Приговор Персефоны

Персефона доела гранат и выбросила кожуру, и сказала, что ей нужно вымыть руки и лицо. Аид с каким-то тихим равнодушием повел Богиню Весны к Лете, взяв с собой Кунэ. Похоже, он не желал оставлять его без присмотра. Дорога к воде заняла всего пару минут, Персефона остановилась, глядя на серебристый поток Леты. - Это не опасно? Это же воды забвения. Я всё забуду? Аид первым наклонился к реке, опустил руку в воду, чтобы показать Персефоне, что всё в порядке. Вода, казалось, была сделана из алмазной пыли, скользящей сквозь пальцы, как вуаль из тонкого восточного шелка. - Омой руки, лицо, искупайся, только не пей. Это термальные воды, которые подают в наши комнаты. Ты уже принимала такую ванну. Не бойся. Лета тоже теперь твоя. Всё же Персефоне показалось неуважением купаться в этих блестящих водах. Она просто села на корточки на берегу и протянула руки к жидкому богатству. Вода оказалась теплой. Именно благодаря Лете климат Элизиума был не таким холодным, как в городе Дит. Персефона умылась, и к ней прилетел спокойный звук голоса Аида, заботливый и почему-то даже робкий: - Ты все еще голодна? Богиня кивнула. - Тогда пойдем обратно, я закажу ужин. - Большое спасибо, мой король. И все же что-то было не так, как будто он не закончил свою речь, и она всё витала в теплом воздухе этого рая. Персефона, повернув голову и вглядевшись в своего спутника, увидела, что он нахмурился в нерешительности, словно собрался решить сложное уравнение. - Я вижу: ты крепко задумался. Аид пришел в себя, слегка пожал плечами. Он смотрел вдаль на изгибы Леты, не в силах скрыть некоторый стыд: - Могу я спросить, как это? - Что? - Голод. Персефона была ошеломлена. Она встала, все еще одетая только в свою кожу, как в платье. Наклонила голову и накрутила прядь волос на палец. Она обычно так делала, когда ей становилось любопытно: - Ты никогда не испытывал голод, серьезно? Бог Мертвых коротко кивнул. Да, это поразило. Конечно, Персефона знала, что Аид обычно не интересуется едой, но за триста тысяч лет – никогда? Это казалось слишком странным. Но в то же время, чем больше она думала об этом, тем больше видела смысл. Аид не походил на других Богов, которые гораздо больше общались со смертными и с другими пантеонами. Многие из них уже давно поддались человеческим слабостям, в том числе и Деметра. Но Аид всегда был изолирован в Подземном Мире, так зачем ему менять привычки и уподобляться смертным? - О, голод похож на... сокращение желудка, - попыталась объяснить девушка. Она чувствовала себя глупо, но знала, что с этой точки зрения для Бога Мертвых ничего не было очевидно, и некоторые вещи ему необходимо было рассказывать, как ребенку. И – да – она увидела благодарность в его всегда холодном кивке. - Это больно? Или ... приятно? – спросил Аид. - Ни то, ни другое. Приятного мало, но приятно утолять голод. Еда гораздо вкуснее, если ешь с аппетитом. То же самое касается и сна. Это вещи, которые отмечают дни и делают жизнь разнообразной. Бог Мертвых скептически поджал губы. Пригладил свои волосы, гордо выпрямился: - Разве это не пустая трата времени? Но Персефона подошла к нему и постаралась не дать ему увидеть это так, как он видит все на свете: - Еда и сон крадут время, но ты выигрываешь в благополучии. Такова и любовь, мой король. Только не говори мне, что обладание мной было пустой тратой времени… И тут на его лице появилась дерзкая улыбка: - Не вкладывай в мои уста слова, которых я никогда не говорил, малышка. - Так не толкай меня к ним, дядя. Этот эпитет должен был либо позабавить, либо разозлить его, потому что у Аид выдал одну из тех реакций, которые