Глупышка

***

Сокджин признаёт, что порой ведёт себя слишком уж противоречиво, и то, что он позволил младшему сблизиться с ним, а потом оттолкнул, наоборот, в итоге оставило его в проигрыше, с гложущим чувством одиночества. Он может объяснить своё поведение тем, что его излишняя осторожность делает его решения более спокойными. Сам по себе омега наивен, точнее, пытается всеми усилиями скрыть это, старается больше не вестись на наигранную доброту альф и их ложные обещания. Но Намджун особенный, только ведь также он думал и о своём бывшем, который перевернул все надежды и убеждения, что альфы способны контролировать своё желание и похоть. Зная ситуацию, каким образом относятся к омегам мужского пола, Джин решил лучше скрыть свою принадлежность, абстрагируясь от лишних нападок со стороны неадекватных людей. Так было проще. Но школьные годы в детском приюте оказались самыми трудными, а дети до боли в груди агрессивными. И всё было весьма неплохо, пока однажды его коллега не раскусил его. Ким забыл совсем про свою течку, ведь работа навалилась на него таким грузом, что ещё чуть-чуть и он свалился бы с ног. Его коллега, и по совместительству хороший приятель, был весьма смышлён и сразу догадался. Но он не воспользовался состоянием омеги и помог тому добраться до дома, закончив за него всю бумажную волокиту, ничего в сторону Кима плохого не сказав. На тот момент Сокджину казалось, что вот он, принц на белом коне, тот, о котором слагают в романтических рассказах. Коллега сохранил его секрет после и отнёсся с пониманием, стал уделять больше внимания, втираясь в доверие, ухаживать и дарить всякие подарки, которые омега послушно принимал и хранил со всей своей трепетностью. Было необычно, скорее неловко, потому что ранее он даже и не представлял, что возможен такой вот исход событий, но не отталкивал, а аромат терпкого табака дурил его. Только сейчас он понимает, что не в лучшую сторону. Теперь же он не переносит запах сигарет, пепел словно ему под кожу въелся и обжигает каждую клеточку тела, по сей день напоминая о нём, лицемере, который нагло использовал его, как новую пачку дорогих и ненавистных омеге сигарет. Вся та ласка и фальшивые нежные улыбки по-настоящему заставили Джина поверить в то, что он кому-то нужен, такой какой есть, что он обычный омега, которому тоже нужно внимание и защита альфы. Он нуждался в человеке, за спиной которого будет не страшно. Но, как иронично бы это не оказалось, альфе было всё побоку. Ему было интересно попробовать что-то новенькое, пополнить список тех, кого он сумел затащить в постель. Да и омега был хорош и неосознанно рушил планы альфы. Всё слишком затянулось, а терпение альфы каждый раз трещало, намереваясь лопнуть и разлететься в щепки по разные стороны, когда Джин уворачивался от телесных контактов. Поцеловать себя Джин позволил только после долгих недель, и через силу разрешал пробираться чужим рукам под слой рабочей рубашки, но до того самого они так и не дошли. А потом альфа взбесился, разгневался настолько, что толкнул омегу к стенке коридора своей квартиры, когда Джин снова стал припираться и шептать в губы, чтобы остановился. Но он не остановился. Применил силу и сделал омеге больно. Он игнорировал испуганные возгласы, когда развернул шатена лицом к стене, пропускал мимо ушей всхлипы и заломал тому руки, пытаясь расправиться с чужими брюками. Ким думал сдаться, считал, что не справится, не сможет сравниться с силой альфы, но он не позволил себе этого. Потом появилась возможность, и он укусил пальцы, когда чужая ладонь прижалась к его рту. Он сумел сбежать от единственного человека, который его предал и надругался над ним, унизил. Ушёл от того, которого считал, что любит, надеясь на счастливое будущее. Но чувство собственного достоинства было присуще и Джину, а терпеть такое отношение к себе он не сможет. Не настолько любит, чтобы разрешать себя насиловать и подавлять собственное желание. Всем хочется любить и быть любимым, Джин не исключение. Таким образом омега лишился своей работы. Той, которой добивался всеми усилиями долгие годы, той, к которой привык, полюбив свой коллектив. Но люди токсичны. Это он осознал, когда поделился своей проблемой с одним из сотрудников. Его тайна разлетелась по всей больнице, а друзей, как оказалось, у него никогда и не было на любимой работе. На него смотрели косо, а тот факт, что он чуть было не оказался жертвой насилия одного из докторов этой самой больницы, они и вовсе не рассматривали, а только презирали за то, кем он родился. Джин просто уехал в другой город, оставив прошлое в прошлом. Когда-то своего альфу, как шатен считал, после того случая, он не видел. Бессмысленно пытаться по закону наказать