередь защитить себя сарказмом. В конце концов, это было оружие, которое они оба могли использовать: - Вы очень уверенно приписываете мне грязные мысли, ваше величество. - Тогда посмотри мне в глаза и скажи, что я ошибаюсь, - Аид бросил ей вызов, подождав несколько секунд с холодным лицом. Когда прошло достаточно времени, чтобы открыть невысказанное признание вины Персефоны, он продолжил уже более серьезно. - Войди. И не волнуйся. Персефона повиновалась, потому что не волновалась. Ей было просто неловко находиться в таком уединенном месте, но она была уверена, что Аид - самый надежный мужчина в мире. Как он и говорил Деметре, он не был Зевсом и не нападал на людей. Даже больше, сказать по правде: он не только никогда бы не напал на нее, но Персефона знала, что он никогда бы не настаивал, возможно, даже никогда бы не сделал первый шаг. Потому что он был Богом бесконечного терпения и галантности и, кажется, даже боялся физического контакта. Даже после того, как он поцеловал Персефону, Аид никогда не осмеливался на что-то более интимное. Более того, Аид, казалось, считал, что предложить девушке локоть – единственный разрешенный жест на этой стадии отношений. Поэтому юная Богиня продолжила свой путь и пересекла тяжелые занавеси. И как только она оказалась внутри, она увидела… Одна сторона комнаты была открыта, разделена только колоннадой, а снаружи оказалась большая круглая терраса. Персефона также увидела, что вид открылся не на Дит, как ожидалось. А на Елисейские поля. - О, Боги... а я могу? Аид улыбнулся и жестом пригласил её пройти дальше и взглянуть, уверяя, что привел её сюда именно с этой целью. Затем Персефона быстро скользнула мимо колонн, на террасу. Она прислонилась к обсидиановым перилам и ахнула. Внизу, у подножия огромного утеса, раскинулись Елисейские поля. Бесконечные луга, холмы, даже горы вдалеке. На земле была свежая трава и несколько растений, хотя они всё ещё находились в пещере под Дитом. Недалеко от балкона, у каменной стены, мерцал водопад, очень тихий. Персефоне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что вода течет снизу вверх, взбираясь по камням. Под этими стремнинами, высмеивающими гравитацию, сияла река. Она рождалась из-под фундамента дворца, а затем продолжала катиться вдаль, по Елисейским полям, так далеко, насколько хватало глаз. Река была самым эффектным элементом. Она не была такой темной, как Стикс - она сияла ярким и холодным светом, благословляя весь Элизиум. И напоминала алмазы, выглядела, как жидкое сокровище. Персефона стояла неподвижно, прижав руки ко рту. Она тяжело дышала, только сейчас осознав, что здесь тепло... как в весенние месяцы. Аид тем временем прислонился к парапету рядом. Он ничего не сказал, просто подождал, пока ее изумление уляжется. - Аид… - Да? Бог Мертвых казался почти обеспокоенным, как будто не был уверен, что ей понравилось это новое зрелище. - Аид, это они... - Да, Елисейские поля. И эта река - Лета. Персефона не могла ни говорить, ни даже думать. Кроме того, как она могла? Это был буквально рай, место, куда попадали только достойные души. И да, она сама была Богиней, но Богиней, которая выросла в мире смертных, и она не могла не чувствовать себя счастливой, глядя на Элизум. - И это ты... - она осмелилась спросить, задыхаясь, - ты сам их сотворил? Аид улыбнулся. Теперь с облегчением и удовольствием: - Должен признаться: в моей жизни не так уж часто случались художественные озарения. Но всё же такое было когда-то... Это заставило девушку рассмеяться. И внезапно ей показалось, что перед ней совершенно новый человек. Да, конечно, это всё равно был Аид, но как он мог снова стать Неумолимым после того, как она увидела, на какую красоту он способен? Казалось невероятным, что Владыка, сидевший на троне Эреба и так холодно руководивший слушаниями, мог быть тем же самым существом, которое