Приговор Персефоны

Путь домой был гораздо легче. С каждым шагом легче дышалось. Аид и Персефона медленно вырывались из тисков власти Крона. Богиня Весны не единственная испытывала облегчение. Бог Мертвых тоже заметно расслаблялся. Пока они ехали в машине, Аиду всё ещё было неудобно разговаривать. Но даже не читая язык его тела Персефона чувствовала, что он всё больше и больше возвращается в привычное спокойствие. Однако эмпатия была важной силой, и она могла заставить Персефону осознать весь спектр чувств людей. Итак, Кронид действительно был спокоен, но всё же от него веяло легкой тоской, и она окутывала душу серой пеленой. Это почти невозможно было заметить, еще и потому, что Неумолимый по-прежнему умел быть нейтральным. Однако Персефона всё чувствовала. Она знала, что его тоска вызвана разными причинами: главной являлся Крон, которого Аид, конечно, ненавидел, но которого признавал своим отцом. Поэтому, наверно, Богу Мертвых было нелегко держать его прикованным в Тартаре. И ещё Аид испытывал чувство вины за это и за унаследованную силу, за исходящий от него ужас. Персефона ничего не сказала, но решила действовать: когда машина бесшумно помчалась по берегу Стикса, она отстегнула ремень безопасности. Сразу же Аид, безмерно защищающий, забеспокоился, вопрошающе глядя на неё. Богиня Весны ничего не объяснила - быстро пересела на центральное сиденье, чтобы быть ближе к мужчине. Снова застегнула ремень безопасности, вздохнула и наконец прислонилась к широкому плечу Аида. Обычно и искренне. И он был благодарен, хотя и не привык к такому. Так, молча, Персефона ясно дала понять: это неправда, что у тебя плохая аура. Аид всё понял, потому что всегда мог понять молчание. И потому остался неподвижен, но с какой-то многозначительной неподвижностью, которая говорила "спасибо" * В какой-то момент путешествия Персефона уснула. А потом почувствовала холод - пальцы Аида коснулись ее виска: - Проснись, Кора. Мы почти приехали. Девушка пришла в себя и открыла глаза. И поняла, что больше не находится в прежнем положении: она соскользнула, упав головой на колени Аида, и ее ореховые кудри укрыли его пах и ноги. Она вытерла глаза, зевнула и села. Повернулась и посмотрела на лицо Бога Мертвых, похожее на лик прекрасной греческой статуи. Оно было освещено мягкими холодными огнями Дита. - Ты мог бы не давать мне уснуть. Я хотела составить тебе компанию. - Ты так расслабилась... В этом замечании прозвучала нотка зависти, как будто Аид всё-таки восхищался её молчаливостью после визита в Тартар. Может быть, его даже заинтриговало то человеческое наслаждение, которым был сон. Это заставило Персефону понять, как сильно он нуждался в компании в тот вечер. - Хочешь, я останусь во дворце? Я знаю: завтра рабочий день... но если ты хочешь… - Ты не должна даже спрашивать, Божественная. Я всегда считаю тебя своей гостьей. Это ты убегаешь. Аид улыбнулся и, словно опасаясь, что Богиня Весны передумает, приказал Аскалафу ехать прямо во Дворец. * Когда они прибыли во двор, Персефона почувствовала усталость и головокружение. Пара слуг подошли поприветствовать их и выполнить приказы короля. Аид велел приготовить ванну и что-нибудь поесть, потому что знал, что его дама не обедала. Она страдала от недостатка пищи, как смертная. Затем, когда Боги направились в личные покои короля, Аид начал посматривать на девушку с чрезмерной опаской. Персефона глянула в ответ: орлиный нос Аида придавал ему еще более суровый вид, чем обычно. - У меня есть неуверенность, - наконец, он лаконично высказался, и Персефоне показалось, что он не хочет объяснять, о чём идет речь. - Редкость для тебя. На что это похоже? – пошутила девушка. - Утомление. И снова, похоже, Аид застрял со словами. Персефона