бывшего возлюбленного, все ополчатся только против него, без единой возможности на удачу. Только прогонят вон с едким «заслужил». Наверное, оно и к лучшему. Жить он стал с чистого листа. Его увольнение вышло тихим, потому найти новую работу не составило особого труда. На счастье омеге, тут, в новом городе и в новом коллективе поликлиники, он нашел друзей, которые хранят его секрет уже долгие годы. Да, он рискнул и снова позволил себе довериться, но он был осторожен. Потом появился Чимин и Юнги, а после их прелестные дети. Эта семья стала его собственной. И, откуда ни возьмись, Намджун. Заботливый, умный, обаятельный парень, который манит своей искренностью, а аромат мёда, сладкий и яркий, что на языке оседает, заставляет его букашкой в нём тонуть и вязнуть. Из-за блокаторов он ничего не может прочувствовать, ни единый феромон, но Джун был исключением. Шлейф был незаметен, но омега наслаждался тем, что было ему подарено возможностью. Страшно подпускать студентика ближе к себе, но такими темпами Джин и вовсе останется одиноким. Омега верит, снова надеется, что Намджун тот самый — не предаст и не обидит. Поэтому он решил вновь пойти на риски.

***

Свидание прошло просто прекрасно, лучше и правда быть не могло. Они не ходили не в какой-либо заурядный и дорогой ресторан. Уютного кафе было весьма достаточно, чтобы хорошо провести время вместе. Ранние посиделки ничем не отличались от этой, но одно слово "свидание" меняет весь смысл этой прогулки. Джину не хотелось сравнивать Намджуна с бывшим, но оно само так вышло, и, как он осознал, ему нравится намного больше есть недорогие сэндвичи, запивая колой, в компании молодого альфы, нежели занудные визиты в театры. Его коллега любил аристократичный образ жизни, а Намджун… Джун простой студент, который обронил тарелку с едой, развеселив этим старшего, парень, которого только ожидают все прелести взрослых кропотливых дней. Восемь лет разницы… Сокджин не желает сейчас думать об этом, на данный момент эта не самая большая проблема. Альфа был болтливым, это радовало омегу, но также младший был прекрасным слушателем, который неотрывно смотрел в глаза, пока омега говорил. Это смущало, но Джин и не думал жаловаться. Глаза Намджуна были залиты нежным теплом, смотрел на него не так, как бывший, с желанием завладеть. Намджун, кажется, по-настоящему искренний, и омега готов дать им шанс. Резкий контраст воздуха, после того, как они вышли из теплой кофейни, заставил Джина поёжиться и глубже завернуться в вязаный шарф. Улыбка скрылась под мягкой тканью, когда Намджун неловко споткнулся о порог, пропуская омегу выйти первым. Омега никогда не любил холод. Чувство, как кожа покрывается мурашками, из-за ловко просачиваемого ветра через толстые слои одежды, не из самых приятных, но робкое осознание того, что альфа рядом, совсем в паре десятков сантиметров от него, беспричинно греет его. Он долго маялся, пока они молча шли вдоль городской реки, но смог уговорить себя. Заставить сделать то, что кажется таким правильным. Его пальцы осторожно, словно неуверенно, сплелись с джуновскими, а альфа не оставил этот жест без ответа и крепче обнял прохладную ладонь своей, горячей. Их шаги приостановились. Водная гладь, следуя за колючим ветром, тихо пускала лёгкие волны. У Джина под рёбрами те же волнующие чувства, как будто в нём разгорается буря, что в порыве своей силы разнесёт его изнутри, а всё из-за того, что альфа тянется к нему, к его лицу своим. Их губы разделяли какие-то несчастные пару дюймов, и омега испугался, рефлекторно дёрнув подбородком в сторону. Слова стремились слететь с его уст, чтобы тот прекратил, но это желание утонуло в его подсознании, потому что он обещал себе дать им шанс. — Извини, неловко-то как, — отстранившись, не отпуская чужой руки, проговорил младший. — Я просто подумал, что ты не против, да и я бы с радостью поцеловал тебя, потому что ты безупречен, — Альфа взволновано оправдывался, и теперь уже не смотрел так уверенно в глаза, растерянно перебирая мысли. Это омегу умиляло. — Точнее, я понимаю тебя, не хотел настаивать, ведь… Джин не даёт тому договорить. Бездельно висевшая рука притянула горячую шею Намджуна к себе, а губы уткнулись в чужие, такие же пухлые и горячие. Омега и заметить не успел, как его сковали в крепкие объятья и продолжили робко покрывать поцелуями уголки рта. Пальцы зарылись в тёмные локоны альфы и слегка сжимали их, ведь то, что чужой язык мазнул по его губам, заставил заволноваться, но беспокойство это вызвано из-за приятных чувств, которые давно не ощущались шатеном. Джину этого не хватало, ласки и трепетности по отношению к себе, поэтому он нагло требует безмолвно углубить поцелуй, руками обвивая сильную шею.