позволило смертным получить доступ к такому блаженству. Так оно и было. Невозможно. По-человечески невозможно. Но божественно. - Это великолепно, серьезно... Персефона не могла выразить словами, как ей это нравится, поэтому решила не делать этого, уверенная, что Аид всё прекрасно понял. Он снова вздохнул, глядя на нее. Теперь больше, чем когда-либо, его глаза и длинные черные волосы казались всего лишь бессмысленными физическими чертами. Он даже казался ниже ростом. А двузубец, который он всё ещё держал в руке, показался вдруг бесполезной палкой. - Знаешь, это первое место, которое я создал, когда выбрал Подземный Мир, - сказал Аид мечтательно и серьезно одновременно, его губы были плотно сжаты. - Я думал, что этого будет достаточно… Персефона нахмурилась. Она с трудом оторвала взгляд от бесконечного пейзажа и сосредоточилась на Боге Мертвых, который, казалось, собрался сказать что-то важное. Она коснулась его белой руки и посмотрела на него, призывая продолжать. - Что ты имеешь в виду? Аид пожал плечами и опустил взгляд. Впервые Персефона увидела, что ему больно. - Я был таким же, как ты, Кора. Я хотел, чтобы все были счастливы. Первоначальная идея состояла в том, чтобы собрать здесь все-все души. В конце концов, какое это имеет значение? Какое имеет значение, что они совершили что-то плохое при жизни? Это же не моя проблема, мне всё равно. Они мертвы и заслуживают покоя после жизни, полной несчастий, которые мой брат так жестоко дарует им. Но потом я заметил, что есть беспокойные души, которые разрушают тишину и покой, мучают более спокойных. Меня это шокировало. И мне пришлось создать Дит. Но даже двух уровней Эреба оказалось недостаточно. Некоторые души, самые плохие, я должен был отсеять в Тартар. Можешь себе представить? Тартар, - Аид сглотнул, ему было трудно говорить об этом. - Я запер там своего отца, Кора. Я бы не хотел, чтобы туда кто-нибудь попадал, даже Зевс… Но виновные души становятся жестокими, если не проходят через наказание, если не искупают свою вину в течение ста, тысячи или десяти тысяч лет… пока не раскаются. Разделение душ стало необходимым для общего блага Эреба. Ты должна начать принимать тот факт, что закон существует для сохранения равновесия, которое я создал, потому что оно – наименее худшее для всех нас. Персефона молчала, озадаченная и его внезапной длинной речью, и его тоном, искренним и смиренным во время этой исповеди. - Я понимаю, - осторожно сказала Богиня Весны, - я понимаю, что ты имеешь в виду, и я понимала это даже раньше, но... сейчас ты ошибаешься. - В чем, Божественная? На этот раз, хотя бы на мгновение, его гордость Кронида всплыла и предала его. - Во мне, Аид. Ты думаешь, что я хочу сделать всех счастливыми. Ты уже второй раз мне это говоришь. Но это не так, я просто хочу сделать счастливыми тех, кто нуждается в этом и заслуживает этого. Я понимаю, что у тебя есть свои мотивы, и я уже знаю, что твое совершенство включает в себя идеальные причины для того, как ты здесь все организовал. Но... ну же... разве тебе не было жаль его? - Кого? Ребенка? - Алексиса, - заметила Персефона, понимая, что не называя его по имени, Владыка Подземного Мира обезличивает мальчика. Аид снова пожал плечами. Ему потребовалось некоторое время, чтобы заговорить, но когда он заговорил, от его прежней искренности не осталось и следа: - Ты можешь переживать из-за первого, Кора. А также из-за второго, третьего, сотого. А потом идут тысячи... Не чувствовать жалости – это даже не выбор в какой-то момент. Персефона поджала губы, убежденная, упрямая. Покачала головой: - Я никогда не буду такой. Может быть, это единственное, в чем я уверена. Я могла бы провести здесь целую вечность, и в любом случае дети заставили бы меня жалеть их. Если... если ты считаешь, что я не подхожу для этого места, то так и лучше... Но Аид остановил ее в