***
Тихое хныканье, доносящееся из детской колыбельки, побеспокоило беззвёздную городскую ночь и сон молодых родителей. Хриплое «спи, сладкий» обожгло чужое ухо, а сам альфа целует в чиминову щёку. Омега улёгся обратно, а Юнги, как искренне любящий муж и отец, решил с радостью помочь своему любимому, который все ночи напролёт только и делал, что бегал от одной колыбельки к другой. Их два малыша уже совсем большие, ведь прошло уже одиннадцать быстрых месяцев, а омежки уже могут сидеть и забавно переговариваться на своём младенческом языке, пуская пузырьки губами. Это очередной раз доказывает, какое же время, в самом деле, незаметное. Тяжело отрицать, но первые месяцы были определённо самыми страшными в жизни юной пары. Хоть доктора уверенно и утверждали, что детишки будут здоровы, всё равно старшенький сынок Юонг умудрился подхватить болячку на втором месяце, или всё же родители умудрились недоглядеть, но в любом случае это большим и тёмным пятном отразилось в воспоминаниях каждого. Самое невыносимое — это видеть, как твой ребёнок плачет от боли, с которой ты никак не можешь помочь и облегчить детские мучения. После этого пугающего времени, каждый раз, когда тот плакал ночью, Чимин со слезами на глазах пытался того успокоить, а мысли, что Юонгу снова плохо, окончательно добивали его, что сердце ещё немного и раскрошится на острые осколки. Вдобавок и другой сынишка разделял боль своего брата и начинал на пару с папой хныкать… Если бы не Юнги, омега бы не справился. Но со временем всё, наконец, закончилось, и позже, как оказалось, старший омежка ещё по натуре капризный, что не понятно, в кого он такой пошёл, всё время таким поведением будя младшего. Однако прошлое остаётся в прошлом, и сейчас все любимые омеги альфы в целости и сохранности. — Что на этот раз, а? Ты же разбудишь Сунан, — альфа ласково обвёл едва заметную бровь малыша пальцем, крепче прижимая к себе хрупкое тело. — Будь мужиком и прекрати. Трепетный стук сердца в груди щекотал его приятными волнами, которые растекались под самой кожей и не давали возможности убрать улыбку с лица. Щёки уже болят, а миниатюрная копия сонного Чимина в руках только принуждает его поцеловать в маленький лобик. Как и говорилось ранее, Юонг капризный и слишком привязанный к тёплым объятьям и ласкам родителей, не то что Сунан, который иной раз сотворит хмурую гримасу только из-за того, что его в руках держат. У младшенького со временем черты личика прорисовались отчетливее, и тот стал походить не на папу, а на своего отца: те же тонкие губки и хитрые глазки, в которых в столь раннем возрасте скрывается твёрдость и упрямость, только вот чиминовы пухлые щёки у того не отнять. А Юонг настоящий Чимин в ещё более уменьшенной версии. — Ещё раз быканёшь на ребёнка, перестану готовить тебе завтраки. Юнги же улыбается и не возмущается. Чимин нежно обнял альфу поперёк живота, а носом уткнулся в лопатки, греясь, потому что прохладный сквозняк нагло бегал под ногами, холодя нос. Комплексы по поводу собственной фигуры после нелёгких родов не думали беспокоить омегу, ведь он прекрасно знает, что любим альфе любым. Это ведь даже было поправимо, и Чимин окончательно смог восстановиться. Единственное, что ему хочется — пожаловаться на свой рост, однако раньше никаких претензий он в эту сторону не имел, но он из-за этого недостатка не может элементарно за плечо мужа заглянуть, не отрывая объятья, и увидеть недовольную моську с надутыми губами. Чимин уверен, что альфа уже оставил на них лёгкий поцелуй от любящих родителей. А потом уютную тишину рассёк тихий голос альфы, с предложением провести выходные вместе. Ясное дело омега растерялся и искал отговорки, чтобы не оставлять детишек. Зная Чимина, тот никогда не скажет, что вымотался, потому что себя не жалко, а дети превыше всего, но Юнги настоял на том, чтобы в самом деле уделить друг другу хоть немного времени. Он видел, как уставала его пара, поэтому на разумную отговорку младшего «я с Джином не управляюсь с малышами, так как тот без