Ну очень особенный мальчик

Грязь. Черная, вязкая, ползущая, пузырящаяся. Ее не видно, если смотреть прямо, но краем глаза он всегда замечал, как грязь копится по углам, как она тянет к нему свои щупальца и ложноножки, пытаясь подобраться поближе. Никто не видел грязь, кроме него. Чтобы избавиться от постоянного пристального внимания психиатра, Вергилий еще в семь лет успешно научился делать вид, что не замечает грязи. Видит бог, это было трудно. Люди наступали в мерзкую черную жижу. Она оставалась на их обуви, одежде, коже, в их домах. Хуже всего были те, у кого грязь текла прямо изнутри. Иногда это отражалось в зеркалах, иногда виделось прямо наяву. Грязь, текущая из ртов, ноздрей, ушей и глаз. Отвратительно. В детстве было не так плохо, по крайней мере, среди сверстников. Они, конечно, в большинстве своем были липкими, слюнявыми, грязными и дурно пахнущими – но это была самая обычная грязь, как говорит Тильда, «ничего, с чем не справились бы мыло и порошок». Черная же грязь – грязь из другого мира, к детям приставала плохо и легко сходила. К несчастью, чем старше они становились, тем сильнее пачкались. Считал ли он себя сумасшедшим? Когда был совсем маленьким – разумеется, нет. Дети все, что видят, считают настоящим. Затем, войдя в подростковый возраст, пару лет Вергилия терзали мучительные сомнения, обильно подкрепляемые десятками проштудированных книг по психологии и психиатрии. Стараясь на все смотреть с критической точки зрения, в том числе и на самое себя, мальчик пришел к неутешительным выводам. Галлюцинации, синдром навязчивых состояний, паранойя, если уж на то пошло. Вергилию все время казалось, что за ним наблюдают, как бы банально это ни звучало. Люди вокруг что-то не договаривают. Он сам не знает нечто очень важное, или это от него скрывают. Чего-то не хватало в его жизни, словно рядом пряталась зловещая тайна, и раскрыть ее – все равно что сдернуть тонкий покров. Увы, Вергилий не знал, с какой стороны тянуть. Из его бытия словно выкинули ключевой сегмент, очень важную деталь мозаики. Это чувство, впрочем, можно было объяснить амнезией. Семь лет – срок не самый большой, но если эти семь лет – первые в твоей жизни – совсем другое дело. Там остался родной дом, настоящие родители, обстоятельства твоего появления на свет – иными словами, вся твоя суть. И, возможно, еще кое-что. Или кое-кто. Или это тоже было признаком безумия. Время от времени Вергилий ощущал рядом присутствие. Не злое, как от черной грязи. Иное. Временами присутствие было сильным, временами – слабым, иногда исчезало вовсе. Бывало и так, что, казалось, кинь взгляд – и увидишь того, кто идет с тобой плечом к плечу. Просыпаясь и лежа с закрытыми глазами, Вергилий мог поклясться, что изредка слышит рядом чье-то ровное теплое дыхание, даже чует запах невидимки – мускусный запах подросткового пота, иногда с примесью табака или спирта, иногда с металлическим привкусом крови. Совсем уж редко Веригилий мог ощутить слабый отголосок эмоций незнакомца, его грусть, радость, злость. Но случалось это нечасто, между двумя «точками повышенной чувствительности» (так он называл их про себя) могли пройти годы. Вергилий окончательно убедился, что не сходит с ума, когда дело шло к четырнадцати. В то время природа как-то уж слишком бесцеремонно вступила в свои права, и он ненавидел ее за это, а себя еще больше. Уже не ребенок, еще не взрослый, с какой стороны ни взгляни, получается существо несуразное, понятия не имеющее, куда девать собственные не в меру отросшие руки, ноги, а еще запахи и желания. Вергилий привык добиваться поставленных целей в довольно сжатые сроки, и потом бесился, столкнувшись с тем, с чем справиться нельзя в принципе, и сам себе был отвратителен. Сила разума