Приговор Персефоны

- У меня был план… Это были первые слова Аида, когда он сидел в кресле, скрестив ноги, перед Персефоной. Он разглядывал Богиню Весны издали, и в темноте комнаты его почти не было видно: только радужки глаз, два диска из полярного сияния. Персефона сглотнула, отодвинулась от стола и компьютера, оставив Теллум. Окаменела. Она не знала, что думать, ей просто хотелось услышать, что скажет Аид. Не двигаясь, Богиня Весны стала ждать объяснений. Бог Мертвых с непонятным выражением лица тяжело опустил руки на подлокотники и пристально посмотрел на нее. - У меня был план, - повторил он. - Всё сводилось к тому, чтобы ждать хотя бы несколько сотен лет. Я сразу понял, кто ты и кем станешь, но ты была молода, и я не мог пока находиться рядом с тобой. Я решил вообще исчезнуть для тебя. Не желал, чтобы ты видела во мне члена семьи. Персефона кивнула, опустошённая, неспособная разобраться в своих мыслях. Она не могла пока составить хоть какое-то мнение. Часть ее внимания была прикована к компьютеру, и жизнь Владыки Подземного Мира проходила перед ее глазами, как серое кино. - Немного... пару сотен лет? - это был единственный вопрос, который ей удалось пробормотать. Терпеливый и понимающий голос Аида немедленно подействовал, как успокаивающее лекарство: - Я считал, что это минимум. Четыреста, пятьсот лет – ничто, любимая. Время бежит быстро для нас и ускоряется по мере того, как мы становимся старше, скоро ты тоже это заметишь. Это не было проблемой – ждать, пока ты повзрослеешь, наберешься опыта. В конце концов, я ждал тебя всю свою жизнь, тысячи лет, и только для того, чтобы увидеть, как умирают женщины, которых я полюбил. А потом ты пришла ко мне. Бессмертная. Идеальная… Владыка Подземного Мира вздохнул и встал, медленно, сдержанно, словно боясь подойти к Персефоне. Прислонился к её столу, лениво и спокойно дыша. - Но я не учел, что ты – Весна, импульсивная, яростная. В отличие от меня, а также от Деми, ты – Богиня с природой Хаоса, и я совсем не был к этому готов. Ты явилась мне двадцатилетней, а потом сорвала мой прекрасный план. Он засмеялся застенчиво, горько, и каким-то образом Персефоне удалось на него повлиять. Она без труда расплылась в улыбке. Аид в ответ протянул руку, чтобы кончиками пальцев коснуться того нежного места под ухом, которое он почему-то любил. - Я вошел в университетский зал и увидел тебя. Ты думала, что я тебя не узнаю, но как я мог? Как я могу не узнать тебя, если ты – единственное, что ясно видят мои глаза? Персефона почувствовала, как подкатили слезы, и впервые она решила дать им течь без стыда. Они жгли ей лицо, и Аид быстро провел большим пальцем по веснушкам, чтобы вытереть влагу. - Я был в ужасе, - признался он с открытым сердцем, столь странным для Неумолимого. – Я не ожидал увидеть тебя там, среди смертных. Казалось, что с того дня в доме Одина прошло всего мгновение, и вдруг ты там, передо мной, ты ... взрослая. И прекрасная. Время преследовало меня всю мою жизнь, но с этого момента оно убегает от меня. И я помню, что подумал: если эта девушка откроет рот, если она просто поприветствует меня, я попался. Два ряда белых зубов Бога мертвых сверкнули в темноте, когда он слегка рассмеялся. В тот вечер он вовсе не казался божественным. И Персефона тоже никогда не чувствовала себя более человечной, когда она плакала, возможно от радости, возможно от боли, она не знала. Она сладко вспомнила ту лекцию, которая изменила ее жизнь. Или, возможно, просто обратила ее к уже написанному пути. - Ну, Аид, - Богиня Весны шмыгнула носом, и слезы её умножились, - если ты был напуган, то прекрасно скрыл это, поверь мне. Он усмехнулся и