зародыше. Подошел, немедленно прервав ее мысли, которые стремились к слишком трагическим результатам. Он бросил двузубец к стене, как будто это был бесполезный предмет, лишенный всякого смысла и силы. Наконец, положил обе холодные руки Персефоне на плечи и подождал, прежде чем заговорить, как делал всегда, когда хотел замедлить кого-то и вернуть разговор в свой собственный неумолимый темп. - Не вкладывай в мои уста слова, которые я никогда не говорил, - и это прозвучало как предостережение короля, который, тем не менее, сразу смягчился. - Я не говорил, что ты не подходишь… совсем наоборот. Я знаю, что ты обладаешь даром сопереживания в той же степени, что и я – даром уверенности. Поэтому я знаю, что ты всегда будешь иметь эмоциональную точку зрения по отношению к делам, которые мы рассматриваем. И ты здесь именно по этой причине. Потому что я знаю, с первой секунды, как увидел тебя, что у тебя есть будущее здесь, даже если в некоторых вещах мы никогда не придем к согласию. Но мне не нужно согласие. Не верь, что я позволю кому-то противоречить мне на слушании, прими это во внимание. Если я делаю это с тобой, то только потому, что знаю, что мне нужна твоя точка зрения. И даже не думай, что я не послушал тебя только потому, что в конце концов решил иначе, чем ты предлагала. Ты проделала хорошую работу. Действительно. Персефона снова замолчала, не зная, что сказать. Она только что получила комплимент, и это не было обычным для Неумолимого Кронида. По крайней мере, в отношении работы. Но все это было несущественно, потому что Аид, казалось, контролировал ситуацию гораздо больше, чем Персефона. Как будто он задумал грандиозный план, готовил его веками, а девушка была в нем лишь пешкой. - Хорошо... спасибо. Итак, могу ли я сказать, что убеждена, что должен быть способ... смягчить этот механизм? Наконец, Аид улыбнулся. Убрал руки с плеч Персефоны и откинул прядь волос с её лба, отчего всё вокруг вдруг стало милым. - Не только можешь, но и должна сказать это, Божественная. Как уже говорилось, сопереживание - это твоя область, а не моя. В этом отношении я доверяю твоей компетентности. Я просто хотел, чтобы ты поняла, что изменение, которое ты желаешь сделать, не может быть сделано путем удаления детей с Елисейских полей и прощения их виновных родителей. - Потому что иначе было бы достаточно иметь детей, чтобы избежать Тартара, и все были бы спасены... Я знаю. Я знала это и раньше, просто увлеклась. Бог Мертвых улыбнулся, явно гордясь словами девушки. Он высоко поднял голову, неявно показывая Персефоне, что она подражает ему. - Вот видишь? Мы очень подходим друг другу. Персефона улыбнулась в ответ. Она попыталась встать на цыпочки, чтобы стать выше хотя бы живота Аида. И теперь, поскольку она знала, что должна сделать первый шаг для контакта, она обняла его. Почувствовала его твердое тело под тканью хитона и почти с трудом соединила свои пальцы у него за спиной. И тут же Персефона почувствовала, что Аид ответил на её объятия: его ладони гладили её шею. Да, он был слишком высоким, чтобы обнимать ее нормально. - Ты устала, - сказал Бог Мертвых, спокойный, как воды Леты. - Завтра, если хочешь, мы можем пойти и посмотреть на этого ребенка. И я позволю тебе исследовать Элизиум. Персефона облегченно вздохнула и закрыла глаза. Ей было хорошо: - Спасибо. - И еще одно, - добавил Аид, отстраняясь от нее, чтобы видеть лицо девушки, - ты уже заметила: растений тут очень мало. Я был бы польщен, если бы ты помогла мне с ними, леди Весна. Персефона повернула голову к Елисейским полям и увидела, что они действительно очень зеленые, но только благодаря траве. Там-сям ещё виднелись гранатовые деревья, возле дворца. Затем Богиня Весны улыбнулась, испытывая волнующее ощущение художника, который смотрит на белый холст: - О, мой король, ты даже не представляешь, какое чудовище выпускаешь на волю…