закатила глаза и фыркнула. Она должна была подбодрить его: - Ну же, соберись, вырази свою неуверенность. Аид послушно задумался на мгновение. Его брови нахмурились, как будто для него разговор имел смысл, даже если он объявил, что сомневается, а затем отбросил всё это. - Я подумал: мне будет очень неприятно, если ты... если покинешь дворец и вернешься в свою квартиру, потому что почувствуешь, что я давлю на тебя. Персефона широко раскрыла глаза: она очень редко слышала, чтобы он говорил гипотетически, да и об эмоциях тоже. Усилия, которые Аид прилагал, были почти осязаемы, и она не удивилась бы, увидев, что он вспотел. - Я не понимаю. Я не чувствую никакого давления. - Я имею в виду, что если бы ты жила здесь, я бы не заставлял тебя оставаться в моих покоях только потому, что ты иногда приходишь туда. Если бы тебе когда-нибудь понадобилось личное пространство, я бы уважал это. Даже сейчас. Просто скажи, и я приготовлю для тебя покои королевы. Персефона, если это было возможно, еще больше раскрыла глаза. Она нервно засмеялась, смутившись, покраснев с головы до ног. Она подняла руки и яростно возразила: - Аид, не надо! Нет, это не причина. Я рада просто быть с тобой! Мне не нужны покои королевы! - Когда-то всё было так, - объяснил Бог Мертвых научно, нисколько не участвуя в её смущенном веселье. – Супружеские пары тоже жили раздельно. Так что, даже если бы ты была моей женой, я бы уважал твоё желание бывать иногда вдали от меня... Персефона почувствовала, как внутри у неё все горит. Она огляделась вокруг и с облегчением обнаружила, что никто не слышал его слова. И вот она не находила ничего, чтобы ответить. - Когда-нибудь я пойму, почему ты так стыдишься слова «супруга», - проговорил Аид уже с легкой иронией. - Аид, это ты... ты говоришь, что терпелив, но иногда ты всё же слишком торопишься... Но он был так же спокоен, так же прямолинеен, как и всегда. Продолжал идти с нейтральным видом, как будто речь его не касалась. Он принимал всё как должное. - Я не тороплюсь. Я просто говорю тебе то, что знаю. - Мы знакомы всего два месяца. Но снова прозвучала одна из фраз Бога Мертвых, которая, как бы поэтична она ни была, не оставляла места никаким сомнениям: - Жизнь и смерть знают друг друга гораздо дольше… * Они прекратили разговор, потому что после этих слов Персефона не знала, что сказать. Однако она ясно дала понять, что никогда не чувствовала себя неуютно в личных покоях Аида и, пока это не беспокоило его, она была готова остаться там на ночь. Очевидно, это его не беспокоило. Поэтому они направились прямо в его комнаты. Персефона с удивлением заметила, что на маленьком столике у кровати их уже ждет еда. Тепло, проникающее с балкона, казалось спасением после холода Тартара, и Персефона обрадовалась, что наконец можно снять свитер. Глядя на себя в зеркало, она проверила цветы в волосах - маленькие бутоны неизвестного вида. Они все еще были заморожены и, казалось, не собирались приходить в себя. Богиня Весны дотронулась до них, желая оживить, но они не подали признаков жизни. Аид подошел сзади - Персефона увидела отражение Кронида в огромном зеркале. Он тоже сбросил пиджак, остался в рубашке и брюках. Подтяжки подчеркивали его широкие плечи. Персефона нашла это сексуальным. Аид разочарованно поджал губы. Тоже коснулся мертвых бутонов и посмотрел серьезно и с сожалением. - Мне очень жаль. - Не волнуйся, они снова вырастут. Держу пари, через пару дней это будут первоцветы. Персефона отошла от зеркала и повернулась, оказавшись перед Богом Мертвых. Игриво схватилась за подтяжки и использовала их, чтобы подтянуться и поцеловать Аида. Ему же пришлось согнуться. Юная богиня не была уверена, что когда-нибудь привыкнет к размерам Кронида. Вот