Приговор Персефоны

Аид часто говорил о терпении, о том, как важно ждать подходящего момента для всего. Он был Древним Богом, Сыном самого Времени, которое для него имело совершенно иной ход: он воспринимал его иначе. Для Аида века были днями, тысячелетия - неделями; он использовал часы и дни смертных только потому, что души и служащие в Эребе к ним привыкли. Так что да, в его маниакальном ожидании, в недосыпании, в тихой ходьбе, в терпеливом разговоре и медленном дыхании была своя логика. Но теперь, когда он растянулся под вишней, положив голову на грудь Персефоны и медленно обводил большим пальцем пупок Богини Весны, казалось, что причина его спокойствия - совершенно иная. Как будто, в конце концов, медлительность стала также способом полностью насладиться определенными моментами существования. Каждый час, проведенный с Богом Мертвых, имел такой же вес, как и маленькая вечность. Возможно, именно поэтому Деметра называла его занудой. Но Персефона, со своей стороны, никогда не скучала с Аидом, ни секунды за всё время их отношений. И даже сейчас, на берегу Леты, молча слушая шум водопада, любуясь розовыми цветами вишневого дерева, под которым она стала женщиной. Они молчали, потому что им нечего было сказать. Персефона спокойно дремала, уставшая от страстной любви с Кронидом. Когда она проснулась, Аид все еще лежал рядом, неподвижный, бодрствующий, с головой на ее груди. Ни один из них не имел ни малейшего представления о том, который час и какой вообще день. Всё казалось таким совершенным: статичная сцена, словно картина, которой суждено оставаться неизменной на протяжении веков, чтобы ею восхищался кто-то другой. Персефона вздохнула, слегка потянулась и погладила своего мужчину по голове. Шелк его темных волос скользнул меж пальцами. Только почувствовав, что она проснулась, Аид пошевелился и повернул голову. - Привет, мой король. У него была тонкая улыбка, затем он закрыл свои усмиренные глаза: - Привет, Божественная. Хорошо ли спала? - Очень хорошо. Но ты ведь не спал, правда? Аид отрицательно покачал головой, хмуро, почти виновато. Персефона погладила его висок: - Ты можешь снова попробовать. Кошмары бывают не всегда. Просто тебе не повезло. А можно приснить что-то прекрасное. - В данный момент ничто не может быть прекраснее, чем реальность. Персефона улыбнулась, польщенная, но поняла, что это лишь отговорка. Тут ей пришло в голову, что Аид странно относится ко сну: он сказал, что ему это не нужно, что он больше не хочет пробовать, но он продолжал смотреть на нее, пока она спала; и каждый раз, когда она просыпалась, он спрашивал, как это было. Казалось, он здорово завидовал. Персефона не стала ничего выяснять и решила, что даже если бы Аид захотел попробовать еще раз, ему потребовалось бы время. Он был медлителен во всем, даже в принятии перемен, и иметь дело с ним во всех аспектах жизни всегда было связано с долгим ожиданием. Но Персефоне это нравилось, она это уважала. Как раз в этот момент, по провидению, возникла еще одна человеческая потребность, которая не была сном: в животе Персефоны громко заурчало. Аид, прижимающийся ухом к груди Богини, усмехнулся: - Очень по-человечески, Кора, очень… Персефона покраснела, сильно смутившись. Это заставило ее рассмеяться, и голова Аида подпрыгнула в такт ее телу: - Не смейся надо мной, лучше накорми меня! - Авторитетно звучит после секса, - Бог Мертвых пошутил, но тут же подчинился. Он поднялся. И когда стоял, высокий, обнаженный, с алебастровой кожей, рельефными мускулами, венами и пристальным взглядом, устремленным на верхушки деревьев, он казался больше, чем когда-либо, статуей самого себя. На самом деле не было никаких статуй, изображающих Владыку Подземного Мира. Люди ничего не ваяли в его честь. И Персефона вдруг подумала, что оно и к лучшему, потому что никакой мрамор, никакое мастерство человека не могли бы представить должным образом вечную красоту Кронида. Аид замер на мгновение, глядя вверх, двигая только глазами. Наконец, отошел на пару метров, обошел соседнее гранатовое дерево и сорвал один из плодов, растущий слишком высоко для Персефоны. Вернувшись, протянул плод девушке, и она быстро цапнула его, уселась, прижав колени к груди. Персефона сказала «спасибо» и взялась чистить гранат, причем весьма неаккуратно. Аид тем временем, вместо того чтобы сесть рядом, стоял и смотрел на нее, прислонившись к стволу вишневого дерева и сложив руки на груди. Богине Весны показалось, что над ее головой летает хищный коршун. Добравшись до зёрен, Персефона взяла одно и предложила