оказалась бесполезна перед утренними стояками. Правда, пусть слабо, но все же утешало то, что ровесникам приходилось еще хуже. С волосами на теле и застревающим в них запахом пота он еще справлялся, но появись на его коже хоть один прыщик, он бы, наверное, повесился, до того они казались ему отвратительными. К счастью, его кожа чудесным образом оставалась гладкой, без единого шрамика, ямки, отметины. На ней не оставили следов ни многочисленные падения на каменных дорожках, ни ветрянка – ничего. Впрочем, эта особенность была самой невинной из всего, что умело его тело. Еще один довод в пользу того, что мозг не болен, кстати говоря. Если у человека за считанные секунды срастаются переломы, может, и черная жижа, которую он видит по всем углам, реальна? По началу было боязно, но в конце концов Вергилий, набравшись смелости, перепробовал все. Он падал с седьмого этажа, он пил щелочь, он резал себя виброножом для разделки дичи, он даже однажды сунул себе в рот дуло заряженной двустволки, украденной у сторожа в имении. Ничего. Ноль реакции. Организм восстанавливался молниеносно. Боль, конечно, никуда не исчезала, но Вергилий быстро осознал: она перестает быть чем-то существенным, стоит тебе понять, что за болью не последует никаких мучений, и уж тем более смерти. Стала ли его жизнь легче от этого диковинного таланта? Нисколько. Вергилий не был охотником за головами, или экстремальным спортсменом. Он вел размеренную жизнь примерного наследника богатого семейства, никаких оказий, дающих шанс применить свои способности, в его жизни не было и не предвиделось. Ох, как же он от этого страдал! Такой необычный человек (да и человек ли?) наверняка родился на свет для великих дел. К несчастью, Вергилий не знал, для каких. Итак, ему едва исполнилось тринадцать, он и себя-то переносил с трудом, не говоря уж об окружающих. Увы, в силу своей приметной гладкой внешности Вергилий выгодно выделялся на фоне других мальчишек, отчего неизменно пользовался повышенным женским вниманием. Не то чтобы он презирал девчонок. Просто бесила их отвратительная манера наклоняться, вешаться, прижиматься, пытаться чмокнуть в щеку при каждой встрече. Вергилий не имел никакого желания нюхать их приторные духи пополам с лаком для волос, или разглядывать воспаленные поры на их подбородках. Поэтому, как только представлялся шанс, он находил какое-нибудь уединенное место и раскрывал ноутбук. Дом, увы, уединенным местом не считался, по крайней мере, если там находилась Тильда. Со Скоттом они, как правило, за считанные минуты обсуждали все важные дела и планы, после чего с чистой совестью расходились по комнатам. Тильда же норовила оттащить приемного сына от компьютера, чтобы занять более интересными делами. По ее мнению, разумеется. Вергилий считал себя всесторонне развитой личностью, однако же это не мешало ему признавать, что большая часть жизни современного полноценного человека вполне может быть сосредоточена у монитора. Из глубин сети к нему стекались океаны знаний, надо лишь уметь правильно искать. Это Вергилий освоил в совершенстве. Сначала он с жадностью впитал все, что знал Скотт (а знал мистер Уоррен немало, иначе он бы не был так богат), затем отправился в самостоятельное плавание, и теперь мог уверенно сказать: ученик превзошел учителя. В мире кодов и языков программирования не было запертых дверей, и это успокаивало. Хоть где-то он мог неизменно находить ответы на все вопросы и полностью контролировать процесс. Отвлечь от компьютера мальчишку мог разве что спорт или нечто настолько уникальное, что это хотелось подержать собственными руками. Переломный момент в судьбе Вергилия как раз был связан с таким предметом. Скотт тогда на пару семестров уехал в университетский городок читать