меня справится?» Юнги предлагает помощь и своего друга. — Намджун? — Да, поэтому я думаю, что вместе они будут хорошими нянями. Как и ты, я доверяю своему другу. Сокджин с великой радостью окажет помощь, и Чимин по-настоящему доверяет своих чад любимому другу. Он будет бесконечно благодарен Киму, который не единый день не упустил и не приехал. Тот ради него стал работать до обеда, а потом приезжать к молодому папе и помогать сюсюкаться с племяшками. Юнги тоже вносит большой вклад в воспитание своих любимых сыновей, но всё же работу и учёбу никто не отменял, а совмещать все ответственные дела в одну кучу тоже весьма нелегко, он только искренне хочет помочь отдохнуть Чимину и побыть вместе. За прошедшие месяцы не выпадало таких моментов, чтобы только они вдвоём были, чтобы вернули свои страстные поцелуи со сладкими стонами вперемешку с тяжёлым дыханием, обжигающим потную кожу. Единственное, и чего совсем было недостаточно, они могли урвать только усталые объятья и ленивые чмоки на ночь. Они по друг другу соскучились. — Так что, ягодка моя, наконец, я смогу сполна насладиться тобой. И тихий шёпот скрылся в нежном поцелуе.***
Альфа любовно следит за суетливым беганьем обожаемой омеги, который торопливо собирал чистые подгузники по всей квартире и складывал их в одну кучу, чтобы новые няни не искали. Чимин привлекателен в этих чертовски обтягивающих брюках и в едва прозрачной белой рубашке. До чёртиков красив, и альфа уже не обещает, что дотерпит до отеля. Юнги арендовал столик в одном из лучших ресторанов, что весьма не просто сделать в вечер пятницы. Их отдых продлится не так долго, как хотелось бы, но и этого будет достаточно, чтобы уделить друг другу внимание и ласку, а альфа обещает быть щедрым. Омега сам уже собрался, только теперь ему не сидится, видите ли, вдруг что забыл, вдруг Джин не найдет пелёнки или чистые соски и погремушки, поэтому всё нужное оставил на видном месте. Альфе даже кажется, что Чимин из-за собственного беспокойства за сынишек, которые спокойно сидят на юновских коленках и с любопытством следят за папой, выложил все детские вещи из шкафчиков. Юнги понимает его, ведь тот впервые оставит своих малышей без личного присмотра, поэтому ничего против и не говорит. Пусть делает так, как тот посчитает нужным. Мелкотня в руках Юнги вздрагивает, но молчит, когда по квартире разнёсся звук дверного звонка. Как оказалось, Джин пришёл раньше и бодро поприветствовал пару, после, совсем не церемонясь, прихватил кряхтящих детей к себе на руки и ушёл в другую комнату. Для семьи этого дома такое поведение гостя стало привычным делом. Джин им как родня, которому они будут должны вечность. — Детка, да успокойся ты. Альфа незаметно оказался напротив Чимина, который заламывал пальцы, явно волнуясь. Юнги его к себе притягивает и целует в ароматную шею. В омеге слышны сладкие нотки шоколада и клубники. Запахи их детишек — Сунана и Юонгу. — Всё будет хорошо, Сокджин знает своё дело, а Джун уже достаточно практиковал, как правильно менять подгузники, чтобы ненароком ребёнка не сломать. Чимин на услышанное робко улыбнулся. У Намджуна два родных младших брата, одному из которого недавно годик стукнул. Юнги видел, как его друг заботливо кормил и укладывал братишку спать, и как тот ласково разговаривал с ребёнком, который, совсем ничего не понимая, с интересом разглядывал старшего брата. Удивительно, но Мина такая картина очень даже тронула и заставила очередной раз восхититься другом. Чтобы маленькое дитё и Джун вместе — необычно явление. Чимин только теснее тулится к альфе. Родной шёпот не до конца позволил ему расслабиться. Всё же, как никак, оставлять детей, ради желания отдохнуть от них же — вовсе не утешает, наоборот, заставляет чувствовать себя полнейшим предателем по отношению к ним. Но Юнги и Джин говорили, что в этом нет ничего плохого. Всего лишь каких-то два дня, а потом он обязательно вернётся. Совсем капельку отдохнёт от постоянных смен подгузников, и хоть немного выспится, хотя… с яро голодным по нему