Broken

       — Она заставила тебя прийти заниматься в воскресенье? Я же говорила, она ужасна, — усмехается Бэллвезер.        — У меня хотя бы есть возможность все исправить, — не отрываясь от учебника, говорит Коллар.        — Можно было не запускать.        В Бэллвезер в ту же секунду был направлен злобный взгляд Коллар и подушка, которую швырнула Крейвен. На это Эбигейл запульнула ее обратно в рыжую и недовольно фыркнула.        — Успеешь все закрыть до пятницы? — заинтересованно спрашивает Талли.        Раэлль пожимает плечами. Она, честно говоря, на это очень надеялась. Кто его знает, что будет в понедельник с другими предметами и как долго она может провозиться с ними. Потому ей было бы выгодно быстрее избавиться хотя бы от одного. Да и время на подготовку к сессии значительно сократиться, если затянуть.        — В пятницу крупная вечеринка в честь окончания года. Нам нужно пойти, — оживленно говорит Талли, похожая на маленького ребенка.        — Я пас.        — Это не обсуждается. Ты идешь с нами. Жизнь не остановилась, Рэй. Даже если так кажется. Хватит страдать.        Да-да. Снова эта шарманка, которая была заведена сотни раз. Раэлль устала. Да, жизнь не остановилась, но проблема в том, что она не сильная. Не такая, какой ее все видят. И для нее жизнь пока не идет полным ходом. Шестеренка этого механизма, кажется, только сдвинулась с места. И ей тяжело.        — Посмотрим, — отмахивается Коллар и Талли тут же прижимает ее к себе и целует в висок.        — Вот и хорошо. Это уже что-то.        Она сдерживала улыбку. Сдерживала, потому что не была готова во всеуслышание признать тот факт, что люди, с которыми она знакома всего год стали такими близкими. Даже Эбигейл, с которой у нее вечно были перепалки. Правда, этого она уже никогда не признает. Но это так. И она это знает. Для нее они буквально стали сестрами.        Раэлль провела за учебниками весь день. Она прочитала некоторые от корки и до корки. В некоторых учебниках она перечитывала какие-то темы по несколько раз, но вот тут уже вставал вопрос о том, зачем она это делает. И ответ шокировал ее до мозга костей: она боялась подвести Сциллу. Она хотела доказать ей, что ей нужно, что она хочет, что Рамсхорн не зря дала ей шанс.        Раэлль не могла заснуть, поэтому вышла на улицу. Она дошла до той самой скамейки, где в этот момент кто-то сидел, выдыхая дым. Сцилла. Кто же еще. Она медленно подходит к ней и садится на край. Забирает сигарету и тушит о скамейку, бросая на землю.        — Однажды это начнет меня бесить.        Раэлль это игнорирует. Она почему-то знает, что не начнет. Девушка вдыхает воздух, делая глубокий вздох. Она прикрывает глаза и слабо улыбается. Запах росы, тумана, духов и отдаленно никотина. В этом что-то было. Она почему-то может к этому привыкнуть        — Как давно ты куришь? — почему-то спрашивает Раэлль.        Она поворачивается к Сцилле и смотрит на ее точеный профиль. Если бы она была художником, она бы рисовала ее, она бы попросила бы быть моделью для Коллар, потому что блондинка еще не видела ничего более прекрасного.        — Как попала в детский дом. Тогда мы находили только тяжелые. Они выжигали меня изнури, это казалось выходом. Сейчас это просто тупая привычка. Но в основном я стараюсь курить слабые, — она пожимает плечами и слабо улыбается.        — Бросай это, Сцил.        — Почему это? — усмехается девушка.        — Не идет тебе. Не знаю, ты… — она замялась, — У тебя рубашка пропахла никотином. Из-за этого почти заглушается запах духов.        Она не знает зачем это говорит. Тем более в глаза. Но Раэлль действительно хотела, чтобы Рамсхорн не убивала себя, не «выжигала». И в аргументах у нее было то, что ей лично совсем не нравилось: «Они бы этому не обрадовались».        — Я не пользуюсь духами, — серьезно говорит Сцилла, смотря на Раэлль так, что наверно могла бы достать ее израненную душу наружу.        Коллар пожимает плечами. Когда она обнимала Сциллу, она уловила мимолетный сладкий запах. Запах, который ей очень нравился. Запах, который почему-то возвращал ее в детство.        — Не знаю. От тебя приглушенно пахнет ванилью и вишней. Но никотин почти все отбивает. Что бы то не было, запах приятный. Так что прекращай.        Сцилла почему-то встает, из-за чего Раэлль напрягается так, что становится одним оголенным нервом. Неужели она опять сказала что-то не так? Она не готова снова оттолкнуть от себя Рамсхорн. Не сейчас, не когда она только придвинула ее в себе. Не тогда, когда в руках Коллар покоится кусочек души Сциллы, которую брюнетка и так никому не доверяла.        — Иди спать, Коллар. Ты не нужна мне сонная, когда от этого зависит твой зачет, — улыбается Сцилла.        И Раэлль выдыхает. Ее отпускает. Она ведь действительно испугалась. В ее жизни еще не было людей, с которыми нужно следить, что ты говоришь и как. Но ей нравился тот факт, что ради Сциллы она готова научится этому.        — Клянусь, что я не буду сонной. Это будет самая оживленная дискуссия, которую ты только могла видеть, — заверяет блондинка.        — Что ж, ловлю на слове.