курс семинаров по своей специальности. Лучший из студентов имел все шансы получить стажировку у Уорренов. Надо ли говорить, что ребята готовы были драться на гладиаторской арене лишь за право присутствовать на семинаре. Каждый выходные Вергилий ездил к Скотту. Во-первых, ему там попросту было интересно, а во-вторых, на семейном собрании они втроем дружно постановили, что после колледжа лучше всего будет поступить именно в этот университет. В городке была библиотека, пользующаяся заслуженной славой в научных кругах по всему миру. Вергилий библиотеки уважал. Будучи абсолютно «цифровым» человеком он, тем не менее, понимал, что техника не так уж и надежна, а книга… она всегда останется собой. И с тобой. Кирпич из страниц, полный букв – что ему сделается? Да, огонь, да, вода – но с таким же успехом они могут испортить любой высокотехнологичный гаджет. К тому же, в этой библиотеке хранились книги, которые действительно нельзя было найти в сети. Большинство книг, даже самых редких, в интернете найти можно. Те, кто говорит, что нельзя, просто не умеет это делать. О фолианте, до которого Вергилий смог добраться во время третьей поездки, очень много писали, снимали и спорили, везде. Книга, напечатанная до Гуттенберга. Как? Кем? На чем? Однако эксперты подтверждали: точный возраст бумаги определить невозможно, но он точно старше 1455 года, да и шрифты абсолютно незнакомые, не типичные для первопечатника. Содержание книги тоже интриговало, правда, уже не так сильно. Ничего уникального – очередное апокрифическое евангелие. В отличие от большинства аналогов, в ней нигде не была указана личность повествователя, как будто все записывал сторонний наблюдатель, а не участник событий. Из всех страниц лучше всего сохранились фрагменты об искушении Христа. Многие одиозные журналисты поспешили назвать книгу «Евангелие от Сатаны». Разумеется, Вергилий заинтересовался. Первый час он прилежно штудировал сохранившиеся страницы фолианта под пристальным вниманием библиотекаря. Каждая страница была зажата между очень крепкими стеклами. Когда пошел второй час, библиотекарь ушел, видимо, решив, что симпатичный и спокойный мальчик, про которого всем было известно, что это приемный сын Скотта Уоррена, никакой угрозы для книги не представляет. Наконец, Вергилий дошел до пресловутой сцены в пустыне. «– Если ты сын божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами…» Конечно, нельзя было сказать, что он читает книгу в полном смысле этого слова. Мальчик упрашивал Скотта выхлопотать такую оказию, как только стало известно о семинаре, и столько же времени он яростно вгрызался в средневековую латынь. Увы, за несколько недель мертвый язык не выучить, даже столь талантливому молодому человеку. Вергилий узнавал отдельные слова, изредка обороты и на каждой строке сверялся с заблаговременно скачанным электронным словарем. Вскоре мальчик заметил странность. Слова, которые ему удавалось узнать первыми, очень забавно складывались, обретая некое подобие смысла. Вергилий даже стал их выписывать и, когда слов накопилось достаточно, прочитал полученное предложение вслух, едва заметно шевеля губами. – Человек… бросься… вниз…и все будет твое… Занятно, спору нет, но не хотелось тратить драгоценное время на пустяки. Он смял листок, кинул в мусорное ведро и продолжил изучать фолиант. Через пару минут его отвлек неприятный звук – кто-то чем-то шуршал. Вергилий подобных вещей не выносил, особенно когда начинали мять фантики и пакеты от чипсов в библиотеках или театрах. Он поднял голову, чтобы сделать недоумку гневное замечание, и застыл, удивленно распахнув глаза. Он остался в читальном зале в полном одиночестве. Даже библиотекарь куда-то ушел. Шорох тем временем продолжался. Вергилий