Приговор Персефоны

Анубис быстро встал и направился к кошкам. Он остановился между двумя из них, положил локти на их стулья и начал ласкать их за ушами. Однако впервые в этом жесте не было ничего эротического. Вернее, он был намекающим и ласковым. А лицо Бога приобрело серьезную выразительность, больше похожую на его скульптуры в гробницах фараонов. - Итак, Аид, что ты хочешь в обмен на души из аэробуса? - Ничего. Я хочу души. - Соглашения основаны на предположении компромисса, мой друг. - Тут не о чем договариваться. Самолет врезался в мою территорию, и души все мои. Ты просто должен отдать их мне. - Они пересекли границу всего на пару метров. Они возвращались домой после молитв в египетских храмах. - Есть границы, которые нужно уважать. И полдюйма имеет значение. А о том, кому они молились в последний раз, ты прекрасно знаешь, что это не имеет отношения к делу. Не теряйся в придирках. Катерина и Персефона сидели неподвижно. Они посмотрели друг на друга, и Персефона увидела, что ее подруга удивлена, что Боги действительно говорят при ней о своих делах. Тем временем Аид и Анубис смотрели друг на друга: шакал - жадным, сосредоточенным взглядом, а Кронид - невозмутимым, как обычно. К тому же он был в тёмных очках. Боролись две силы: в тот момент это стало ясно Персефоне, Катерине и кошкам. Именно тогда Персефона ясно увидела истинную божественную природу Анубиса, теперь, когда он не проявлял своей обычной жизнерадостности. Он также знал, как быть требовательным в своей работе, если не сказать ужасающим. Еще несколько минут все оставалось заблокированным в вечном ритме Древних Богов. Затем Анубис рассеял это и снова заговорил, будто возобновляя речь, которую он и Аид вели телепатически: - Ты же знаешь: я ценю качество душ больше, чем их количество. Я коллекционер и не хочу забрать все. Но между ними есть верующие, которые при жизни сделали мне много подношений. - Верующие верили в нас всех, - стоически продолжал Аид, похожий на мраморную статую. - Они не особенно верили в тебя, так что следует применить территориальную юрисдикцию. Они погибли в Эгейском море, и теперь они мои. Все-все. - Ты жадный, Аид. - Я справедливый. Я никогда не требовал себе моих пантеистов, погибших в Ниле или Красном море. Катерина и Персефона переводили взгляд с одного Бога на другого, как во время теннисного матча. Шла очень живая и напряженная игра. Персефона, со своей стороны, ничего не говорила, потому что у нее не было опыта такого рода международного божественного права, и она следила за всем, как за одним из первых уроков на стажировке. Между тем, окружающая среда внезапно стала холодной, потому что так решил Кронид, и не имело значения, что он был гостем. Когда он занимался делами, то не принимал во внимание ни гостеприимство, ни милость, ни друзей, ни любовь. Анубис вздохнул: его темная татуированная грудь раздраженно поднялась: - Среди них есть... есть женщина... Аид из-за темных очков, казалось, достаточно хорошо его оценил, поднял одну бровь: - Анубис, ты серьезно? Еще одна? Твоя тяга к красивым женщинам часто является главной причиной твоих слабостей. Аид, такой же суровый, как и тогда, когда он сидел на троне, был жестоко честен и высказывал свое мнение несмотря на то, что в комнате были Персефона и смертная женщина. С другой стороны, сам Анубис просил его не иметь тайн, и Кронид удовлетворил просьбу слишком хорошо. - Это не потому, что она красивая, - нервно рявкнул шакал, - я не такой поверхностный, я ценю легкость души. А ее душа… о, одна из самых легких, которые я когда-либо чувствовал. В Эребе она наверняка заслужит Елисейские поля и... - И что же? Тебе не кажется, что это вполне достойная судьба? - Я просто хочу сам её оценить, Кронид! - на этот раз Анубис упрекал. - В центре ее домашнего алтаря - моя статуя. Она так часто по ночам оборачивалась ко мне, плача в одиночестве. Я знаю, что ты не понимаешь чувств