Досчитать до Одиннадцати

      А потом вдруг что-то незаметно изменилось между ними, будто надломилось.       Ни Майк, ни Оди сначала не поняли что.       Это началось, наверное, с перемены погоды. Хрустящую январскую белизну сменила нежданная унылая оттепель в начале февраля. Вместо пушистых сугробов теперь кругом растекались грязь и лужи. По такой погоде особо не поиграешь.       «Партию» это не смутило. Вся компания дружно перебралась в дом Хоппера. И это тоже начало раздражать. Ребята по-прежнему считали своим долгом ежедневно навещать Оди, благо шерифа не бывало до самого вечера. Вот только сам Майк теперь практически не мог побыть с ней наедине.       Эти праздные и бессмысленные посиделки незаметно стали заслонять то важное, что росло между ним и Оди. Майк понятия не имел, что со всем этим делать, и бессильно злился про себя.       — Майк, что это за слово?       Хоппер договорился о домашнем обучении Оди, и Майк, конечно, с готовностью вызвался помочь с уроками. Только это привело к новым неожиданным последствиям.       Оди, сидя на диване, указывала на упражнение в учебнике, лежавшем у нее на коленях.       Он заглянул в книгу.       — «Скрипка». Это скрипка.       — Что такое «скрипка»?       — Музыкальный инструмент. Струнный.       Оди совсем не была готова к школе. Она умела читать и считать, но огромные пробелы в знаниях о мире и самых элементарных вещах оказались серьёзной проблемой в учёбе. Иногда на задания уходило всё их совместное время.       Майк не был против. Более того, он стал ловить себя на том, что ему доставляет особое удовольствие подробно и скрупулезно объяснять Оди иногда даже самые простые мелочи. Почему дует ветер. Что такое умножение. Куда улетают зимой птицы.       Но отношение к нему Оди поменялось: теперь она чаще смотрела на него снизу вверх, словно первоклассница на учителя.       Майку это льстило ровно до того момента, пока он не заметил, что Оди начала робеть перед ним. Это было неприятное открытие, которое заставило его почувствовать себя виноватым. Он не хотел, чтобы посредственные, скучные школьные знания заслонили то настоящее волшебство, которое жило в его Оди.       Но он и тут её понял: вечные сомнения в себе и недостаток знаний о реальной жизни привели Оди к неверным выводам. И всё же его огорчало, что ему никак не удавалось ей объяснить, насколько она особенная — в первую очередь, для него.       — Струнный?       — Да. Сейчас покажу.       Он взялся было за листок бумаги, но в дверь постучались.       Оди просияла было и бросилась открывать, но, заметив мелькнувшую досаду на лице Майка, на секунду замешкалась.       — Друзья?       Они по-прежнему с полуслова понимали друг друга.       Майк кивнул:       — Конечно!       — Майк, Оди, привет! — ребята уже шумно приветствовали их на пороге. — Чем занимаетесь?       — Объясняю Оди, что такое скрипка.       — О! Сейчас помогу, — тут же с энтузиазмом влез Дастин.       Остановить его было нереально, поэтому Майк позволил другу перехватить инициативу. Он предпочел чуть отойти и просто наблюдать за Оди: тем, как то и дело удивленно приоткрывались ее губы, как хмурились от напряжения брови и как вспыхивали улыбкой глаза.       Его волшебство. Иногда ему бывало даже больно смотреть на неё. Как, например, сейчас. Ну как она не поймет, что её знания и умения даже близко нельзя сравнить со школьной программой!       Тем временем, не удержавшись, в объяснения влезла Макс. И Оди сразу словно похолодела, закрылась.       То, что Макс встречалась с Лукасом, отношение Оди к ней не меняло: её первоначальная неприязнь нисколько не уменьшилась, несмотря на все попытки Максин подружиться.       Майк в это не лез. Кто поймёт этих девчонок… К тому же Макс ему была по большому счету безразлична. Он не считал её своим другом. И не понимал их с Лукасом отношений: в последние дни они часто ссорились. Иногда по несколько раз на дню.       