half god half devil

      Ремингтон спал, на удивление, лучше обычного. Никаких кошмаров, но в то же время снов он не помнил. В любом случае, это гораздо лучше, чем просыпаться в слезах, задыхаясь и трясясь, словно в комнате был тридцатиградусный мороз. Открыв глаза, он не ощущал этого чувства, будто целый мир на него давил. Будто пытался окончательно его добить. Но на самом деле, миру было на него плевать, и это не так уж и плохо.       Он медленно поднялся с кровати, откинув одеяло, и направился в ванную. С утренними процедурами вроде похода в туалет, чистки зубов и умывания, покончил быстро. Даже не было желания вернуться и поспать ещё, или убить себя, или убить кого-то, чтобы успокоиться. Рем был слишком спокоен. Это насторожило, отчасти напугало, но Лейт счёл это каким-то хорошим знаком. Может, психика постепенно восстанавливалась? А с чего бы вдруг? Чёрт знает.       Чёрт. Рем усмехнулся. Как иронично.       Лейт направился в сторону кухни, по пути зацепился взглядом с Эмерсоном, восседавшем на диване в маленькой гостиной. Он сидел, сложив ноги по-турецки, шляпа лежала рядом, на нём всё та же рубашка и штаны, а в руках какая-то книжка, которую он внимательно читал. Волнистые волосы неаккуратно ложились на плечи, но это придавало некоторого шарма его образу.       Прикосновения. Те грёбанные прикосновения.       Спрашивать о том, что было ранним утром, Реми не будет.       — Доброе утро.       — Утро, Ремингтон. — Эмерсон поднял на парня взгляд. — Как спалось?       После твоих прикосновений куда лучше. Что ты там наколдовал, сукин сын?       — На удивление прекрасно. — Рем почесал затылок, взъерошив и без того непослушные волосы. — Ни кошмаров, ничего.       — Уже хоть что-то. — Барретт закрыл книгу и отложил её в сторону.       — Тебе приготовить что-нибудь? Или ты и не ешь тоже?       — Не нуждаюсь. И не хочу отравиться твоим кулинарным чудом.       — Да иди ты, — хмыкнул Лейт, повернув на кухню. — Нормально я готовлю, иначе отравился бы давно и подох.       — Ты живучий, как таракан, так что кто тебя знает. — Эмерсон пожал плечами и зашёл на кухню следом. Он остановился у тумбы и прислонился к ней тазом, скрестил руки на груди.       — Что ж, значит, не у одного тебя суперспособности, — усмехнулся Рем, после чего заглянул в холодильник. Ситуация там была, мягко говоря, не лучшая. Вероятно, даже мышь там не стала бы вешаться. — Да твою ж мать…       — Ты Святым Духом питаешься, скажи честно?       — Обязательно, каждый день заглатываю, как сука, — огрызнулся Ремингтон в ответ и закрыл холодильник. Идти куда-то в данный момент было неохота, а значит, сегодняшний день суждено провести без завтрака. Лейт вздохнул и, налив в электрочайник воды, поставил его кипятиться.       Эмерсон тяжело вздохнул. Ремингтон был худощав и сам по себе ел не очень-то много. А сейчас был тот редкий момент, когда ему действительно хотелось есть, но судьба показала средний палец. Барретт щёлкнул пальцами и в ту же секунду на столе появилась тарелка с ароматной яичницей и жареным беконом впридачу. Учуяв приятный запах, Ремингтон обернулся.       — Ты мне точно в мамки заделался. — На лице Лейта появилась ухмылка, но не та, которая бывала на нём обычно: наглая, саркастичная и насмешливая, а какая-то добрая, что ли. Больше это походило на счастливую улыбку.       — Жалко тебя стало. Хоть бы спасибо сказал.       — Да пошёл ты.       Эмерсон усмехнулся. Ожидаемый и ничуть не обидный ответ. Его вообще можно было обидеть? Вряд ли. Вряд ли «потусторонние» чувствовали так же, как и люди.       Чайник закипел, Ремингтон сделал себе чай и сел завтракать. Эмерсон всё также стоял, прислонившись к тумбе, только его взгляд был устремлён в окно, куда-то на улицу.       — Слушай, а ты не против, если я тебя поспрашиваю? — спросил Лейт, положив кусочек бекона себе в рот.       — Дерзай. — Барретт не повернул головы.       — Вот ты говорил, что у вас нет пола или что-то такое… Какой тогда у тебя пол?       — Всё ещё никакой.       — Но ты выглядишь, как мужчина. Странноватый, но всё же. И говоришь от лица мужчины.       — Каждый сам себе придумывал облик. Я никогда не был смертным и не попадал на «другую сторону» после своей смерти, так что я таким родился. То, что ты видишь, придумал я. Это всё делалось, скажем так, для удобства. Чтобы знать, как проще к кому обращаться и тому подобное. Я придумал себе такой облик и меня вполне всё устраивает.       Стиль бомжа, спиздивший одежду у другого старого бомжа, крутяк.       — Ты слишком громко думаешь.       — А ты не слушай, — закатил глаза Ремингтон. Помолчав, он выдал: — Ладно, прости. На самом деле, ты довольно симпатичный.       — Спасибо. Я старался, — чуть надменно улыбнулся Эмерсон и перевёл всё-таки взгляд на Лейта, чуть прищурившись.       — Как выглядит потусторонний мир?       — Какой же ты любопытный, — цокнул языком Барретт, после чего сел за стол напротив хозяина квартиры и ненавязчиво наблюдал, как тот уплетал завтрак. — Там всё сложно. Вообще, я был не совсем прав, когда сказал, что Рая и Ада нет. Разделение на «хороших» и «плохих» присутствует, и только со временем определилось, кто есть кто. Те самые «хорошие» — ужасно скучные. Такие правильные, такие... одинаковые. Одинаково и скучно правильные.       — Звучит так себе, — честно признался Ремингтон с набитым ртом.       — Я так называемый «плохой», как ты видишь. Но это не значит, что я боюсь всех «хороших» вещей. Я спокойно читал и читаю молитвы — ты видел.       — Только я не понял, зачем.       — На самом деле, это выглядит иронично, — усмехнулся Эмерсон. — Можно сказать, дразню тех, кто свыше. — Барретт посмотрел наверх, в потолок, будто взглядом пытался пробурить дыру и увидеть то, что не было дано другим.       — Интересные у тебя забавы.       — Не тебе меня осуждать.       Ремингтон вновь закатил глаза, и, дожевав последний кусок, отправился к мойке. Включил кран, отрегулировал воду до приемлимо тёплой, после чего принялся за мытьё посуды, что скопилась за некоторое время.       — Как ты попал в группу «плохих»? — спросил вдруг Рем. Эмерсон тяжело вздохнул — этого вопроса он ждал, но никак не хотел отвечать.       — Это... неприятная история. Давай не будем ворошить прошлое.       Рем удивлённо выгнул бровь: неужели такой саркастичный, относившийся практически ко всему с равнодушием Барретт, взгрустнул из-за каких-то воспоминаний? Ну и новость, на первую полосу!       Но язвить в открытую он не стал. Знал, как это было неприятно.       — А как вы... чувствуете? Влюбляетесь?       Эмерсон облизал губы.       — Мы не такие чувствительные, как вы. Мы более сдержанные. А любит каждый по-разному, я не могу тебе сказать.       — То есть, каких-то внешних признаков, что «потусторонний» влюбился, нет?       — Нет.       — А в людей вы можете влюбляться?       — Для начала, нужно быть очень «везучим», чтобы тебя сослали сюда. — Эмерсон поднялся с места и недовольно вздохнул. — Но да. Можем.       Ремингтон облизал пересохшие губы.       — А ты сам... влюблялся в кого-нибудь?       Вопрос, заставший Эмерсона врасплох. Конечно, он не показал это, но с ответом не спешил.       — Нет.       Лейт выдохнул.       — Что ж, интересно.       И вправду интересно. К чему Реми это спрашивал? Но, вспомнив, какой же он любопытный, то вопрос отпал сам собой. Или?..       Из коридора послышался приглушённый звон. Ремингтон как раз закончил мыть посуду, вытер руки бумажным полотенцем и отправился проверить, что же случилось. Однако это оказался просто телефон, покорно лежавший в кармане куртки. Он достал его и взглянул на экран. Звонил брат, Себастьян.       