смертных. Но я другой. Как я уже сказал, я уделяю пристальное внимание качеству душ, и мне бы очень хотелось иметь эту. Не потому, что она женщина. Потому что она – душа, которую я хотел бы видеть в моем Подземном Мире, вот и всё. У меня гораздо меньше теней, чем у тебя, Могучий Владыка Эреба! Даруй мне эту! В последней фразе Анубиса прозвучала едва уловимая нотка благоговения. Он был одним из самых важных Богов Египта, но он не был королем и не был так древен, как Аид, поэтому в Великой единой иерархии Пантеонов находился ниже Кронида. Анубис был горд, как это обычно бывает у Бога, но он знал своё место, а также потому, что почти не было Богов могущественней Кронидов. Последовала еще одна напряженная пауза. Персефона посмотрела на Аида и увидела, что он сидит прямо, бесстрастно, с типичным для него тиком в челюсти, означающим, что он медитирует и, возможно, скрежещет зубами. То, что произошло позже, было совершенно неожиданным. Никто этого не предвидел, даже Персефона. Вмешалась Катерина… Катерина … Со всем невинным любопытством юного смертного ученого. Она заговорила и задала вопрос, который явно не давал ей покоя: - Извините, но почему вы не позволяете людям выбирать? Аид и Анубис повернулись к ней так медленно, что Персефона почти почувствовала, как замерзли стены. Казалось, все огни в зале вот-вот погаснут. Богиня Весны восхищалась своей подругой, и если не поддерживала её, то только потому, что к этому времени она уже достаточно всего знала о Богах Подземного Мира и знала, почему они никогда бы не приняли такое решение. - Выбирать? - возразил Анубис, впервые без игривости. - Мы должны позволить людям выбирать? Катерина, казалось, стала маленькой, но не сдалась: - Неужели это странно звучит? Анубис бросил взгляд на Аида, как будто хотел узнать, не дразнят ли его. Потом вновь заговорил с девушкой, сурово: - Смертная, как ты думаешь: за многие тысячи лет мы ни разу об этом не подумали? - Даже не знаю. Мне просто любопытно. Покаянные слова, которые не звучали так. Теперь Анубис смотрел на девушку, склонив голову, как сбитый с толку пёс. Аид опять промолчал, и Персефона поняла: это потому, что Кронид находился в гостях. Если бы он восседал сейчас на троне Эреба, то сказал бы то же самое, что сказал шакал. - Есть время для принятия решений, Кати, и это время для умерших прошло, - заговорил Анубис. – Люди должны при жизни выбирать: какому Пантеону следовать. После смерти – всё - люди не могут изменить своё решение. Если бы можно было, никто бы не молился нам, никто бы не почитал нас при жизни, и после смерти каждый выбирал бы загробную жизнь в соответствии со своими ошибками и желанием иметь меньшее наказание за грехи. Если ты принимаешь веру, ты должен делать это с уважением. - Но они верили во всех Богов, всех Пантеонов, они не были атеистами. Анубис кивнул, и наконец его голос смягчился. Кошки, все еще находившиеся под его прикосновением, расслабились вместе с ним. - Эти пантеисты решили, что любая загробная жизнь им подходит. Не выбирать было их выбором, и они знали последствия. Теперь это юрисдикция Богов. - Но... но это было бы так просто, если бы только… Катерина была упряма, и Персефона видела себя в ней, когда пришла на лекцию и там спорила с Аидом о судьбах умерших. Но теперь Богиня Весны изменилась. Стажировка в Эребе открыла ей глаза на многие вещи, дала более широкий взгляд (не обязательно более милосердный или более приятный) на жизнь, смерть, колесо и судьбу. Анубис был терпеливым Богом, как и Аид, когда дело доходило до общения с живыми людьми. Он оставил кошек, скользнул к Катерине. Девушка инстинктивно отпрянула, увидев, что Бог-шакал смотрит на нее взглядом хищника: - Я обычно не спрашиваю, поверь мне. Но во что ты веришь, смертная? Анубис так назвал ее не для того, чтобы досадить, а потому, что теперь говорил с ней с позиции Бога, а не друга. - Я... я... - Катерина запнулась, не смогла