***

       Сцилла где-то умудрилась достать кофе. В стаканчиках. Раэлль даже удивилась, потому что ни в столовой, ни в кафетерии не было бумажных стаканчиков. Кофе внутри, конечно, был самый обычный, растворимый, но это не мешало Коллар смаковать его вкус.        Они действительно разговаривали весьма оживленно. Даже несмотря на то, что Коллар все-таки не выспалась и была немного заторможенной.        — И все же ты сонная, — усмехается Рамсхорн, когда Раэлль в очередной раз сдерживает зевок.        — Извини. Я успела привыкнуть спать до обеда.        — Не боишься проспать все самое интересное? — хмыкает Сцилла, вставая с места и направляясь к окну.        — Ну я же тут.        Сцилла смеется. Мелодично и достаточно искренне. Она не верит Раэлль, но ее попытки восхищали девушку, тот факт, что она действительно прикладывает усилия.        Брюнетка открывает окно и садится на широкий подоконник, доставая сигарету и уже почти поджигая ее.        — Эй! Что ты делаешь? — вскрикивает Раэлль и в прыжок оказывается около Рамсхорн.        — Я не могу бросить в одночасье, — возмущенно заявляет Сцилла.        — А ты стараешься?        Рамсхорн выдыхает. Нет, она действительно ее ненавидит. Никто еще не вел себя так нагло с ней. Хотя ей нравилась эта забота и обеспокоенность. Она была ей непривычна, но брюнетка все равно испытывала некое наслаждение от того факта, что Раэлль действительно о ней беспокоится.        — Отдай сюда.        Сцилла забирает сигарету и кладет обратно в пачку, на шумном выдохе возвращая ее в карман. Она видит сдержанную улыбку Раэлль и тоже улыбается ей.        — Почему ты поставила неуд Эбигейл?        Рамсхорн не сразу понимает о чем речь, а когда до нее доходит она с заинтересованность смотрит на блондинку.        — А ты считаешь она права?        Раэлль закатывает глаза и слегка откидывает голову назад.        — Я имею ввиду, в ее словах есть логика. Частично это истина.        — А я не говорю, что не истина.        — Тогда почему? — с непониманием смотрит на Сциллу Коллар, немного хмурясь.        — Объясни мне почему ты считаешь это высказывание справедливым.        Сцилла вытягивает ноги, почти кладя одну из них на блондинку, а после с вызовом смотрит на Коллар.        — Та культурология, о которой говорим мы, относится к тем временам, когда у людей было меньше приспособлений для создания тех или иных вещей. И по сути у людей не было возможности иметь один взгляд на одну и ту же вещь, так как тяжело было навязать и вообще распространять свое мнение, почему эта вещь является предметом искусства. Сейчас у людей есть возможность распространять информацию в одном виде. Если человек будет видеть, как люди массово используют то или иное слово, сочетают те или иные цвета вместе, он будет думать, что именно так и должно быть. Это превращается в культуру. И я понимаю, что по назначению для культурологии эти возможности использует меньшинство, но, так как и у этого меньшинства есть свои сторонники, происходит расслоение, видны разные движения и направления. Не все вписывается под определенные понятия культуры, но факт, что людям становится важно мнение массы и люди необдуманно толкают различные идеи на поверхность и создают современную культуру. И во многом она только так и проявляется. Не во всем, не всегда. Как минимум потому что те же книги продолжают существовать на бумаге. Очередное подтверждение расслоение общества, но мне кажется, что это не на долго. Скоро вся культурология будет проявляться с помощью гаджетов, потому что сейчас это основное средство коммуникации и массового познания, если рассматривать это в целом, — пытается объяснить Коллар.        Сцилла заинтересованно смотрит на нее, иногда улыбается, иногда кивает, опускает взгляд, но достаточно внимательно слушает Раэлль.        — Вот поэтому у Бэллвезер неуд. Она не смогла этого объяснить. Пойми, Раэлль, как раз из-за того, что сейчас людям так легко навязать свое мнение и взгляды, очень важно иметь свое мнение, уметь аргументировать его. Этому Эбигейл стоило бы поучиться.        Сцилла снова отходит к столу и садится за него, вздыхая. Раэлль медленно подходит к ней и заглядывает в бумаги, в которых она что-то активно пишет.        — На сегодня все. Во сколько у тебя завтра кончаются пары? — не отрываясь от писанины спрашивает девушка.        Раэлль задумывается. Она пытается вспомнить расписание, в которое уже давно не заглядывала. Вроде Талли что-то говорила, но она, кажется, прослушала.        — Черт, я не помню. Я имею ввиду, я не заглядывала в расписание и, честно говоря, не помню во сколько, что начинается, — вздыхает Коллар.        — Ты можешь посмотреть и сказать мне позже. Например, если ты сегодня в очередной раз придешь забирать у меня сигареты.        Раэлль улыбается. Она понимает, что речь идет про их скамейку. И она придет. Придет, чтобы убедится, что Сцилла не будет курить.        — Я приду. Кто же еще будет заботиться о твоем здоровье?        Сцилла хрипло усмехается и машет рукой в воздухе перед Коллар.        — Иди уже, пожалуйста.        Раэлль бросает взгляд на сигареты, которые Рамсхорн положила на стол, рядом с собой. Она бы хотела их забрать, чтобы быть уверенной, что Сцилла не потянется к ним снова, но вряд ли их отношения вышли на тот уровень, чтобы она могла позволить себе что-то такое. Поэтому она уходит, бросив на прощание:        — Еще увидимся.