Рвущиеся узы

После победы над Хавиком прошло полгода. Между Земным Царством и Внешним миром установилось перемирие, которое нельзя было назвать устойчивым. Коталь Кан не испытывал особого доверия к землянам, так что удивительного в этом ничего не было. Соня Блейд, в свою очередь, пустила все силы на то, чтобы сохранить амулет Шиннока, вверенный ей Рейденом. А вот Милина и её свита исчезли. Было ясно: о ней ещё услышат. Прошло полгода, а стены Хранилища так и не были полностью очищены от крови. Прошло полгода, а братские узы всё больше походили на натянутую струну, готовую вот-вот порваться. Прошло полгода, а Фуджин так и не смог простить. Братья практически не общались. Вернее, общению и даже простому перекидыванию парой дежурных фраз намеренно препятствовал Фуджин. Вообще, весь тот промежуток времени, который был после Камидогу, стал для бога ветра временем избегания и игнорирования. Если Фуджин где-то слышал шаги Рейдена, то мигом уходил в обратную сторону. Если боковым зрением замечал его присутствие, то закрывал глаза на пару секунд, а затем отводил взгляд в сторону. Слабые попытки Рейдена хоть как-то поговорить с братом тоже не избежали тотального игнорирования. Фуджин всем своим видом давал понять, что прощать он не намерен, и Рейден это понимал. Поэтому, как он позже рассудил, правильным решением было оставить брата в покое, чтобы не подпитывать его презрение, которое могло перерасти в ненависть. Эти дурацкие игры отнимали у Фуджина много сил на моральном уровне, но он ничего не мог с собой поделать. Преданный, упрямый и гордый, он решил преподать брату урок, который тот никогда и ни за что не посмеет забыть. Однако день шёл за днём, а уверенности и сил становилось всё меньше. А в те моменты, когда бог ветра был в своих покоях и кроме гробовой тишины не слышал ничего, он с ужасом приходил к одной и той же болезненной и удушающей мысли: ему очень не хватало Рейдена. Фуджин не один раз прокручивал в памяти переломные моменты и пытался понять: где он совершил ошибку? Может, если бы он был настойчивее и помешал Рейдену воспользоваться кинжалом, то ничего бы не произошло? А может, если бы он убедил его спрятать кинжалы в другом месте, а не доверять их смертным, то всё закончилось бы ещё раньше? Фуджин перебирал вариант за вариантом и не мог найти ответа. В конце ему пришлось лишь согласиться с тем, что это уже неважно, сделанного не воротишь. Расчёсывая позолоченным гребнем свои белые, очень длинные волосы, он неосознанно вспоминал, что с этим ему часто помогал Рейден. Его пальцы нежно, почти невесомо касались локонов, заплетая их в косу. При этом у бога грома была одна привычка, о которой знал только Фуджин: он любил что-то напевать себе под нос. Такие приятные дни Фуджин ценил особенно сильно, ведь они были наполнены гармонией. Фуджин невольно улыбнулся от приятных воспоминаний, но улыбка быстро сошла на нет. Те беззаботные деньки теперь казались очень далёкими и, возможно, без шанса на возвращение. Из мыслей бога ветра вытянули чьи-то шаги и тихое «позволишь?». Фуджин обернулся. Увидев Рейдена, он еле-как подавил желание тут же встать и уйти. В конце концов он только этим и занимался: избегал, уходил, скрывался. И честно говоря… Фуджин очень от этого устал. У него уже не было сил на эти глупые игры, которые изначально были бесполезны, поэтому он равнодушно пожал плечами, снова куда-то уставился и продолжил расчёсывать локоны. Рейден сел рядом, сохранив при этом безопасную дистанцию. Неловкое молчание разбавлял шум листвы и отдалённый звон ветряных колокольчиков. Ветер в последние дни был особенно шаловлив. Фуджин вдруг резко провёл гребнем по волосам и зашипел от внезапной боли. — Позволь мне… Не успел Рейден договорить и потянуться к волосам брата, как Фуджин сердито зыркнул на него, а потом отвернулся. Бог ветра поражался самому себе: пару минут назад он испытывал равнодушие, а тут в нём резко всплыло прежнее презрение к брату. Рейден всегда предан своему делу, своим целям, своим словам. Он никогда и ни за что не нарушит слова и не ударит в спину. Всегда готов защитить тех, кто ему дорог. А если бывало так, что не мог, то страшно мучился из-за чувства вины и всеми силами пытался исправить ошибку. Тогда почему он предал доверие родного брата? — Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? Голос Рейдена был тихим и в нём как никогда слышались сожаление и искренняя надежда на лучший исход. Фуджин это чувствовал. Червячок сомнения зашевелился в нём. — Не знаю, — сухо ответил он, вынимая из волос