почему она никогда не приглашала его ночевать к себе в квартиру: Аид бы не поместился даже в постели. - Ты устала? - спросил он так спокойно и мягко, что это было едва заметно. - Да, это был долгий день, я пойду спать. Что ты будешь делать? - Работать. - Отдохни со мной. - Лучше не надо. Персефона поджала губы и подумала, что эта его черта ей не нравится. Она вздохнула, стараясь сохранять спокойствие: - Эреб не развалится, если его Владыка хоть немного подумает о себе. - Спать бесполезно, - сказал Аид. – А ты почивай. Ты даже не заметишь моего отсутствия. И заснешь через секунду, судя по глазам. Это была попытка иронизировать, да, но это также означало, что он закончил разговор. Но Персефона не отчаивалась. Может быть, она была просто настойчивой второстепенной богиней, маленькой девочкой, все еще не знающей всех его тайн, но она знала, что даже Крониды нуждались в отдыхе. В конце концов, ее мать была Кронидом, а Персефона прожила с ней больше двадцати лет. Так что, она кое-что узнала. Поэтому она не стала уговаривать Бога Мертвых, потому что знала: слова бесполезны. Вместо этого, не давая ему времени привыкнуть к ее новой стратегии, Персефона начала быстро раздеваться перед ним. Целомудренно, как она бы раздевалась в своем доме, только чтобы заснуть: быстро сняла рубашку, брюки, туфли, а затем и нижнее белье, потому что она не собиралась спать в лифчике с косточками. Обнажившись, Персефона выпрямилась и встала перед Аидом, как пешка на доске. Моргнула пару раз и бросилась на постель, не дожидаясь его. - Ну, мой король, я не собираюсь умолять тебя всю ночь, - задразнила она, скользя по темному шёлку. - Конечно, оставлять меня одну в этом океане простыней и одеял не очень вежливо. Я сделаю тебе очень негативный отзыв на Trip Advisor. И знаешь что? Мы говорили о традициях. Я думала, что гостеприимство священно для тебя. И я не ожидала такого обращения. Улегшись на спину, Персефона соблазнительно потянулась, демонстрируя свою пышную грудь, и бросила быстрый взгляд на Аида и увидела, что он всё ещё стоит, сунув руки в карманы. Неподвижно, но было ясно, как сильно он хочет двигаться. Ухмылка исказила его чисто выбритое и острое лицо, волосы упали на лоб и придали ему мрачный вид. Сначала Аид ничего не сказал. Он медленно приблизился и оказался в ногах кровати всего в два шага, хотя комната была огромной. Подошел и опёрся обеими руками на деревянные столбы, держащие тёмный полог. Челюсти Кронида ритмично сжимались в судороге, которая не оставляла сомнений в том, как много желания в нем кипело. - В мои давние дни, - ответил он, - если бы я хотел, чтобы ты была здесь, я бы просто привез тебя сюда. В мои давние дни ты, Богиня Цветения, должна была бы согласиться спать в моем дворце каждую ночь, и на этой кровати ты должна была бы платить мне за гостеприимство. Персефона не испугалась, напротив, она была горда. Этому способу она научилась у Аида, и оба сейчас наслаждались ситуацией. - Не вини меня! Я очень открыта, а ты предпочел даже не касаться меня. Как будто ты не хочешь меня, мой король. Аид снова скрипнул зубами. Вспышка голода пронзила его прозрачные радужки. Он глубоко вдохнул, как хищник, который обнюхивает жертву, но его действия никогда не соответствовали его импульсам: всё, что он сделал, это протянул одну руку к Персефоне, погладил её лодыжку. Даже от этого ласкового прикосновения Богиня Весны почувствовала, как холод Бога Мертвых пронизывает ее тело. - Я хочу тебя так, как никогда не хотел никого и ничего другого, Божественная Персефона, даже власти, - и Аид был серьезен в своей чувственности. - Но совсем недавно ты жаловалась на мою поспешность, так что ты поймешь мое нежелание. Всегда такой официальный, даже когда