не были типичны для его поведения: он поднял руки вверх в жесте капитуляции. Но больше он ничего не сделал. Через некоторое время оставил эту тему, и Персефоне снова пришлось вернуться к ней: Бог Мертвых легко терялся в своем молчании. - О чем ты думаешь, Аид? Откуда это любопытство? Он пожал плечами, притворяясь равнодушным и отстраненным: - Ничего особенного. Я всегда думал, что люди более удачливы, чем они думают. Из-за этих маленьких радостей. Но я также думал, что эти мелочи - только для людей или для примитивных Богов, - тут он бросил на Персефону сокрушенный взгляд. - Прежде чем ты испепелишь меня гневным взглядом, я скажу: нет, я никогда не думал, что ты примитивна. Вот почему это так необычно. Ты очень довольна своим образом жизни, и ... я никогда не думал, что скажу это ... но я восхищаюсь этим. И тут Персефона получила подтверждение того, что, хотя Аид и старался держаться на расстоянии, он очень интересовался человеческими слабостями. Затем, осторожно приближаясь, как насторожившийся олень, она предложила еще: - Ты можешь всё это попробовать, понимаешь? В голоде или сне нет ничего плохого. Это не сделает тебя слабым ли примитивным Богом. Мама тоже в конце концов приняла мой образ жизни, и она говорит, что ей нравится. Может, тебе тоже понравится. - Как же мне поступить? Персефона почувствовала себя почти неуютно, обнаружив себя экспертом в сложившейся ситуации. Возможность научить чему-то тысячелетнее существо была столь же захватывающей, сколь и шокирующей. - Ну ладно, просто привыкай к этому. Если ты начнешь регулярно есть и спать, твоё тело приспособится. Она ещё немного посмотрела на Аида, и в его робкой нерешительности нашла в равной мере любопытство и скептицизм. Персефона знала, что это был шаг, который привлек его, возможно, чтобы приблизиться к ней и ее образу жизни, и она была очень благодарна за это. Но в то же время Аид никогда бы не убедил себя в этом без небольшой помощи. В некоторых отношениях Бог Мертвых был тем, кого часто приходилось успокаивать или просвещать. Именно тогда Персефоне пришла в голову одна идея. Искра, вызванная тысячью и более случайных соображений, о которых она знала в тот самый момент. Ей было хорошо в Эребе, не так ли? И Аид так много сделал для нее: он дал ей возможность пройти практику, он всегда обращался с ней с безупречной галантностью, он даже поклялся на Стиксе для нее и Деметры, и, наконец, он просто отдал ей то, что она считала белым полотном для художника – огромный прекрасный Элизиум. И он не просил взамен многого. Конечно, он был требователен в части работы, но он был таким в роли босса, а не партнера. Как мужчина, Бог Мертвых парадоксальным образом оказался очень скромным. И еще возникла одна мысль: возможно, Персефона могла бы оставить всё как есть, даже со своей стороны. Она могла бы отбросить страх перед сплетнями, перед тем, что ещё слишком рано. Она могла бы, наконец, дать ему то единственное, чего он желал. - Айдоней, если ты вдруг захочешь попробовать, - начала Богиня Весны осторожно, взволнованно, - если захочешь, я помогу тебе привыкнуть к новому образу жизни. Я имею в виду... буду рядом. Останусь с тобой, во Дворце. Аид широко раскрыл глаза, слишком широко. Быстро обернулся и недоверчиво посмотрел на девушку: - Ты... ты принимаешь мое гостеприимство? Персефона кивнула со смущенной улыбкой: - Если хочешь. Конечно, Аид хотел, возможно, это было самое большое желание, которое он испытывал в течение долгого времени, даже более сильное, чем сексуальное. Он продемонстрировал это, сузив глаза, а затем крепко обнял Богиню Весны, поднял с земли и улыбнулся, уткнувшись лицом