Here comes the sun

ed sheeran — all of the stars \\so open your eyes and see the way our horizons meet and all of the lights will lead into the night with me and i know these scars will bleed but both of our hearts believe all of these stars will guide us home// Так открой свои глаза и взгляни На то, как встречаются наши горизонты, И как все огни померкнут, Окутывая тебя темнотой ночи, в которой мы вдвоём. И я знаю, что эти шрамы от боли снова начнут кровоточить, Но оба наших сердца верят, Что все эти звёзды укажут нам путь домой.

Питер наконец-то начал привыкать к жизни в Башне Мстителей. Стены его комнаты были украшены пятидолларовыми постерами Звездных Войн (несмотря на то, что мистер Старк неоднократно предлагал ему приобрести что-то более приличное). Он знал, как добраться до кухни, не заблудившись по дороге, и чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы брать еду с этой самой кухни. В лаборатории на стене рядом со столом, который Тони с радостью окрестил столом Питера, висела копия формулы его паутины. Запах кофе, который он даже не пил, и звуки смеха по утрам заставляли его улыбаться. Его тело все еще побаливало, и периодически случались перепады настроения, но его тяга к героину, который когда-то был главной движущей силой, с каждым днем становилась все слабее, и подавить ее становилось все легче. Питер пытался найти свое место в этой новой жизни; Питер приспосабливался. Жаль только, что никто, кроме Тони, не был рад ему. *** Поначалу Питер старался не делать поспешных выводов. Ему казалось, что все дело в его паранойе, что это как-то связано с раздражительностью и перепадами настроения, которые, по словам Брюса, могут преследовать его еще несколько месяцев. Что все это он просто придумал себе. Что на самом деле все в полном порядке. Но теперь Питер понимал: он ничего этого не придумал. Все Мстители, кроме Тони и Брюса, были очень и очень недовольны тем, что он вторгся в их дом. Он словно стал Локи в той Битве за Нью-Йорк. Ну. Ладно. Они не были недовольны им так же, как Локи. И все равно они были недовольны. Это было совершенно очевидно. И окончательно это укрепилось в голове Питера одним солнечным вторничным утром спустя три недели его пребывания в Башне, когда, неожиданно для самого себя он проснулся рано утром, чтобы испечь черничные маффины. Справедливости ради стоит признать, что маффины вышли не из лучших. Это был рецепт, по которому он обычно готовил вместе с тетей Мэй, а она, как бы сильно он ни любил ее, была ужасной кухаркой. Но ему этот запах напоминал о детстве. Пока они запекались в духовке, ностальгия равномерно разливалась по кухне. Они напоминали ему о ней; горько-сладкий аромат к горько-сладким воспоминаниям. Да, они были не идеальными — но с таким же успехом это могли быть и лучшие маффины в мире, вот только Мстители об этом не узнали, потому что ни один из них не потрудился их попробовать. — Эй, эм… Капитан Роджерс? — Питер нерешительно заглянул в гостиную, где на диване сидел вышеупомянутый Капитан и не отрывал глаз от книги в мягкой обложке, которую он держал на коленях. — Хм, — отозвался он, не поднимая взгляд. — Я тут маффины сделал. Они на кухне. И если вы…ну, знаете, захотите… — Нет, спасибо. Я предпочитаю сам готовить себе еду, — перебил его Стив. Его тон был настолько холоден, что по спине Питера пробежала дрожь, а температура его тела упала на градус или даже два. И, да, он понимал его причины: Стив был Мстителем, да и вообще знаменитостью. Он не мог есть и пить все, что ему предлагали. В мире достаточно людей, которые с радостью попытались бы отравить его, но… — Но ведь вчера ужин готовила Нат, — возразил Питер слабо, остро ощущая, как дрогнуло выражение его лица, и в некотором смысле радуясь, что Стив не увидел этого, — и вы ели его. — Я доверяю Наташе свою жизнь. И даже не отказ от предложенного кулинарного творения стал причиной внезапно захлестнувших Питера эмоций и комка, застрявшего у него в горле. Причиной было