закончить фразу. Впервые в жизни ей было стыдно признаться в атеизме. Персефона положила руку на колено подруги и успокоила её, потому что знала, что Анубис не обидится. - Скажи это. Всё, что угодно, - сам Бог-шакал ободрил её. Катерна сглотнула, покачала головой и смахнула с глаз белокурую прядь волос. - Я не... Я ни во что не верю. Я атеистка. Анубис тяжело вздохнул, услышав это откровение, но, как он и обещал и как это было в его характере, он не воспринял его за оскорбление. Он стоял неподвижно, глядя на Катерину, и она выдержала его взгляд. - Атеистка. Я знал, что ты будешь трудной душой, но не до такой степени, - признался он с горькой иронией. - Нам придется играть на твою душу, и, поверь: я буду использовать краплёные карты, чтобы выиграть тебя. Теперь ситуация стала еще сложнее. Но чувствовалось еще и какое-то неосязаемое, смутное сексуальное напряжение, легкое, как ближневосточный шелк. Анубис вздохнул во второй раз и, казалось, вдохнул запах, который мог чувствовать только он. Казалось, он хотел пошевелиться, прикоснуться к девушке, сидящей перед ним, но всё же он удержал руки там, где они были: одну - на спинке стула, другую - на столе. - Я должен признаться, что вы, атеисты , меня интригуете, - продолжал египтянин тем же обольстительным голосом, который начинал влиять на всех. - Невозможно, чтобы вы ни во что не верили. Неужели ты не веришь, что я настоящий, даже если я перед тобой? Я бы понял, если бы ты не верила в божественную природу Аида или Персефоны – они все-таки имеют человеческий облик. Но как насчет меня? Кто я, по мнению атеистки? Хотя и выраженный с резким эротизмом, это был искренний вопрос, и Катерина искренне ответила: - Ты такой же, как они. Необыкновенное существо, которое определенно не человек, и я не могу объяснить, кто ты. Но ты же биологический. Может быть, очень долгоживущий и очень сильный, но ты – физическое существо, подобное нам. Даже люди с точки зрения бактерий выглядят как Боги. - Но вы же не претендуете на то, чтобы быть Богами над бактериями. - То, что ты стал Богом для людей, еще не значит, что ты прав. Вы – Боги – открыли себя, но вы еще никогда не давали конкретного доказательства своей божественной природы. Но Анубис был мудрым Богом, и он знал, как ответить мудро: - В тот день, когда ты сможешь объяснить бактерии, почему ты Богиня, в тот же день я смогу объяснить тебе, почему я Бог. Катерина открыла рот, но больше ничего не могла сказать. И тогда Анубис сделал это: он протянул руку и коснулся ее щеки. Персефона посмотрела на Аида, раздумывая, не лучше ли ей успокоиться, и Кронид действительно попытался вмешаться: - Анубис, она устала. Дай ей передохнуть. Шакал навострил уши и не переставал ласкать девушку, не слушая Аида, потому что не имел дурных намерений и хотел доказать это. На самом деле он смотрел на Катерину пронзительными глазами, похожими на темноту гробницы фараона. Сама Катерина была взволнована, да, но возбуждена положительно, полна ожидания. Анубис так действовал на многих женщин. - Я знаю, почему ты заинтересовалась этими душами из самолета. Ты знаешь, что однажды мы будем обсуждать твою душу и бороться за нее таким же образом, и это тебя очень пугает. Но не бойся. Он опустил руку, серьезный, чувственный, но холодный. Было так трудно понять его, когда он медленно двигался, пока его когтистая ладонь не легла меж грудей девушки. Тут Анубис замер. Поначалу это казалось жестом обольщения, но вскоре он обнажил всю свою жуткую красоту. Он не прикасался к Катерине – он измерил её сердце. Она также должна была осознать это, потому что задержала дыхание под сильным давлением Бога. Всё казалось медицинским осмотром, отстраненным и все же пламенным. - Ты можешь быть спокойна, девочка, у тебя нет причин бояться смерти, - наконец объявил Анубис, с безмятежной улыбкой. - Твоя душа легче самого лёгкого пёрышка. Продолжай в том же духе, и всё будет хорошо…