***

Зная друг друга долгие месяцы, Намджуну и Сокджину не составило особых проблем чувствовать себя уютно в компании друг друга. Единственное, что стало разницей их прошлых и нынешних отношений, что весьма неудивительно, они стали позволять себе урывать невинные поцелуи, когда Джун приходил к тому в кабинет, и держаться в объятьях. Во всех действиях альфы не было ни единого намёка на что-то более серьёзное, тот наслаждался своим хёном, его мягкой кожей и смущённой улыбкой, вызванной мягким поцелуем за ухом. Можно так сказать — они встречаются, у них отношения и они счастливы быть вместе, как бы ванильно это не звучало. Альфа мечты — это так считает Джин, после того, когда младший приехал к нему, оставив все свои дела, чтобы помочь. Вот так просто сел подле него и приступил внедряться в больничную бумажную волокиту. Течка не за горами, а плохое самочувствие даёт о себе знать, помимо этого, волнение стало причиной его бессонных ночей. Течка, а Джун теперь его альфа. Будет ли тот рядом? Станет ли он таким же помешанным и будет ли напирать на него, принуждать? Прошлое словно повторяется, это настолько его заставляет пугаться, что даже младший не упустил это из виду, ведь омега стал шарахаться от лёгкого взмаха руки в его сторону. Но Джун понимает свою пару и даже не смел говорить что-то в ответ. Омега провёл эту неделю в одиночестве. И как же ему было трудно. Он метался между двух огней, не имея возможности определиться. Хотелось ощущать присутствие медового аромата и тепла тела альфы, но и в тоже время страшно неописуемо. До двадцати восьми лет оставаться девственником… но его понять можно, принимая в учёт всю его ситуацию. Намджун приходил навещать хёна, в то время когда у омеги стихали порывы адского желания, и, скорее всего, для альфы это было самым тяжелым испытанием. На него хён так никогда не смотрел, с толикой возбуждения и блеском в глазах с просьбой взять его здесь и сейчас. Но он держался, игнорируя слабый, но одуряющий аромат душистых роз, и не поддавался чужим безмолвным мольбам. Слишком рано для этого, прошло не так много времени, чтобы связать друг друга в более сильные узы. Для них обоих это очень важный шаг. А Джин также продолжал принимать блокаторы.