С тех самых пор, как он помог сбежать Реми от бывшего, тот с некоторой и не всегда постоянной периодичностью звонил брату. Лейт пытался наложить на себя руки, и это было главной причиной всех звонков: узнать, всё ли с ним в порядке. Первое время Себастьян звонил каждый день, задалбливал так, что после разговора Ремингтону казалось, что у него распухали уши и голова. Но его можно было понять: он искренне любил младшего брата самой сильной братской любовью, старался о нём заботиться и быть рядом в трудную минуту. Ремингтон не знал, что бы делал без него. И не знал, что сделать и как отблагодарить его в ответ.       Лейт взял трубку.       — Доброе утро, Ремингтон! — раздался бодрый голос на другом конце трубки. — Как ты?       — Утро, Себ, — гораздо спокойнее, но не без улыбки проговорил Рем. — Нормально. Выспался после ночной смены и только что позавтракал, так что всё замечательно.       — У тебя и голос гораздо добрее и бодрее, — подметил Себ, и Ремингтону ничего не оставалось, как закатить глаза. Ещё одна мамочка. — Надеюсь, ты не завтракал водой и хлебом, или просто воздухом.       — Ой, да иди ты, — отмахнулся Реми, а Себ тем временем засмеялся. — Неа, яичницу сварганил.       Не говорить же, что я взял домой какую-то нечисть, которая спасла мне жизнь в обоссанном переулке, где бандитов больше, чем извилин у меня в голове, и эта самая нечисть щёлкает и еда появляется на столе, как по заказу.       — Как дела с работой?       — Более-менее. Мне на всё хватает, не переживай.       — Опять же, если что...       — Нет, я не буду брать у тебя деньги. — Рем вздохнул. — Ты и так слишком много для меня сделал.       — Я твой брат и я буду о тебе заботиться. — Реми буквально чувствовал, как тот покачал головой. — Тебе ничего не нужно?       — Нет, правда. Я напишу или позвоню, если понадобится.       — Ладно, тогда...       — Стой, — остановил Лейт, зная, что тот уже был готов сбросить трубку. — Спасибо. За всё.       — Ты там опять решил себя угробить? — Себастьян серьёзно забеспокоился, и Ремингтон понял, что выразился не совсем так и нужно быстрее исправлять ситуацию, пока он не приехал и не перевернул бы всю квартиру в поисках таблеток, лезвий или ещё чего потенциально опасного для жизни.       — Нет, Себ, нет! Просто... Ты много для меня сделал. И делаешь. Я ценю это, и даже не знаю, как отблагодарить.       — Я в этом совсем не нуждаюсь, братец, — облегчённо выдохнул Себ. — Всё в порядке. Мы — братья, а значит должны заботиться друг о друге.       — Но пока заботишься обо мне ты.       — И не вижу в этом ничего плохого. — Рем чувствовал, как Данциг улыбался. Так по-доброму, мягко, нежно. Он заменил ему обоих родителей, и Лейт был, по правде говоря, счастлив этому, ведь тем было наплевать на судьбу младшего сына. Только Себастьяну не было плевать. — На днях постараюсь к тебе заскочить, не против?       — Нет, ты только предупреди. — Лейт не смог сдержать улыбки. Брату он был всегда рад.       — Хорошо, тогда, до скорого?       — До скорого, — кивнул Ремингтон. В следующую секунду послышались гудки и Лейт отключил телефон.       Эмерсон, наконец, сдвинулся с места и выглянул в коридор, где находился Рем.       — Брат? — поинтересовался он. Ремингтон кивнул.       — Скучаю по нему, на самом деле. — Лейт пожал плечами и несколько грустно вздохнул. — Надеюсь, скоро увидимся.       Над ними вновь нависла тишина. Ремингтон не чувствовал неловкости: после разговора со старшим братом было гораздо легче. Себастьян волшебным образом на него влиял. Сегодняшний день вообще был каким-то волшебным, по крайней мере, так казалось сейчас.       — Я побуду у себя, — сказал Ремингтон, взглянув на Барретта. Тот только кивнул. Лейт через пару секунд скрылся за дверью своей спальни.       Эмерсон остался один. Среди звенящей тишины он слышал только свои собственные мысли. Внутри словно что-то бурлило. Какая-то злость, негодование... обида?       Ревность?       Кому-то ведь везло видеть его каждый день на протяжении всей жизни. Кто-то видел его до сих пор, случайно прикасался, улыбался, и он делал то же самое в ответ.       Почему-то Эмерсону захотелось, чтобы Ремингтон делал всё это только для него.