Юнги, он как-то уже не уверен, что и глаз сомкнёт, но даже такая перспектива его манит к себе. Но не до конца уверенное в правильности желание — отдохнуть со своей парой — улетучивается свободным ветром, когда Намджун прибыл в их квартиру и сразу же на пороге умудрился опрокинуть вазу. Та ожидаемо, встретившись с полом, разбилась. Чимин с ужасом смотрит на крупные осколки у собственных ног. В его глазах так и светится страх и неописуемая паника, а взгляд, направленный в сторону на совсем не удивлённого мужа, говорит очень даже красочнее слов, в котором яро плещет возмущённое «ты кому наших детей доверил, он же их угробит!». Намджун, тихо извиняясь, осторожно собрал тот беспорядок, что он так позорно вытворил своей неуклюжестью, и также незаметно проскользнул в гостиную, напоследок робко улыбнувшись паре, которая была занята телепатическим общением. Здесь он был очень давно, ещё до того момента пока Юнги не встретил Чимина, а детей он видел только раз, ещё когда те только на свет появились. Как и для него и для Хосока это было нереальным, Чон, скорее всего, был больше всего шокирован. — Они серьёзно из Чимина вылезли? Такое вообще возможно? Ясное дело смириться с этим было весьма трудно, но со временем эта мысль, о том, что у их лучшего друга есть дети мальчики-омеги от парня-омеги, казалась уже не такой невозможной. Они искренне поддержали пару и передавали всякие всячины для ухода за малышнёй. Намджун слегка дёргается и отвлекается от рассматривания забытой гостиной, когда Чимин окликнул его. — Будут какие-то вопросы — уточняй всё у Джина, тебе Юнги говорил о нём, в крайнем случае — звони мне. Намджун кивнул, чуть топчась на месте. — И да, — тон омеги поменялся с равнодушного на более злой. Ким виновато уставился в пол. — Если хоть один из моих детей пострадает по твоей вине, будь то малюсенькая царапинка, — его палец угрожающе ткнул тому в грудь. — Я, клянусь тебе, оторву твои стройные ноги и засуну их тебе… — Чимин смутился и слегка расслабился. — Ну… ты меня понял, куда я их засуну. Губы Джуна опять же виновато поджались, а чертовски привлекательные ямочки зависли на щеках. Если омега злится, то беде не миновать, а очаровательные щёки Кима не смогут его остановить, тем более, если что-то касается безопасности сынишек. Угрозы, что могут на первый взгляд показаться смешными со стороны хрупкого паренька, станут явью, Чимин это гарантирует. Омега, наконец, устало вздохнул, глянув на дверь, за которой Джин и его любимые дети. Поздно, скорее всего, те уже дремлют сладким сном. Папа не будет заходить, ведь всю прошлую ночь он уже сполна напрощался с ними, зацеловав с пяточек до лобиков, словно он на бесконечные недели их оставляет. — Ты извини, я погорячился. — Нет-нет, я тебя прекрасно понимаю. Не волнуйся, пожалуйста, обещаю, что всё будет в порядке. За вазу — прости. Куплю новую! Чимин тихо прыснул и, пожелав удачи, направился к выходу. Юнги давно спустился к машине. Оставшись наедине с собой, альфа смог заметить, что в квартире еле уловимо летают нотки чего-то нежного, словно где-то неподалёку растёт хрупкий цветок, который незаметно Намджуна манит к себе. Этот аромат совсем невесомый, но, когда родитель скрылся за дверью, Намджун поборол чувство подозрительного волнения и вспомнил о малышне с Сокджином, с кем ему предстоит познакомиться. У альфы, чего он не постесняется отметить, прирождённый дар привлекать людей к себе, быть для них хорошим собеседником и другом, который в беде никогда не оставит. И сейчас он искренне надеется, что у него получится подружиться с новым хёном. Но весь энтузиазм и уверенность в себе бесследно испаряется, когда он, низко поклонившись и представившись, замечает, как улыбка симпатичного парня, что игрался с ребёнком на коленках, и вовсе пропадает. — Здравствуй, — это прозвучало недружелюбно и как-то сухо, безразлично, словно Намджун его давний неприятный знакомый, с которым нет никакого желание иметь дело. Это немного огорчает, даже заставляет на секунды растеряться. — Могу