***

— Я до последнего надеялся, что ты сам поднимешь эту тему разговора, но походу я ошибся. Неожиданное возмущение Чимина было услышано, и Джин поднял голову, отрываясь от прочтения книги. Обеденное время, а дети сладко спят за противоположной стенкой. — Ой, только не говори, хён, что ты от меня ничего не скрываешь. Старший омега заметно напрягся, и он, выпрямившись, уже полностью обратил всё своё недопонимание парнишке. — Как долго у тебя с Джуном шуры-муры? — радостно интересуется Чимин. Омега удобнее уселся на диване напротив старшего и обнял подушку, как будто собрался слушать любимую сказку. Этот момент должен был когда-то случиться. Молодой папа слишком уж догадлив и любопытен, но, по правде говоря, Джину даже совестно, что не поделился с самым дорогим человеком своими переживаниями, а Чимин, как понимающий друг, ожидал, когда тот сам всё расскажет. Судя по всему, не удержался. И он всё рассказал, начиная с того момента, когда сладкие нотки мёда свели его с ума и до первого поцелуя с Намджуном. Ему не хватало этого, не хватало выплеснуть всё накопившееся кому-то, поделиться своими чувствами и в какой-то мере своим счастьем. Джин по-видимому и вправду счастлив. Но его терзали сомнения, и ему даже стыдно признавать, что они самые глупые из всех что у него когда-либо возникали. И Джин всё же спросил совета у Чимина. Зная прошлое хёна, про его первые отношения, и зная лучшего друга своего мужа, он смог бы помочь определиться и перестать волноваться по пустякам. — Ты сейчас такой очаровательный, Джин-и, никогда бы не подумал, что ты можешь быть таким растерянным, — мелодичный голос нежно успокаивал старшего, как и маленькие руки, которые нежно обняли его. — Не стоит заставлять себя делать то, чего не хочешь. Вот когда будешь готов, то дай понять это Намджуну. — А вдруг он ждёт от меня этого, мы же уже достаточно долго знаем друг друга, и… — Ты не можешь знать наверняка, — тихо прерывает его младший омега. — В любом случае тогда просто поговори с ним и объяснись, он обязательно поддержит тебя. Это кажется разумным решением, старший уже и не помнит, когда Чимин забрал себе роль хёна, но Джин не будет Джином, если не перевернёт всё с ног на голову и не вытворит из мухи слона. Любые касания в его сторону, которые задерживались чуть дольше положенного, поцелуи, что стали незаметно обжигать те участки кожи, которых ранее альфа не смел трогать, заставляли чувствовать омегу кусочком шоколада. Он таял от той бережности, с которой относился к нему Намджун, и на время это заставляло его забыться в ощущениях. Но позже осознание било в его голове словно набатом. Младший теперь хочет его по-другому, желает присвоить себе крепкими объятиями и поцелуями, и Сокджин понимает естественность происходящего, только эти утешения не позволяют ему до конца расслабиться. Второй альфа требует от него близости, которой он не может дать. Поделать с собой он ничего не может. Только вот он и сам не прочь отдаться тому человеку, который поддерживал его, понимал и был рядом долгие месяцы. Но внутри, где-то под сердцем, что-то гложет его. Может боязно ему, потому что это его первый раз в его-то возрасте? Или больше всего ему страшно то, что потом он перестанет альфу интересовать? Джину хочется его удержать дольше, хочется быть лучшим для младшего, ведь этот студент вызывает в нём такую гамму чувств, что смеяться хочется, и он готов сделать для Намджуна всё, пусть то будет этот глупый секс. Альфа ему не просто дорог, он его любит и настолько, что пойдёт против своих никчёмных волнений.