смог без труда определить его источник. Что-то копошилось в том самом мусорном ведре. Мыши? В такой современной библиотеке? Грызуны, конечно, любят портить книги, но здесь наверняка каждый дюйм обработан специальным средством. И кошек тут держат, он видел на входе. Впрочем, и на старуху бывает проруха. Тут ведро опрокинулось, и прямо к столу, за которым сидел Вергилий, метнулась маленькая тень. Правда, для крысы она была все же великовата. Мальчик судорожно захлопнул книгу, хотя из-за стекла ей не повредила бы не то что мышь – лошадь. На некоторое время все затихло. Вергилий посмотрел вправо, влево, заглянул под стол – пусто. Выпрямившись, он не сдержался и отпрянул с коротким шумным выдохом, опрокинув стул. Прямо на закрытом фолианте сидело… существо. Больше всего странная зверушка напоминала крупного лемура со шкурой темно-синего цвета, круглыми ушами, как у мышек из мультиков, и горящими желтым светом глазенками. Вергилий никогда не был спецом в зоологии, но и его скромных знаний хватало, чтобы понять: не существует таких особей в живой природе. Зверушка тем временем перебралась на другой край стола, поближе к Вергилию. Она шумно втягивала носиком воздух, принюхиваясь. А потом она прыгнула. Вергилий успел отмахнуться, но брезгливо поморщился – тварь успела цапнуть его за палец. Латексная перчатка лопнула, на коже выступили капли крови, две или три упали на ковер. В тот же миг, ровно от места, где ворс впитал кровь, по полу пошла рябь, как по глади озера, в которую кинули камень. Вергилий был напуган, ошарашен, растерян – но не удивлен. Он такое уже видел. В собственных ночных кошмарах. Только на этот раз странный сон случился наяву. Мальчик был готов поклясться чем угодно: он не задремал над книгой, и это не галлюцинации. Боль в прокушенном пальце была вполне реальной. Значит, он не сошел с ума. Значит, все правда. Прямо скажем, сомнительный повод для радости. Комната вокруг стремительно менялась. Книжные стеллажи вросли небоскребами, потолок поднялся так высоко, что его было не видать. Только слабо мерцал в этой несусветной вышине оранжевый огонек люстры. Тысячи томов падали с полок и повисали в воздухе, образуя гирлянды, спирали и ступени. Часть из них выглядела весьма трухляво, казалось, коснись – и рассыплются. Иные довольно ярко мерцали. Стол и стул разлетелись в щепки, закатанный в стекло фолиант взмыл в воздух, распадаясь на пластины. А одна из них вдруг снова грохнулась об пол. Туча осколков, словно рой пчел, кинулась на Вергилия. Мальчик лишь машинально прикрыл лицо рукой. Он не особенно испугался, такие пустяки не могли причинить ему вред. Свою ошибку он осознал, когда его резко швырнуло назад, потом вверх, а тело пронзила куда более сильная боль в области поясницы. Вергилия поймали в плен четыре другие пластины, зажав своими острыми краями. Он не мог вылезти ни вверх, ни вниз, и разомкнуть ловушку тоже не получалось. От малейшего рывка стекло еще сильнее врезалось в тело. Один угол распорол живот, другой перебил позвоночник, селезенке, печени и почкам тоже досталось. Постанывая от боли, Вергилий пытался придумать, как же ему выбраться. Кровь уже не просто капала – ручьями стекала по ногам и все впитывалась в ковер. Тот шевелился, словно под ним копошились десятки каких-то маленьких существ. И мальчик даже догадывался, каких. Его глазастый знакомец сидел внизу, жадно лакая кровь, которая уже образовала лужицу. Когда все они вырвутся наружу, то без труда в прыжке доберутся до него. Из множества способов умереть поедание заживо Вергилий еще не пробовал и не горел желанием начинать. Книги замелькали в воздухе, хлопая страницами, как птицы крыльями, и складывались в слова из огромных букв. «– Мушка летала – в сетку попала. Не плачь