в её плечо. Персефона радостно рассмеялась. Она была счастлива потому, что сумела подарить счастье ему. Она всё ещё не могла избавиться от этой навязчивой идеи, но для Аида это было действительно важно, и в конце концов, возможно, пришло время сделать большой шаг вперёд в отношениях. - Но мне не нужны покои королевы, - пояснила девушка, всё ещё оставаясь милой жертвой его искренних объятий. - Я буду чувствовать себя неспокойно в одиночестве. Я бы хотела жить с тобой, в твоих покоях. Аид поспешил её успокоить: - Все в порядке, Кора. Я предлагал тебе отдельные комнаты для твоего удобства, а не для обязательств. Иметь тебя в своей постели каждую ночь будет большой честью и радостью для меня. Он сжал Богиню Весны ещё сильнее, и Персефона почувствовала, как он возбужден – как безумно влюбленный мужчина. И в самом деле, очень скоро на неё обрушились горячие поцелуи, потом они оба вновь упали в шёлковую траву, для нового сеанса жаркой любви. Итак, Богиня Весны и Бог Мертвых были вновь связаны… * Они провели в этом месте, между лесом и рекой, бесчисленное количество часов, а потом поняли, что должны вернуться, по крайней мере, чтобы узнать, какой сегодня день. Жизнь в маленьком и тихом месте Элизиума не могла стереть то, что было снаружи – неумолимый поток новых душ и приговоров. Они снова оделись. Аид взял свой волшебный шлем, который всё это время лежал в траве рядом с ними. Они вернулись неопрятными, позвав собак, которые играли в небольшой долине. Поднялись на лифте, и это было похоже на то, как будто их вырвали из сна. Наконец, когда они вошли в комнату, сон окончательно развеялся: Персефона нашла свой мобильный телефон и поняла, что получила двадцать уведомлений от Катерины. И тут же испугалась, подумав, что случилось что-то ужасное. «Привет, Кора! Смотри новости» «Серьезно, включи телек! Смотри!» «Твоя мама. Она волнуется. Позвони ей» «Ты где?» И так далее – полчаса паники. Персефона почувствовала себя виноватой за то, что так долго была недоступна. Обеспокоенная, она огляделась в поисках пульта дистанционного управления телевизором. Аид, собиравшийся положить шлем в шкаф, заметил волнение Богини Весны и остановился: - Персефона? - Мне нужно посмотреть новости. Это мама… что-то случилось. Аид нахмурился и опустил Кунэ в кресло. Подошел к стене и включил огромный телевизор с плоским экраном, нажав потайную кнопку. Он настроился на случайный канал, но поскольку в списке избранных у него были только новостные каналы, они сразу же нашли то, что интересовало: Деметру, окруженную журналистами прямо у ее дома. Она была одета в пальто и солнцезащитные очки, в ясный день в конце осени. Вдалеке Персефона увидела свой собственный сад с голыми деревьями и снова порадовалась, что находится в нейтральном и вечном Эребе. - Я не собираюсь сейчас об этом говорить. Пожалуйста, позвольте мне пройти домой. Я хочу побыть одна, - Деметра говорила в камеру, в то время как журналисты наскакивал на нее и толпились вокруг, тыча свои микрофоны. - Вы ее мать, Божественная. Неужели вы ничего не предпримете в связи с похищением Прозерпины? – спросила одна из журналистов. - Мою дочь никто не похищал. Не могу поверить, что вы всё ещё верите в эту ложь! - Но как вы объясните фотографии, на которых ваш брат сажает ее в машину? - Я уже говорила: это было не похищение. Мой брат честный и серьёзный. Я устала от ваших намеков. Деметра выглядела раздраженной. Так же очевидно было удивление Аида – он не ожидал, что сестра будет говорить хорошо о нём. И он, и Персефона продолжали молча наблюдать за происходящим. - Так где же сейчас Прозерпина? - В Подземном Мире, на