***

Намджун задерживается в университете, и омеге в какой-то мере это на руку, чтобы подготовить квартиру к приходу младшего, хотя оно и к лишнему, ведь не так уж и давно он прибирался, но это помогает ему немного отвлечься от волнения, которое заселилось у него в животе. Джун тут, с хёном, можно так сказать, живёт, однако он имеет свою небольшую квартиру вдалеке от дома старшего. Сокджин не помнит, когда он был рад гостям, и, если быть откровенными, то он-то и был тем, кто затеял этот переезд. Первое время младший настаивал спать на диване в гостиной, и позже каким-то образом тот сам же перекочевал в постель к омеге. Это случилось в ту ночь, когда Намджун пришёл после поздней смены своей подработки и пролез под ворох нагретого чужим телом одеяла. Джин не спал и дрожь во всем теле приходилось скрывать, ведь большие ладони обняли его поперёк живота, пальцами касаясь из под задранной пижамной рубашки оголённой кожи. Было приятно и безумно неловко, ведь нагло хотелось ещё ближе. От воспоминаний омегу отрезвляет долгожданный звонок в дверь. Его сердце внезапно стало колотиться, а волнение комом застряло в горле, не давая возможности сглотнуть. Он сотни тысяч раз успел обдумать с чего и как начать задуманное, но так и не пришёл к определённому решению. Сейчас кажется всё таким глупым, и Джину кажется, что он недалёкий, что ведёт себя совсем не по взрослому. Заварил из ничего кашу, надумал себе что-то, а теперь не знает, что делать. Потому он сразу с порога налетает на ничего не подозревавшего Намджуна и решает, что этот вариант самый простой — делать первое пришедшее на ум. Он впился в пряные губы. Жадно, сопя носом во все ещё прохладную щеку младшего, целует и жмурится, когда чувствует такие же холодные руки под своей кофтой. Ему так страшно сейчас, но и в тоже время приятно. Приятно ощущать чужой язык своим и давление тела альфы, которое припечатало его стене, приподнимая сильными руками его бёдра. Старший повис на Намджуне, а ноги скрестились на его пояснице. Альфа всё это время в компании хёна держал себя в руках до последнего, всегда считал, что ему будет достаточно простого общения, но, как оказалось, не всё так легко, и теперь Джину приходится сполна ощутить то, что так долго копилось в студенте. Всю ту страсть и желание. Это льстило. Впервые Ким-старший сожалеет, что принимал блокаторы. Нотки сладкого мёда такие слабые, но дурящие, что совсем мало и хочется еще глубже их прочувствовать, до краев лёгких втянуть аромат сильного альфы. Сознание омеги решило без предупреждения покинуть его. Он громко выдохнул в мокром поцелуе, когда ладони на его ягодицах сжались и отклеили его спину от поверхности нагретой стенки. Намджун, не переставая, мягко, но жадно расцеловывал его лицо, не упуская не единого сантиметра, пока шагал в сторону спальни. И Джин так не вовремя вспомнил, как в далёкий прошлый раз его губы до боли терзали, а противно разгуливающие руки по его телу сжимали его бока до тёмных пятен на коже. И ему снова стало страшно и мерзко от тех болючих касаний, что причинил когда-то ему ненавистный человек. Страшно, когда мысли снова стали мучить его, а потом он ещё сильнее испугался, когда сам оказался мягко брошенным на кровать. Но Намджун не остановился и осторожно устроился на омеге, обратно прижимаясь к пухлым губам. Однако альфа вовремя замечает странное состояние хёна. — Мне остановиться?.. — сбито шепчет в паре сантиметров от влажных губ омеги. — Джин, не молчи. — Прекрати болтать. И снова целует, втягивая сладкие губы в тепло своего рта. Длинные пальцы осторожно погружались в него и едва раздвигались, боясь принести чувства неприятной боли. Плечо Джина горело от того, что альфа не прекращая одаривал его утешающими поцелуями, а по обнажённой спине бегали волнующие мурашки, когда крепкая грудь Намджуна тесно прислонялась к нему. Одежда потеряно валялась где-то на полу. Лёжа на боку, руки омеги стискивали простыни, которые пропитали влагу его мокрых ладоней. Губы поджимались, как и пальцы на ногах от нежных действий в нём, от трепетных касаний студента, который шептал успокаивающие слова в ухо, тычась носом ему в висок, пока третьим пальцем проталкивался в тугие мышцы, оглаживая изнутри тёплые стенки. Щёки пекутся от яркого смущения, когда он понимает, что возбуждён настолько, что смазка густо текла по чужим пальцам и создавала не слишком скромные звуки. Столько противоречивых эмоций в нём заселилось, которыми ранее с альфой он не делился, и теперь с его стороны ощущается какая-то недосказанность. Вместо того, чтобы полностью теряться в чужом тепле тела, он снова думает. И думает он о том же человеке, который совсем рядом, позади него в одной кровати, и орудует пальцами в нём. Думает о будущем, о том, как скоро тот его оставит, бросит совсем одного. И омега знает, что после он