И это в то время, как ему тяжело было даже отпускать руку Оди из своей во время прощания. Так что ничего, кроме недоумения, эта парочка в нём не вызывала.       Конечно, после Макс влез со своим мнением и Лукас. И объяснения окончательно превратились в балаган.       Уилл оставался в стороне и лишь изредка переглядывался с Майком. Возня с уроками была ему совсем не интересна.       С ним тоже было непросто. Уилл с трудом понимал, что происходит с его друзьями. Он, конечно, не возражал против присутствия девочек и новых правил, по которым они теперь собирались не столько у Майка в их подвале, сколько у Оди в старом тесном доме шерифа. Но откровенно скучал. Он почти не участвовал в общих разговорах — всё больше просто безучастно молчал. И становился прежним собой только без девчонок.       В то же время он единственный, кажется, понимал желание Майка проводить с Оди как можно больше времени. И часто пытался уговорить ребят уйти пораньше, чтобы оставить их наедине. Хотя, как правило, не получалось.       Вот и теперь, дождавшись, пока веселая компания нашумелась, насмеялась и наболталась, Уилл потянул друзей домой.       — А как же Майк? — простодушно спросила Макс и тут же заслужила ледяной взгляд от Оди.       — Мы еще немного позанимаемся. А то от вашей помощи Оди совсем запуталась, — полушутя ответил Майк.       Но друзья его поняли.       — Ну вот… — разочарованно протянул Дастин, но в этот раз спорить не стал.       Ребята неохотно потянулись к выходу.       — Спасибо, что зашли, — Оди по очереди обняла каждого, минуя, конечно, Максин.       — Оди, когда уже Хоппер разрешит тебе посещать школу? — спросил Лукас, натягивая на себя куртку и шапку.       — Отец говорит, пока опасно, — она погрустнела.       — Ого! Ты называешь Хоппера отцом? — удивился Дастин.       — Ну, а как ей еще его называть? «Мистер полицейский», что ли? — Майк решительно подтолкнул его к выходу.       Отношения Оди с Джимом Хоппером для него были еще одной больной темой: Майк считал, что Хоппер слишком притесняет свою приемную дочь. А она слишком потакает ему в этом.       На самом деле, Майк ревновал, потому что Оди не скрывала своей привязанности к опекуну. И эти их новые доверительные отношения словно отодвигали его на второй план. Он знал, что не прав. Что Оди по-прежнему только на него смотрит, как на главного человека в её жизни. Но справиться с собой никак не мог.       Друзья ушли. Они с Оди вернулись в комнату, но никто так и не придумал, чем заняться и как начать разговор. Так и стояли молча напротив друг друга. Оди пристально вглядывалась ему в глаза и выражение её лица было непонятным. Майк даже растерялся.       — Оди? - он наконец нарушил молчание.       — Не сердись, — попросила она, подходя вплотную и беря его за руку.       — Я не…       Но она неожиданно строго перебила:       — Друзья не врут.       — Я знаю, Оди. Но всё занятие пошло насмарку. И мне уже тоже пора домой.       — Время ещё есть, — она сжала его пальцы своими.       — Мало, — ответ вырвался сам собой.       И относился не к домашке.       Конечно, Оди снова его поняла. Она протянула другую руку и погладила Майка по щеке.       А он вдруг весь переполнился каким-то беспричинным давящим чувством потери. Мало! — гулко застучало в его висках. Мало! — крикнуло ему обожжённое сердце. Мало! — загорелись огнем его губы. И он не представлял, что с этим делать.       Зато знала Оди.       — Мало, — просто согласилась она.       И сама в этот раз прижалась к его губам. Они замерли, сильнее скрепляя объятие и утонув в таких запретно-сладких ощущениях.       Пятый оказался неожиданно горчащим, почти болезненным.       Где-то за окнами уже шумели колеса подъезжающего фургона Хоппера. А они всё продлевали последние секунды близости, не в силах оторваться друг от друга.       Вернувшись домой, Майк всё пытался понять в себе это «мало» и вытащить, как колющую занозу.       Не получилось.