я познакомиться с ними? Неловко признавать, но будучи лучшим другом Юнги, я всё же не различаю их. Второй раз встречаюсь с ними наяву, потому и… — Это Юонг, — обрывает неловкие попытки Намджуна начать беседу и кивком указывает в сторону ребёнка на своих коленях. Всё же альфе слегка обидно ощущать на себе чью-то неприязнь. — А это его младший братик Сунан. Второй лежит на двуспальной постели родителей и грызёт погремушку. Джун решил больше не покушаться на воссоздание разговоров. Если тот не желает общаться, пусть так оно и будет. Альфа не станет сейчас навязывать что-либо малоизвестному мужчине. Подойдя ближе к кровати, он потянулся к маленькому омеге. — Руки помыл? — строго. Намджун снова растерялся, но закивал. Грубость нового знакомого оставляет неприятный осадок, но альфа успевает отвлечься от волнения, которое неприятно въелось под рёбрами, ведь малюсенькие ладошки Сунана легли на его скулы, и короткий пальчик ткнул ему в ямку на щеке. Улыбка растянулась шире, а ребёнок на руках забавно рассмеялся, оголяя розовые дёсна. Джун видел, как мужчина удивлённо уставился на него, в его голове сразу пролетели все возможные допущенные им ошибки, и, чего можно было ожидать, так это то, что на его неловкий вопрос «я сделал что-то не так?» — не ответили, а сам Джин с невозмутимым видом вернул всё своё внимание к омеге на коленках. Так и проходили их часы совместного нянченья — молча, без какого-либо дружеского общения, только перекидывались редкими словами, точнее Джин и делал только, что приказывал, на подобии «подай подгузник» или «помой соску, она упала». Джун решил не возмущаться, согласился помочь — помогай. В тишине время проходило незаметно, только детский лепет и кряхтения разбавляли витающую неловкость. К слову, маленьких омег ничего не тревожило, и они были настоящими послушными лапочками. Эти дети поистине золотые. Во время завтрака следующего дня Джин снова сверлил альфу тяжелым взглядом, пока тот кормил Сунана детской пюрешкой, заботливо придерживая на коленях. Заметив это, Джун вздрогнул и залепетал. — Руки я помыл! Ким старший потерял интерес к альфе сразу же, направляя ложку в уже наготове открытый рот Юонга. Омежка ладошками размазывал кашицу капнувшую с подбородка по детскому столу. — Меня просто слегка удивляет факт того, что Сунан позволил тебе себя трогать, — внезапно начал Джин. — Он за все то время, что я с ним провёл, не разрешал мне его долго на руках держать, не говоря уже, что родителям того же самого не разрешает, — голос Джина был мягким, но все равно в нём слышалась сторогость. Он салфеткой вытер напротив измазанное личико в пюре. — Врать не стану, но это меня заставляет ощущать какую-то ревность, хоть и с моей стороны это глупо — на ребёнка обиду держать, но он тебя меньше суток знает! А уже вон, всего тебя истискал, несправедливо, — тихо фыркнул, однако не удержал ласковой улыбки от вида Сунана. Виновник джиновского откровения спокойно себе сидел, не ерничал, играясь с чужими длинными пальцами и послушно ожидая, когда очередная порция еды залетит ему в рот. Впервые за этот промежуток времени Джин так много говорил. Главное ничего не требовал, а поделился своим детским возмущением. Намджун и не ожидал, что Сунан может быть вредным, а хён таким прелестно обидчивым. — Просто мои очаровательные ямочки никого не оставят равнодушным. Джин не смог скрыть робкую улыбку, а альфе, как оказалось, по душе быть её причиной, и он готов попытаться снова увидеть это столь приятное явление. Родители, которые пропали на вторые сутки, одумались позвонить Джину и сообщить весьма неожиданную новость. Юнги попросил посидеть ещё пару деньков с детьми, с чем Ким радостно согласился, но только счастливая улыбка внезапно пропала, а вместо неё губы заодно с глазами и вовсе шокировано распахнулись, когда на той стороне звонка послышался чиминов стон. Сокджин ужаснулся, но не постеснялся высказать своё возмущение, что тот посмел ему позвонить именно в тот момент, когда непристойностями занимаются, однако Юнги