к себе уже никого не подпустит. — Хён… я не могу так, — внезапно говорит младший. Намджун плавно вытащил пальцы и приобнял его бок, едва поглаживая кожу влажной рукой. — У тебя что-то случилось, милый? Если да, то давай это обсудим. Может, смогу помочь тебе. Джин сдерживает слёзы под веками. Ну почему Намджун такой прекрасный? Как он смел думать, что этот человек способен его предать или бросить. Альфа за всё время проведённое вместе ведь не давал повода сомневаться в нём. Обожал его взглядом и любил поцелуями и объятьями, и только сейчас он это осознаёт. Именно в тот момент, когда альфа выбирает не желание им овладеть, а помочь ему, искренне волнуясь за него. Надоело. Так хочется выбросить прошлое из головы, чтобы то оставило его и не отвлекало, чтобы не позволяло сравнивать студента с бывшим, который погубил его самооценку и надежды на то, что он хоть кому-то нужен. А он нужен Намджуну, и Сокджин нуждается в этом альфе. — Думал, когда лучше сказать, что я безумно люблю тебя. Его пальцы утонули в густых волосах младшего и притянули к себе растерянное лицо, чтобы смазано того поцеловать. Рука студента на его бедре сжалась, прижимая тело к себе ближе, а сам Намджун жадно покусывал губы-бантики и не забыл ободряюще зализывать их языком, шумно дыша и срываясь на хрипы. Тугой узел у омеги в животе натягивался сильнее, когда он разбирал шёпот альфы, твердивший о взаимности, настолько возбужден тот был, что внезапно переходил на совсем другой язык — английский или немецкий, омега не разобрался, но под сердцем словно пером щекотали, а старший мог только бесстыдно этим наслаждаться. Лежавшая ладонь на бедре плавно скользила по нагретой коже омеги, спускаясь ниже к коленке, а потом альфа аккуратно приподнял левую ногу, сам пристроившись теснее к телу хёна. И старший ощущает чужую твёрдость плоти своими ягодицами, которая легко стала проникать в него. Дыхание уже сбилось. Намджун бережно толкнулся в горячее нутро хёна, что так безумно его с ума сводит. Влага и приятная тугость ещё чуть-чуть и заставит его сорваться, но он держится, только крепче ногу омеги подхватывает, а второй рукой пробирается между постелью и другим боком Джина, сильно обнимая того за широкую грудь. На доли каких-то секунд Намджун замер, чтобы его омега смог привыкнуть, чтобы не навредить. И пока хён тяжело дышал и рефлекторно сжимал его, делая этим неимоверно приятно, альфа усыпал мокрый затылок поцелуями в попытках учуять единые нотки любимых цветов. Сокджин самостоятельно поддался тазом назад, не сумев сдержать тихий стон, а Намджун едва не сорвался, подавшись желанию вбивать горячее тело в постель. Уткнувшись лбом в плечо своего омеги, он стал медленно, не торопясь, двигаться, проникая с каждым толчком глубже и утопая в громких выдохах старшего, который сжал джуновскую руку на собственной груди, в ответ поддаваясь распирающим чувствам. Век касались мерцающие огни, а грудь раскалял воздух, что он так жадно втягивал, когда альфа ускорился, приподнимая его ногу выше. С этой позы мышцы во всем теле сводят и натягивают его напряжённой струной, но Намджун умело перебивал эти секундные неудобства и касался того заветного местечка своим членом. На пике желанного удовольствия Джин пытался нагнать свой тягучий оргазм и в такт с альфой поддавался бёдрами. Его рука вцепилась в волосы студента позади себя и притягивала того ближе к своей шее, которую младший успел одарить мокрыми дорожками поцелуев и оставить едва заметные, розовые пятна. А потом омега улавливает такое пламенное «люблю» своим покрасневшим ухом, когда младший зарычал ему в лопатки. Его собственный, давно требующий разрядки член окольцевали чужие длинные пальцы и плавно приступили двигаться. Фрикции стали неистово быстрыми, что умудрялись выбивать под конец звонкие стоны у омеги, нагревая его, будто он раскалённый металл. Терпеть становилось больно, но сладостные муки вскоре прекратились, после того, когда Намджун последний раз кистью прошёлся туго по его возбуждению, продолжая вторгаться в него изнутри. Мелкая дрожь накрыла тело старшего, приоткрыв его податливые губы в немом стоне. Собственное семя испачкало руку альфы, но второго это ни капли не смущало, потому он только крепче обнимает хёна, размазывая липкость на чужом животе, доводя и себя до сладкого исступления, чувствуя расслабленное тело в руках своих. Вторая волна дрожи коснулась омеги и его каждой клеточки, собственная нога, закинутая на сильное бедро альфы, подрагивала, а живот как будто тягучим мёдом затопило, когда младший излился в него и яростно рычал ему за ухом, не выпуская из объятий. Состояние эйфории — вот, что чувствует сейчас Сокджин. Долгожданное спокойствие в мыслях от прошедших ураганов впервые навещает его, утешая, а альфа, сопящий ему в затылок, подкидывает искорки счастья и умиротворения.