Аиду. Он наклонился и взял его губами из пальцев девушки. Затем, неожиданно, в неподвижной тишине Элизиума, Бог Мертвых сказал одно слово: - Четыре. Персефона нахмурилась, подняла голову: - Четыре чего? Аид ответил не сразу, и это было то, что он делал часто, так что девушка ждала, не беспокоясь. Через несколько секунд и пару глубоких вдохов пришло частичное объяснение: - Четыре раза ты ела гранат, и из них только два предложил я. Похоже, тебе нравятся плоды Подземного Мира, Божественная. - Ну, это вынужденный выбор. Это единственные плоды, которые у тебя тут растут. Она сказала это в шутку, но это была правда. Как неоднократно говорил сам Аид, в Эребе ничего не росло и, конечно, ничто не приносило плодов. После прибытия Персефоны появились растения, и все они были пышными, зелеными, здоровыми и цветущими. Но статичными. Без смены дней и времен года они не приносили плодов. Деметра была защитницей урожая, а не ее дочь. Исключение составляли только гранатовые деревья, и Персефона не могла объяснить почему. Когда она приехала, они уже росли на Елисейских полях, их плоды были поистине единственной сладостью, которую мог предложить Подземный Мир. Они также были священными для самого Аида, наряду с цветами нарцисса. Вот почему он почитал за честь, когда Богиня Весны ела гранаты. Однако Бог Мертвых не рассмеялся шутке. Напротив, он нахмурился, и Персефона тут же пожалела о том, что сказала. Она точно не хотела его обидеть: - Эй, извини, я пошутила. Я люблю гранаты, я ем их, потому что они мне нравятся. - Но ты бы ела вишни, если бы они здесь были. - Да, я бы ела вишни. Но ты же можешь импортировать их в Эреб, я права? Но голос Аида стал еще более грубым и саркастичным, а челюсти – твердыми: - Да, но я не люблю зависеть от плодов царства моего брата. Я делаю это для тебя, потому что ты вегетарианка. Недостаток фруктов, злаков и бобовых сократил твой рацион более чем наполовину. Позволь мне пожалеть об этом, даже если сама не волнуешься... Персефона закатила глаза: смотрите, кто заговорил о питании! Целую лекцию прочел о нём тот, кто вообще ничего не ест! Она расплылась в дерзкой улыбке и встала, всё ещё держа гранат в руке. Подошла к Аиду, такому слишком высокому. Чтобы не смотреть ему в живот, ей пришлось запрокинуть голову: -Ты видишь это? – она указала ему на свой живот, пышные бедра. - Я пухлая, мой король. Я не умираю с голоду. Кроме того, я не могу умереть, но не думаю, что мне нужно напоминать тебе об этом. Наконец на лицо Аида явилась искра веселья, смешанного с каплей желания. Он протянул руку, обхватил Богиню Весны за талию: - Именно потому, что ты мне нравишься, я хочу, чтобы ты такой и осталась. - Тогда дай мне больше гранатов, и всё будет хорошо. Она пошутила, подмигнула ему, и Аид кивнул так незаметно, что тени на его шее, подбородке и лице даже не шевельнулись. Когда он заговорил, его тон снова стал серьезным, срываясь с губ в виде тяжелых слов. - Я хочу сказать, - терпеливо объяснил он, - что здесь всё не так, как на поверхности. Климат, холодные души, отсутствие света. Я знаю, что тебе тяжело… если не сейчас, то станет потом. Персефона съела еще немного гранатовых зерен и покачала головой, убежденная, ее глаза были широко открыты в шоке: - Мне здесь нравится. Елисейские поля прекрасны. - Но они фальшивые. Деметра возненавидела их. О сказала, что они - бледная имитация мира. - Я не моя мать. - Нет. Нет, конечно же, нет. Я... - было странно видеть его таким взволнованным, таким неловким от этих слов. - Я так благодарен тебе за всё, что ты здесь сделала. Я владею Элизиумом уже около двухсот тысяч лет и никогда не мог сделать его таким приятным, как ты за несколько недель. - Но это неправда, они были прекрасны и до меня… Но Аид положил обе руки ей на плечи и тяжело вздохнул, поджав губы. Он намекнул, что хотел бы закончить речь, не будучи прерванным: - Персефона, ты несешь большие перемены, вот что я имею в виду. Для тебя всё это так же ново, как и для меня. И для меня это тяжело, даже если мне нравится, что ты здесь. И если для тебя это так же, я хочу, чтобы ты не чувствовала себя в ловушке. Если хочешь время от времени бывать на поверхности, просто скажи мне. - Ты говоришь так, будто держишь меня в плену в Эребе уже много веков. И это, должно быть, были неправильные слова, потому что они заставили Аида напрячься. Персефона почувствовала облегчение в плечах, когда его руки отпустили её. Но беспокойство, которое Аид пытался ей внушить, принадлежало только ему, потому что Богиня Весны ни разу еще не чувствовала себя