Тайны богинь

      Кошки любят простор. Эти маленькие хищники — давние потомки грозных львов, которые охраняли обширные территории прайда от чужаков когтями и клыками. А потому любовь к охране больших, своих территорий стала для них чем-то таким же нормальным, как дышать.       Парадокс заключался в том, что кошки так же сильно любили и маленькие уютные пещерки, в которых мама-кошка устраивала уютное гнёздышко для воспитания потомства. Каждая кошка стремилась обустроить свой маленький уютный уголок, какой бы обширной и богатой ни была их территория.       С незапамятных времён кошки стремятся владеть как можно больше такими уголками. Чтобы на собственной территории было побольше укромных безопасных мест, где можно затаиться и переждать опасность.       И даже в Древнем Египте, в самом почитаемом храме с огромным количеством кошек в Бубастисе… каждая пыталась отвоевать себе укромный уголок. Кошки с огромным удовольствием забивались, ловкой змеёй пролезая, в графины и кувшины; в опустошённые сундуки, где недавно лежало золото, что в качестве подношения принесли жрецы, и даже в саркофаги. И каждая кошка недовольно шипела, лупя по морде когтями своих соседок, что пытались залезть в её укромный уголок.       Бастет была кошкой от самых ушей до кончика гибкого хвоста. Плевать, что она нередко представала в облике сногсшибательной загорелой красавицы, порой не чураясь звериных черт… главное, что в душе она была кошкой. Она была богиней кошек, Бастет переняла и сильные, и слабые стороны кошачьей грациозной натуры…       …и некоторые странности, обусловленные инстинктами хищницы, перенимала.       — Моя госпожа, вам принесли…       Одна из мелких служанок жриц храма в Бубастисе оторопело замерла на пороге просторного позолоченного зала, удивлённо вытаращившись на представленную картину. Благоговейный трепет перед могущественной богиней Бастет холодком разливался по венам, беря начало откуда-то из груди — она всего лишь мелкая служанка, заставшая богиню в неподобающем виде. Наслышалась, как боги карали ужасными мучениями и гибелью смертных и за более мелкие проступки.       Бастет, аналогично не ожидавшая, что её застанут за таким занятием, не менее удивлённо вытаращила на застывшую на пороге хрупкую девушку янтарные глаза, зрачок в испуге слегка расширился. Её, великую и почитаемую в Древнем Египте богиню… застали врасплох.       Потому что Бастет не придумала ничего лучше, как последовать примеру своих верноподданных кошек. И с огромным удовольствием удовлетворила звериные инстинкты, забавы ради вытащив на середину зала огромный саркофаг, куда залезла… и не вылезала уже который час, хотя вокруг неё уже бегали с недовольным шипением-мяуканием храмовые кошки, которым явно тоже хотелось забраться в такую огромную тару.       Повисла максимально неловкая пауза. Служанка, заламывая руки и глухо сглотнув, — под пристальным божественным взглядом стало до ужаса неуютно, хотя о её ноги уже тёрлись, требовательно мяукая и выпрашивая обед, священные кошки — дрожащим тоном произнесла, старательно опуская взгляд в пол:       — Г-г-гос-спож-ж-жа… я… я н-не… н-не х-х-хотела…       — Довольно.       Громоподобный властный глас Бастет эхом отразился от стен, когда богиня рывком поднялась на ноги, прожигая эфемерно-тощую девчонку пытливым взглядом и по-прежнему не вылезая из саркофага. Бастет подозрительно сузила глаза, чеканя каждое слово:       — Ты никому ничего не расскажешь, — не вопрос и не просьба — сухая констатация факта. С затаённой угрозой, которая не нуждалась в озвучивании — «проболтаешься, хуже будет».       Девушка поклонилась до пояса, спешно пятясь к выходу:       — Д-да. К-к-онечно, моя г-госпожа.       Бастет фыркнула вслед ускользнувшей тенью юной прислуге, после чего внимательно посмотрела себе под ноги — некоторые особо храбрые кошки без зазрения совести запрыгнули в саркофаг, из-за чего богиня не сумела сдержать инстинктивного шипения:       — У вас свои корзины и графины есть, а ну вон из моего саркофага!       Собственно, каждая кошка есть кошка. Даже если эта кошка — богиня Бастет.