принесённый ветром листок. — Решение непростое. — Ты лучше всех знаешь, что я бы никогда так не поступил. — Но ты так поступил, даже несмотря на все мои предостережения. — Раздражение с каждой секундой нарастало, и Фуджин неосознанно резко цеплял локоны гребнем, причиняя себе маленькую, но неприятную боль. — Буду с тобой честен, раз мы об этом заговорили: иногда мне кажется, что ты не воспринимаешь мои слова всерьёз. И хотя я младше на пару тысячелетий, это не значит, что я глупее тебя. После сказанного Фуджин больше не чувствовал на себе пристальный взгляд брата. Преисполненный чувством вины, Рейден смотрел куда-то вдаль. Фуджин на мгновение испытал сожаление о своих словах. Всё-таки они были братьями, а братья должны жить в мире и гармонии. Семейные узы не были для бога ветра пустым звуком. Они были для него священны. И он просто хотел, чтобы Рейден понял и помнил об этом всегда. — Ты прав, — наконец произнёс Рейден, прервав долгое молчание. — Ты не глупее меня. Моя ошибка в том, что я порой забываю об этом. — Хорошо, что ты начинаешь это понимать, — холодно заметил Фуджин и вновь зажмурился от неприятной боли. Из-за ветра волосы не лежали спокойно и сильнее запутывались. Какая ирония: бог ветра не может успокоить ветер! Стихия эта капризная, свободолюбивая, а потому попытки успокоить её сравнимы с — как это у смертных называется? — борьбой с ветряными мельницами. Рейден видел, как Фуджину нелегко, и поэтому ещё раз предложил помощь. Фуджин замотал головой и огрызнулся: — Я справлюсь сам! Рейден тяжко вздохнул и, улучив момент, выхватил гребень у брата. Тот взбеленился ещё пуще и обернулся: — Отдай! — Ты выдрал себе много волос. — Тебя это волнует? — Просто дай мне помочь. Рейден силой заставил брата повернуться, из-за чего Фуджин не переставал недовольно ворчать и возмущаться про себя. Но пыл его тут же утих, как только он ощутил пальцы Рейдена на волосах. По телу пробежали мурашки. Каждое прикосновение сопровождалось приятным чувством внутри. Родное тепло наполняло Фуджина целиком. Он впервые за долгое время ощутил лёгкость и спокойствие. Вся обида, вся злость, всё недовольство — все негативные эмоции, накопленные за полгода, ушли в небытие. Фуджин прикрыл глаз и расслабленно выдохнул. Это то, чего ему так не хватало. Рейден расчесывал волосы брата с особой осторожностью и нежностью, словно они были самой хрупкой вещью на свете. Гребень осторожно скользил в локонах, выпрямляя их и разъединяя. Вдруг бог грома усмехнулся: — Помнишь, как ты подарил мне разноцветный куб, когда вернулся из путешествия в мир людей? — Никогда не забуду твоего недоуменного выражения, — на удивление быстро ответил Фуджин с лёгкой улыбкой. — Я его так и не собрал. — Сдался? — Я уже близок к разгадке, так что не надейся. Рейден отложил гребень и начал заплетать волосы брата, а когда закончил, нехотя убрал руки. Фуджин ощупал косу, перекинул на плечо и, чуть помедлив, проговорил: — Спасибо. Вместо презрения Фуджин испытывал противоречивые чувства. Он должен злиться на Рейдена, презирать его, но что-то теперь не давало ему сделать этого. В голове мигом всплыла интересная мысль: «А разве Рейден когда-то ещё подводил меня?». Перебрав все возможные воспоминания, бог ветра всё же сделал вывод, что нет. Рейден никогда не подводил его. А тогда стоило ли его наказывать за ошибку, которую он к тому же быстро признал? Все ведь совершают ошибки, и как бы смертные не видели в богах идеальных существ, это не было правдой. Фуджин выбрался из своих размышлений, почувствовав на себе пристальный взгляд Рейдена. В его сияющих светло-голубых глазах таилась заметная печаль. Затем он отвернулся, подтянул колени к себе и выдохнул: — Я пойму, если ты не захочешь прощать меня. То, как я поступил с тобой, не заслуживает прощения, и мне с этим жить до скончания веков. Теперь Фуджин смотрел на брата с печалью. На душе у него скребли кошки. Если Рейден сожалеет… то может, стоит дать ему шанс? С этими мыслями Фуджин вздохнул, повернулся и прижался спиной к спине Рейдена. Тот от неожиданности вздрогнул, но не проронил ни слова. — Ты очень любишь драматизировать, — сказал Фуджин с улыбкой, глядя в светлое небо. Он услышал тихий смешок. — Может быть. — Устроившись поудобнее, Рейден снял амигасу и откинул голову назад. Из него невольно вырвался громкий вздох облегчения. — Ты не мог бы сыграть что-нибудь? Услышав просьбу, Фуджин достал из кармана флейту. Через пару секунд в воздухе зазвучала приятная мелодия. В этот миг братья ощутили, как у них упал с души тяжёлый камень.