он говорил о любви. - Я имела в виду, что иногда ты слишком быстр в словах, а не в действиях, - теперь Персефона тоже перестала играть. Аид покачал головой и раздраженно вздохнул. Он оттолкнулся от столба и, наконец, доказал то, что сказал: наклонился, опираясь на матрас у ног девушки, и начал к ней ползти. Он приблизился к Персефоне, их лица оказались совсем близко. Бог Мертвых, полностью одетый, и Богиня Весны, обнаженная и задыхающаяся от возбуждения - оно вибрировало у неё в животе. Приподнявшись на локте, чтобы давить на девушку, Аид пальцами свободной руки начал гладить её тело, начиная от губ, спускаясь к подбородку и шее, задерживаясь на ключице и грудине. Он никогда не менял направления движения, никогда не смотрел на грудь Персефоны, просто показывал, насколько он может контролировать себя, в отличие от большинства других Богов. - Мои действия, - пробормотал он глубокомысленно, - являются следствием твоей реакции на мои слова. Я не могу сделать больше, потому что, видишь ли, крошка, в мои давние дни лишение тебя девственности стало бы окончательным решением относительно нашего союза. А ты всё ещё не знаешь, кем хочешь стать для меня и Эреба. Персефона не была уверена, что поняла его рассуждения, ещё и потому, что в этот момент её разум был затуманен обольщением, которым Бог Мертвых занимался, поглаживая её тело. - Это не так... это больше не имеет большого значения, Аид… - Может быть, это там, в мире смертных. Но при моём дворе это пока имеет значение. - Но мы тоже можем... расслабиться, повеселиться... не обязательно воспринимать это, как церемонию. Девственность сейчас ничего не стоит. Но Персефона сказала неправильные слова, потому что почти незаметное прикосновение Аида стало немного жёстче. Его ладонь погладила грудную клетку девушки вверх и вниз, оставляя поток холода, который проник в сердце и легкие Богини Весны. - Для меня это много стоит, Персефона, - категорично заявил Бог Мертвых. - Я не буду проливать твой ихор просто так… не сомневайся. Персефона закрыла глаза и поняла, что в этом отношении Аид был точно таким же, как Деметра, и как все остальные Боги. На самом деле, была причина, по которой потеря девственности всё ещё считалась столь важной среди них: потому что проливался ихор, кровь Богов. А поскольку Боги обычно не истекали кровью, пролить даже каплю ихора считалось всегда очень и очень серьезным делом. Это могло быть ужасным неуважением, если с болью – гибрис. Или могло быть частью особого ритуала. Например, при заключении договора крови или при акте любви с человеком. Но Персефона считала всё это слишком старомодным. На мгновение она почти пожалела, что не потеряла девственность раньше, с кем-то другим, чтобы не тормозить сейчас с Владыкой Подземного Мира. - Но я хочу быть с тобой, Аид. Я готова и не вижу проблемы. Её слова прозвучали более жалко, чем ей хотелось. Но они заимели неожиданный эффект: Аид ответил мягко. Так, как Персефона и не предполагала. Он сочувствовал: - Я просто не хочу, чтобы ты потом об этом жалела. Я хочу от тебя всего, а не только твоего тела, и мне нужно быть уверенным, что ты тоже хочешь всего. Затем он наклонился и поцеловал её, слегка приоткрыв губы, охлаждая рот и горло девушки. Это было, как глоток ледяной воды. А Персефона думала, что Аид ошибается: она гораздо лучше понимала, во что он верит. И нет, она бы не пожалела о сексе с ним. Она уже давно была взрослой и знала, что этот мужчина – тот самый, единственный, созданный для неё. Возможно, Богиня Весны ещё не была готова назвать себя его женой. Но во всем остальном, да, Персефона желала быть с ним, и она была уверена, физически и морально. Она бы всё объяснила, потом, и ему, и себе . Но терпение являлось игрой, в