Broken

       — Откуда у тебя этот шрам? — спрашивает Сцилла, глядя на небо.        — Ты рассчитываешь на какую-то героическую историю? — с усмешкой спрашивает Коллар.        Рамсхорн усмехается и отводит глаза.        — Скорее смешную.        — Угадала. Помогала отцу менять дверь со стеклянной вставкой. Папа просил подержать, пока он принесет отвертку, но для меня она была тяжелой. Дверь упала, стекло разбилось и мое лицо, как видишь, тоже.        Она надеялась на смех Сциллы, но его не последовало. Она лишь серьезно смотрела на Раэлль. И, хоть в темноте было плохо видно, она видела некое сочувствие.        — Ой, да брось, это же нелепо, не смей жалеть меня, — вздыхает Коллар, поворачивая голову в другую сторону от брюнетки.        — Сколько тебе было?        — Двенадцать. Я проторчала в больнице почти два месяца.        А вот про то, что к ней никто не приходил девушка уже решила умолчать. Это же все равно не так важно. Да и Сцилла спрашивала вовсе не об этом.        Сцилла двигается к Раэлль ближе, отчего Коллар напрягается. Когда Рамсхорн берет подбородок Раэлль в свои руки и поворачивает к себе, блондинка замирает и сглатывает. Когда большой палец проводит по линии шрама, чуть задевая краешек губы, словно это произошло случайно, Раэлль почти вздрагивает, но все же старается держать себя в руках.        — Глубокий, — тихо говорит Сцилла, отпуская подбородок Коллар.        Раэлль снова может дышать, но ей требуется приложить усилия, чтобы вернуть себе прежнее самообладание. Хотя, если быть откровенно честной, лучше бы она продолжала не дышать.        — А что ты думала? У меня из подбородка торчал кусок стекла, — болезненно усмехается девушка.        На самом деле, она ненавидела этот шрам. Ее дразнили в школе, некоторые избегали, она не могла ни с кем познакомиться. Те друзья, которые у нее были на тот момент, просто отвернулись от нее. Они ведь не были друзьями на самом деле, так? Она чувствовала себя так, словно она — самое мерзкое, что есть на планете.        — Тебе идет, — как ни в чем не бывало выдает Сцилла.        Раэлль аж вздрагивает. Она едва заметно трясет головой, словно пытаясь отогнать хоть одну мысль о том, что Рамсхорн он не пугает.        — Не нужно мне врать. Я знаю, что…        — Я не вру. Он правда тебе идет, — спокойно и ровно говорит Сцилла.        Раэлль поворачивается к Сцилле и хмурится, глядя на нее. Но Сцилла не смотрит на Коллар, наслаждаясь чистым звездным небом.        — Знаешь что, я пойду.        Коллар встает со скамейки и разворачивается в сторону корпуса, делая первый шаг.        — Не все, что говорят люди, является справедливым. Особенно, если это говорит масса людей. Сама сказала, там легко навязать мнение. Поэтому тебе стоит меньше слушать других и прислушиваться к себе, иметь свое мнение.        — Почему тогда я должна слушать тебя и верить тебе? — как ни в чем не бывало спрашивает Раэлль.        Она разворачивается к Сцилле и сталкивается с ее яркими глазами, освещенными тусклым светом фонаря, который находился достаточно далеко, чтобы осветить все лицо брюнетки. Но она все равно видела, как эта синева смотрит на нее, словно прожигая дыру.        — Ты не должна. Мое мнение тоже бывает неправильным. Ты должна определить для себя как к тебе этому относиться. Но в свои аргументы приведу лишь то, что тебя вряд ли могло бы что-то испортить. Ну и то, что я постараюсь сделать все возможное, чтобы не врать тебе.        Раэлль в очередной раз нахмурилась.        — Ты флиртуешь со мной?        Сцилла встает и делает несколько шагов навстречу блондинки.        — Всего лишь говорю правду.        С этими словами девушка уходит в сторону зданий, оставляя Раэлль с глупой, почти идиотской улыбкой.