***

Намджун резко подрывается с постели. Ноздри судорожно распахиваются и втягивают густой запах роз, по которому очень долго скучал. Вновь тот сон, только на этот раз розы не губили друг друга, а становились пышнее. Мягкие нотки распространились по всей квартире, не говоря уже о комнате, но на кровати никого. Одеяло теплое, и, как альфа догадался, хён встал не так давно. Пальцы взволновано на руках сжимаются в кулаки то разжимаются, а желание найти омегу, своего омегу, заставляет немедля идти вслед по оставленному шлейфу любимых цветов. Джина он находит на кухне с непонятной капсулой в руке и стаканом воды. Эта маленькая комнатка сумела накопить за недолгие минуты аромат омеги, томительно заполняя лёгкие студента. И Джун трезвеет от осознания. Он подлетает к хёну и забирает блокаторы, откинув в другую сторону стола. Сокджин вздрагивает, больше не от испуга. Густой мёд давно забытый омегой. И старший тонет в его тягучести и внезапном поцелуе. Альфа жадно подхватил омегу и усадил на стол, не переставая мокро целовать, вылизывать чужие губы, пропитанные душистыми розами. Как же он скучал. Неважно, что пару часов назад они провели ночь вместе, он просто скучал. Соскучился по чужой податливости и мягкости, сладким вздохам и нежному телу. Джин прижимает альфу к себе ближе руками, а пятками давит на джуновскую поясницу. Альфа так увлёкся, что не заметил опрокинутый им стакан с водой. Стеклянная кружка остановилась у самого края стола, благополучно не разбившись. — Хотя бы дома не принимай их… пожалуйста, — сбивчиво просит альфа, не останавливаясь покрывать жадными поцелуями душистую шею. — Ты же понимаешь, что мы с тобой истинные? Не надейся, что я тебя когда-нибудь отпущу… А Джин понимает, ведь были такие предположения, которые выбивали воздух из лёгких. Он замечал, что ему было мало слабых ноток пряного нектара, у него там, где-то глубоко в подсознании, зарождались такие мысли, но он их безжалостно подавлял. Боялся ложно обнадёживать себя, ведь всю жизнь считал, что никогда не найдёт свою родственную душу, половинку. Даже счастливые Чимин с Юнги не дарили никаких надежд, только искреннюю радость за пару. А сейчас слышать это оказалось куда более потрясающе. Омега ощутил как его ворот лёгкой футболки оттянули, а потом альфа внезапно примкнул к шее, вцепляясь в неё зубами. Он был уже готов прокусить кожу, заклеймить, пометить своего омегу, оставив яркую метку, но замер. Джин тоже обмер в каком-то предвкушении, жмуря веки и сжимая загривок студента. Они оба понимают, что это ответственный шаг, к которому, уже как выяснилось, готовы. — Я совсем не против носить твою метку, пчёлка, — отстранившись, шепчет Джин в губы напротив. — Но я думаю лучше её оставить не на видном месте, хорошо? Альфа послушно кивает, поцеловав розовую скулу хёна. Чимин так много раз жаловался на косые взгляды в свою сторону, ведь метка Юнги так и манит людей обратить на неё внимание. Джин не хочет такого, не желает чувствовать презрение на себе, учитывая его работу. Даже поздно пришедшая к Чимину идея, с которой он поделился с хёном, о том, что лучше бы Юнги на ягодице её оставил, кажется не такой уж и смешной и глупой. И Намджун её поставил. Джин не забудет этого в ближайшее никогда. Намджунова голова находилась меж раздвинутых стройных ног омеги, и он растягивал того пальцами, после недельного отсутствия у пары нежного секса. Жадность альфы туманила разум, желание сделать приятное хёну была выше своего собственного, потому он осторожно насадил на свой рот джиново возбуждение, слыша краем ухо тихое мычание. Его пальцы массировал разбухший комочек. Он мучил хёна долго и вязко. Кончик носа после вёл по гладкой коже паха в сторону соблазнительно выглядывающей тазовой косточки. Хён долго выбирал место метки, и с помощью альфы остановился на решении поставить её чуть выше той самой косточки. Момент для обоих волнителен и важен, но старший собраться с мыслями не успел, как острая боль пронзила его от бёдер до самой грудной клетки. Протяжный стон растворился в нагретой комнате. Утешающе зализав открытые раны, оставленные своими зубами, альфа с удовлетворённой улыбкой на губах вернулся к хныкающему лицу и поделился слабым вкусом терпкой крови. Сокджин, не скрывая смущения, рассказал Чимину все подробности того, как они с альфой, так сказать, стали ещё ближе. Первым, что выпалил Чимин — это то, что хён глупый. Удивительно, но Джин даже с этим согласился. Слушая рассказы шатена, младший омега словно в какую-то Санту-Барбару попал, и понимал, что его совет хён не использовал. Но в любом случае он был рад за своего любимого друга, у которого теперь есть семья, и как искренний любящий Джина человек, младший надеется, что она в скором времени пополнится.