хрипло с ним попрощался и вернулся к своему делу, о котором Ким и думать не желает. Засмущаться всё же он успел. Джун потихоньку налаживал контакт с хёном. Иногда выпадали тихие беседы во время того, когда дети уже вовсю сопели в подушки, бывало, что ненароком забавлял того своей неуклюжестью, спотыкаясь и роняя подгузники. Смех хёна всё ещё хорошо хранится в памяти приятным звоном. Но старший в любом случае заметно сторонился его, из-за чего альфа по-новому ощущал какую-то обиду. Всё же он не хотел сделать их отношения ещё хуже, хотя в компании молчаливых малышей, Джуну не хватало желанного общения.***
Розы, повсюду алые, как кровь, цветы с хрупкими лепестками, что отдаются нежной бархатистостью. Бесконечное, бескрайнее поле этих прекрасных цветков. У Джуна глаза разбегаются, а грудь жадно вздымается, втягивая душистый аромат, словно тот воздух, которого так не хватает, которым хочется пропитаться. А потом у альфы сердце замирает, когда стебелёк, которого он невесомо пальцем коснулся, чернеет и рассыпается. Другие багровые бутоны роз спохватились и мертвой волной стали убивать друг друга, опадая на темную землю пепла. Джун бежит, пытается обогнать и спасти хоть одну, только вот всё неожиданно обрывается. Сбитое дыхание, что вызывает пот по всему телу, и мерцание под веками будит его, сердце колотится, а ноздри раздуваются и втягивают знакомый аромат. Тот стал насыщеннее, как будто совсем рядом. Его взгляд бросается на дверь, за которой хён и дети, и рванул в её сторону, не раздумывая, споткнувшись о плед, упавший с дивана. — Ты что это творишь? — шёпотом кричит Джин, едва проснувшись. Альфа ничего не понимает, но лёгкие так жгутся от запаха роз, что ярко растворился в этой комнате. — Розы… ты их не чувствуешь? Сокджин поначалу не разбирает его слов, а потом пугается настолько сильно, что цепенеет в страхе, глядя стеклянными глазами на альфу. — Мне говорили, что ты бета, — нервно шепчет Джун. — Ты альфа?... — молчание хёна затянулось, а шестеренки альфы в голове крутились в попытках понять, разузнать хоть что-нибудь. — Омега?.. Джин вздрагивает на последнем предположении, а младший судорожно вздыхает от осознания. Он упускает, как хён, толкнув его в сторону, убегает, шумя на кухне.***
Сокджин стал ещё более молчаливым, а альфа не пытался его донимать, после нескольких неудачных попыток узнать подробности. Джин не понимает, как он смог допустить такое, а блокаторы, которые его подвели, перестали действовать раньше положенного. Находиться с альфой теперь стало ещё страшнее, мурашки, не переставая, бегали по коже, когда Намджун находился в нескольких сантиметрах, а его аромат был одновременно таким… манящим. И всё это вызывает противоречивые чувства у старшего омеги. Запах густого мёда, который заполнил его лёгкие до краёв, на секунду заставил его в нём утонуть, потеряться в сладких ощущения тягучей вязкости, что так властно его обездвижила. Но сейчас блокаторы притупляли обоняние, потому он может наслаждаться только лёгкими воспоминаниями. Намджун перестал проявлять хоть какой-либо интерес к Джину, и второго это стало волновать. Всё же это неприятно, когда тебя игнорируют во взгляде и безразлично проходят мимо. Джину это не нравится. Но вместо того, чтобы злиться на этого студентика, Ким почему-то чувствует вину, ведь теперь понимает, каково это было Намджуну, когда он сам того ни во что не ставил. — На кого учишься? Невзначай спросил как-то за обедом Джин, помешивая суп ложкой. Ранее альфа хвалил его блюда, которые он готовил последние три дня, а сейчас же молчит. Обидно. — Факультет филологии, планирую стать переводчиком. — Значит, умом ты блистаешь. Эта сфера деятельности достаточно тяжелая, и походу ты с этим прекрасно справляешься, по крайней мере, мне так кажется. Джин, что, комплимент альфе сказал? Намджун в недоумении поднял глаза на омегу. Омега, боже, как же непривычно. — Я вас всё же не понимаю. Чего вы этим добиться пытаетесь? — Что?.. — у шатена в груди кольнуло от тяжелого тона альфы. — Я просто