***

       В следующий раз они встречаются только во вторник. На улице уже начинает темнеть, когда Раэлль заходит в аудиторию, где Сцилла сидит за книгой. Раэлль подходит очень тихо и заглядывает на обложку, читая название книги.        — Любовь живет три года? Это что «счастья нет, любовь сказки и ничего страшного»? — с усмешкой цитирует Раэлль, садясь напротив Сциллы.        Девушка откладывает книгу и смотрит на блондинку, которая сидит перед ней с таким самодовольным лицом.        — Скорее, «Чтобы стать счастливым, нужно пережить ужасную несчастливость», — откинувшись на спинку стула, говорит девушка.        Раэлль лишь дергает бровями и еще раз пробегается глазами по обложке. Нежная, с рисуночком. Женщина, обнимающая мужчину. Такая счастливая. Раэлль не знала такого счастья. Она не понимала, как можно так улыбаться. И это несмотря на то, что, по сути, она не один раз была в отношениях.        — Или… «чтобы полюбить кого-то, нужно сначала полюбить себя», — тихо чеканит брюнетка.        — Бред.        — Почему же? Истина.        — Что же получается, каждый человек, который не любит себя, не любит того, кто находится рядом с ним? Того, кто любит его? — скептично хмыкает Раэлль.        — Вот ты не любишь в себе мельчайшую деталь, то, что делает тебя индивидуальным, что делает тебе прекрасным для других, поверишь ли ты, если тебе скажут, что эта деталь идеальна? — серьезно спрашивает Сцилла, приходясь глазами по шраму на лице Коллар.        Раэлль ловит ее взгляд. Она точно понимает, что эта игра не пойдет по правилам и закончится может вовсе очень печально.        — Не поверю. Как то, что ужасно может быть прекрасным?        — Так ведь это ужасно только для тебя.        Раэлль усмехается и поворачивается к окну на несколько секунд, а потом возвращает взгляд на самодовольную Сциллу. Ох, она издевается. Она сказала это специально.        — Не совсем. И это обосновано. У меня есть поводы так считать.        — Какие?        — Другие считают это уродством.        Сцилла смеется. И смеется громко, звонко. Так, что в душе Коллар все трепещет и режет одновременно. Будь она маленьким ребенком, она бы уже заплакала. Да вот только она не ребенок.        — Так ведь эти же другие говорят, что это эстетично. Где же тогда правда, Раэлль? Скажешь, что таких меньшинство? — с улыбкой спрашивает Рамсхорн.        — Скажу, что когда у тебя есть изъян, все тебе указывают на него, то очень тяжело увидеть в этом эстетику.        Теперь уже Сцилла дергает бровями. Она двигается к Раэлль ближе, положив голову на сложенные руки.        — Тебе нужно научиться принимать свои изъяны. Они есть у всех, Раэлль. Просто у кого-то они скрыты, а у кого-то нет. И это не выбор, просто так получается. Тебе нужно понять, что твои изъяны делают тебя той, кто ты есть. Нужно уметь дать понять, что людям не получится отвлечь от себя и своих недостатков внимание, набрасываясь на других, — спокойно говорит Сцилла.        — Какой у тебя изъян, Рамсхорн? — чуть грубо спрашивает Раэлль.        Сцилла читает ее. Она долго смотрит в ее глаза, пытаясь понять наступило ли время, когда Коллар не бросит это против нее, готова ли она слышать и видеть это. Плюс ко всему, Сцилла осознает, что выйти из этой игры можно победителем только при условии, что сейчас она не будет лукавить.        — Самый главный? — Сцилла задумывается, отводя на несколько секунд взгляд. — Я не даю людям возможности подойти к себе. Безумно хочу, чтобы был кто-то, кто мог бы меня понять, но как только кто-то делает смелые шаги мне навстречу, я режу его. Бью этим людям в больные места, чтобы они ушли. И потому кажусь большинству грубой и даже жестокой.        — Все так делают.        Взгляд Сциллы меняется, становится холодным, отстраненным, болезненным. Она смотрит на непоколебимую Коллар и словно разочаровывается в ней. Она понимает, что сейчас девушка буквально не настроена на то, чтобы понять смысл и услышать ее.        — На сегодня это все, — говорит Рамсхорн.        — Мы даже не начали, — усмехнулась Раэлль.        — Тебе так кажется.        Она встает с места и подходит к двери, открывая ее, показывая блондинке, что ей пора. Коллар горько усмехается, встает с места и направляется к выходу из аудитории. Но прямо в дверях, Сцилла берет Раэлль за руку, заставляя ту остановится.        — Подумай над моими словами.        Раэлль лишь кивает и выходит из зала, оставляя Сциллу одну.