и не ной…» – Скоро станешь едой… – обреченно подытожил Вергилий. – Джон Рональд Роуэл Толкиен. Тем не менее, упоминание старой сказки помогло немного воспрянуть духом. Если тут все, как в снах – значит, он и здесь может все, что может там! Прищурившись, Вергилий впился взглядом в ближайший стеллаж. Конечно, лучше это получалось с разбегу, но сейчас выбирать не приходилось. В кошмарах он так убегал не от одного монстра. В следующий миг мальчик исчез, оставив между пластинами только извивы черного тумана, а потом появился уже у стеллажа. Немного промахнулся, правда, но удалось оттолкнуться ногой от какой-то книги и ухватиться за полку. Твари, впрочем, не собирались отставать. Они выползли из-под ковра и теперь карабкались вверх. Куда ни глянь, всюду были острые, желтоглазые, перепачканные красным мордочки. И Вергилий тоже стал перебираться все выше и выше, поближе к свету люстры. Его почему-то тянуло туда. Чутье подсказывало: выход там. Люстра теперь была огромной и походила на волшебное дерево со светящимися плодами, растущее прямо из потолка. Вергилий был уже совсем близко, на расстоянии прыжка, когда путь преградила выросшая из ниоткуда стена ненавистной черной грязи. Мерзкие грызуны приближались, и за неимением пути к отступлению оставалось только одно – драться. Умел ли Вергилий драться? Сложный вопрос. Он с удовольствием распределял часы досуга между у-шу и йай-до, но прекрасно понимал: к реальному бою это имеет вессьма сомнительное отношение. Однако же нечто не осознаваемое, куда более глубокое, текущее по жилам вместе с кровью, подсказывало: да, он умеет. Внутреннему голосу мальчик верил, но еще ни разу не предпринимал настолько опасных экспериментов. Критический подход к собственной личности сочетался в нем с довольно эзотерическими взглядами на мир, хоть Вергилий еще не осознавал этого в полной мере. Как это часто бывает на свете, жизнь сама толкнула его на взятие новой высоты, приперев к стенке. Но если уж сражаться, нужно оружие. Эх, хорошо бы сейчас запустить руку в книгу и достать оттуда какой-нибудь волшебный меч. Да хоть тот же Гламдринг, если речь зашла о Толкиене! Враги тем временем подступали все ближе и ближе, Вергилий в бессильной злости махнул рукой. Одна из тварей вдруг взвизгнула и упала с полки. Мальчик успел заметить, что ее пронзило нечто белое, полупрозрачное, похожее… да, похожее на меч! Удивленно покрутив головой, он увидел, что еще два таких же «меча» повисли в воздухе рядом с ним. Вергилий позволил себе не очень уверенную, но весьма злорадную улыбку. – Похоже, я понял, как это работает. М-м-м, предположим… Дюрандаль! Эскалибур! – вскоре он перестал вспоминать имена легендарных мечей, а изящные, словно из хрупкого стекла сделанные клинки все летели. Только вот они были куда прочнее и смертоноснее. Несколько мерзких существ все же сумели добраться до Вергилия, но их тщедушные шейки он без труда сломал голыми руками. Черная грязь исчезла, освобождая путь к свету. Но Вергилий не спешил сломя голову нестись туда. Его встревожил доносящийся снизу звук. Этот то ли шелест, то ли звон постепенно нарастал. Что-то двигалось к нему, большое, бесформенное, отражающее свет тысячью граней. Мальчик почти сразу понял, что же это такое. К нему летел бритвенно острый вихрь из осколков стекла. И в этот раз они выглядели очень даже способными причинить ему вред. Содрать кожу с мяса, мясо с костей, измельчить потроха и оставить лишь кучку кровавого фарша, который уж точно не соберешь обратно в человеческое тело. И выдуманные мечи тут не помогут, сколько их не вспоминай, осколков все равно будет больше. Если раньше Вергилий сомневался в существовании судьбы и фортуны, то в тот вечер он окончательно убедился: они есть. Его рука нащупала