то, как безразлично и бессердечно произнес это Стив. То, каков был подтекст. Это было невысказанное, и все же такое громкое «я тебе не доверяю». — Окей, — прошептал Питер. — Я… да. Окей. Простите, что побеспокоил, Капитан Роджерс. Стив ничего не сказал. Он лениво перелистнул страницу, словно не слышал ни единого слова. А Питер вернулся на кухню и выбросил все маффины в мусоропровод. *** Тони, проходя мимо Питера, легонько постучал его карандашом по голове. — Мечтаешь о хорошеньких девчонках? Питер, склонившийся над своим лабораторным столом и слепо уставившийся на свои разобранные шутеры, боролся с желанием усмехнуться, закатить глаза, или даже сломать что-нибудь (а вот и раздражение, а он-то все гадал, когда же оно проявит себя). Дни, когда он был достаточно беззаботен, чтобы мечтать о хорошеньких девчонках, остались в далеком прошлом. Он покачал головой. — Не совсем. — Оу. О хорошеньких парнишках? Я не осуждаю. — Я не мечтаю, — Питер отодвинул шутеры в сторону и, сложив руки на столе, положил на них голову. — Я просто… думаю. Звук, с которым руки рылись в инструментах, резко пропал. Любимый старый табурет мистера Старка громко скрипнул. — О работе или о чем-то грустном? — спросил он заметно мягче, без тени насмешки в голосе. — Ты хочешь поговорить? Мы можем поговорить. Я не занят. Нужно ли ему поговорить с кем-то, чтобы избавиться от этого отвратительного чувства неприятия и отверженности? Возможно. Но хочет ли он этого? Хрена с два. Особенно учитывая, что ему необходимо было поговорить о том, как сильно близкие Тони ненавидят его, и единственным человеком, с которым он мог поговорить об этом, был сам Тони. — Нет, все нормально, — Питер поднял голову и, развернувшись, посмотрел на Тони мутным взглядом. Тот пристально смотрел на него в ответ, и морщинки в уголках его глаз стали четче, когда он слегка нахмурился. — Но я немного устал. Можно я пойду наверх? — Конечно. Я не держу тебя здесь. Это все из-за этой штуки, которую упоминал Брюс? Из-за ПАС? — Да, — солгал Питер и, не добавив больше ни слова, покинул лабораторию. *** На самом деле, Питер не то чтобы устал. По крайней мере, не физически. Но психически? Эмоционально? Это была уже совсем другая история. Остаток утра он прятался в своей комнате, убивая время и стараясь не думать о боли, засевшей глубоко в груди. Он пролистал несколько комиксов, прощелкал несколько ТВ каналов, разрываясь между «поговори с Тони» и «не беспокой его такими глупостями». Где-то около полудня его живот начал урчать. Питер предпочел бы спрятаться в своем логове, а не подниматься на эту проклятую, оставшуюся без маффинов кухню, но его метаболизм делал голод невыносимым неудобством, а Брюс до сих пор напоминал ему о необходимости набрать вес. Стоит ему вместо этого начать терять его, и Тони, и Брюс устроят ему знатную головомойку. Так что он не хотел рисковать. Он едва успел выйти из лифта на шестнадцатом этаже, как тонкие волоски на его шее встали дыбом. По рукам пробежали мурашки. Причина стала очевидна довольно быстро: его чуткий слух уловил спор низких, напряженных голосов. Питер замер за углом и прислушался. — … нравится тебе это или нет, он останется, так что тебе, блядь, стоит привыкнуть к этому. Что-то неприятное, очень похожее на тошноту, скрутилось у него в животе. Это был голос Тони, но Питер еще ни разу не слышал его таким. Он буквально сочился ядом. Капитан Роджерс ответил ему, спокойнее, но столь же решительно: — Мы едва знаем этого парня, Тони. Ты едва знаешь его. Мы думали, что такой гений, как ты, понимает, что не стоит приглашать незнакомцев в Башню. — Он не незнакомец, придурок ты этакий. Он спас мне жизнь. Да если бы не он, ты бы сдирал меня с асфальта в Квинсе как шматок яблочного пюре. — У нас все было под контролем. — Нихуя у вас не было. К горлу Питера подступила желчь, мешая ему дышать. Его руки, сжатые в кулаки, задрожали. Ноги были больше похожи на желе, когда развернулся и вбежал обратно в лифт. Ему не нужно было слушать