так и не убрал руки с ее лица, возможно, чтобы дать ей почувствовать, что он здесь, для нее, и так будет всю оставшуюся вечность: неважно, что их история была такой бессмысленной. - Я тренировался, - пошутил Аид. - Когда у тебя есть Крон в качестве отца, ты быстро учишься скрывать страх. Но поверь мне, так оно и было... Я окаменел. Пока ты говорила, чтобы доставить мне удовольствие, чтобы не оставить меня без вопросов, я увидел ту маленькую девочку, которая пришла ко мне только потому, что почувствовала, что я один и мне больно. Твое сочувствие всегда было сильным, даже с теми, кто этого не заслуживает. На самом деле, нет, я не знаю, заслуживаю ли я этого после всех ошибок, которые совершил… Но вообще… правильно говорить «змей», а не «змеюка». Персефона взорвалась смехом и пожала плечами. Слезы все еще обильно текли по ее щекам. Она не знала, что сказать. Она была поражена, что Аид так много открыл ей; она никогда, никогда в жизни не думала, что Кронид сможет объяснить свои чувства так совершенно, так подробно. - Я... Я не могу вспомнить тот день – со змеем, - это она сказала автоматически. Но ей хотелось бы вспомнить. - Может, так будет лучше. Это был не самый лучший момент. Ты была очень юна, - Аид немного поколебался. – Так юна, а я был уже очень стар... Я думаю, что это также объясняет, почему я хотел сделать это медленно. Я всегда был уверен в твоей природе, но... это нелегко, крошка. Я видел, что ты была точкой в коридоре, и мне все еще кажется, что это произошло несколько минут назад, и ... ты хотела всего немедленно, я имею в виду физически, это было не так, как я представлял. Но я всё же знал, что ты – мой Хаос … Прости, если я казался отстраненным. Просто всё произошло слишком быстро, и я ... пожалуйста, попытайся меня понять. Персефона нахмурилась и покачала головой от боли. Цветы на её голове, однако, не закрылись: они цвели, словно питаемые эмоциями, о которых Богиня еще не знала. - Ты мог бы сказать мне, - упрекнула она Бога Мертвых, серьезно и честно. – Мог бы сказать, и я бы поняла. Почему ты держал всё в секрете? - Я не держал всё в секрете, я просто ждал... - Прекрати, Айдоней. Быть честным. Хоть раз будь по-настоящему честен. Он судорожно сглотнул. На мгновение поджал губы, отвел взгляд. Но да, он был честен: - Я боялся, что ты отреагируешь так же, как Деми. Я боялся, что посмотришь на меня … как … как на старика. Прости. Я ужасен… Плечи Персефоны расслабились, и в этот момент она узнала эмоцию, которую еще не определила: сопереживание. Теперь, когда она знала, что извиниться – было так болезненно и значимо для Аида, она поняла, как ужасно видеть его раскаивающимся. Так или иначе, где-то был маленький мальчик, который так и не научился открывать глаза. Богиня Весны поднялась, качая головой. Она обняла Бога Мертвых, крепко сжала. Он обнял её в ответ. - Не извиняйся, - утешила она его, - не извиняйся, ведь всё хорошо. Всё хорошо, ты не старик. Мне... мне так жаль… Она даже не знала, о чем сожалеет. Обо всем, наверное, потому что эмпаты таковы: они перегружены. И вот Персефона почувствовала себя обязанной извиниться за жестокость Крона, за бесчувственность Деметры, за её оскорбление Елисейских полей, за тщеславие Зевса и, наконец, за смерть Левки. Да, за её смерть, потому что Персефона почти чувствовала, как дух нимфы все еще витает в покоях Бога Мертвых. Аид, хоть и старался не показывать этого, много любил в своей жизни и страдал из-за этой любви. Персефона гадала, сколько раз ему приходилось прощаться с любимой женщиной, судить ее, заставляя себя вести себя стоически и относиться к ней, как ко всем остальным душам. Теперь Персефона знала