Два года спустя

Сокджин внезапно вспомнил свои слова, которые были адресованы Чимину, который так боялся сказать своему альфе о том, что беременный. Помнится ему, он утверждал, что это просто, и альфа поймёт и примет, если любит. Как оказалось — проще сказать, чем сделать. Пальцы рук дрожат, держа несчастную палочку с двумя полосками, а сердце в жизни так не колотилось. Ком в горле медленно стягивал все пути, чтобы вздохнуть желанного воздуха. Если быть точным, то девять месяцев они пытались сделать это, целых полгода с копейками у них не получалось сделать себе малыша по непонятным на то причинам. Джин уже и со счёта сбился, сколько раз тест давал отрицательный результат, а потом он отчаялся после второй течки. Для него это стало казаться невозможным, винил во всём себя, что почти всю жизнь принимал губительные препараты. Уже был готов к тому, что Намджун в нём разочаруется. А теперь то, что они пытались сделать так долго, получилось. Но почему же омега не разделяет эту радость? Или разделяет, но не так, как ожидалось. Его мысли как суетливые муравьи в муравейнике не давали ему покоя. Он вспоминал все свои анализы, где писалось, что с ним всё порядке, но беспокойство того, что что-то да не так пойдёт, его безумно мучило. Он зашёл слишком далеко в своих переживаниях. Если он в свои тридцать лет не выносит ребёнка, то никогда себе этого не простит. Зная, что альфа его любит, было всё равно страшно говорить об этом. Намджун до последнего хранил надежды на лучший исход и не прогадал. Тогда Джину удалось впервые за долгие годы увидеть слёзы радости в глазах любимого. Младший долго не отпускал его из объятий и шептал планы на будущее, не забывая урывать поцелуи сквозь свои рассказы. Иной раз хочется не нагружать себя, как Джун, жить моментом со счастливыми надеждами на будущее. За время их отношений он этому так и не научился. Спустя девять месяцев у пары родился здоровенький альфа Виен, который уже может похвастаться своей красотой от папы и ямочками от отца. Маленький малыш источал нотки пряной корицы. Джуну стыдно признавать, но он рад, что период беременности хёна, наконец, закончился. Не было ни одного месяца, чтобы старший не бежал в больницу к своим знакомым и не проверялся по десятки раз, узнавая, как протекает развитие малыша. Самое удивительное, что хён много плакал, а альфа только с радостью того утешал словами, что все обойдётся. Не станет отрицать, что и сам беспокоился, но он не уделял этому большого значения, по сравнению с Джином. Просто глубоко в душе знал, что всё будет и вправду хорошо. И он оказался прав, а очаровательный сын тому доказательство. Тогда слёзы облегчения, что бережно собирал пальцами Джун, сорвались по джиновским щекам, когда в омежьих руках лежал маленький свёрточек долгожданного малыша, который совсем был здоровеньким. А старший ведь так боялся, что у него не получится. Сокджин ничем не отличается от остальных глупышек омег.