это и дальше. Тони и Стив — Тони и Стив, признанные лидеры, величайшая команда современности — ругались из-за него. Он вбил клин между Мстителями. Та гражданская война, что разразилась на кухне, была его рук делом, прямым результатом его эгоизма и невежества. Как он вообще мог подумать, что это нормально — принять предложение Тони, воспользоваться чувством вины этого человека, который считал себя обязанным Питеру за свое спасение? Голова закружилась, а сердце бешено заколотилось. Питер, как никогда предсказуемый, поступил именно так, как поступал всегда, когда ему приходилось худо. Он сбежал. *** Воздух был липким и влажным, но легкий ветерок гулял по улицам Квинса, делая его почти терпимым. Питер вдохнул свежий воздух, которого ему так не хватало с тех пор, как поселился в Башне, и постарался не заплакать. Как странно было бродить по улицам своего родного города без маски на лице или героина в своих венах. Странно, но приятно. Ностальгично, почти как с маффинами. Питер прошел мимо своей старой школы, которую его друзья окончили без него буквально пару месяцев назад. Прошел мимо тайского ресторанчика, который так нравился Бену и Мэй. Прошел мимо их старой квартиры, отведя взгляд. Он прошел мимо каждой станции метро. Питер шел, и шел, и шел. К тому моменту, когда он начал осознавать, что натворил; как чертовски разозлится Тони, когда обнаружит его пропажу; как, несомненно, обрадуются все остальные, солнце уже клонилось к закату. Питер как раз подошел к еще одному знакомому месту — но на этот раз он остановился. Старая площадка, недалеко от его начальной школы, на которой он играл, когда был маленьким, была пуста. То, что когда-то было красочными горками и ухоженными качелями, теперь было покрыто граффити и ржавчиной. Сломано. Питер подавился смешком и с трудом сглотнул. Еще одна вещь, которая когда-то была ценной для него, теперь была полностью и окончательно уничтожена. Осталась лишь его украденная невинность и горькая, жуткая тишина. Как уместно. На самом деле это было так уместно, что он не видел причин не задержаться здесь на некоторое время. Бросив быстрый взгляд через плечо, чтобы убедиться, что он не стал объектом каких-нибудь странных взглядов, Питер перепрыгнул через низкий забор, окружавший площадку, и направился к качелям. Когда он был маленьким, они казались такими большими. Ему часто требовалась помощь Бена, чтобы взобраться на шаткое сиденье. Его ноги даже не касались земли. Когда он раскачивался буквально на фут над землей, ему казалось, что он летит; что, если бы он был достаточно храбрым, чтобы отпустить цепи и спрыгнуть, как это делали другие ребята, он смог бы дотянуться до самых облаков. Теперь же его колени были согнуты под странным углом, и он не сделал ни единой попытки, чтобы раскачаться, полететь, дотянуться. Да и какой в этом смысл? Пятилетний он был невероятно туп, раз считал, что сможет дотянуться до чего-то, что выше него, что сможет коснуться этого. Да и зачем пытаться, зачем прикладывать все эти усилия, если в конечном итоге все, чего он касается, разбивается на куски? Было бы просто преступлением разбить такое идеальное небо. Питер неподвижно сидел на качелях и продолжал смотреть в землю, пока небо над головой медленно темнело. Оказавшись в одиночестве, он дал волю слезам, которые сдерживал целый день. Те капали на землю и, впитавшись в грязь, исчезали. Он не знал точно, как долго просидел там — может быть, несколько часов, пока душная дневная жара не сменилась ночной прохладой, и он не начал жалеть о том, что не захватил с собой хотя бы куртку, не начал гадать, на какой роскошной крыше он будет спать этой ночью, и сколько еще продержится это жалкое подобие супергеройского костюма в его рюкзаке, прежде чем ему придется сшить новый. Но в какой-то момент он понял, что больше не один. Над головой мелькнул яркий свет. Звук знакомых репульсоров донесся до его ушей. Что-то металлическое ударилось о землю за его спиной. Питер даже не пытался сбежать: он знал, что не сможет сделать этого. Ему никогда не удавалось скрыться от Тони. И даже если бы на этот раз ему удалось сбежать, это было бы ненадолго. Тони всегда находил его. Может быть он сможет все объяснить. Объяснить, почему он сбежал, почему он недостаточно хорош для Мстителей. Объяснить Тони, что тот ничего ему не должен, что Питер спас ему жизнь потому что так было правильно, а не потому, что он ожидал получить что-то взамен. Питер поднялся на ноги и торопливо стер слезы, но не повернулся. — Слушайте, я знаю, вы злитесь, что я ушел, но… Железная рука схватила его за плечо и резко развернула. От неожиданности Питер громко ахнул. Глаза Тони, наполненные неподдельным ужасом, смотрели прямо на него. — Питер, — произнес он сдавленным голосом, до краев наполненным таким страхом, который, как казалось Питеру, этот человек в жизни не был бы способен почувствовать. — Пожалуйста, скажи мне, что ты ничего не принимал. И Питер ответил, искренне и даже немного шокировано: — Конечно я не… Весь воздух покинул его легкие, когда Тони притянул его к себе, его теплая грудь ударилась о холодную металлическую пластину, а металлические руки болезненно сжались вокруг него. — Не вздумай больше никогда… никогда так поступать. Ты меня до усрачки напугал. Я боялся, что найду тебя с передозом в каком-нибудь грязном переулке. Твою мать, как же я рад, что ты в порядке, маленький ты паршивец. — Простите, — прошептал Питер. Он снова позволил слезам свободно струиться по щекам, потому что этот мужчина видел уже столько его слез, что их хватило бы, чтобы заполнить весь Атлантический океан. — Я не… я не хотел напугать вас. Я не думал, что вы испугаетесь. Я просто… — Ну конечно же я испугался, тупица… — Я слышал вас. На кухне, с Капитаном Роджерсом. Я знаю, что Мстители не доверяют мне, я знаю… я знаю, вам кажется, что вы должны мне за то, что я спас вас. Но это не так. Все нормально. Вы ничего мне не должны. Тони медленно отстранился, чтобы еще разок взглянуть на него, и… ну вот. Теперь он действительно разозлился. — Питер Паркер, — начал он низким и, честно говоря, немного пугающим голосом. — Ты, должно быть, издеваешься. — Простите, — снова повторил Питер, потому что просто не знал, что еще сказать. — Я не пытаюсь как-то отплатить тебе. Это… я пытался привести разумные доводы нашему Капитану Святоше. Если бы ты хотел проникнуть в Башню и убить всех нас, ты бы не стал спасать меня в тот день. Ты действовал на инстинктах. Наши враги обычно не спасают нам жизни, повинуясь инстинкту. А вот наши друзья… Из-за комка, застывшего у него в горле, следующий вздох Питера вышел тяжелым, неуверенным. — Я ваш друг? — Боже. Ты идиот. Иди сюда. Несмотря на резкие слова, в его голосе не было злобы. Он вышел из костюма ради этого объятия, которое на этот раз было уже более мягким, более осторожным. Чужие пальцы пробежались по растрепанным ветром волосам Питера, погладили его по спине, и он почувствовал, что Тони дрожит. И Питер со всей искренностью обнял его в ответ. И на этот раз, когда он коснулся чего-то, к его изумлению, оно осталось целым. *** — Я не смогу, мистер Старк. Не смогу. Он ненавидит меня. — Он не ненавидит тебя, ПиДжей. У него комплекс Бога размерами с Манхэттен и, вероятно, какие-то нерешенные проблемы с ПТСР — и еще он мудак, — но он не ненавидит тебя. Он просто… защищает своих людей. Очевидно, в ущерб всем остальным. Возможно, это и было правдой, но он все еще не горел желанием остаться с этим человеком наедине и разговаривать с ним. Питер неуверенно переступил с ноги на ногу, все еще не решаясь покинуть гараж на двадцать машин под сводами Башни Мстителей. Даже Хэппи кинул на него сочувствующий взгляд через лобовое стекло, прежде чем уехать. — А вдруг он вырубит меня своим щитом или типа того? — Тогда я выбью ему его идеальные зубы, — ответил Тони просто. — Но, поверь мне, он этого не сделает. Он уже… пожалел. Вполне возможно, а, возможно, и нет, я потерял голову, когда понял, что ты сбежал из