хотел поговорить… — Знаете, а ведь я тоже этого хотел, но, как помните, вы решили лучшим вариантом начать наше общение с безразличности и безучастности. А как вам приспичило, так я должен… — Извини. Теперь черёд альфы сорвать с губ это тихое и такое жалкое «что». — У меня были причины так себя вести перед тобой, и понимаю, что с моей стороны это неприемлемо, но, по крайней мере, мне не о чем сейчас волноваться, поэтому я бы хотел попросить у тебя прощения. Мир? Намджун неуверенно кивнул тому, а потом, приоткрыв рот, собрался спросить такой щекочущийся вопрос. — Нет, я не скажу причины… Говорить про свою сущность тоже не имею никакого желания, — мягко поставил перед фактом альфу, который уж было снова попытался напомнить о неприятном. Джин улыбнулся, когда альфа забавно нахмурился и, сдавшись, поджал губы, что ямочки на щеках чудно проявились. — Так… какие языки ты изучаешь?***
По правде говоря, Намджун не хочет прощаться с хёном, однако Юнги с Чимином вернулись домой счастливыми и, как никогда, бодрыми, накопив в себе все силы, родительской ласки и тоски по своим детям. Джин в эту семью ещё не раз будет приходить, только вот альфе тут делать уже нечего. А аромат прекрасных роз уже давно выветрился, не оставив хоть крупицы напоминания о себе. Желание снова испытать эти невероятные чувства, эти душистые нотки цветов, растёт и туманит разум. Сокджин — омега, хён, который такой потрясающий и красивый с таким подходящим ему ароматом. Внешне Джин нежен и хрупок, как те самые восхитительные розы, запах которых исходит из стройного тела, но помимо этого хён колючий, как острые шипы, спрятанные под темно-зелёными листьями багровых бутонов. Как альфа понял, с этим мужчиной нужно быть мягче, не давить на него, быть с ним заботливее и более понимающим, не то хуже обоим сделает. Только с каких это пор Намджун с таким трепетом думает о мужчине, о самодостаточном и уверенном в себе человеке, который способен и сам за себя постоять. Джин сильный, но альфе хочется о нём позаботится, хочется узнать ближе и… обнять, стиснув в надежных руках, и уткнуться куда-нибудь в нежную кожу шеи. Имея крепкую дружбу с Юнги, Намджун научился от него принимать свои чувства, не заниматься самобичеванием, а сразу принять то, что тебя беспокоит, и решать проблемы по мере их поступления. Сильно не зацикливаться на чём-то, не бояться, что в обществе твои вкусы и предпочтения не воспринимаются. Делай, что душа пожелает, только окружающим не вреди. В итоге Джун понимает и легко принимает то, что ему нравится Сокджин, мужчина старше его на целых восемь лет. А всего лишь-то четыре дня потребовалось, чтобы хён полностью растворился в его мыслях, чтобы последующую неделю он ему во снах мерещился и будил своим звонким смехом. Чёрные, мертвые розы, рассыпанные в пепел, больше его не беспокоили. Не удержавшись, на второй неделе Ким всё же попросил номер Джина у Чимина. Чувствовал он себя, откровенно говоря, подростком, которому в невмоготу написать первым понравившейся девчонке. Но хён не девушка, и как тот отреагирует на его навязчивость — останется неясным, пока сам не узнает. Неизвестный: Привет, это Намджун. Надеюсь, вы ещё не забыли меня) Можно начать с того, что и пяти секунд не прошло, как его сообщение отметилось, как прочитанное. Допустим, что у Намджуна сердце пару ударов пропустило, когда ему начали печатать ответ так сразу.Джин-и хён: Память пока что меня не подводит. Я не настолько стар.
Неизвестный: Простите, я ничего не имел в виду. Не хотел вас обидеть…Джин-и хён: Да успокойся ты, я не оскорблён. Но если не перестанешь обращаться ко мне, как к старикашке то считай, что ты в моём чёрном списке.
И подмигивающий смайлик. Намджун: Хорошо, хён) Чуть погодя, альфа всё же решился уточнить догадки. Намджун: У меня вопрос.Джин-и хён: Не жди от меня разрешения, если хочешь — спрашивай. А отвечу ли я на него — уже дело другое.
Намджун: Ты ждал, когда я тебе напишу?Джин-и хён: Предположим. Чимин та ещё болтушка. Кстати, а ты когда-нибудь ел болтушку?
