Тайны богинь

      Мрак негостеприимного подземного царства, наконец, сменился ярким солнечным светом. Психея облегчённо вздохнула, выйдя под согревающие лучи, но тяжёлая шкатулка вынуждает руки предательски дрожать. Психея откровенно устала, она страстно желала хотя бы немного вздремнуть, немного отдохнуть, — было гораздо проще, если бы ситуацию не усложняло её положение.       Их с Эротом дитя беспокойно ворочается, точно чувствует всё, что гложет мать. Психея устала, она измотана, она уже не видит ни конца ни края своим мучениям. Совсем скоро ей предстояло разрешаться от бремени, но она не собиралась сдаваться просто так — последнее испытание от Афродиты пройдено, она вот-вот воссоединится с любимым мужем.       Право, она даже вернулась из царства Аида, сумев договориться с его царицей, — и сдаваться, когда цель совсем близка? Когда все испытания каверзной богини любви пройдены?       Ни за что.       Психея еле волочила ноги от усталости, шкатулка в руках с каждым шагом становилась всё тяжелее и тяжелее. Головокружение особенно невыносимо подкашивало ноги, она уже которые сутки плохо спала, — в её положении нельзя столько волноваться, нельзя испытывать такие невообразимые нагрузки. Но стервозной Афродите всё равно — она из ревности, из ярого нежелания делить своего сына ещё с кем-то готова угробить Психею. Подумаешь, одной смертной больше, одной меньше.       Невыносимо хотелось ненадолго уснуть. Просто вздремнуть на пару часиков, чтобы хоть немного набраться сил, которые с каждым шагом, с каждым тяжёлым вздохом постепенно покидали обременённую девушку.       Взгляд Психеи упал на вычурно украшенную золотую шкатулку, что столь щедро передала ей Персефона, строго-настрого запретив открывать, — и так же строго-настрого велев передать содержимое только Афродите. И без того сногсшибательно прекрасная богиня любви потребовала принести ей немного магического крема, дарующего неземную красоту и молодость.       Однако не знала Психея того, что Персефона обозлилась на Афродиту за то, что втянула её в свои разборки. А потому вместо чудодейственного крема положила чистый стигийский сон — один неосторожный вдох может отнять человеческую жизнь.       Психея не знала.       Она смертельно устала, она не чувствовала себя некогда прекрасной царевной, о которой по всей Греции слагали легенды и красоту которой стали сравнивать с самой Афродитой. Изнурённая вечными скитаниями, обременённая тяжестью под сердцем, Психея мало чем напоминала ту пышущую молодостью царевну, которую некогда полюбил сам Эрот.       …немного омолаживающего божественного крема ей точно не повредит.       Ведомая любопытством, Психея открыла шкатулку… и горло сдавил адский спазм, словно кто-то невидимый натянул железное ярмо на шею. Трахею постепенно забивал едкий запах, доносившийся из шкатулки, от которого сердце забилось птицей в клетке, а воздуха стало не хватать. Каждая попытка вздохнуть полной грудью отзывалась глухой болью, девушка беспомощно хрипела, как выброшенная на берег рыба.       Болезненный вдох заставлял грудную клетку взрываться ослепляющей болью — с каждым разом становилось труднее дышать, как бы ни пыталась она бороться с невидимым врагом, как бы ни пыталась царапать ногтями горло в тщетной попытке снять невидимую петлю.       Вот, почему Персефона так предостерегала её не открывать шкатулку и передать в целости и сохранности Афродите. Потому что не хотела, чтобы пострадала и так намучившаяся от этой любвеобильной семейки девушка.       Но поздно слёзы лить.       Психея задыхалась от пьянящего запаха стигийского сна — до тошнотворного головокружения, до потемнения перед глазами. Царевна побелела, как полотно, на висках выступили капли пота, а в вытаращенных глазах застыл сковывающий льдом ужас.       Одно она поняла с горьким осознанием — это конец. Она больше никогда не увидит возлюбленного мужа, никогда не сможет подарить их дочери самый ценный дар на всём свете — жизнь. Психея прошла все козни Афродиты — ради чего? Чтобы вот так бесславно умереть?       В предсмертной агонии всплыли перед глазами воспоминания об Эроте — его перекатывающиеся под бронзовой кожей мышцы, ясные голубые глаза, струящиеся по плечам золотые локоны… его мягкая улыбка, его заботливые невесомые прикосновения, тихий шелест белоснежных крыльев… их полные страсти тёмные ночи в богатом дворце, когда их тела, ведомые любовью, пылали в столь желанном единении, благодаря которому Психея понесла самый драгоценный дар.       Но теперь это всё неважно. Смерть уже близка.       «Прости, любовь моя», — мысленно, сквозь спутанное сознание, проговорила Психея, прежде чем обессиленно упасть на жёсткую землю, считая мгновения до того, как остановится дыхание и навсегда утихнет сердце.