Башни. — И поэтому он… пожалел? — Питер выгнул бровь. Он не хотел никого обидеть, но, честно говоря, ему было немного трудно представить, что столетний ветеран-суперсолдат, возглавлявший борьбу против нацистской Германии, испугался миллиардера-плейбоя в блестящих доспехах. Тони поморщился. — … вполне возможно, а, возможно, и нет, я немного увлекся, разглагольствуя о том, насколько ты потрясающий. Но не вздумай, — он поднял палец и крепко зажмурился, — заноситься, иначе я продам все твои комиксы на E-Bay. Несмотря на нервозность, скрутившую его желудок, Питеру пришлось изо всех сил сдерживать расползающуюся на губах ухмылку. — Насколько я потрясающий, да? — Еще чуть-чуть, и я закрою тебе доступ в лабораторию. Питер поспешил заткнуться. *** Как и обещал Тони, стоило Питеру войти в гостиную где, как ему сказали, Стив с нетерпением ждал его возвращения, тот встретил его, испытывая что угодно, кроме ненависти. — Питер, — в ту же секунду, как дверь распахнулась, Стив вскочил на ноги, и морщинка на его лбу немного разгладилась от облегчения. — Привет. За все те недели, что Питер жил в одном здании со Стивом, тот ни разу не произносил имени Питера вслух — по крайней мере, не в пределах слышимости Питера. И это шокировало его так же сильно, как и внезапные перемены в отношении Капитана к нему, которые произошли с тех пор, когда они в последний раз стояли лицом к лицу. — Привет, — прошептал Питер робко, не поднимая взгляд. — Я… простите за все неприятности, что я причинил. Я не думал, что мистер Старк разозлится на вас. Стив решительно покачал головой. — Нет, сынок. Это я должен извиниться. Я сделал поспешные выводы, когда Пятница сообщила нам, что ты принимаешь запрещенные препараты, и я не должен был поступать так. Тони был в похожем положении, когда мы только познакомились, но, когда я узнал его получше, он оказался хорошим человеком. Это я прошу прощения. Мне следовало быть умнее. Это признание — что именно употребление наркотиков сделало Стива таким подозрительным — было жестоким, но справедливым, и Питер, по крайней мере, ценил это. Он с трудом сглотнул. — Это… объяснимо, — сказал он кротко. — Многие, кто принимают наркотики, оказываются, ну понимаете, не очень хорошими людьми, так что… — Тони рассказал мне о тебе, когда ты сбежал. О твоей семье. О том, как ты оказался на улице. Я прошу прощения, если это было вмешательством в твою личную жизнь, если ты не хотел, чтобы я узнал все это, но я думаю, что мне было необходимо услышать это. — Все это — не оправдание моей зависимости, — сказал Питер. — То, что произошло со мной. Вы тоже потеряли родителей. Но ведь вы не слетели с катушек и не начали употреблять. — Я был уже взрослым, когда умерла моя мать, Питер. У меня была работа, крыша над головой и еда на моем столе — не очень много, но все же. И даже если бы все это было у тебя, это не делало бы тебя менее достойным человеком из-за того, что ты стал наркоманом. Все мы справляемся с горем по-разному. И, Боже, ну вот, опять слезы. Только на этот раз рядом с ним не Тони. Он не мог позволить себе расплакаться здесь и сейчас, на глазах у кого-то, кто, по сути, является для него незнакомцем, в лучшем случае — знакомым. Это не Тони. Ему нельзя плакать. Это не Тони. Но слезы все равно потекли по щекам. — Я просто… не вините себя. Я не злюсь. Все нормально. Стив подошел поближе. Питер рискнул поднять на него взгляд. Его глаза были полны печали и, как и говорил Тони, сожаления. — Это не нормально. То, как я обращался с тобой, совершенно не нормально, Питер, и мне очень жаль. Я знаю, что я причинил тебе боль, и я пойму, если ты захочешь после этого держаться от меня подальше. Но, возможно, мы могли бы начать сначала? Начать сначала. Похоже, это девиз этого сезона его жизни: начать с чистого листа, переломить ход событий, начать все заново. Что такое еще один чистый лист? — Я… да. Да, с удовольствием. Стив слабо, грустно улыбнулся и протянул ему руку для рукопожатия. И Питер ответил на него.