стажировке. Она отправилась туда добровольно. - Но Прозерпина защищала Весну, цветение. Неблагоприятные погодные условия этих месяцев – это последствия её отсутствия? И вот тут всё и произошло, в результате именно этой инсинуации. Деметра замерла. Она стала как мрамор, так похожа на своего брата Аида. Она сняла темные очки с леденящей медлительностью: возможно, в ее глазах не было уверенности, но она могла передать много гнева, и она не пожалела на этот раз ни капли. - Погодные явления? - прошипела Богиня Урожая сквозь стиснутые зубы; золотые радужки её глаз вспыхнули злобой. - Смертная, ты говоришь со мной о погодных явлениях?! И более того, ты пытаешься обвинить мою дочь?! Но закадровая журналистка настаивала. Она была явно глупа. - Я просто хочу сказать, что за эти два месяца температура упала значительно ниже средней по сезону, а Венецианская лагуна затоплена из-за необычно плохой погоды... Но Деметра больше не могла этого выносить. Она сжала кулаки и повернулась к репортерам. На её шее пульсировали вены. - Плохая погода, потому что сейчас зима, идиоты! Это происходит уже миллиарды лет, а вы все еще не поняли этого? А наводнение, ну, это все ваша вина! Ваши долбанные круизные лайнеры виноваты и то, вы совсем засрали лагуны! О проблемах с экологией я сама предупреждала вас уже не раз! Богиня, вульгарно бранящаяся на публике, не была обычным явлением, и фактически это только подпитывало других журналистов: вспышки от камер выстреливали чаще, вопросы сыпались гуще. - Вы хотите сказать, что вы, Боги, не имеете на это никакого влияния, хотя это в вашей власти? - Я хочу сказать, что еще два месяца назад ты даже не знала мою дочь! А теперь обвиняешь ее в том, что она принесла зиму зимой?! Ты слышишь, как глупо это звучит?! - Тогда какой смысл молиться вам, если вы не прекращаете эти бедствия? - О, так теперь это и моя вина?! Хорошо… Деметра сложила руки на груди, поджала губы и закрыла глаза, пытаясь сдержать ярость, которая, как знала Персефона, могла взорваться в мгновение ока. Она сама этого боялась. Ее мать умела быть одним из самых ужасных божеств, уступая только Гере. - Прозерпина должна вернуться, - настаивала журналистка. - Честно говоря, если вы продолжите обращаться с нами, Богами, подобным образом, я пожелаю, чтоб моя дочь оставалась в Эребе как можно дольше. - Но она должна исполнить свой долг здесь. Если это правда, что ее не похитили, то теперь она скомпрометирована и... Но журналистка не смогла договорить. Терпение Деметры лопнуло. Она задрожала и, казалось, стала выше ростом. Сразу наступила тишина. Как и в случае с Аидом, журналисты начали отступать, чтобы дать ей пространство. Когда древняя Богиня заговорила, её голос уже не принадлежал ей. Слишком глубокий, с призрачным, громыхающим эхом: - Закрой рот, человек! Не смей говорить о небрежности в присутствии Богини! Я не забуду твоё оскорбление. Это гибрис! По мере того, как Деметра говорила, окружающая ее обстановка становилась пугающей. Все умирало: трава в саду желтела, деревья не только сбросили листья, но и сами высохли и рассыпались в пыль. Даже металлическая ограда заржавела позади Богини Урожая. Деметра снова заговорила, и голос ее звучал еще более ужасно: - Двадцать лет назад мой брат Аид голосовал против Божественного Откровения. И теперь я понимаю, почему, - призналась Деметра, разочарованная, страдающая, ужасно сердитая. - Пришло время людям научиться брать на себя ответственность и не смотреть на Богов, как на жертвенных баранов. Вы не любите зиму? Ну, теперь узнаете, что без моей помощи зима может быть в сто раз ужаснее. Увидите, что значит быть покинутыми Богами...