Щёки Намджуна уже приступили болеть от широкой улыбки, а надежды на хорошее общение с хёном неописуемо радуют его.***
Дни сменялись днями, а погода не радовала жителей своей колючей мерзлотой. Альфа потерял счёт времени и даже не думал вспоминать, когда он стал общаться с хёном настолько близко. Сейчас это не имеет значение, ведь то, что омега принимает его, позволяет с ним общаться, обнимать при встрече и приглашать к себе на работу чаю попить, потому что скучно. Всё это намного важнее, и это делает Намджуна счастливее самого счастливого человека. Намджун не жадный по объятьям, ему и достаточно того, что омега улыбается ему, по крайней мере, альфа терпелив. И ему не хочется быть эгоистом, но в связи с тем, что у Юнги отпуск, Джину теперь приходится ходить на работу по строгому расписанию, и ясное дело тот устаёт, но эта ситуация позволяет альфе разбавить скучный день хёна своим присутствием и долгие часы нагло проводить в компании обаятельного мужчины. Они пару месяцев общаются, ничего более. Сокджин на что-то другое с самого начала и не намекал, не обнадеживал. Сразу дал понять, чтобы альфа не переходил ту границу, которую тот прорисовал, но это не помешало Джуну наслаждаться самым малым, самой крупицей дозволенного. Но в последнее время состояние хёна даёт о себе знать. Аромат роз, неуслышанный долгое время из-за губительных блокаторов, постепенно стал исходить из омеги. Это дурманит разум. Срывает все цепи с внутреннего волка Кима. Такой забытый, тонкий цветочный шлейф теперь снова стал его преследовать днями напролёт до самой бессонной ночи. Но алые розы стали ароматом ярче и прекраснее, а Джин его скрывает. — Хён, пожалуйста, перестань губить себя. Джин прервался макать печенье в чай и перевел удивлённый взгляд на альфу. Он поправил белый халат на своих плечах, удобнее рассевшись в рабочем кресле. Густая бровь приподнялась, этим разрешая альфе продолжить. — С нашего знакомства ты принимаешь эти дурацкие таблетки. И я не знаю, как долго это продолжается, ведь ты сам мне не говоришь. Но, прошу, перестань. Джун на диване не мог сидеть расслабленно, пальцы руки то и дело постукивали по коленке. — Сам же понимаешь, как это опасно. Ты Чимина заставил прекратить ими пичкаться, так и ты последуй своему же примеру. — Во-первых, сейчас я в любом случае не могу этого делать… — Но почему?! Джин от тона альфы начинает раздражаться. Ему не нравится слушать наказы постороннего человека, не нравится то, что кто-то смеет ему перечить и влезать в личную жизнь. — У меня разгар течки, — сдерживая грубый тон, говорит шатен. — Я много брал отгулов, потому работы у меня пруд пруди. — Твоё здоровье важнее, работа может и подожда… — Намджун! — зло обрывает старший. Альфа взволнованно продолжает крутить перстень на пальце. Ему нужно отговорить того губить себя, переубедить и заставить позаботиться о себе, это ведь не так уж и сложно. Он готов помочь. — Во-вторых, — гнев в словах и не думал покидать речь хёна. — Зная то, как к таким, как я, относятся, я же и рискую попасть под нападки оскорбления общества, а это знатно испортит мою репутацию. И в-третих, это не твоё дело, — медленно и внятно проговаривает по слогам твёрдым голосом омега. — Не лезь. Сокджин даже и не собирался слушать альфу, полностью игнорируя слова младшего, который всё твердил о важности здоровья, видите ли, карьера и подождать может. Омега, правда, не хотел кричать на Джуна, но оно так само вышло. Не хотел повышать на того голос, надеялся, что не сорвётся, но бесполезная болтовня его вывела. Альфа ушёл, сдержав желание громко хлопнуть дверью, а Джину неожиданно стало на душе пусто и совсем одиноко. Последующую неделю Намджун перестал приходить к омеге в кабинет. Любимые конфеты Джина, что почти каждые три дня приносил младший, закончились. Это навевает на тоску и на желание снова ощутить близость нужного человека, чтобы тот снова пришёл счастливый с ямочками на щеках и отдал пакет угощения в руки, не забыв про крепкие объятья. Течка прошла, как будто её и вовсе не было, настолько сильные препараты. И после своего агрессивного состояния, ему кажется, что он поступил