загнанной в ловушку, и ей хотелось объяснить ему это. Ей было хорошо в Эребе, почему он не мог этого понять? Она протянула руку и ласково коснулась его бицепса. Почувствовала, как холодные мышцы напряглись под её мягкими пальцами. - Айдоней, я счастлива здесь, я серьезно. Если хочешь знать правду, я никогда не чувствовала себя так легко. - Это совсем не логично, что тебе здесь нравится. Но как он мог требовать логических объяснений, даже если всё сводилось к инстинктам, чувствам, ощущениям? Мысль о том, что Владыка Подземного Мира хочет свести все к математическому расчету, заставила Персефону усмехнуться и покачать головой. Но она попыталась объяснить ему это, потому что знала, что ему это нужно. - Да, ты, наверное, привык к другим Богиням… не знаю… Ты часто сравниваешь меня с моей матерью, и я знаю, что ей здесь не нравится. Даже Артемида возненавидела бы Эреб, потому что тут нет настоящих зверей для охоты, а Афродита возненавидела бы, потому что здесь недостаточно красоты. Но я - не они. Мне нравится Эреб. Ты мне нравишься. И да, это были правильные слова, слова, которых Аид, возможно, никогда не слышал. Да, он притворялся, что ему не нужны эти слова, но Персефона знала, что такие речи ему нравятся. Затем она продолжила: - И потом, по правде говоря, поверхностность переоценена. Когда-то, возможно, мне там было бы хорошо, но теперь - увы. Там смог, асфальт, бетон, миллиарды машин, корабли, самолеты. Даже когда я ездила в деревню, мне там хватало неприятностей и отравленной земли. Люди сходят с ума, если ты вырастишь хотя бы один эдельвейс на Сицилии. Это заставило Аида громко рассмеяться – произошел один из очень немногих случаев, когда он показал свои зубы, такие же белые, как и все остальное тело. И в этот момент, словно прочитав свои мысли, Аид и Персефона огляделись вокруг: в этом лесу, который не имел никакого смысла, были растения всех форм и цветов, принадлежащие к самым разрозненным биомам, расположенные безумным образом, беспорядочно. Пальмы рядом с хвойными деревьями, секвойи возле вишен, яблони возле алоэ вера. Всё, что могло цвести, цвело. В той части Елисейских полей, к которой прикасалась сила Персефоны, было очень мало логики, и, возможно, именно поэтому Аид чувствовал себя таким потерянным. - Я никогда не чувствовала себя здесь ограниченной, - искренне сказала Богиня Весны, восхищаясь своей работой, - напротив, я так много сделала своими силами. Это было освобождение, и я хотела бы, чтобы оно продолжалось. Я не нужна поверхности – я нужна Эребу. Может быть, да, это было ее место, место, где она действительно могла быть полезной, важной для окружающего мира. Наверху существовало множество других Божеств, защищающих природу, более могущественных, чем она. Там Богиня Весны чувствовала себя ненужной и бесполезной. Однако в Эребе Персефона ощутила себя не просто Весной; она стала Весной в Подземном Мире, Жизнью в Смерти, Надеждой в Горе. Для такой роли в Эребе еще никого не было, никто не претендовал на это место. Оно изначально принадлежало ей, Персефоне. Возможно, дочь Деметры наконец-то выбрала свою собственную роль. - Хорошо, - произнес Аид нейтрально, словно держа в руках двузубец в зале Суда. - Тогда, Божественная, с сегодняшнего дня всё это твоё. Персефона широко раскрыла глаза и отступила назад. - Что? - Элизиум. Я хочу, чтобы ты считала его своими владениями. Ты можешь приходить сюда, когда захочешь, даже без меня. Я открою тебе доступ, проинструктирую персонал. Что это было, подарок? Возможно, символический, но всё же слишком большой. Но для Кронида не было ничего лишнего, и Аид сразу же показал это, как только она попыталась возразить: - Ты делаешь мне подарок? Тот, который ты обещал мне в римской лавочке с мороженым? - О, ты помнишь? - он улыбнулся и тут же яростно возразил. - Нет, этому дару ещё не время, вот увидишь. Элизиум всегда был твоим. Я не могу подарить тебе то, что уже принадлежит тебе. Персефона рассмеялась над пассивной романтичностью Бога Мертвых. Она почувствовала еще большую благодарность и обняла его, хотя ее руки были в гранатовом соке. Но Персефона сжала Аида со всей силой, на которую была способна, и эти усилия снова вызвали веселье у Короля Подземного Мира. - Спасибо, Айдоней, - сказала Богиня Весны. - Мне так хорошо с тобой… Слова вышли так естественно, и почему-то для него они стали важнее, чем более откровенное признание в любви, потому что он ответил на объятие. - Триста тысяч лет я ждал эти слова, - тихо прошептал Аид. - И они звучат даже лучше, чем я себе представлял…