которую можно было играть вдвоем, и Персефона решила уступить, по крайней мере на этот вечер. Она кивнула и не стала настаивать. Тот факт, что она уступила, по крайней мере внешне, снова украл сострадание Аида, потому что он, наконец, улыбнулся. И выпрямился, дав Персефоне пространство, а потом скинул подтяжки с плеч, начал расстегивать рубашку. - Что ж, я попробую этот сон, который тебе так нравится. Хорошо? Богиня Весны улыбнулась. Она всё еще была слегка огорчена из-за того, что Аид отступил, но по крайней мере осталась довольна тем, что одержала небольшую победу. - Мой план сработал, мой король, - усмехнулась девушка. Кронид рассмеялся – ему понравился ответ. Через пару минут он остался лишь в чёрных боксерах и стал похож на прекрасную мраморную статую. Еще через минуту скользнул в постель к Персефоне. Богиня Весны прижалась к нему, испытывая противоречивые чувства. Она жалела Аида, потому что видела, как он ужаснулся, услышав Крона. Но в то же время Персефону разочаровала чрезмерная механичность Аида в физических отношениях. Хотя его галантность не могла не восхищать... * Персефона уснула совершенно спокойно, потому что, как обычно, ощущение всеобъемлющей безмятежности, которую внушал Аид, было целебным средством, даже когда у Богини Весны возникали противоречивые мнения о чем-то. Она расслабилась в объятиях Бога Мертвых, закрыла глаза, и Гипнос тут же забрал ее сознание. Однако чувство спокойствия не длилось долго. Девушке было приятно, что Аид рядом, но по какой-то причине, которую Персефона сначала не могла объяснить, она дважды просыпалась, нервничая. В обоих случаях всегда находила мужчину спящим, неподвижным, неопределяемым даже во сне, а потом снова засыпала с тревогой, которую не могла объяснить. А потом она проснулась в третий раз. Персефона почувствовала, что Аид беспокойно зашевелился, даже задёргался. Она успела открыть глаза, когда он внезапно сел. Казалось, он вообще не спал. Персефона испугалась этого неожиданного движения и, почувствовав неладное, тоже села. Она прильнула к Аиду, заглянула ему в лицо увидела то, чего никак не ожидала: он был в ужасе. Напряжен, глаза широко раскрыты, ноздри раздуты. Застыв, как камень, он не говорил, не дышал, не моргал. - Аид? Айдоней? - испуганно позвала Персефона. - Что случилось? Всё хорошо? - Это была плохая идея... – прохрипел он. Сказал это, по-видимому, спокойно, но Персефона знала, что всё не так. Она попыталась успокоить его, но Аид воспротивился, отвернулся, подвинулся на край кровати. Там уперся локтями в колени, сгорбился, закрыл лицо руками. - Успокойся, - зашептала Персефона. - Это просто дурной сон. Она никогда раньше не видела его таким. Страх был чувством, которое Аид, конечно, испытывал, но которое, как и все остальные, мастерски скрывал. Наряду с гневом, паника являлась одной из тех отрицательных эмоций, которых он боялся, и поэтому держал запертой в углу, где-то на дне своей души. Когда эти эмоции появлялись, они всегда были волной огромного негатива, накопленного за столетия. И вот почему Бог Мертвых теперь боялся не только дурного сна – он боялся всего. В этот момент Персефона поняла также, почему не могла заснуть: иногда сопереживание заставляло её чувствовать состояние близких людей, даже во сне. Она понятия не имела, что Аиду приснилось, но, должно быть, это было что-то жуткое. Возможно, вызванное визитом в Тартар. Даже если ему приснился Кронос, Персефона не собиралась выяснять это. Это была запретная тема, и не имело значения, кто именно стал объектом кошмара Аида. Девушка просто пожелала утешить его. Она ничего больше не сказала, просто переползла к нему ближе и свернулась рядом калачиком, как тихая кошка, чтоб он понял, что сейчас здесь не один...