это, и ничто больше не могло ее беспокоить. Ничто не могло заставить ее усомниться в их отношениях: правда, возможно, у Аида всегда был план, который она ощущала с самого начала, как нечто неосязаемое, осознавая себя пешкой на шахматной доске большего размера. И правда, возможно, Бог Мертвых был не совсем искренен, но в тот момент он был просто человеком, которому нечего было терять, который только что увидел последний шанс получить от Судьбы спутницу жизни, вечности. Как могла Персефона винить его за это? - Так жаль, - повторила она убежденно, но в одном она должна была разобраться, а затем перешла к другой теме. - Прости, что моя мать так с тобой обошлась. Аид ничего не изменил: он был Судьей Судей и теперь меньше, чем когда-либо, был ослеплен личными интересами, поэтому рассматривал дело честно. - Но Деми была во многом права. Я совершал ошибки, пытался принимать решения, не слушая её. Она просто хотела защитить тебя. Я бы делал то же самое для своих детей. - Я имею в виду, раньше. За то, что она отвергла тебя. Говоря на эту тему, Аид почувствовал, как напряглись плечи девушки, потому что на мгновение он её оттолкнул. Он посмотрел на Богиню Весны сверху, всего мгновение, осознавая реальную проблему. Наконец, опустился на колени, как делал уже много раз, чтобы выглядеть менее внушительно. - Я не любил её, Кора. И она не любила меня. Я просил её присоединиться ко мне, потому что тогда это казалось единственным разумным выбором, потому что это была традиция, потому что это было удобно, потому что мне нужна была помощь в правлении Эребом, потому что она была единственной свободной Богиней … и был ещё миллиард других причин. Но не потому, что я любил её. Я хочу, чтобы всё было предельно ясно. Между тобой и твоей мамой нет соперничества. Вы два разных человека, и я люблю вас обеих. Ты можешь мне поверить? Персефона отчаянно закивала: Да, она ему поверила. Аид был загадочным Богом, но его двусмысленность ограничивалась стратегическими упущениями, и он никогда не лгал по-настоящему. Он никогда бы не осмелился солгать по этому поводу, и даже сквозь его радужки, две полные луны, погруженные в темный небосвод, Персефона знала, что с Деметрой никогда ничего не было. И она почувствовала облегчение, нечего и отрицать. На мгновение между ними воцарилось молчание, которое было полезно, чтобы снять напряжение. Впрочем, оно тянулось недолго. На самом деле, вскоре Аид стал серьезен, серьезнее, чем раньше. Торжественный. Король. Бог. Неумолимый. Он нежно положил руки на плечи Персефоны. Стоя на Земле на одном колене, он заставил Богиню Весны сделать шаг назад, всего один. Он хотел пространства, и Персефона знала для чего. Владыка Подземного Мира собирался это сделать. То, чего она боялась уже несколько дней. Медленно, задержав дыхание так же, как и она, и даже больше, чем она, Аид поднял руку между ними, ладонь его была напряжена и открыта, обращена к потолку. Он использовал свою силу, которую Персефона до сих пор видела лишь несколько раз, и только для того, чтобы создать простую алмазную пыль. Но не в этот раз. Это было более прекрасное представление. Из ничего Аид создал корону. Корону, которую он всегда хранил в стороне, в уголке своей памяти, и которую он никогда никому не мог предложить. Как и сам Эреб, она была сделана из темных алмазов, но всё же сияла ярко, драгоценно, ограненная и аккуратная в своей строгости, как Трон Владыки. Бриллианты удерживались на месте благодаря сложному и тонкому металлическому плетению, изображающему темные цветы: колючие виноградные лозы, асфодели, нарциссы. В центре располагалось небольшое изображение сечения граната. Адамантовая Корона…