необдуманно, совсем не по-взрослому. Где его былой профессионализм и сдержанность? И теперь, как самый настоящий дурак, скучает по альфе. Он пишет младшему. Пишет и приглашает провести время вместе где-нибудь в кафе, поговорить подальше от рабочей суеты, наедине с ночными огнями города, и тот соглашается. Быстро и сухо. Без различных скобочек или ласковых «с радостью, хён». Ужасно неловко. Никогда за все двадцать восемь лет жизни омеге не было настолько неловко. Альфа всегда был затейником различных громких дискуссий, любил делиться захватывающими лекциями, которые запоминал на зубок, а Джин только слушал, в тайне наслаждаясь бархатным голосом. Сейчас же Джун и в его сторону не смотрит, глядит вдаль реки, грея руки в карманах теплого пальто. Холодно. Горячий шоколад не помог согреться омеге в небольшой кофейне, в которой они ранее впустую просидели молча. Может, дрожь, что бродит по телу старшего, это не от зябкого ветра, а от волнения, от дурацкого волнения, причиной которого альфа, снова обидевшийся на него. Почему омега так печётся по этому поводу? Почему ему так важно, чтобы младший не злился на него и не был таким серьезным? — Что ты хочешь взамен, чтобы ты простил меня? — тихо шепчет Джин. Он прячется от ветра в шарфе, но, если быть честными, скорее скрывается от джуновского взгляда. — Тебе незачем его просить, тут нет твоей вины. А теперь Джин определённо ничего не понимает, потому и растерялся. Как это не обиделся, видно же даже слепому, что тот огорчён, что теперь у того нет желание с ним просто говорить. От этих мыслей слегка под рёбрами колет. Всё же ему дорого общение с этим парнем. — Я больше не буду лезть в твои дела, мешать или тому подобное. — Я не говорил, что ты мне мешаешь! — поражённо восклицает старший. Звонкое эхо пронеслось вдоль длинной реки, отражающее мерцание огоньков ближайших небоскрёбов. — В любом случае ты меня понял, поэтому, скорее всего, мне и нужно просить у тебя прощения. Омега снова поражается словам альфы противоречащим действиям. Почему голос альфы такой ласковый и успокаивающий Джин не понимает, а то, что тот потерял с ним связь на целую неделю — так в целом-то ему непонятно, а говорит не обиделся. — Теперь сюда меня слушай, — угрожающе чеканит шатен и хватает альфу за кисть, останавливая. — Тебе холодно? У тебя руки ледяные. Нежный голос, мягко осевший в подсознании, последнее, что омега слышит. Длинные пальцы младшего легко переплелись с его собственными. Руки альфы горячие и такие уютные, что отстраняться нет никакого желания. Господи, этот студентишка с ума его сведет, а, точнее, уже свёл. — Я попрошу прощения за то, что накричал на тебя, хорошо? Что ты хочешь в обмен? Его ладонь непроизвольно сжалась крепче, а голос еле дрогнул. Альфа безобидно прыснул, сдержав тихий смех. — Мне ничего не нужно, — и улыбается. Джин готов молиться обаятельным ямочкам альфы. Эти прелестные губы, растянутые в искренней улыбке, делают его увереннее, счастливее. Только трепет в животе слегка настораживает, но это сейчас неважно, главное альфа снова такой же дружелюбный и необиженный на него... заботливый. А ведь Джун и проявлял свою заботу, когда просил его не принимать блокаторы. Сокджин чувствует себя ещё паршивее обычного. Чувство вины вот уже перестало на него давить тяжёлым грузом, а теперь снова вернулось к нему. Даже поглаживание большого пальца альфы по его костяшкам его не утешали. Приятно и трепетно, но никак не сбавляет внутреннего волнения, наоборот, накаляет. — Только если… — омега, вот сейчас, именно только в данный момент, готов сделать всё для Намджуна. — Хотя… всё равно это бесполезно предлагать, ты не согласишься. — Говори. Альфа с пару секунд молчит, а после заставляет хёна замереть в ступоре. — Свидание. Можно пригласить тебя на свидание? Прохладный ветер городской ночи, пробирающийся в волосы омеги уже не кажется таким холодным, потому что слова, сказанные младшим, греют его сильнее горячего шоколада, даже посильнее палящего ясного солнца. Подобное с ним в первые. Сокджин знает, что не откажется, но всё равно переживает – не станет ли это его второй опрометчивой ошибкой.