толстую книгу на полке. Мальчик скользнул по ней взглядом и зацепился за тисненные золотые буквы. «– Сказание о волшебном мече, косящем траву». Кусанаги-но-цуруги. Волшебный меч, найденный богом Сусаноо в теле побежденного им дракона, по-японски «орочи». – Ямато-но-орочи. Дракона звали Ямато. Ну разумеется. Не нужно много мечей, когда можно добыть один – тот, который для тебя. Книга распахнулась сама собой. Ее страницы ярко сияли голубоватым светом. Вергилий погрузил ладонь в это сияние и достал катану. Она была тяжеловата для руки подростка, но она была восхитительна. Времени разглядывать диковинное оружие не было – стеклянный вихрь все приближался. Вергилий высоко прыгнул, оттолкнувшись от стеллажа, и взмахнул саблей, так, как его всегда учили. А впрочем, нет – гораздо лучше, чем справился бы сенсей. Идеальный мэн*. Волна силы сорвалась с клинка и, как удар сжатого воздуха, рассеяла осколки. Мальчика отбросило назад, но он не ударился о зеркальный потолок. Он прошел сквозь него. И рухнул плашмя у стола со старинной библией. В зале ничего не изменилось, и одежда самого Вергилия была как новенькая. Раны стремительно заживали. Только ведро от бумаги лежало опрокинутым. – С тобой все в порядке? – вошел встревоженный библиотекарь. – Я слышал шум. – Все в норме, сэр, – очень особенный мальчик удачно изобразил, будто ищет что-то под столом. – Я просто хотел поправить контактную линзу, а она упала. Я полез под стол и споткнулся о сумку. Но я уже нашел, – бой с чудовищами неумолимо начинал казаться сном, как и все предыдущие кошмары, но тут рука нащупала под столом то, чего там раньше не было и быть никак не могло. Самурайский меч в ножнах. – А, ну хорошо. Не вздумай только ее снова надевать, столько пыли вокруг, – убедившись, что с библией все в порядке, библиотекарь вышел. – Через двадцать минут мы закрываемся! – донеслось напоследок уже из коридора. Эти двадцать минут Вергилий потратил на попытки как-то замаскировать меч, чтобы незаметно его вынести. Положение спасло наличие зонта-трости. Мальчик взял его с собой на всякий случай, но дождя не случилось, и он предпочел унести такую недешевую вещь в зал. В итоге сам зонт был надежно спрятан за стеллаж, чехол, кое-как натянут поверх ножен, а рукоять скрыта сумкой с планшетом. До отеля, в котором деканат снимал Скотту номер, Вергилий взял такси. Он постепенно отходил от шока и едва держался под напором волн отвращения, которые накатывали на него девятым валом. Он был Там. В месте, откуда приходит Грязь. Эти твари касались его! Последним его осмысленным поступком в тот день был акт скрытия меча под матрасом. Потом он разделся, бросая вещи там, где снял, что для него в обычном состоянии было немыслимо, и залез под душ, а вернее, под струю кипятка. Очнулся мальчик, когда Скотт выломал дверь в ванную. Стоило больших трудов уговорить его не сообщать о случившемся Тильде. Иначе возобновились бы хождения по врачам, которые за годы детства, признаться честно, осточертели и Вергилию, и мистеру Уоррену. Но в итоге это удивительное приключение, конечно, принесло только пользу. Прежде всего, твердо убедившись, что он не сходит с ума, Вергилию, как ни странно, стало легче притворяться, будто ничего такого он не видит. Во-вторых, отвращение осталось, но ушел страх. Теперь он знал, как противостоять этим тварям. И, наконец, в-третьих, появилась цель. Странный жуткий мир из его кошмаров не стал менее опасным, но теперь Вергилия туда тянуло. Место, которое дало ему самую удивительную на свете катану по имени Ямато (он просто знал, что меч следует называть именно так, и никак иначе), хранило много тайн, не могло не хранить. И самое главное: Вергилий чувствовал, что именно там его ждут ответы на вопросы о прошлом.